Уроки ирокезского

Глава 35

Джеральд Фишер любил путешествия. И особенно он любил путешествия, которые ему оплачивал работодатель, причем вовсе не из меркантильности: хотя оклад и гонорары за статьи позволяли и самому с комфортом перемешаться по миру, частые командировки обычно гарантировали и очень интересные знакомства.

Но и сами по себе поездки его радовали: Джеральд любил смотреть на степенно рассекаемые лайнерами морские волны и неторопливо проплывающие за окнами вагонов пейзажи. В особенности – пейзажи новые, ранее невиданные. Однако предыдущая поездка – в далекий русский Порт-Артур – его расстроила: пока она готовилась война уже прекратилась и никуда плыть не потребовалось. И поэтому когда Адольф – так фамильярно называли хозяина коллеги Джеральда, за глаза конечно – снова предложил отправиться в Россию, хотя и на другой ее конец, Джеральд согласился сразу, невзирая на то, что спутником его был назначен Марк, парень занудливый и недалекий, но знающий русский язык.

Вот только сама поездка сильно отличалась от всех прочих. Во-первых, обычным образом удалось лишь пересечь Атлантику – то есть через океан переплыть на обычном пароходе. А уже начиная с Роттердама путешествие стало очень необычным.

Во-первых, их с Марком встретили уже в порту, и прямо от трапа трансатлантического лайнера повезли на крошечный кораблик, украшенный здоровенным золотым двуглавым орлом. Здесь необычным Джеральду показался лишь размер этого кораблика, более заслуживающего названия "катер", но когда суденышко со скоростью трансконтинентального экспресса помчалось по волнам, Джеральд понял, что попал в настоящее приключение. А уж когда он познакомился с экипажем… первый репортаж, под названием "Пятнадцатилетний капитан", Джеральд отправил в газету еще не сойдя с кораблика: этот самый капитан, Ник Гераскин, сообщил что суденышко-то почтовое и обратно в Роттердам отправится через пару часов.

Ну а встреча с канцлером России, ради которой мистер Окс и отправил Джеральда за океан, оказалась еще более удивительной. Журналист знал, что канцлером в этой стране почему-то был назначен очень популярный в родной Америке писатель, автор нескольких десятков детских и не очень детских книжек. Но он и представить себе не мог, что писателю, чьи книжки с удовольствием читали не только обе дочери Джеральда, но и он сам с женой, окажется лет…

– Двадцать семь – сообщил канцлер в ответ на этот вопрос. – Если вас интересуют подробности, вы спросите в секретариате брошюру с моей биографией, а сейчас, думаю, не стоит тратить на это драгоценное время. Вы же не за этим приехали?

– Нет, вы правы. Наших читателей и это интересует, конечно, но гораздо более им интересно как Россия победила так быстро японскую армию…

– Бросьте, мистер Фишер, им это тоже не очень интересно. Читателям интересно лишь то, сколько они, читатели, смогут получить денег торгуя с Россией и вообще стоит ли им этим заниматься. У вас же не таблоид какой-то, а солидное издание для солидных людей… давайте уж между собой, акул, так сказать, пера, не притворяться.

– Как вы сказали? Акул пера? Я могу использовать это высказывание?

– Да пожалуйста, сколько угодно! Можете считать это подарком от профессионала профессионалу. Тем не менее перейдем к делу, а дело у нас довольно непростое. Поэтому я предлагаю сделать следующим образом: сегодня я вам рассказываю, что считаю нужным донести до вашего читателя, а завтра вы, подумав над моим рассказом, уже начнете задавать вопросы – на которые я, безусловно, дам вам полные и исчерпывающие ответы. Вас такой формат общения устроит?

– Да, конечно…

– Договорились. Итак, приступим. Прежде всего считаю необходимым сообщить, что, как вы уже вероятно знаете, на министра внутренних дел господина фон Плеве некие так называемые социалисты устроили покушение. Неудачное, конечно, поскольку их идеология несовместима со здравым смыслом, но оно породило ряд серьезных проблем. В частности, я должен сообщить, что более половины из числа задержанных боевиков оказались евреями…

– Я сам…

– Мистер Фишер, я знаю с кем говорю. И именно поэтому я считаю столь необходимым изложить свою точку зрения именно вам и мистеру Оксу. Бандиты могут иметь любую национальность и любую веру, но они, став именно бандитами, лишь позорят свой народ и свою веру. При покушении на министра сам он не пострадал, но погибло пятеро совершенно посторонних людей, из которых двое детей, более двух десятков ранены, и минимум двое из пострадавших – тоже детей – останутся инвалидами на всю жизнь. А если учесть, что иудеи в России и так не пользуются особой любовью…

– И мне кажется, что чувство это взаимно, ведь евреев российские законы изрядно притесняют в правах…

– Вот, почитайте – канцлер, покопавшись в ящике стола, протянул Джеральду лист бумаги. – Тут немного…

– Что это?

