Уроки ирокезского

Глава 8

Евсей Матвеевич оглядел притихших парней и, старательно изображая из себя "старого мастера", начал урок. Вообще-то "мастер", да еще "старый" из него получался неважный: все же в двадцать один год изображать такое перед односельчанами, с которыми еще пару лет назад в лапту играл, довольно трудно, однако ученики внимали каждому слову. Ну еще бы – ведь и настоящие старые сапожники не умели делать и половины того, что легко творил Евсей.

Хотя еще полгода назад и сам Евсей Евсеев такого делать не умел. И не научился бы – если бы господин Волков не послал его учиться аж в саму Францию. Посулив, конечно, что по возвращении станет он не просто мастером, а Главным мастером обувной фабрики.

Оттуда же, из Франции, были привезены и машины, которые толстую кожу сшивали как простую тряпку, и с сотню колодок, на которых кожа приобретала форму башмаков. А еще несколько машин были сделаны уже самим господином Волковым… то есть по его поручению на его заводе, и теперь каучуковая подметка почитай сама к башмаку приделывалась.

Евсею правда все еще было непонятно, зачем господин Волков придумал делать эти подметки мало что разноцветными, так еще и с выступами разными снизу… то есть выступы помогали не поскользнуться, но зачем их делать другого цвета? Может, синие и черные прочнее, а белый и красный каучук дешевле обходится? Впрочем, барские причуды Евсея беспокоили мало – а вот обещание оклада в полтораста рублей за месяц после того как все пятьдесят набранных учеников начнут выделывать башмаков по десятку в день весьма стимулировали старательность в обучении юных соседей.

И – старательность свою собственную. Все же башмаки, которые Евсею предстояло выделывать, изрядно от привычных отличались. Ну, подошва разноцветная – это как бы и отличие невеликое, а вот сшить башмак из небольших весьма, но многочисленных кусочков кожи и странной, но удивительно прочной ткани было все же не очень просто. Да и не очень умно – ведь такая крепкая дратва, да еще сама разноцветная, денег небось стоит поболее чем хорошая кожа. Хотя – и Евсей не мог с этим не согласиться – из того же количества кож башмаков получалось сделать как бы не втрое больше. Больше – но сам Евсей такие покупать бы не стал, а зачем делать больше, если не на продажу?

Но господину Волкову, конечно, виднее. Да и размеры обувки невелики, так может в заграницах такую обувку детям покупают? Не иначе, а то зачем бы господин Волков велел выделывать аж полтораста тысяч пар за год? Но раз велел… парни сделают, а он, Евсей Матвеевич, мастер обувного завода (который уже почти построен – вон, рамы оконные уже туда повезли) их столько сделать научит.

– Машина швейная есть механизм тонкий, внимания требующий и отношения бережного. Шьет машина специальной дратвой, лавсановой – то есть прочной и от воды не гниющей. Но дратва эта скручена из множества очень тонких ниточек и посему заправлять ее нужно со всем прилежанием, а то нитка запутается. Всем сразу увидеть в подробности не выйдет, так что подходите кого позову, а затем сами попробуйте. Не получится сразу – покажу снова, так что не суетитесь: научу каждого.

А интересно, сколько господин Волков заплатил тем французским мастерам за науку?

Еще прошлой осенью в степном "поместье" поднялись несколько четырехэтажных домиков – для рабочих, два пятиэтажных кирпичных для инженеров и несколько корпусов для заводских цехов – правда последние пока стояли пустыми. Дома выглядели очень странно, но это было явлением временным, и я надеялся, что уже к концу этого лета "странность" их исчезнет. Ну а с наступлением весны – и с началом полновесной работы "водопровода" – там закипела жизнь. Очень бурно закипела, с сопутствующими каждому кипению русской жизни выражениями.

