Уроки ирокезского

Глава 78

Илья Ильич, возвращаясь домой, был полон радостных предчувствий. Ведь Волков предоставил все потребное финансирование новой разработки, и даже более того, пообещал к концу работы предоставить и нужную инфраструктуру! Однако едущий вместе с ним в купе Яков Модестович выглядел каким-то "не очень счастливым"…

– Яков Модестович, вы что, не рады? Ведь проект наш получил полное одобрение!

– Я рад, просто задумался о том, как его нам все же реализовать. Управляющую часть вы-то сделаете, сомнений в том у меня вовсе нет, а вот силовую часть… Ведь с нынешними моторами выпрямлять приходится уже ток в двести ампер. А для новой машины моторы нужны будут уже не в полтораста киловатт, а, по первым прикидкам, никак не менее трехсот. И ладно бы, что столбы выпрямительные будут уже не десять, а пятнадцать сантиметров диаметром – найдем, где разместить. А вот как моторам новым место подобрать…

– Так они не сильно-то и больше размером…

– Но весом-то не в полторы тонны, а более трех с половиной! На ось их крепить – это и путь разбивать, и саму ось. Александр Васильевич, если мы мотор не подрессорим, нас лично отправит битые рельсы менять.

– Да, пожалуй. Ливеровский – он сможет…

Илья Ильич тоже задумался. Но не над тем, пошлет его министр строительства железных дорог рельсы менять или нет, а о том, что назначение инженера Гаккеля его заместителем было очень умным ходом со стороны Волкова. Ведь Яков Модестович мало что был инженером-электриком, причем "вне разрядов", но и конструктором аэропланов. Как его Волков уговорил заняться конструированием электрических локомотивов, было не очень-то и понятно – но именно с его приходом в возглавляемый Ильей Ильичем Векшинский институт рельсового транспорта электрические поезда превзошли (как по этому поводу говорил сам Волков, "навсегда превзошли") любые зарубежные проекты.

Конечно, в институте только выпускников железнодорожных институтов трудилось уже под сотню, но Яков Модестович своим глубоким пониманием именно электрических машин очень четко ставил им задачи и, что было не менее важно, указывал пути их решения. Ну и сам делал очень многое – так что обещанный Волкову новый поезд будет безусловно сделан. И, скорее всего, ранее указанного Волковым срока: ведь если взять почти готовые вагоны очередного серийного поезда…

Гиденбург был, наверное, хорошим генералом. Но вот президентом страны он оказался… так себе. Промышленность в Германии после войны восстановилась почти полностью, но сельское хозяйство больших успехов все же не демонстрировало. Для России это было, в общем-то, неплохо: чуть ли не четверть германских заводов ковали именно российскую индустриальную мощь – для того, чтобы на вырученные деньги закупать в России продукты. Именно в России: те же датчане и рады бы были продать немцам какую-нибудь рожь или картошку, но колхозы позволяли немцам продавать тот же продукт на треть дешевле датского. А курятину, свинину, яйца те же – у колхозов конкурентов здесь просто не было.

Не было и быть не могло. Когда-то Мария Лебедева очень быстро получила стрептомицин – потому что я в классификаторе Забелина нашел грибок Streptomyces globisporus: он там первым в списке оказался. Я-то отреагировал на первую половину названия, а оказалось, что мне просто невероятно повезло: этих самых "стрептомицесов" оказалось очень много, а лекарство от чумы и чахотки как раз "глобиспорус" вырабатывал. Остальные "стрептомицесы", коих насчитывалось несколько сотен, тоже, как оказалось, вполне могли с микробами побороться. Мария Александровна, классификатор Забелина прочитавшая более внимательно, закончив со стрептомицином приступила к изучению других представителей "грибного семейства" – и довольно быстро продемонстрировала, что занялась этим не напрасно. По крайней мере через пару лет ей удалось из другого "стептомицеса" добыть тетрациклин (благо, ей было с чем продукт сравнивать), затем она еще с десяток разных антибиотиков выделила.