– Это – всего лишь указ, который был бы издан еще две недели назад. Но, как сами понимаете, народ понял бы его выход тогда совершенно неверно. И, что важнее, неверно поняли бы бандиты. Все бандиты, независимо от исповедуемой религии. Вы согласны?

– Вероятно да…

– Ну так вот, именно поэтому – и именно для того, чтобы выход этого указа был понят жителями России правильно, я вынужден пойти на некоторые весьма, скажем, непопулярные меры. Делая упор на том, что осужденные – бандиты, а вовсе не на том, какой веры они придерживаются. Поэтому после завершения всех судебных дел по этому случаю выход вот этого указа будет понят правильно всеми. Но и вы должны понимать: если об этом указе публика узнает до его выхода, то он никогда не будет подписан.

– Я… я понимаю.

– Отлично, я рад, что мы верно поняли друг друга. А теперь я вам расскажу о том, какие выгоды могут получить ваши читатели от торговли с Россией. Прошедшая война показала, что есть у нас и некоторые, скажем, недостатки, а получаемая от японцев контрибуция дала возможность часть этих недостатков исправить. Как вы знаете, Россия уже приобрела в США миллион тонн рельсов – и это даже не полностью закрывает потребности текущего года. А ведь все строящиеся дороги нуждаются в вагонах, локомотивах, станках для ремонта всего этого – и у России сейчас есть деньги для того, чтобы сразу оплатить такие поставки. Да, я знаю, что те же станки зачастую в Европе заметно дешевле американских, но объемы закупок дают нам надежды на получение оптовых скидок, а номенклатура обеспечит Америке производство по крайней мере запасных частей к покупаемым станкам на долгие годы вперед…

Да, канцлер оказался действительно "акулой пера". Дал Джеральду материалов достаточно чтобы и о командировке очень неплохо отчитаться, выдав действительно серьезную статью – или даже, лучше, цикл статей. И чтобы чуть позже макнуть мордой в грязь всех конкурентов – а Адольф Саймон таких удач своих репортеров не забывает. Что же до предложенного канцлером на следующий день интервью с самим Императором – это вообще мечта и вершина карьеры любого журналиста!

И да, русский канцлер очень хорошо разбирается в том, как делать новости. Одна его фраза про аквариум чего стоит! Жалко, что использовать ее сейчас не получится, но может быть позже…

А утром, когда Марк прочитал Джеральду свежий номер петербургской газеты и они уже собрались бежать на телеграф, за ними снова приехал странный автомобиль и канцлер сделал самое удивительное за эту командировку предложение:

– Я думаю, что вам удобнее будет продиктовать свою статью по телефону. И дешевле обойдется, и быстрее, и никто ничего не переврет…

– По телефону? Но как?

– Мне кажется, что как раз это вам будет совершенно неинтересно – ответил тот, протягивая трубку новомодного аппарата, стоящего у него на столе. – Вы готовы диктовать?

Много всякого разного есть в России, людей только чтобы это всякое многое на пользу обратить, не хватает. То есть людей-то тоже много, просто, как говорится, "народ не тот". И даже не так: народу всякого тоже много, образованных маловато. Зато тех, кто может таскать, копать и месить – в достатке. Ну, хоть так, для начала и это можно на пользу повернуть.

По крайней мере я повернуть постарался, и уже в конце мая на объявленный мною конкурс откликнулось сразу с полсотни архитекторов и просто "техников"-строителей. Причем откликнулись не на словах, а принесли мне с полсотни разных архитектурных проектов. Проектов учебных зданий для разнообразных институтов и – поскольку конкурс был "комплексный" – проекты жилых зданий для преподавательского состава и студенческих общежитий. Вот только я ожидания всех этих архитекторов бессовестно обманул: вместо рассмотрения всех этих проектов и присуждения первого места "победителю" я просто разослал "творцов" воплощать придуманное в разные губернские города. Губерний-то в стране больше пятидесяти, так что… в смысле, семь особо экзотических проектов я все же отклонил и с началом лета началось и строительство сорока пяти институтов "разного профиля". Какого конкретно, я и сам в общем-то не знал: профиль назначу по результатам других конкурсов. Конкурсов свидетельств об окончании реальных училищ: я объявил, что "стране нужны инженеры, врачи и ученые" и предложил выпускникам реальных училищ, закончивших их с первого по четвертый год, "записываться на интересующие их специальности". В принципе, подавать заявления могли и закончившие реальные училища раньше, но им места в институтах не гарантировались. Предполагалось, что тысяч десять "запишутся", и я надеялся, что большей частью запишутся "на инженеров", но и врачи тоже нужны, и химики – за которых Камилла стала усиленно агитировать в прессе, и разнообразные геологи, гидрологи, еще куча специалистов, чьи названия я даже и не знал никогда – так что "пока" был определен профиль всего двух десятков различных инженерных институтов, двух химических и трех медицинских. А вот остальные – их специализация определится числом желающих получить соответствующее высшее образование.