Причем больше выражались не рабочие, а как раз царицынские "техники" – архитекторы, в полном составе занявшиеся "развитием поместных территорий", и больше всех разорялся по моему поводу Федя Чернов. Нет, от работы он не отказывался, хотя и казалась она ему сильно "нетворческой" по сравнению с работой остальных техников. Но вот понять, зачем территорию в десять квадратных верст нужно обнести железным (!) забором семиаршинной (!!!) высоты он не желал. Именно не желал, поскольку видел множество иных применений десяткам, если не сотням тысяч пудов стальных прутков в три четверти дюйма. Но в России, как известно, хозяин – барин, и Федор Иванович, не упуская возможности при каждой встрече высказать мне все, что он думает по поводу этого забора, ставил его ударными темпами. Не забывая при этом все же элемент "творчества" в заборостроение внести…

За образец я взял забор, виденный вокруг какого-то секретного института в Москве из моего самого прошлого прошлого будущего, если память меня не подвела… да, тут мало что язык, но и голову сломать можно на таких речевых оборотах, однако куда деваться-то? Да и заботили такие проблемы меня одного… В общем, забор был из ровных пятиметровых в высоту палок без единой перекладины, да еще наклоненный наружу – на полметра, как раз на величину загиба палки сверху. То есть верхняя перекладина все же была – но на полметра "позади" забора – не ухватишься, да и высоковато, так что перелезть через такой забор было крайне трудно. Однако и поставить его было нелегко – ну я так думал. Федор же Иваныч внес мощную свежую струю в отечественное – да и мировое, пожалуй, тоже – заборостроение тем, что для отливки бетонной основы забора применил, как он сам назвал, "безопалубочную технологию". Ну, почти безопалубочкую, фундаменты секций все же отливались в дощатых опалубках. В смысле, подземная часть забора – а вот наземная делалась иначе. На арматуре, изображавшей будущие столбы, хитрым образом закреплялись плиты из "персидского мрамора" (на самом деле розового известняка, хотя и довольно плотного) и затем уже получившаяся полая конструкция заливалась бетоном. Лично меня удивило тут только то, что в результате забор рос заметно быстрее, чем если бы его делали привычным мне способом. Хотя если вдуматься – ведь железная-то решетка делалась практически в заводских условиях и целиком вмуровывалась в новую секцию, так что секция становилась почти готовой сразу после застывания бетона. Ну а красивый набалдашник на колонну поставить – дело несложное, да и неспешное.

Но "секретный" забор был, так сказать, вторым уровнем "периметра", а строительством первого руководил вообще Кузька. Этот "периметр" проходил метрах в двадцати от официальных границ "поместья" – внутри, конечно, и представлял собой тоже забор. Правда, попроще: через каждые десять метров в землю зарывался (с помощью ручного бура, с полсотни которых было срочно изготовлено на "турбинном" заводе) трехметровый бетонный столбик – чтобы наполовину из земли торчал, а затем между столбиками в пять рядов натягивалась колючая проволока. Все просто – а вот "предполье" между границей участка и забором было посложнее. С него на штык сначала снималась относительно плодородная земля и переносилась за забор, где ложилась десятиметровой полосой. А затем прямо по границе копалась канава шириной в шесть саженей и глубиной в две. Причем грунт из этой канавы на глубину аршина увозился по постоянно перекладываемой узкоколейке в строящийся городок. Частью остальной выкопанной из канавы глины "восстанавливали" уровень грунта перед забором – и эта полоса, тут же укатываемая, изображала что-то вроде дороги, по которой узкоколейку и клали, а остальную землю тоже увозили, но уже к самой Волге.

Кое-что здесь все же оставалось практически незаметным: внутренняя насыпная полоса "хорошей земли" закрывала еще одну канаву, в которой укладывались полуаршинного диаметра керамические трубы – но торчащие через каждые полверсты водоразборные колонки пока были хорошо видны. Поскольку все планы работ были расписаны заранее, то ежедневно на периметре появлялись по четыре новых колонки – ну а мой кошелек тощал на семь тысяч рублей. То есть тощал бы, но производство фотохромных очков поднялось до тысячи в сутки, а еще начался выпуск очков простых (в смысле "коррекционных", но с обычными круглыми линзами), и их уже выпускалось по пять тысяч. Правда простые продавались за океаном всего по доллару, принося жалкий рубль прибыли – однако принося, а не унося. Так что оставались денежки и на "особо охраняемую усадьбу", где ударными темпами сразу восемь тысяч человек поднимали разнообразные строения и прокладывали еще более разнообразные коммуникации…

