Уроки ирокезского

Глава 15

Николай Иванович с удивлением взглянул на вошедшего. И было чему удивляться: судя по письму, которое этот господин послал ему месяца три назад, генерал решил, что автор оного должен быть солидным господином, лет так под пятьдесят возрастом – а перед ним появился совсем еще молодой человек, более напоминающий студента, нежели промышленника. Причем промышленника весьма преуспевающего: Николай Иванович, письмо получив, озаботился проверкой некоторых вызвавших его сомнения фактов.

Фактов относительно личности пославшего, так как иные факты проверить было вовсе нельзя. Сидящий сейчас в кресле перед генералом мужчина, весьма подробно изложивший в послании свои пожелания, сопроводил их довольно странной припиской: "поскольку на получение приведенных выше сведений были затрачены сотни тысяч рублей, я не могу рисковать, излагая их подробности в данном письме. Ни в коем случае не имея ввиду возможные препятствия с Вашей стороны, я должен опасаться, что курьер может быть ограблен и сведения сии вместо пользы послужат делу врагов наших. Врагов России, коих и вы сами знаете изрядно".

Тогда, читая это письмо, Николай Иванович тихо посмеивался над очевидно "старомодным" слогом корреспондента – ну и списывая это на вероятно преклонный его возраст. А теперь… когда молодой человек немного рассказал о своей истории, кое-что стало понятно. Но именно "кое-что", поскольку понять, как в двадцать два года человек может мыслить столь… верное он применил слово: "масштабно", да, вот это оставалось за гранью понимания. Впрочем, сейчас это уже совершенно неважно.

– А вы точно уверены, что тут уголь имеется? Я ничего о таком не слышал. Откровенно говоря, я подумал, что вас уголь Кивды столь заинтересовал.

Визитер улыбнулся, да столь задорно, что ли, что ответная улыбка невольно озарила и лицо много пожившего генерала:

– Я постеснялся просить все сразу. Но если вы не против, то и Кивду я бы тоже взял, правда добычу там ранее следующего лета не начну.

– Следующего? А все прочее, что вы написали, вы собираетесь еще раньше устроить?

– Но вы же согласитесь со мной, что по хорошему все это нужно было устроить еще вчера. Это, к сожалению, невозможно, а вот грядущим летом – вполне. Я, собственно, на зиму глядя к вам и приехал лишь потому, что получив ваше согласие и все потребные разрешения я как раз за зиму все нужно сюда и привезу. Весной и летом-то Уссурийская дорога перегружена, а зимой можно возить столько, сколько мне нужно.

– Ну разве что так… – Николай Иванович не совсем понял, что хотел сказать гость, но счел за лучшее не спрашивать. Судя по всему, планы у него на самом деле продуманы до мелочей. Хотя все равно непонятно: откуда он собирается это "все нужное" возить по чугунке? Владивосток-то зимой всяко льдами закрыт, а больше-то неоткуда: дорога из Дальнего и без того перегружена. Так что даже если это "все нужное" завтра же откуда-то отправят, то до весны оно все равно не дойдет: докладывали, что уже шуга в заливе пошла, лед станет со дня на день. Впрочем, этому странному гостю виднее – деньги-то он собрался тратить свои, не казенные.

– Ну что же, Александр Владимирович, порадовали вы меня. Дело затеваете нужное, так что помочь вам в нем – моя обязанность. Я распоряжусь, чтобы разрешения все подготовили уже к понедельнику, и, надеюсь, тогда же с вами еще раз свидеться. Часов в десять утра вас устроит?

Приамурский генерал-губернатор знал, что все бумаги были уже почти готовы – осталось лишь вписать названия запрошенных гостем мест. Но ему просто захотелось еще раз встретиться с этим странным человеком. Который, похоже, всерьез собрался сделать Приморье крупным промышленным районом России.