Чтобы дать народу стимул к учебе, было объявлено, что будущие студенты будут обеспечены жильем, питанием и денежной стипендией в размере тридцати рублей в месяц. Но и учиться потребуют с них изо всех сил – так что лет через пять образованный люд пойдет косяком. А пока… пока специалистов сильно не хватало. Впрочем, сейчас очень многого не хватало. Например, меди.

Оказывается, про Джезказган все давно и без меня знают. Ну, не совсем все, но в Горном департаменте нашлись отдельные люди, которые знали. Директор этого департамента, Николай Александрович Иосса, с изрядной долей раздражения мне про это рассказал. По счастью, раздражение его вызвал не мой вопрос, а текущее положение дел в этом самом Джезказгане:

– Извините, сразу не сообразил, что вы с акцентом британским его назвали, и я на литеру "д" искал. Жезказган, что у киргизов так и означает "место, где добывают медь", лет уж больше сотни описан неплохо. Вот только никто там меди никакой не добывает: земли отданы были еще промышленнику Рязанову, пятьдесят лет уж как отданы, но он так добычу и не начал. А место знатное: там и медь есть, и свинца неподалеку весьма изрядно имеется…

– Раз Рязанов работу не начал, значит Департамент ваш сам этим заняться сможет, а уж финансы и техническую поддержку я обеспечу.

– Александр Владимирович, но земли-то наследникам Рязанова принадлежат, как же мы работы начнем?

– Как? Сейчас подумаю… у вас бумажки листочка чистого не найдется?

Ручка у меня была своя – постарался, сделал. Для себя, любимого, для жены опять же – писанины много, а ручкой с золотым пером да с пипеткой писать и удобнее, и быстрее. Опять же детишкам в школе тоже писанины много – хотя им можно и с обычным стальным… не совсем обычным, нержавеющим, но все равно стальным пером, и без иридиевого наконечника. А если учесть, сколько у меня детишек… не моих, в городках моих… кстати, раз уж все это запатентовано, хорошо бы эти ручки тоже массово на экспорт пустить, но это позже, а сейчас…

– Вот, теперь можно работы начинать: по сегодняшнему указу все земли, отданные промышленникам в концессии подлежат безвозмездному возврату в казну если пять лет на них работы по добыче не начаты. Нынешним летом уже поздновато будет медеплавильный завод начинать строить, так что пока я попрошу железнодорожников разметить туда дорогу. Ну а весной – начнем и медь на пользу России добывать. А получится, то и свинец лишним не будет. Кстати, у вас карта тамошних мест есть?

– Конечно, приготовил, чтобы вам показать где Жезказган искомый расположен.

Знакомые места… по карте знакомые. Когда-то, лет так семьдесят назад, я думал, что "скоро здесь встанет город и рудник", но тогда "скоро" не вышло. А сейчас – просто необходимо, чтобы "скоро" уложилось максимум в пару лет:

– И еще, Николай Александрович… вот тут, в ста двадцати верстах от озера Тенгиз, следующей весной тоже будем строить рудник. Добывать бокситы и свинец. Но мне потребуются геологи, которые здесь это найдут…

Иосса посмотрел на меня с недоумением.