Один из них, кстати, оказался для людей очень неполезным – но вот те же курочки чуть ли не мгновенно с его помощью излечивались от каких-то простуд, что ли… в общем, "эпидемии" на куриных фермах почти что сошли на нет. И "фермы" на миллион куриц стали реальностью. Не сразу, конечно: пришлось еще несколько лет потратить на выдумывание и изготовление разных механизмов, позволяющих этот миллион куриц обслуживать не сотне тысяч крестьян, а сотне… просто сотне – зато теперь себестоимость куриного яйца составляла даже меньше полушки. А килограммовая куриная тушка (уже общипанная и потрошеная, и даже "свежезамороженная") обходилась копеек в двадцать.

Конечно, пока таких ферм было еще не очень много, даже скорее мало. В Подмосковье их было всего четыре, и если они и полностью покрывали все потребности губернии в яйцах, то по "свежезамороженным" их сильно не хватало: они пока обеспечивали жителя губернии примерно тремя курицами в год. На "среднюю семью" это по курице раз в месяц, что не очень-то и густо, но это – хотя, надеюсь, лишь временно – было "довеском к традиционному меню" горожанина. Временно просто потому, что дочь наша запланировала к середине двадцать третьего года выстроить по всей России таких ферм по одной на каждый миллион человек, а через пять лет каждую из них "вырастить" раз в пять, как раз за счет "бройлерных" подразделений. Надеюсь, у нее получится, правда тут уж и мне придется Машке сильно помочь. Причем не "интеллектом", и даже не "финансом"…

Для сотен миллионов куриц нужно сотни тысяч тонн корма. И тех же антибиотиков тонны, если не десятки тонн. И если с кормом как-то можно было перебиться "дарами природы", скармливая им зерно (которое все же жалко столь бездарно переводить), то для производства антибиотиков требовалось не только фабрики поставить, но и обеспечить эти фабрики умелыми рабочими. А еще рабочими нужно было обеспечить заводы, которые оборудования для птицефабрик изготовят, которые выстроят дороги, по которым на фермы корм возить будут, да и транспорт требовалось всякими водителями снабдить. Я уже не говорю, что и персонал птицефабрик должен уметь управлять всей поставленной туда техникой. Проще говоря, требовалась фигова туча профессионалов в самых разных областях трудовой деятельности.

А вчерашний школьник после семилетки – да и после десятилетки тоже – профессионалом ни в какой области не является, он представляет собой лишь "заготовку профессионала", и хорошо что большей частью уже обученную учиться…

Насчет "скрытых проблем профобучения" со Степкой я очень вовремя пообщался. И, как мне кажется, даже смог придумать не самый худший вариант решения его проблемы. Но вдобавок подумал, что проблема-то не ограничивается сборщицами электронных ламп, и зашел посоветоваться к Славе.

– Ну ты Америку мне не открыл, – поделился своим мнением Слава. – Проблема действительно общая, просто твой Степан жалуется пореже других. А вот общего решения нет, и если ты пришел просто пожаловаться, то проходи мимо. А если у тебя в голове случайно – я знаю, что это вряд ли, но вдруг – есть идея, как проблему решить, то можешь у меня даже стакан чаю выпросить.

– То, что ты идейный противник женского труда, все же не мешает тебе планировать и привлечение их к работе, тем более что ряд профессий только им и подвластен.

– Я бы не сказал…

– Ты это Оле Ивановой объясняй, не мне, я и так твое мнение ни в грош не ставлю. Но продолжу: когда ты планируешь новый городок, то ведь заранее знаешь, какие заводы и фабрики там будут? Так вот, если твой Госплан будет любыми путями изыскивать семейные пары профессионалов, уже умеющих на таких заводах работать, изымая их со сложившихся производств – то есть с таких, которые без изъятых людей не развалятся, то этих людей можно будет ставить мастерами в новых цехах, а как раз детишек заранее готовить в ПТУ или техникумах в других местах. Заранее их о предстоящих переездах извещая. А так как большинство детишек в ПТУ эти вообще из деревни поступают, то им в общем-то все равно, куда потом работать ехать надо будет.