Совершенно случайно у меня получилось сильно порадовать жену. А заодно – Машку, да и вообще большую часть женского населения… пока что городков. Камилла как-то зимой еще пожаловалась, что "не заметила, и испортила любимое платье, которое, конечно же, отстирать удалось, но надевать его стало неприятно". В общем-то дело житейское…

В моем "старом добром будущем" если не каждый автовладелец, то уж точно почти каждый водитель грузовика в комплекте инструментов возил ну совершенно неавтомобильный аксессуар. Женская прокладка – она ведь впитывает почти все, что угодно, и пролитое масло, и бензин, которым иногда приходится отмывать руки. В общем, вещь в шоферском хозяйстве почти незаменимая, и у меня в инструментальной коробке одна такая завалялась. Так что после жалобы супруги я ее аккуратно расковырял, затем тщательно замочил – а потом "крепко сжал в кулаке". На самом деле многократно мочил и сжимал, и между пальцами потихоньку просачивались небольшие прозрачные "капли" гидрогеля.

Собрав таких "капель" с пару столовых ложек, я сунул продукт в вакуумную сушилку, а через день принес жене крошечную щепотку сероватого порошка.

– Это что?

– Я думал, что ты мне это расскажешь. После того как проанализируешь.

– А тебе зачем?

– Мне – вообще не зачем не нужно, а вот тебе…

– А мне зачем?

Я высыпал порошок в стакан, налил воды до половины, и пояснил:

– Если смешать этот порошок с целлюлозой, чтобы набухнув, он не вываливался куда не надо, то одна вот такая порция удержит в себе воды чуть ли не стакан.

– Это чтобы вода с полей не стекала?

– Это чтобы платье у тебя не пачкалось… хотя…

Примерно через неделю Камилла сообщила, что порошок этот – всего лишь полиакрилат калия, и что она легко наделает такого хоть… хоть… хоть даже полфунта, вот! А если мне не очень много нужно будет того самого метилметакрилата, то даже несколько килограммов, причем в день. Я же, вспомнив бабушкины расчеты для "непересыхающих грядок", сказал что для хороших урожаев "порошка" потребуется грамм пятьдесят на квадратный метр и предложил ограничить производство потребностями местного женского населения. И переключился на задачи, которые мог решать сам – но все же далеко не все они были мне по плечу.

Одной из проблем, которой полностью занимались "специально обученные люди", было здравоохранение. В городках, конечно – на большее ни людей, ни меня не хватало. Просто масштаб проблемы меня ужаснул – и, вероятно, ужас как-то простимулировал мою память. Чуть-чуть – но, надеюсь, очень многим людям даже это сильно поможет…

Врачи, как я и предлагал, начали проводить опыты на людях – и уже через месяц активной деятельности отработали то, что мне было известно как "реакция Пирке" – царапучая проба на туберкулез. Показательная реакция – и оказалось, что мои представления о жителях Собачьей Балки были неверными. То есть сифилис там действительно обнаружился у каждого пятого, зато туберкулез – у каждого первого!

По результатам "стартового эксперимента" было решено провести проверку и среди жителей городков, и вот тут-то у меня волосы встали дыбом на всех местах: туберкулез обнаружился почти у половины. Скрытый, и врачи утверждали, что "пока не заразный". В одном повезло: у моих домашних (включая Ваську, Дарью, Евдокию с детьми) он не обнаружился. Но в таком-то окружении ничего, по сути, гарантировать-то нельзя!

Про гидразид изоникатиновой кислоты я знал из наклейки, вероятно случайно оставшейся на пузырьке из-под ибупрофена – под самодельной "этикеткой". Флаконы мамина подружка выбирала их по принципу "попрочнее и погерметичнее", а у буржуев (больница та была "пафосная", почти все лекарства иностранные) привычка лепить на флаконы этикетки в два слоя. То есть снаружи – красивую, но отклеивающуюся легко, а внутри – прочную, но с подробными инструкциями. И как раз в инструкции было написано, что "изониазид применять после трехнедельного курса" начального лекарства, но ни в коем случае не совмещать с "последующим курсом" третьего лекарства. И после некоторых плясок с бубном Камилла его смогла синтезировать. Но это же не панацея, к тому же – согласно той же инструкции – его одного недостаточно: там было написано "на втором этапе лечения…" Ну а для первого – благодаря вовремя "проснувшейся" моей памяти – лекарство изготовила молодая девушка-врач Мария Александровна Лебедева. Кто из докторов "первого набора" ее пригласил в качестве помощника – я не выяснял, но обязательно выясню и отвешу огромное материальное "спасибо".