– Мне сообщил один из геологов, которых я посылал… в письме сообщил. Но сам он не вернулся, заболел и… карты тоже пропали, так что нужно будет просто найти то, что там точно есть, я расскажу вашим геологам все, что знаю. И они найдут, я уверен – просто надо найти уже следующим летом. Обязательно надо…

Так, и откуда дорогу вести? Чтобы медь плавить, нужен уголь. Чтобы ее рафинировать, нужно электричество, а для электростанции… в общем, дорогу нужно вести с Экибастуза. Заодно решится и проблема со стройматериалами: глины в степи много, и вокруг Павлодара уже строились три довольно больших кирпичных завода. Жалко только, что уголек экибастузский для металлургии не очень подходит…

Вероятно, последнюю фразу я произнес вслух, и тут же этому порадовался:

– Если вы решите дорогу с Экибастуза тянуть, то практически по пути есть замечательный уголь, для металлургии весьма пригодный. Коксующийся, зольность довольно невысокая, и неглубоко… правда разведки точной проведено не было, так что запасы сказать не могу. Однако есть признаки, что там его довольно много. Давно, откровенно говоря, хотел назначить экспедицию для подробной разведки, но средств, знаете ли, не хватает. Но если вы собираетесь дорогу там железную строить, то надо будет экспедицию все же назначить, вполне возможно, что польза от нее получится немалая.

Так, а ведь действительно, в Казахстане-то был хороший уголёк. Вот только где? Где, где… Да, когда я был еще маленький – и то ответ уже знал. Его тогда каждый человек, русским языком владеющий, не просто знал, но и постоянно провозглашал…

– Спасибо огромное, Николай Александрович! Вы даже не представляете, как вы мне помогли! Даже не мне, всей России!

– Спасибо за столь лестную оценку моих стараний – старик, ведь было ему уже шестьдесят все же – даже несколько смутился. – Вот если в самом деле отыщутся здесь изрядные запасы, и качеством они образцам найденным не уступят…

– Средства на экспедицию, на все экспедиции вы получите, это я вам обещаю. Но вы мне уже достаточно рассказали на сегодня, так что пойду уже. Да, прошу вас подготовить сметы по всем изысканиям и отправить ко мне в канцелярию. И еще раз – огромное вам спасибо!

Горный департамент – вот ведь кладезь информации! Информации, о которой я, наверное, и не подозревал… да, страной управлять – это не войнушку выиграть, тут нужны знания, много знаний. Которые давно уже есть, только почему-то не используются как должно. Интересно, сколько еще таких "открытий чудных" таится в темных уголках нашей необъятной бюрократической машины? И, главное, как их оттуда достать? Нет, главное – как их потом с пользой применить?

Но опять – все это именно потом. Потому что сейчас нужно решать совсем другие проблемы. Осень на дворе, осень тысяча девятьсот четвертого года. Ну да, войну с Японией получилось удачно выиграть, однако лучше от этого пока что стало лишь тем, кто на этой войне не был убит или ранен. Урожай от этого особо не вырос, рабочие лучше не зажили, всякая интеллигенция головой думать не начала. Ладно, с урожаем – понятно, есть некоторый запасец зерна. Рабочие – ну они десятилетия терпели, потерпят еще годик. А вот насчет интеллигенции…

Все же до чего спокойный и рассудительный человек сел в кресло Председателя КГБ! Другой бы на месте Вячеслава Константиновича буянить бы начал, массовые репрессии учинять – а фон Плеве лишь позвонил мне по прямому телефону, сдержанно поблагодарил "за хорошую выучку девушек ваших", да поинтересовался, не сочту ли я возможным наградить Елену Федосеевну и Наталью Демьяновну каким-никаким орденом…

Это после того, как во время покушения на Вячеслава Константиновича Лена одному бомбисту, который уже приготовился свою бомбу кинуть, прострелила руку, а второму – ожидавшего результата попытки метрах в семидесяти далее по улице – голову. А Наташа – не зря все же бывшая "чемпионом школы по силовому задержанию" – в одиночку скрутила еще троих террористов, которые вроде бы готовили "отход" бомбошвырятелей. Ну как скрутила – одну дамочку на самом деле скрутила, а двум другим, мужеска полу, коленки прострелила – как учили. На мой прямой вопрос "почему стреляла именно в них", ответила просто:

– А на всей улице только они вели себя неправильно…

Действительно, "хорошая выучка"…

Что там в моем самом прошлом будущем говорили насчет площади Тяньаньмэнь? Несколько сот (или тысяч, в зависимости от личных пристрастий говорившего) жертв сберегли миллионы жизней и сделали Китай второй экономикой мира.

Думаю, что это верно, но смысл "Тянаньмэньского побоища" от такой интерпретации событий полностью искажается. Да, там сколько-то народу поубивали – но тем самым власть показала, что с пустобрехами она будет договариваться с помощью оружия. А пустобрехи – они в массе своей трусливы. И на ту же площадь поперлись лишь потому, что решили, что и власть столь же труслива, как и они, и побоится "мирового общественного мнения".