– Так, продолжай, мне даже расхотелось тебя в окошко выкинуть…

– И если ввести в ПТУ систему стипендий для будущих переселенцев, причем стипендий, скажем, отсроченных…

– Поясни.

– Сейчас в ПТУ просто кормят, одевают и обувают детишек из деревни. А, скажем, объявлять заранее, что лучшие получат возможность поехать на работу туда-то и получить сто рублей подъемных как награду за отличную учебу…

– Бред, но забавный, так что ты продолжай.

– Почему бред?

– Потому что деревенские всяко куда-то да едут на работу после обучения. Правда, можно на учебу завлекать детей из имеющихся уже городов, где строятся новые заводы, и таким да, целевая стипендия будет очень кстати – тогда молодежь не побоится и далеко от дома на учебу ехать… правда, при этом получится дискриминация деревенских ребят, но, думаю, этот вопрос тоже решить можно будет. И с семьями инструкторов-мастеров ты в целом толково придумал. Денег дашь на службу подбора кадров? И на целевые стипендии?

– Обоснуй.

– В планах текущих средств на такие проекты не предусмотрены.

– Обоснуй сколько, кому и в какие сроки. Подсчитай, на сколько ускорится вывод предприятий на запланированный объем выпуска продукции, какой получится общий экономический эффект – а потом уже приставай ко мне с жалистными просьбами. И, кстати, почему ко мне? Есть же Мария Петровна…

– Вот не знал бы точно, что Мария Петровна у тебя приемная, сомнений бы не имел что родная. Такая же сквалыга, разве что у нее с деньгами сильно хуже чем у тебя. Она-то со своих заводов все до копейки по планам тратит, это только ты резервы для всякой ерунды копишь.

– Я тоже по планам трачу, только по своим. Петляков какой самолет выстроил! И через год-полтора до любого города губернского из Москвы можно будет за день, а то и за пару часов долететь!

– Мечтатель…

– Но самолет-то уже летает!

– Летает. А через год, возможно, даже два летать будет.

– Пессимист. Нижегородский завод через год будет по самолету в неделю выпускать!

– Ага, а Пермский моторный к этим самолетам по три мотора. За год, так что остальные самолеты тебе придется самому в небе толкать.

– Слав, я же моторный в Перми когда еще просил поставить в план…

– Я – поставил, больше того, Саша Антоневич его уже построил. И через год они три мотора и вправду сделать смогут.

– Почему три?! Там же десять тысяч человек работать должны!

– Восемь, но это неважно. Я по этому поводу очень плодотворно с Василием Никаноровым поговорил, и он мне глаза на кое-что открыл. У тебя голова светлая, выдумываешь много очень хорошего, но это очень хорошее-то еще и сделать надо хорошо. А чем лучше выдуманное тобой, то тем труднее его делать. Чтобы изготовить двигатель Нольде, его – на каких-то этапах работы – должны делать рабочие высочайшей квалификации. Василий сказал – а Николай Евгеньевич подтвердил – что для изготовления мотора требуется минимум восемь рабочих шестого разряда. И тогда один двигатель они сделают примерно за десять месяцев. Чтобы делать, как ты запланировал, по два мотора в неделю, требуется уже минимум сто двадцать слесарей шестого разряда… нет, вот у меня записано… тридцать шесть шестого разряда и сто двадцать пятого.

– И кто мешает…?