А вспомнил я про Касьяна Петровича Забелина – "специалиста по грибкам". То есть о нем самом я вспомнил гораздо раньше – и он сейчас занимался дрожжами для спиртовых заводиков, но я вспомнил, что он – еще работая в университете – составил один из наиболее полных отечественных классификаторов этих грибков. Ну и взял почитать его труд…

Попаданец – даже самый малограмотный – имеет невероятное преимущество перед любым хронотуземцем. Вот если даже товарищу Склифосовскому кто-нибудь сказал бы: вот эта конкретная плесень называется вот так – тот взглянул бы с недоумением и забыл бы о сказанном через пару минут. А я – запрыгал бы от радости и… Я, вообще-то говоря, именно запрыгал – когда нашел в классификаторе грибок под скромным названием Streptomyces globisporus (причем в заголовке описания он почему-то назывался alobisporus). И, допрыгав до "госпитального поселка", застал там Марию Александровну как раз в кабинете доктора Рахманинова, назначенного главврачом туберкулезного отделения. Застал, когда Иван Михайлович раздумывал, на какую бы работу новую врачиху пристроить. В результате "пристроил" ее уже я, и не в карантинном поселке, а во втором городке – а через полгода девушка принесла мне первые сто миллиграмм стрептомицина.

Еще через полгода (и через двести с лишним тысяч рублей, потраченных на подготовку производства) возглавляемый Марией Александровной завод выдавал уже по триста грамм препарата в сутки (названного – "для конспирации" – ПРИЛ, то есть "препарат института Лебедевой"). Выдавал бы и больше, но "специалисты" пока в основном еще проходили обучение…

А Камилла как раз успела синтезировать третью бяку, упомянутую на флаконе: аминосалициловую кислоту. Жалко только, что дозировки в инструкции указывались только для изониазида – ну да врачи разберутся, кому сколько, чего и когда давать…

Ну а я вспомнил еще об одной штуке. Рентген свои "Х-лучи" уже открыл, а я просто вспомнил про флюорографию. Попросил Ольгу Александровну "придумать" фотопленку – на лавсановой основе, конечно – для фотографирования слабосветящегося экрана с платиноцианистым барием (да, прочитал в журнале специально, что там Вильгельм Конрад на самом деле открыл). Как я понял, пленку для желто-зеленого света сделать оказалось нетрудно (для Суворовой – точно нетрудно), химия получилась недорогая – и через флюорографию прогнали всех жителей городков. А потом – многих стали кормить всякими бяками. Однако народ не возмущался: в стране каждый десятый помирал именно от чахотки, и никто не рвался стать следующей жертвой…

Я же, слегка успокоенный тем, что близкие все же здоровы, занялся уже делами "производственными". Но – на всякий случай – попросил Забелина найти мне все доступные к настоящему моменту справочники по грибкам – мало ли, вдруг еще что вспомню.

В октябре, после того, как пришло ответное письмо от Гродекова, мы с женой на некоторое время покинули наш уютный городок, отправившись в гости к Николаю Ивановичу. Причем отправились на собственной "яхте", быстренько (всего за полгода) выстроенной в Ростове Сергеем Сергеевичем Черемизовым – приятелем Стасова и бывшим судостроителем с Адмиралтейской верфи. Так быстро судно получилось выстроить просто потому, что готовый корпус для него я (снова) купил на верфи "Сэр Рейлтон Диксон". На этот раз я просто выкупил только лишь корпус – правда все же "попросив" удлинить его на двадцать метров (что британцы выполнили всего за месяц), ну а машины, котлы и все нужное для комфортного плавания было в него вставлено уже в России. Я вообще-то два корпуса хотел купить, однако Черемизов отговорил.