Я – не побоюсь, потому что в противном случае о Россию будут вытирать ноги все, кому не лень. Вот только бы вспомнить все, что я знал… За первые сутки, выпив с полведра крепкого кофе, я вспомнил – примерно вспомнил – пяток имен и пару адресов. После чего просто вызвал в Петербург Камиллу и Ястребцева – врача, которому я полностью доверял, и два дня просто отдыхал. А когда Александр Александрович приехал, изложил ему свою просьбу…

Да, кокаин, оказывается, на самом деле прочищает мозги. Ненадолго, потом начинается всякие бред и галлюцинации, но мне хватило времени "вспомнить всё". То есть вспомнить то, что когда-то знал, и затем хватило мозгов, чтобы отделить воспоминания от бреда. Ну а потом все было делом техники…

Не техники – людей, с техникой пока еще было неважно. Но с людьми было всё нормально. Машка когда-то говорила, что ученики первой школы все – то есть с первого класса до выпускников – меня буквально боготворят. Да, совсем не зря я с детишками этими несколько лет почти ежедневно проводил уроки. Я не учил их азбуке, не рассказывал таблицу умножения. Я им – совсем еще детям – рассказывал, каким я вижу справедливый мир. И как собираюсь его построить. И, главное, что для его построения нужно сделать…

Два класса – выпускницы прошлого и нынешнего года – молча выслушали задачу, которую я перед ними поставил. Пятьдесят девочек глубоко вздохнули, но просьбу "выйти из строя тем, кто работу сделать не сможет" единодушно проигнорировали.

Покушение на фон Плеве произошло двадцатого сентября. Второго октября поездом из Берлина в Петербург прибыл Мойша Гоц – идеолог "Боевой организации эсэров", а приехать ему помогла группа из девяти девочек. Хорошо так помогла, Мойша понял, что он уже не в Берлине лишь к моменту первого допроса. Но осознать свое положение он смог лишь еще через сутки, когда смесь мескалина и скополамина окончательно выветрился из его головы и прочих частей тела.

А четырнадцатого октября группа курсисток Смольного института, поехавших в Лозанну на экскурсию, в ужасе эту экскурсию прервала и в панике бросилась штурмовать кассы вокзала, чтобы купить обратные билеты. Еще бы: приехали в приличный европейский город, а в первую же ночь там, причем буквально в соседнем с гостиницей доме, поднялась стрельба, взрывы всякие случились, и утренние газеты хором сообщили о насильственной смерти чуть ли не трех десятков опять же русских, в этой самой Лозанне временно пребывающих. То есть пребывавших, конечно…

Железнодорожные служащие с огромным трудом успокоили визжащих девиц, для чего им пришлось прицепить к поезду, отправляющемуся на Берлин, дополнительный вагон с назначением в Варшаву. В который испуганные девочки никого даже не впускали до пересечения границы с Российской Империей, что было понятно. Мне понятно: все же эсэровские боевики прошли неплохую подготовку и Антонина Матвеева словила две пули в незащищенную бронежилетом ногу. Правда Николай Николаевич Батенков – добрый доктор из жандармского управления, прекрасно сыгравший роль "сопровождающего от родительского комитета" – сказал, что за месяц все должно зажить. А вот у боевой организации эсэров уже ничто не заживет.

Двадцатого октября газеты опубликовали текст "антитеррористического" указа, который доводил до сведения заинтересованных лиц, что все террористы, как принимавшие участие в любой террористической акции, так и помогавшие в ее осуществлении делами или советами, подлежат смертной казни без права помилования. А прямые родственники этих террористов, включая родителей, дедов с бабками, братьев и сестер с супругами при наличии таковых, а так же супруги и дети террористов при их наличии лишаются всех прав, имущество, им принадлежащее, передается в казну, а сами эти родственники отправляются в ссылку пожизненно – или даже на каторгу, в зависимости от степени причастия к безобразиям. При попытке же имущество продать, переписать или иным способом передать третьим лицам эти самые третьи лица вместе с родственниками, перечисляемыми в указе, подлежать такому же наказанию.

А любые попытки оправдать террористов приравниваются к прямому соучастию со всеми вытекающими (конечно же юридическими, и абсолютно законными) последствиями…

Николай подписал указ безо всяких сомнений. То есть поначалу он начал было нести какую-то "либерастическую" пургу, что-то насчет человеческой жизни там – но как только я напомнил, что речь идет о его собственной жизни, то лишь вздохнул тяжело и подписал.