– И вот тут как раз Васина информация очень помогла все верно распланировать: из тысячи ПТУшников года через три-четыре треть получает четвертый разряд. Из них еще через три года десяток, не больше, обучается до пятого, а из всей тысячи до пятого за десять лет поднимается дюжины две. Ну а до шестого… Вася статистику собирал, еще по просьбе Янжула, так выходит что из десяти тысяч человек до шестого разряда один добирается лет за шесть, второй – лет за двенадцать… уникумов вроде самого Василия или Ольги Ивановой мы не рассматриваем. Сейчас пока статистики просто нет, но, думается, лет за двадцать работы хорошо если из этих десяти уже тысяч мы получим пяток рабочих с шестым разрядом.

– Но ведь Омский завод выпускает…

– Там мотор попроще, и там работает под сотню рабочих с пятым разрядом. И одиннадцать с шестым. А всего в России с шестым разрядом сейчас меньше пары сотен рабочих, и не все они вообще годятся для моторостроительного. Вон у Немца трикотажные станки выпускает таких семеро – но переведи их к Нольде, сразу останемся и без трикотажных машин, и без моторов.

– То есть Пермский завод я выстроил зря…

– Вовсе нет, так как во-первых это очень неплохая школа кадров и для других заводов, во-вторых рабочие на нем получают очень веские поводы изо всех сил стараться повысить квалификацию, а в третьих уже инженеры, да и сами рабочие будут все время упрощать технологию.

– И мотор будет рассыпаться через…

– Технологию упрощать, а не изделие! Но тут тоже проблемы серьезные имеются. Инженеров-технологов у нас кот наплакал, а уж мастеров-технологов, почитай, и вовсе нет. Огромное спасибо Камилле Григорьевне, что в России три химико-технологических института есть… а тебе даже маленького спасиба не положено, так как инженерно-технологических институтов у нас считай и нет.

– И техникумов нужных тоже нет…

– Каких техникумов нет?

– В которых техников готовят… в смысле, мастеров. Сейчас техникумы готовят недоинженеров, а нам нужны, как ты пояснил, суперрабочие…

– Слушай, а ведь это неплохая идея! У Рейнсдорфа в Ярославле есть одно училище… он в него отправляет отличников с других ПТУ на два года доучиваться, и в результате это училище ежегодно выпускает с полсотни именно мастеров. То есть сразу с четвертым разрядом, а с десяток ребятишек сразу и до пятого дотягиваются. И если ты… то есть если мы таких училищ… как ты их назвал, техникумов для суперрабочих? В общем, если таких училищ пооткрывать хотя бы в каждом уездном городе…

– Сколько?

– Уездов в стране за восемь сотен…

– Про уезды я в курсе, спасибо, я спрашиваю, сколько для этого нужно денег? В бюджете-то на такое развлечение денег-то ты точно не предусмотрел?

– Тебе срочно?

– Что срочно?

– Бюджет этот предоставить.

– Мне он не нужен. Я в техникумах ни учиться, ни преподавать не собираюсь. Я вообще тут частное лицо и просто мимо проходил.

– А зачем тогда… понял. Так… – Слава прикрыл глаза и начал бормотать чуть слышно: – Стандартный школьный корпус – шестьдесят, парочка учебных цехов по двадцать… да, общежития для учащихся… по паре, думаю… – Он с ехидной улыбочкой поднял на меня глаза: – Сто тридцать два миллиона на постройку зданий давай прямо сейчас. А остальной бюджет – я сегодня же по министерствам циркуляр спущу, через неделю, думаю, по станкам, оборудованию и учебным пособиям уточню. И через месяц расклад по персоналу. Надеюсь, в миллиард уложимся, но ты все же рассчитывай на полтора. Выделишь столько?

– Ну ты и хапуга! Ты что, суммы меньше миллиарда со мной даже обсуждать не хочешь? Нужно будет – выделю.