Правда перед отъездом мы сплавали в гости к Газенкампфу – появилась новая информация, требующая "вмешательства высших сил", но видимо репутация моя оказалась столь хороша в глазах губернатора, что все вопросы решились вообще за день и сильно нас не задержали.

А кораблик получился замечательный: с двумя турбозубчатыми машинами Гаврилова он крейсерским ходом в шестнадцать узлов пробегал нужные мне десять тысяч миль, перевозя целых шестьсот тонн груза. Шестьсот потому, что мазутные танки у него были на восемьсот пятьдесят…

Дома "за старшую" осталась Машка, потому что Зоя – по моему и Камиллиному убеждению – к самостоятельной жизни была не приспособлена. За детьми ухаживать – с этим она справлялась отлично, но что-то большее… Ладно, за "правильным питанием" Дарья следила, и хорошо – так как Зоя вряд ли бы даже сообразила, какие продукты и сколько купить нужно, но за всем прочим нашей домоправительнице было не уследить. Конечно, "бизнесом" Машке всерьез заниматься еще рано, но делами как раз занимались уже профессионалы, так что я искренне считали что ничего плохого не случится. А насчет хорошего…

Весной вернулся посланный в Николаевск (на Амуре который) Петр Синицын – младший брат Камиллы. Вернулся довольный: ему удалось не просто выполнить порученное ему дело, но и изрядно сэкономить – а я Петра предупредил, что "особого отчета о тратах мне не потребуется". Петр все же отчет принес – до копейки, и ожидал что получит какой-то процент "с успешно сбереженного", ну а я просто сказал, что раз он сберег, то пусть сбереженное и забирает – чтобы мне "баланс не переделывать". Поскольку "на дела" он получил сто тысяч, а уложился всего в двадцать восемь, он поначалу не поверил, затем долго о чем-то разговаривал с сестрой, а под конец предложил мне деньги все же забрать, но взять его "на какую-нибудь работу". Ну, с ним я уже работал, деловую хватку его оценить успел, так что Петр отправился – тогда же, весной еще – "продолжать начатое дело". А началом "дела" стала покупка у наследников николаевского купца Зотова лицензии на добычу нефти в Охе.

Много нефти мне было не нужно – разве что танки "яхты" заправить на обратную дорогу. Но это только пока не нужно, так что теперь Камиллин братец получил миллионный бюджет и весьма подробные указания, что делать и что и где для этого купить. Поскольку весной "яхта" в виде пустого корпуса все еще стояла в Ростове, для путешествия пришлось зафрахтовать отдельное судно – "для разнообразия" германское. Так что Петр в дорогу отправился вообще из Гамбурга, ну а мы – все же из Ростова. И, как выяснилось, очень вовремя отправились: уже в Порт-Саиде нас ждала телеграмма, извещающая о приезде гостей – в городок, конечно. Но не возвращаться же!

Морское путешествие "в южных морях" даже в октябре довольно приятно. И полезно: мне удалось – причем лично – испытать одно из моих новых изделий. Которое я практически сам и изобрел: хотя чертежи "машинки" я хорошо помнил, все же технологий не знал и пришлось изрядно помучаться. А всю систему управления пришлось вообще из головы выдумывать, потому что "раньше" нужной мне не было. Помучался, выдумал. И, как выяснилось, не зря.

Когда мы уже прошли остров Пуло Вех, нашу "яхту", носящую гордое имя "Царица" – в честь реки, конечно – догнали три средних размера доу. Шли мы "малым ходом", узлов под десять – все же в Маллакском проливе движение оживленное, не дай бог "встретиться" вплотную. А еще ранее утро – но мы уже проснулись и поднялись с Камиллой в рубку – оттуда вид красивый был. Море, три белых паруса – красота!

– Не нравятся мне эти бумы – как бы вскользь заметил капитан. Как и все остальные члены экипажа, он был из мичманов-краснокантников и после отставки успел походить в этих краях на разных "торговцах" – а потому доу назвал на английский манер. – Распечатывать оружейную камеру?

– А зачем? – поинтересовалась у рулевого моя жена.