Камилла все же гений: за неполную неделю синтезировать тиопентал натрия на основе моих глючных воспоминаний – это научный подвиг. А одновременно ещё из ванилина произвести мескалин… Собственно, в своем кокаиновом бреду я только название "мескалин" случайно вспомнил, однако оказывается его нашли и изучили немцы какие-то семь лет назад – понятно, что для любимой это "было давно известное вещество". Ну а по окончании бреда мне хватило мозгов вспомнить, что пентотал натрия – вовсе не "наркотик правды", а мгновенное снотворное для хирургии – тоже штука полезная, в будущем когда-нибудь. Что же до скополамина – он оказался "популярным обезболивающим" в современной "цивилизованной" акушерии… но Гоц, хотя рожать ему пришлось не ребенка, а правду, под скополамином родил ее во всех подробностях. Все адреса, псевдонимы – сдал всю свою банду. Которую – не считая уничтоженных в Лозанне – всю и повесили в Петропавловской крепости двадцать второго октября.

Газеты посвятили этому событию буквально пару строк: ну, террористов повесили, так им и надо. Я имею в виду газеты отечественные. Британские и американские (почти все британские и некоторые американские) хай подняли изрядный, обвиняя – не меня лично, а Россию целиком – в антисемитизме, поскольку три четверти "незаконно репрессированных" оказались евреями. Вот только в США этот хай продолжался всего неделю: после того, как одновременно четырнадцать крупнейших рекламодателей перестали давать рекламу в изданиях, хай поднявших, газетчики почему-то быстро мнение свое поменяли. Что, впрочем, не сильно им помогло: "Нью Йорк Геральд" вместе со своим вечерним выпуском "Нью Йорк Дейли Телеграф" закрылись еще до Рождества, так как рекламодателей у газет просто не осталось. Просто потому, что многочисленным мелким торговцам вдруг позвонили (или даже гонцов прислали) из оптовых компаний и предупредили, что рекламирующие там свои товары будут искать поставщиков в других местах. А другая массовая газета, The Sun, сочла за лучшее "срочно извиниться" – перепечатав посвященную России передовицу из "Нью Йорк Таймс" – и выжила…

С "Нью Йорк Таймс" все получилось просто. Ну, не совсем просто, однако ее владелец – Адольф Окс – несмотря на то что сам был евреем, "антисемитскую волну" не просто поднимать не стал, а наоборот осудил. Грамотно осудил – одновременно очень сильно потеснив на газетном рынке своих конкурентов Пулитцера и Херста. Среди белых американцев отношение к евреям было разве что чуть-чуть лучше, чем к неграм, и евреи (в особенности богатые) это учитывали. Но, оказалось, не все… Про Пулитцера я вроде слышал, а про Херста… оказалось, тоже слышал – его Сэм Клеменс упоминал как одного из своих прежних издателей.

"Нью Йорк Таймс" – газета респектабельная, "для людей, которые принимают решения", и я заранее – сразу после покушения на фон Плеве – послал Оксу письмо. Еще я послал письма и Генри Роджерсу, и Сэму Клеменсу – но им это были "просто письма" с некоторыми пояснениями относительно моих ближайших планов, а Оксу – приглашение. Сам он, конечно же, в Россию не поехал, но прислал парочку приличных (во всех смыслах этого слова) журналистов, с которыми я долго – целых два дня – беседовал о разном, а затем они еще и с царем поговорили…

Марк Твен по старой памяти послал письмо-статью Херсту, а тот – по старой памяти опять же – опубликовал ее в своем "Нью Йорк Джорнал". Опубликовал, но немного поздновато – через день после передовицы в "Таймс". А Окс свое "видение ситуации" подал в воскресном выпуске от тридцатого октября – по "новому стилю", и подал правильно: бандит должен быть наказан, и наказан по всей строгости закона, причем независимо от религиозных убеждений. А арестованные в России бандиты вообще позорят еврейский народ.

Правда, от разговора с журналистом, которого прислал Окс, у меня осталось впечатление несколько странное: с чувством юмора у этого парня, пожалуй, не очень чтобы очень. В последнюю встречу, когда я предложил ему – исключительно для быстроты доставки информации Оксу – продиктовать статью по телефону, он успел спросить, что я думаю по поводу "бойни в Лозанне".

– Лично меня она очень расстроила. Ведь почти все там погибшие были, вне всякого сомнения, государственными преступниками и заслуживали сурового наказания. Но совсем не такого. Знаете, я специально построил аквариум размером с небольшой бассейн, мне уже пираний везут с Амазонки – ну и чем мне теперь этих милых рыбок кормить?