Слава опять посмотрел на меня с улыбкой, но какой-то на этот раз… отечески-нежной, что ли:

– Вот сколько лет с тобой работаю, но до сих пор не понимаю. Если с Марией Петровной считать, то вдвоем вам принадлежит уже процентов за девяносто того, что в стране вообще есть. И бюджет державный, как ни крути, больше восьмидесяти процентов из вашего с ней кармана образуется. А ты еще со своих прибылей пятую часть мимо бюджета тратишь, но опять же в пользу Державы. Да, я не понимаю, на что именно ты эти деньги тратишь, но по опыту и эти затраты пользу России приносят хоть и не сразу, но весьма изрядную…

– И что тебе непонятно? Поступи в институт, хоть инженерно-физический, через пять лет поймешь, на что деньги идут.

– Я вообще не об этом. Вы – и Мария Петровна, и ты особенно – вы же всё, вообще всё на Россию тратите, не на себя. Другие-то с деньгами – они кто картины собирает дорогие, кто драгоценности, книги древние или иные редкости, а уж кутить… А вы… Любой инженер живет как бы не лучше вас – так почему вы о себе так не заботитесь как о прочих людях?

– Вот тут ты неправ. Мы о себе как раз и заботимся. Инженер – ну что инженер? Он работу работает, делает, что ему скажут. Что ты ему скажешь, или еще кто. А мы – мы делаем то, что нам делать интересно. Просто так получилось, что нам интересно именно Россию сделать великой Державой… Кстати, ты сам такой же: тебе лишь бы планы посоставлять, а потом их повоплощать. И Саша Антоневич, и…

– Врешь. Если бы тебе было это интересно, то ты из канцлеров не ушел бы.

– Не вру. Просто я уже сделал то, что мне было интересно вначале. А теперь мне интересно сделать так, чтобы всем прочим… ну не всем, но многим прочим было интересно делать то, что они делают, и чтобы они хотели делать то, что всем нужно…

– Ясно, интеграл третьего порядка – и, глядя на мое удивленное лицо, рассмеявшись, пояснил: – Мне Антоневич рассказал что это. Я только примерно понял, что это такое, но слово хорошее. Слово-то хорошее, а что мне теперь делать с хотелками Ильи Архангельского? Все же ты, Волков, гад получаешся: из-за тебя другим разное делать интересно, а мне все их хотелки теперь планировать.

– Но ведь тебе-то это интересно?

– Я же говорю: гад. Мерзавец и негодяй. А на меня теперь давит Эдуард Брониславович, требует чтобы я ему до мая выдал план, куда дальше новую дорогу тянуть: на Кострому или на Вологду.

– Пиши обе. На Кострому там километров шестьдесят, я ее оплачу.

– А на Вологду сто восемьдесят, и денег в бюджете нет!

– И что?

– Обе оплатишь, вот что. А вот кто мне заплатит за испорченные нервы… а у тебя не найдется еще, скажем, миллионов…

– И не надейся!

– Не очень-то и хотелось. Ладно, проваливай, частное лицо, проходи мимо дальше. Я тебе сметы на техникумы через неделю занесу, обсудим, есть кое-какие идеи…

Эдуард Брониславович Кригер-Войновский был одним из министров Госкомитета путей сообщения. Одним – потому что в Комитете было и возглавляемое им министерство эксплуатации железных дорог, и возглавляемое Ливеровским министерство их строительства. В Комитет так же входили министерства речного транспорта, автодорожное, ряд других – но почему к Славе приставал именно Кригер-Войновский, я понимал хорошо: он очень хотел перед Урсати новой дорогой похвастаться.