– Боюсь, вы сейчас сами узнаете – ответил тот, и не ошибся. На носу одного из бумов мелькнул огонек, поднялись клубы дыма и перед "Царицей" поднялся фонтан воды, перемешанной с черным дымом.

– Двухдюймовка… – меланхолично отметил капитан, и, щелкнув тумблером громкой связи, крикнул в микрофон: – оружейную открыть, экипажу приготовиться к отражению атаки пиратов!

– Да не спешите вы так, – я постарался придать голосу ту же "меланхоличность", – зачем думать о людях плохо. Может быть они не захотят нападать?

Капитан повернулся, чтобы высказать все, что он думает по поводу моего замечания, но увидев, что я делаю, счел за лучшее промолчать. Потому что я подошел к небольшой железной "шторке", висящей у задней стены рубки.

Собственно "шторка" была нужна для того чтобы прикрыть пульт управления от наружного света – за ней стоял "открытый" перископ (по сути дела просто зеркало, направленное под углом вверх). А второе – уже поворотное – зеркало находилось в паре метров выше, за "хитрым" трехлинзовым объективом, светосила которого, несмотря на диаметр линз в четверть метра, была все же не слишком велика.

Ну а перед верхним зеркалом была размещена – на управляемом электромоторами "станке" – двуствольная автоматическая "пушка Дальберга". Камилла с большим интересом проследила за тремя даже не очень длинными очередями, распилившими бумы на довольно мелкие части – все три успели подойти на пару кабельтовых, и сочла нужным отметить:

– Саш, ты мне напомни, когда вернемся, что надо трассировочный состав поярче придумать. В степи-то голубой огонь и не очень яркий хорошо заметен, а вот в море…

– Тогда сделай его просто ярко-красным. Если я верно помню, то соли стронция дают очень красивый и заметный цвет…

Спокойствие жены объяснялось просто. Народ сейчас вообще (и жена моя в частности) к смерти – в особенности к "чужой" – относился довольно равнодушно, а к смерти "врага" – вообще положительно. Ну а те, кто стреляет в нас из пушки – они враги безусловно. Вдобавок в Суэце жена купила у какого-то торговца книжку на немецком, рассказывающую о "пиратах Красного моря и Индийского океана". Купила по ошибке: книжка называлась "Добыча золота из воды" – ну, примерно так, если на русский перевести. Но не выкидывать же – и из нее жена успела почерпнуть информацию, что малаккские пираты в живых ограбляемых европейцев не оставляют, а я не успел ей сказать, что с тысяча восемьсот сорокового – года выпуска книжки – кое-что успело поменяться. Хорошо что не успел, а теперь и не скажу: сейчас эти пираты убивали вообще всех, а суда топили.

Эти – точно больше никого не утопят, даже те, кто успел за деревяшки зацепиться и пока держался на плаву: Камилла успела пересказать прочитанное Данице, которая изображала в этом путешествии ее горничную, и теперь девочка, успевшая уже схватить "карабин Волкова", быстро опустошала магазин за магазином: ведь пират – он даже хуже конокрада, так? А пушки… после того, как матросы их вычистили, я опустил стволы и они снова стали изображать из себя небольшие перильца площадки над рулевой рубкой.

Небольшое приключение с проверкой "новой техники в рабочей обстановке" оказалось единственным за всю дорогу, и еще через десять дней мы оказались в Дальнем. Оттуда "Царица" отправилась на Сахалин, а мы – в Хабаровск, на поезде. Литерном: ну не ехать же нам обычным. С семью вагонами "багажа" это как-то не очень удобно…

Николай Иванович принял нас на следующий день после приезда: для него я был всего лишь "промышленником, желающим посодействовать развитию Приамурья". Ну, судя по тому письму, с которым я к нему обратился весной. И поэтому принял он нас очень душевно: генерал-губернатор действительно старался для края сделать как можно больше. А я постарался его не разочаровать, и после обычного обмена любезностями перешел к делу:

– Ваше превосходительство, сначала я хотел бы исполнить, так сказать, протокольную часть. У вас, насколько я наслышан, небольшая война с ихетуанями, то есть с боксерами, и я бы желал внести и свой посильный вклад в успешное ее завершение. Для чего привез вам пятьдесят пулеметов системы Хочкисса, два миллиона патронов к ним и повозки, на которых их будет удобно перевозить в нужное место. Десять повозок уже доставлены в Хабаровск, остальные пока ждут во Дальнем, но железная дорога обещалась доставить их сюда за неделю. Прошу принять этот небольшой подарок от чистого сердца. И отдельно попрошу не рассматривать его как взятку.