– Пираний?!

– Да, знаете, эти милые рыбки съедают быка, переходящего реку, быстрее чем бык поймет что его съедают… да шучу я, шучу, конечно. А если серьезно… все равно расстроен. Наказание должен определять суд, а не какие-то "товарищи по партии".

– Вы думаете, что это были…

– Ну, сейчас-то уже скрывать смысла нет: Азеф был нашим осведомителем. Точнее осведомителем российской полиции, и, вероятно, это стало известно тем, кто это совершил.

– И я могу об этом написать?

– Почему нет? Пишите… кстати, не хотите прямо сейчас продиктовать свою статью в газету?

– Как продиктовать?

– По телефону. Если я не ошибаюсь, у мистера Окса в кабинете стоит такой же телефон, и всегда сидит стенографистка. Вы готовы?

– Да, я собирался идти на телеграф чтобы статью отослать… а как возможно отсюда, из Петербурга, телефонировать в Нью-Йорк?

– Мистер Фишер, вы же пишите статьи о политике, а не о технике. Поверьте, вы вовсе не хотите узнать о том, как работает телефон. Лично я в этом точно уверен. Диктуйте, вам никто тут не помешает, секретари английским не владеют, так что конкурентам ваши мысли не продадут – поскольку я заранее собирался связать его с Оксом, встреча происходила в секретарской комнате, которую я тут же и покинул. Не знаю, о чем уж он говорил со своим шефом – действительно не знаю, мне это было просто неинтересно – но статья получилась правильная, мне ее Борис Титыч вечером прочитал.

Людям верить надо, точнее, людям надо доверять – и тогда все получится правильно. Конечно, "доверять, но проверять", однако этот американец остался в полной уверенности, что Николай отдыхает у меня "в поместье", превосходящем по комфорту лучшие курорты мира, и что я всего лишь выполняю не очень приятную работу по его распоряжению…

Все же Николай – он царь, Самодержец, так сказать, Всея Руси – поэтому почти ежедневно я ему "докладывал о проделанной работе" и коротко, но, надеюсь, доходчиво объяснял, что будет дальше если делать все правильно. И что будет, если делать неправильно. Николай был законченным англофилом – но разгром Японии убедил и его в том, что в случае войны я и британский флот пущу на дно меньше чем за сутки, и войны он этой категорически не желал. Да и в результате попытки его свержения любви к Британии у него все же поубавилось.

Я, впрочем, войны не желал тоже. А еще меньше я желал внутренней бузы, но, похоже, тактика "тотального запугивания интеллигенции" сработала. Этих общечеловеков подкосила даже не демонстративно жестокая расправа с террористами, в то, что "властительница их дум" Британия на политическом уровне согласилась, что все сделано законным образом. Дело в том, что в число "членов семей изменников Родины" попал и известный чаеторговец Высоцкий – который, в соответствии с новым законом, был отправлен на каторгу (как финансист террористической группы), а все его имущество было передано в казенное управление. Для управления которым даже специальная компания – государственная – была учреждена, под простым названием "Русский чай". Вот только в собственности Высоцкого были и изрядные чайные плантации на Цейлоне, а недовольные всем происходившим британцы среди прочего всего заявили, что "не признают насильственное лишение собственности Российской Империей" данного конкретного землевладельца. Причем со списком того, что они собираются "не признавать", ко мне прибыл лично Посол ее Королевского Величества сэр Чарльз Гардинг:

– Ваша светлость, мне поручено передать Вам ноту правительства Ее Величества…

– Добрый день, барон. Надеюсь, вы уже освоились в нашей столице? Здесь в принципе неплохо, хотя климат, признаться, отвратительный. И, должен сказать, я много о вас наслышан, много хорошего мне рассказали. Я бы – не будь этой тяжелой работы – с огромным удовольствием предложил бы вам свою дружбу… Хотя черт с ней с работой, я предлагаю вам дружбу. Как человек, надеюсь, достойный человеку достойному вне всяких сомнений. И уже по дружески прошу, чтобы не тратить много времени на совершенно формальную – а потому неискреннюю – вежливость, вкратце сначала рассказать, что же правительство Ее Величества желает донести до внимания канцлера Российской Империи. В общих чертах, конечно.