И где заработал самый, на мой взгляд, перспективный завод – перспективный с точки зрения нанесения ущерба кошелькам иностранных граждан. Заработал он только в конце мая – просто потому что без электростанции он работать не мог в принципе. Продукцией заводы были зонты – те самые, складные с кнопкой, которые я в свое время показывал Чаеву. Вот только в России не выпускалась сталь, годная для изготовления "коробчатых" спиц, так что пришлось ставить небольшую печь – электрическую. Печка с дуговыми лампами хороша еще и тем, что присадки в ней практически не выгорают и сталь в ней несложно варить любую – вот она сталь для спиц и варила, ну, в основном для спиц.

Однако из слитков спицы делать тоже трудно, и у Эндрю Карнеги были закуплены сразу две перерабатывающих машины. Одна – проволочный стан, причем получилось купить новый. Вторая машина была прокатным станом для изготовления по-настоящему тонкого проката, и эту машину получилось купить только сильно попользованную. Я уже давно знал, что "современные" станки зарубежцы России продают с неохотой, а некоторые их виды не продают вообще – но "старье" купить все же можно. Я и купил – хотя на самом деле из всего этого стана мне нужна была лишь станина и прокатные валы. Агрегат "в юности" работал с приводом даже не от паровой машины, а от водяного колеса, и ленту он катал шириной всего лишь в фут с небольшим – но станок был прецизионным, толщину можно было регулировать почти до десятой миллиметра – ну чуть больше, до сто сорок четвертой доли дюйма. Ну а то, что скорость проката была очень низкой – ерунда. После установки на него двух стокиловаттных электромоторов скорость стала достаточной.

Реклама – двигатель торговли, это все знают. Но есть реклама и реклама. Нынешняя – с красивыми, но идиотскими – на мой взгляд – картинками (на вкус, как известно, фломастеры разные), или "будущая", незаметно внедряемая в мозги доверчивых покупателей через product placement. Ну а когда самый читаемый журнал в США печатает то, что нужно, и всем сразу становится понятно, что человек без складного зонтика всего по три доллара – голодранец и нищеброд, то на рекламных плакатах можно крупно сэкономить.

Выпуск же зонтов "задержался на год" не только и не столько из-за отсутствия нужных сортов стали – ее-то можно и у тех же шведов купить или бельгийцев каких-нибудь с немцами. Но нынешние дождевые зонты либо промокали быстро, либо делались из толстого полотна или клеенки – но ни то, ни другое меня не удовлетворяло. Хотя бы потому, что складной зонт из клеенки и покупателя не удовлетворит, а делать "как все делают" именно складные зонты нельзя: нынешние, полотняные, мало что протекать начинали если к ним в дождь прикоснуться изнутри, так еще и садились, если их хоть немного влажными сложить, так, что спицы про следующем открывании звенеть начинали. Из толстой проволоки спицы, прочные (и тяжелые) – а что будет со спицами из жестяного профиля, и представить страшно. Так что пришлось терпеливо ждать, пока жена не "изобретет" полиэтилентерефталат, пока Юра Луховицкий не придумает и не построит машину по изготовлению лавсановых нитей, пока не заработают ткацкие станки, превращающие нити в ткань…

Газовый завод рядом со строящимся городком строила "Строительная контора инженера А. В. Бари", и завод был выстроен быстро, качественно и… дорого. Зато газа он давал много: шуховские паровые котлы были на самом деле весьма эффективными, так что получаемого газа и на химию Камилле хватало, и на заводские печи, в которых заготовки нагревались. Тем более что и химия-то пока была на самом начальном уровне, в день того же ПЭТ выходило килограмм сто – но этого с избытком хватало почти на три тысячи зонтов. Дождевых – а это уже девять тысяч заокеанских денег. Кроме "параплюев" – зонтов от дождя – делались и "парасольки" – зонты строго от солнца, их шили из ацетатного шелка (закупаемого пока во Франции), и эти приносили уже пятнадцать тысяч – опять же долларов. Шелк этот был довольно паршивым (его лишь недавно и делать-то начали), от воды растягивался – но пока сойдет, раз других подходящих тканей нет. И пока сам не сделаю – их не будет, я и так у французов весь ацетатный шелк выкупал, но больше он ни на что и не годился, так что расширять производство они пока не собирались. Зонты – в отличие от очков тех же фотохромных – в США стали атрибутом не "богатого буратины", а просто "небедного человека", и потому продажи ограничивались лишь мощностями производства.