– Пятьдесят пулеметов? – удивился Николай Иванович. – Как взятку?

– Ну мало ли… я астраханскому губернатору в городе ремесленное училище выстроил, так местные газеты и это за взятку счесть сумели…

– Ну я-то не газетчик какой – обиделся было он, но сам же и рассмеялся: – А если бы мне таких взяток побольше давали, то, глядишь, и войну бы мы уже закончили. Может наоборот сказать газетчикам, чтобы взяткой подарок ваш обозвали? В пример прочим. Пулеметами, правда, народ не богат, может хоть патронами помогут. То, что вы патрон привезли – это великолепно, у нас их сильная нехватка.

– Я понимаю, потому и привез. Жаль, пока большим помочь не могу, но если еще что потребуется, вы мне сообщить не стесняйтесь, у меня с весны сюда суда каждый месяц ходить будут.

– За помощь вашу спасибо скажу. Ну а теперь давайте посмотрим, чем уже я вам помочь смогу…

Помочь губернатор мог много чем, но для меня главным пока был уголь. Но когда я показал на карте, где я его собираюсь добывать, генерал сильно удивился. Он-то искренне считал, что я мечу на Кивду – там уголь просто на поверхности местами лежал. А Ушумун… Это месторождение геологи нашли в "прошлой жизни", нашли случайно – пока пытались обнаружить "пропавшее месторождение" сопки Турук. Тогда оно никого не заинтересовало – Кивда уже давала угля сколько нужно, да и с транспортом там было удобнее. Но мне Ушумунский уголь запомнился тем, что в нем было много вольфрама. Не очень много, грамм тридцать-пятьдесят на тонну. Вот только угля на Ушумуне было, по самым скромным оценкам, под миллиард тонн. А если считать вольфрам не по углю, а по золе – то ценного металла там было тоже немного, раз в десять меньше, чем в самых богатых месторождениях мира, но смысл его извлекать появлялся – в особенности учитывая, что кроме вольфрама там имелся и титан, и кобальт – причем последнего даже больше чем никеля, который тоже лишним не окажется. Еще – ванадий, цирконий, молибден… тогда – именно в "прошлой жизни" – Кузьмин как-то мельком заметил, что если из такой золы просто все металлы вытащить, то получится великолепная присадка для получения разных очень нужных сталей. Но "тогда" руки не дошли, а теперь, мне кажется, стоит попробовать.

В любом случае "за спрос денег не берут" – я и "спросил", и в результате Гродеков выписал разрешения на добычу всего, что я попросил там, где мне "очень хотелось". Вдобавок и на Кивду разрешение тоже выдал: похоже, он поверил в серьезность моих намерений, а угля – хоть и паршивого – много не бывает. В особенности когда другого просто нет. И не будет – про сопку Турук я открытым текстом говорить не стал, но "подгреб" и ее на предмет "а вдруг найду чего-нибудь". Там же угля мало, мне одному не хватит…

Откровенно говоря, я почти не сомневался, что если уж не все, то большая часть моих планов Николаем Ивановичем будет одобрена, и "подготовку" начал сильно заранее. Причем даже не столько покупкой нефтяной лицензии – она, лицензия эта, шла вообще "отдельной программой". Но Петя был озадачен не только добычей нефти – и все сделал хорошо. Хотя сам он особо не надорвался: с ним в Приморье отправились два хорошо знакомых мне "скучных техника", Тимофеев и Морозов. Хотя выбрал для этой работы я вовсе не за "скучность", просто они хорошо знали все строительные артели в Царицынском уезде. И артели их хорошо знали, поэтому четыре из них тоже "временно переместились" – во Владивосток и Хабаровск. И в столице Приморья нас ждал уже готовый домик – правда, стоящий несколько на отшибе, зато свой. Да и насчет "отшиба"…