– Боюсь, что содержание ноты не сможет стать темой дружеской беседы…

– Да бросьте, барон! Мы же не изнеженные девицы и спокойно можем обсуждать даже военные действия где-нибудь в Афганистане или Африке. Обсуждать, причем дружески обсуждать можно всё. К тому же дружеский разговор имеет одно веское преимущество: если по каким-то причинам мы не сойдемся во взглядах по любому вопросу, мы просто разойдемся, оставшись каждый при своем мнении и даже может быть будем пару дней обижаться друг на друга – и все. А язык нот – он обычно подразумевает принятие ответных мер, причем чаще всего более суровых – а так и до войны недалеко. Я же никоим образом на конфронтацию и войну не нацелен, так что… наверное, мне некоторое время стоит побыть официально в неведении о содержании этого документа. Официально, но если неофициально – позвольте я угадаю? Ваше правительство недовольно результатами войны с Японией?

– Мирный договор, подписанный без участия…

– Барон! Извините, что перебил Вас, но никакого мирного договора не было. Была договор о полной и безоговорочной капитуляции, причем на условиях, диктуемых победителем. Японцы напали на Россию, Россия их победила и вправе делать с ними все, что угодно России.

– Однако подобные договора затрагивают в том числе и интересы Британии, поэтому правительство Ее величества считает себя вправе потребовать защиты своих интересов.

– И это все?

– Не совсем. Еще правительство считает невозможным признать некие права на собственность, присвоенную Россией незаконным образом.

– А, еще и это… Господин барон, как частное лицо частному лицу скажите, если бы этот чаеторговец просто продал бы свои плантации – по законам России продал – другому человеку, тоже российскому подданному, Британия признала бы смену права собственности?

– Безусловно!

– А если бы он проиграл эти плантации в карты?

– Конечно – усмехнулся посол, – карты – это законно.

– Ну а если бы он заложил их в банк и не смог расплатиться?

– Но вы же не будете отрицать, что перечисляете совершенно законные способы смены собственника?

– Не буду. Только вот и эта смена собственника законна, поскольку проведена с полным соблюдением закона. Закона Российской Империи, и теперь плантации являются собственностью России. Они же денег стоят, а, как говорил, если мне не изменяет память, Бисмарк, русские всегда приходят за своими деньгами. Видите ли, Россия признает законы Британии ровно до тех пор, пока Британия признает законы России. А если учесть, что у подданных Короны в России собственности несколько больше, чем какая-то чайная плантация…

– То есть вы собираетесь…

– Я ничего не собираюсь. И, извините, раз уж вы пытаетесь высказать некое утверждение… Я, конечно, не дипломат, но думаю, что искусство дипломатии состоит не столько в том, чтобы правильно отвечать на вопросы, сколько в том, чтобы их правильно задавать.

– И какие же вопросы нужно задать? – улыбнулся, изображая любопытство, Гардинг.

– Вы же умный человек, не чета идиотам из Ройял Нэви… Вы можете задать себе например такой вопрос: "Почему Россия разбирает трофейные корабли на металл вместо того чтобы увеличить свой флот".

– И почему? – на этот раз ему уже не потребовалось любопытство "изображать".

– Вообще-то вы должны были этот вопрос задать тем самым туповатым флотоводцам, но я попробую представить ваш внутренний ответ на подобный вопрос. Например, потому, что флот сейчас стал совершенно бесполезен. Настолько бесполезен, что рельсы, которые можно выделать из этого металла, стоят дороже броненосцев и крейсеров. А уж после вашего вопроса туповатые, но исполнительные моряки должны бегом бежать к своим японским друзьям и расспрашивать немногих выживших моряков уже японских о том, что же случилось с их кораблями.

– Вы назвали их туповатыми?

– Вы их тоже так назовете. По крайней мере если они не зададут себе самого главного вопроса: на каком расстоянии от Токио находились обстреливающие японскую столицу ближайшие батареи? А уж если они сами смогут выяснить, что две сотни снарядов при этом легли в одну линейку, отклонившись от прямой разве что футов на пять, то и я буду готов взять свои слова обратно. Так что я думаю, вы мудро поступили, решив сначала просто познакомиться со мной, установить дружеские отношения, и лишь потом передавать мне ноту вашего правительства. Но если ваше правительство все же решит мне ее передать, то я всегда буду рад с вами встретиться снова. Ну а если окажется, что я совершенно не угадал, что в ней написано… думаю, пока Балтика забита льдами, на дорогу в Лондон и обратно потребуется недели две. Сколько на дорогу до Японии – не знаю, однако мне кажется, что некоторые вопросы лучше задавать лично, а не по телеграфу… так что месяца через полтора вас будет ждать лучший российский портвейн. Поверьте, ничем не уступающий португальскому, даже лучше…