Моего производства: пока я этот зонт придумывал, я "вспомнил" наверное с пяток возможных конструкций, в том числе и совсем неавтоматических, и складываемых в три раза – и все их запатентовал конечно. Контрафактные зонты, несмотря на патенты, появились на рынке почти сразу – но очень быстро пропали: ценовой конкуренции не выдержали. Поскольку изготовленный Чаевым автомат заготовки для спиц ковал их со скоростью сто семьдесят штук в минуту, а вручную их делать – себестоимость зонта выходила дороже, чем цена моего в рознице. Вдобавок никто – то есть вообще никто – не мог повторить один из основных элементов конструкции: центральную втулку, к которой крепились спицы и пружина. То есть сделать такую же по форме и размерам вроде не проблема, но где взять полиэтилен? А без него втулка по ручке не скользила как надо.

И лавсан – без него зонт получался тяжелым и промокающим, а ведь ПЭТ тратился и на нитки для шитья обуви. Пока – по паре килограмм в день, но ведь мне-то (то есть будущим голодающим детишкам) нужно было минимум по две пары башмаков каких сделать. Так что выпуск лавсана значился у меня в списке приоритетов где-то на самом верху.

Не только лавсана: ведь из ниток зонт не сделать. Однако отечественный (шуйский) ткацкий станок стоил все же не очень дорого – хотя ждать, пока их сделают, пришлось больше трех месяцев (мало их делалось пока). А переделать готовый станок на электротягу… но ведь инженерам-то я зарплату не за звание плачу, так что вопрос решаемый. Пока решаемый, поскольку детишек одеть ткани потребуется куда как больше, чем для выпуска зонтов. Хорошо бы самому станки ткацкие делать… да, а еще прядильные, чесальные, какие там еще надо? Найти бы специалиста, вот только такие специалисты в России пока без работы что-то не ходят. Надо, наверное, самому и специалистов вырастить – однако сначала все же стоит решить проблему с лавсаном, поскольку тут хоть понятно что делать.

Но наращивание производства (полиэтилентерефталата, конечно же) сейчас целиком и полностью оказалось в руках Ольги Александровны. Когда деньга течет даже не ручьем, а рекой – то как же без Суворовой-то? И тем более как же, если Камилле самой химичить стало невозможно. То есть обсуждать с Суворовой или с целой толпой уже подготовленных лично Камиллой лаборанток – это сколько угодно. А самой в лабораторию бегать – фигу, беременным нельзя!

Так что Камилла периодически с тоской во взоре смотрела в окно на уже работающие и еще поднимающиеся цеха химических заводов, но запрету не сопротивлялась – судьба детей Ольги Александровны очень наглядно подтверждала мои опасения. А заводы все равно стояли довольно далеко от дома, нового дома, в который мы все переехали в конце апреля.

Дом этот стоял как раз в той самой "глухой степи" на окраине строящегося городка, и он тоже был пока "странный" – однако уже почти совсем незаметно. "Странность" всех новых зданий в городке заключалась в том, что нижняя плита фундамента зданий клалась просто на грунт, с которого только плодородную почву на штык лопаты сняли. А сам фундамент во время строительства поднимался над землей метра на три, но с окончанием стройки все же скрывался под землей – ее просто насыпали по краям. Насыпали, утрамбовывали… затем засыпали и промежутки между домами. И после всего этого сверху прокладывались дороги, тротуары, засевались газоны, сажались кусты и деревья. Полный идиотизм, на первый взгляд. Да и на второй – тоже идиотизм. Зато все трассы коммуникаций клались просто на земле, что в разы упрощало и ускоряло строительство.