На Московской окружной вот уже почти десять лет бегали электрички. От трамваев отличающиеся очень сильно, и – главным образом – напряжением питания. Илья Архангельский решил, что три киловольта требуют очень много проводов, поэтому на железной дороге сразу напряжение выбрали в двадцать пять киловольт, причем переменное. Я же селеновый диод-то давно уже "придумал", ток для тяговых моторов выпрямить после трансформатора – вообще не проблема…

Первая электричка Ильи (железнодорожный индекс ЭА) использовала "трамвайные" моторы по семьдесят пять киловатт и каталась со скоростью до семидесяти пяти километров в час. Попытки Ильи поставить более мощные стокиловаттные моторы особым успехом не увенчались, и я сосватал на помощь Илье Гаккеля: у него-то профильное образование было как раз "по электричеству". Откровенно говоря, Яков Модестович уж очень не хотел "завязывать с авиацией", но я его уговорил. Все же именно он был одним из авторов неосуществленного проекта петербургского трамвая, в электротранспорте разбирался более чем неплохо…

В результате вместе с Ильей они разработали новые локомотивные тележки с моторами сразу по сто пятьдесят киловатт, после чего московские электрички (получившие новый индекс ЭГА) стали бегать со скоростью до ста двадцати километров в час – точнее, могли с такой скоростью бегать. А еще я Илье рассказал про пневмоподвеску вагонов – мне же в детстве очень нравилось ездить на "Ласточках"…

В общем, когда Илья и Яков Модестович с только что назначенным на должность Ливеровским пришли ко мне "посоветоваться", я разрешил ему эксперимент ставить не на "полностью перестроенной" дороге из Векшина в Астрахань, а на дороге из Москвы в Ярославль, причем дороге вообще новой. Александр Васильевич поднапрягся, и с прошлой осени новенькие поезда забегали от Москвы до Ярославля всего за два с половиной часа. А потом Илья тоже решил показать свои возможности. Ну да, двести пятьдесят километров новой дороги, причем с тремя всего остановками в Александрове, Переславле и Ростове и "вокругмосковская" электричка неплохо проезжала, но ведь можно-то и побыстрее! Новый поезд (который Илья Ильич обозвал "Соколом") должен был носиться со скоростью в сто шестьдесят километров…

Ладно, доехать за два часа до Ярославля или за три до Вологды – это круто, но Илья же спроектировал кроме пассажирского и грузовой поезд – в них внутрь вагонов запихивались по два сорокафутовых контейнера. Да, так можно с Волги в Москву и живую рыбу из Ярославля возить. А если поезд на семь часов придет в Москву из Архангельска…

У таких дорог был единственный недостаток: километр ее обходился чуть более ста восьмидесяти тысяч рублей, да и обслуживать ее стоило много больше, чем традиционную. И дорога, скажем, до Ярославля при планируемом Славой пассажиро- (да и грузо-) потоке "выйти на самоокупаемость" не могла в принципе. Но это – если измерять исключительно в деньгах на самой дороге, а если оценивать с точки зрения всего "народного хозяйства"… Слава сказал, что "вроде польза есть", и обещал за пару месяцев все точно посчитать – благо, теперь и в Госплане появилась своя вычислительная машина. Но даже по его "предварительным прикидкам" выходило, что скоростные дороги имело смысл строить куда-нибудь в Иркутск или Ташкент…

Но главное, их имело смысл строить если выйдет скорость поднять – хотя бы для пассажирских поездов – километров до ста восьмидесяти-двухсот в час. Илья, конечно, заявил, что и такой поезд построить – раз плюнуть. Ливеровский же сказал, что с такими требованиями дорога еще раза в полтора подорожает – но деньги-то нынче в России есть! Ладно, у Машки в бюджете денег нет, зато у меня…

Канцелярин Машка сейчас управлялась с пятидесятимиллиардным бюджетом, и денег ей хватало буквально "впритык". Но я же ей оставил как раз восемьдесят процентов доходов, так что двенадцать миллиардов мог тратить "как хотел". Конечно, Слава, да и сама дочь наша, у меня половину этих денег вытягивали на всякие "внеплановые проекты", да и я денежку не в кубышку складывал. Тем не менее, какая-то копеечка у меня оставалась непристроенной. Сколько там дорога до Ташкента стоить будет? Две тысячи восемьсот километров, и даже если Ливеровский прав… Три четверти миллиарда. В принципе, терпимо – тем более, что строить-то дорогу не один год будут. Так что…