Чем мне всегда очень нравился Гродеков – так это масштабами планирования. Хабаровск – крошечный городишко, народу в нем сейчас – ну от силы тысяч шестнадцать-семнадцать. Это если с солдатами считать. А план городской составлен на размещение тысяч ста народу. Кварталы причем не только на бумаге нарисованы, но и улицами-просеками "на земле" размечены. Плати денежку – небольшую довольно, и строй на здоровье. Правда пока желающих было не особо много, да и небольшая денежка (от четырех до десяти рублей за участок в шестьсот сажен, то есть больше двенадцати соток) затраты не исчерпывала: требовалось не позднее, чем через два года выстроить на участке дом ценой от ста до пяти тысяч рублей ценой (в зависимости от "разряда" участка), да еще внести "на благоустройство" от двадцати пяти до двухсот пятидесяти рублей сразу. Ну а я "выкупил" квартал в двадцать "усадебных" – и мне (точнее, Пете Синицыну) Николай Иванович за это даже скидку дал: "на благоустройство" с него взяли всего три тысячи, а не пять…

Один домик как раз уже стоял, а остальные – Морозов и Тимофеев все, что нужно, выстроят гораздо быстрее, чем ожидал губернатор.

Конечно, строить в Хабаровске дома зимой – занятие самое идиотское, но поставить деревянные балки-склады очень даже полезно. Поскольку зимой на Уссурийской дороге грузов мало, и можно привезти всякого нужного добра много и быстро. Да, Владивосток – замерзающий порт, и именно из-за этого царь полез в Порт-Артур. Но если использовать вместо грубой силы острый ум…

Не мой ум – народу с умом в России хватало. Рук не хватало (и заводов тоже), но уж руки-то можно было и импортные найти. В конце-то концов если кто-то один раз что-то сделал, то наверняка может это что-то и повторить за умеренное вознаграждение. Так что "Армстронг" за те же полтора миллиона рублей, что и несколькими годами раньше, "повторил" постройку ледокола – только во второй раз они справились всего за семь месяцев вместо десяти. Ну и, так как на "первенце" выяснилась ненужность носовой машины, три оставшихся сделали помощнее. Уже сделали, и сейчас ледокол со скромным названием "Арктика" тихонько, самым экономичным ходом, полз к Владивостоку. Не спешил – время было.

Черемизов весной меня отговорил от покупки у англичан второго корпуса для турбохода. Просто потому, что по его мнению в Дании это могли сделать лучше и дешевле. Насчет дешевле – не знаю, я просто с британцами особо не торговался, а вот насчет "лучше" – в этом он оказался прав. "Бурмейстер и Вайн" всего за четыре месяца собрали первый корпус судна на пять тысяч тонн водоизмещением, и взяли за это меньше чуть меньше двухсот тысяч рублей. Вообще-то контракт был на пять корпусов, по сто восемьдесят тысяч – но даже с учетом аванса "на закупку металла" судно получалось недорогим. А грузоподъемность – или как оно там называется – в три тысячи тонн радовала несказанно.

Сергей Сергеевич кораблик достраивал уже на Балтике: за изрядные взятки получилось выкупить большой участок земли в пяти верстах от деревни Остров (которая, если мне зрительная память не изменяет, станет Усть-Лугой), и там уже Курапов и Семенов с весны строили порт и достроечную верфь. Правда, чтобы все это построить, пришлось и железную дорогу туда протянуть – от Ямбурга. Сорок пять верст дороги – и больше всего лично меня не радовал тот печальный факт, что из каждых тридцати пяти тысяч, на любую из этих верст потраченных, пять прямиком шли в карман господина Витте. Впрочем, маразмов и без этого хватало: хотя лес на шпалы рубился прямо на трассе, креозот для пропитки этих шпал пришлось покупать в Германии!

Но это – далеко, а тут, в Приморье, благодаря Гродекову скоро все будет своё. Ну, хочется на это надеяться…