Главное же во всем этом "идиотизме" было то, что слой земли метра в три – три с половиной оказывался несоленым. Ну а так как при засыпке выкладывались и подземные "ленты" из смеси мелкого щебня с песком, то полученный "холм" обеспечивался и отличным дренажом. Можно все эти газоны и кусты с деревьями спокойно поливать, рассол снизу не поднимется, не засохнут деревья – а мне они были очень важны. Ну, во-первых, с деревьями легче дышится…

После завершения постройки цехов "электромеханического" завода Иванов и Гаврилов внимательно прочитали предложенные им контракты. Переглянулись, после чего Африканыч пробасил:

– Александр Владимирович, вы что, нас в рабство решили купить?

– Что вы, Нил Африканович, нет конечно. Зачем покупать то, что можно просто так взять? Но по глазам Герасима Даниловича вижу, что и он думает как вы, а посему с радостью поясню, что это и зачем. С радостью потому, что не придется мне это вам каждому по отдельности говорить, а так сомнения, которые один из вас высказать постесняется, выскажет другой и развеять их будет проще.

– Ну развевайте – с скептической улыбкой "милостиво разрешил" Гаврилов.

– Вот с вас и начнем, это для обоих нагляднее окажется. Вот вы, Герасим Данилович, год думали как лопатку верную к турбине изготовить. Придумали как?

– Э… а это-то тут причём? Нет, не придумал…

– А почему, знаете? Вы ведь, по моему, всю доступную литературу на эту тему прочли…

– Прочел, да, но ведь нигде технология подобная не описана.

– А это почему? Да потому что никто и нигде таких лопаток просто не делает. Вообще не делает, и, соответственно, никто и не знает как их делать. А я – знаю. Но дело не в этом. Дело в том, что никто их не делает потому что никто даже не подозревает, что такие лопатки мощность турбины при том же расходе пара повысят чуть ли не на четверть. А я – не подозреваю, я это просто знаю. И знаю как лопатки делать, и раньше знал – но вам не рассказал. А не рассказал потому, что если кто-то – скажем, в Англии – узнает про экономичность таких лопаток, то придумывать как их изготовить будет не один английский Гаврилов, а сотня каких-нибудь Чарльзов Алджернонов Парсонсов. И они, будьте уверены, придумают, причем несколько способов сразу. А в результате британские турбины снова станут много лучше наших. Или не лучше, но их будет столь много, что наши конкурировать с британскими не смогут. Поэтому, именно поэтому, вы – пока возможно – не дадите британцам даже намека на то, как сделать турбину лучше.

– И почему же сие столь важно для вас?

– Потому что британцы такими турбинами оснастят миноносцы, которые продадут японцам. А Япония, которая на Россию зуб с Порт-Артура еще точит, получив столь превосходные корабли, начнет с Россией войну. Войну, на которой случайно переданная британцам информация будет убивать русских моряков.

– Ну и фантазия у вас! Вы всерьез думаете, что какие-то японцы осмелятся на Россию напасть?

– Герасим Данилович, у меня фантазия буйная, вы же знаете, что я еще и писатель. Но все же в первую голову я инженер, и конструкции свои привык строить на расчетах, причем верных расчетах. Когда я эту землю покупал, денег мне едва хватило чтобы аванс за нее в казну отдать. Но я точно рассчитал, что через два года мне денег хватит на то, чтобы здесь город поставить и заводы поднять. А сейчас… впрочем, секундочку… – я встал и достал из шкафа газету:

– Вы же по-английски читаете? Ознакомьтесь: в Британии проведены испытания миноносца с турбинным двигателем. Скорость до сорока узлов… но сейчас миноносец сей выстроен, почитай, из жести: вес и соответственно прочность с мореходностью принесены в жертву скорости. Поскольку эсминец этот – опытовый. Но если бы турбина была на двадцать-двадцать пять тонн меньше, то с такой скоростью стали бы плавать и обычные миноносцы. А я хочу, чтобы вы делали именно такие турбины – но мне нужны гарантии…

– Спасибо, Александр Владимирович, я понял вашу точку зрения. Но я-то турбину выделываю не корабельную… хотя да, вы, пожалуй, тут правы полностью.

– А я выделываю моторы и генераторы, их что, тоже можно на треть мощнее сделать? – поинтересовался Африканыч.

– Можно, но это тоже не главное. Главное – для чего делать моторы и генераторы.

– Я знаю, что генераторы для получения электричества, а моторы – чтобы что-нибудь крутить. А вы что-то еще знаете?

– Ну в этом ничего нового не придумать. А вот другое… Скажем, выделать электростанцию в шесть миллионов ватт, помещаемую в железнодорожном вагоне, в пульмановском. Дело-то нехитрое, но такая электростанция обеспечит работу нескольких артиллерийских батарей береговых калибров.

– Нехитрое?!

– Да, и вы можете такую станцию сделать, а Герасим Данилович вам для нее турбину и изготовит. Но по соображениям, которые я изложил, сделать вы ее сможете только здесь…

– А вы знаете как?

– Знаю. А еще знаю, что сделать ее сможете только вы, а я – не смогу. Поэтому именно вам я контракт этот и предлагаю.

– Нет, шесть миллионов ватт… не получится, генератор такой в вагон всяко не поместить.

– Поместить можно, причем вместе с турбиной, я вам покажу как. Но это – задачка небольшая, на ближайшие, скажем, пару лет. А вот турбогенератор на шестьдесят мегаватт – это уже задача лет на пять…

– То есть вы обещаете, что через пять лет я построю агрегат мощностью в шестьдесят миллионов ватт?

– Нет, это вы мне обещаете, что построите такой генератор. И даже не так: что наладите заводской выпуск таких генераторов – как минимум, потому мне их много понадобится. Небольших, весом не более полутораста тонн. А еще мне понадобятся генераторы мегаватт в сто двадцать, но их можно и попозже сделать. Скажем, через шесть, или даже через семь-восемь лет.

– Заманчиво говорите… но ради этого запереться в поселке… тут хоть библиотека какая будет?

– Будет, будет библиотека. И театр будет, даже, наверное, не один. В городе с населением в сто тысяч человек без театра действительно грустно и скучно, вы правы.

– С каким населением?

– Нил Африканович, вы когда ко мне сюда ехали, по сторонам-то смотрели? Стройки видели? Здесь через год уже будет город побольше Царицына. И уж куда как лучше. Что я в Царицыне сделал, вы знаете: трамвай, канализацию, электрический свет – так вот, рядом с этим городом уже зимой Царицын покажется вам глухой провинцией. Там-то я для чужих людей все делал, а здесь буду для себя любимого. Ну и для тех, кто разделяет мои идеи и готов вместе со мной работать.

Иванов на секунду задумался. Затем повернулся к Гаврилову:

– А вы успеете выстроить турбину на шестьдесят мегаватт?

Тот хмыкнул:

– Александр Владимирович над нами издевается, не иначе. Сразу заморское воспитание видно. Нет, чтобы как русский человек, так и написал бы: запрещается, мол, выдавать за свои изобретения то, что я вам расскажу. Все ему надо с подвывертом… Выстрою. Господин Волков расскажет как, а я выстрою. Вот только… Александр Владимирович, в одном Нил Африканович выходит прав: рабство – не рабство, а свободу нашу вы предполагаете ограничить изрядно. И мне по этому поводу вот что интересно стало: контракт ваш почему-то про жалованье вообще умалчивает. Нет, я и так знаю, что вы платите нам как бы не вдвое против любого иного промышленника, но…

– Господа, об окладе жалованья у нас иной контракт имеется, по которому вы все у меня и работаете. Но вы правы, некоторое ограничение свободы следует компенсировать и материально, однако мне все же крайне желательно, прежде чем об этой – не скрою, приятной – стороне дела начать разговор, убедиться в том, что мысль вы мою поняли и думаете похожим манером, я про необходимость сохранения секретности говорю.

– Не знаю, как господин Иванов, а я именно так и думаю теперь. Нил Африканыч, оклады нам не снизят, бесплатно работать не заставят, а работы нам уже на пять лет заготовлено. Так что контракт подписывай и не опасайся ничего. Я уже подписал: страсть как хочется узнать каким манером столь хитрую лопатку турбинную выделать можно…

Забирая у инженеров подписанные бумаги, я "вредно" улыбнулся и протянул им еще по листочку:

– Ну а теперь вам следует подписать еще один документ, подписку о неразглашении самой главной тайны…

Африканыч буквально выхватил бумажку у меня из рук, прочитал:

– А почему это мы не имеем права никому об окладах наших рассказывать?

– Вы подписывайте, подписывайте. Я просто не хочу, чтобы с таким трудом выстроенные заборы русские и иностранные инженеры штурмом брали. В особенности иностранные… подписали? Потому что с сегодняшнего для вам устанавливается базовый оклад жалования в тысячу рублей в месяц. Ну а за выполнение планов или изобретение чего-то нового и премии обещаю соответствующие.

Гаврилов встал с кресла, сел, почесал в затылке:

– Да, Александр Владимирович, умеете вы людей озадачивать… Боюсь даже представлять, что вы нас выделывать попросите за такие-то оклады.

– Всё тоже, что вы и раньше делали. Разве что больше и лучше, для чего число рабочих на вашем заводу намечается раз в десять поболее, чем в Царицыне. Ну а больше рабочих – больше ответственности, больше хлопот – поэтому и оклады больше.

– Вчетверо?

– Пока – да. Но предупреждаю: вы не броситесь сейчас же делать генератор на шесть мегаватт. Первым делом вы наладите серийный выпуск ваших небольших генераторов, сколько у него? да, шестьсот восемьдесят киловатт. Подготовите рабочих, инженеров тоже подготовите – и пока готовые инженеры и рабочие уже без вас на другом заводе, который я выстрою совсем в другом месте, не начнут их выпускать по паре в неделю, это будет основным вашим заданием.

Эта парочка стала не первыми инженерами в моем "закрытом" городке, первым, по большому счету, стал Саша Антоневич. Он строил завод по производству аммиака, и весьма успешно строил: по плану я наметил пуск завода на начало зимы, но Саша все подготовил уже к концу августа. Но тут уж он виноват не был: Константин Константинович Васильев, проникнувшись идеей каркасного строительства, цеха нового завода поднял всего за три месяца. За это Васильев теперь, как он сам говорил, расплачивался, строя вокруг завода трехметровый забор – простой, кирпичный. Аммиак – штука неприятная, и завод был поставлен в трех километрах от городского забора – но "чужих" мне и там не надо. Внешний-то периметр – он против случайных прохожих, тех же казахов кочующих, а если вражеский шпион прокрадется? Другие скажут паранойя, но в прошлых жизнях я с искренним удивлением убедился: идиотские романы про шпионов, ночью крадущихся на четвереньках через ярко освещенный Невский проспект в черной-черной маске и с волочащимся за спиной парашютом во многом основаны на реальных историях. Неиспорченный пока еще народ в мире…

А Илья Архангельский остался в Царицыне, так как трамвайный завод никуда не переезжал. Расширялся, то есть скоро расширяться будет, ему оставалась половина из высвобождаемых цехов турбинного завода. Вторую половину забирал себе Евгений Иванович – станков требовалось все больше. Правда в Царицыне он должен был изготавливать в основном станки зуборезные – страшный дефицит, причем не только в России, и простые токарные и сверлильные. "Завод-призрак" в Харькове я для него уже тоже сторговал, но пока для него кое-чего не хватает. Станков тех же не хватает, а еще – рабочих. В прошлые-то разы я для рабочих там сразу и дома строил, а нынче все строительство идет у меня в "поместье": кроме "Волкова городка", как народ окрестил населенный пункт за забором, там еще и с десяток деревень ставились. Последнее лето, когда хоть что-нибудь растет: жалко будет, если земля не используется.