Уроки ирокезского

Глава 62

Зоя Новикова домой возвращалась довольная. И повод для радости был весом: все задуманное вышло сделать, причем даже лучше, чем предполагалось. А теперь, если все и дальше пойдет так же хорошо…

Но обсудить эту радость с Любой не получалось: во-первых, председатель Совета дружины сидела на переднем сиденье, рядом с водителем, и что-то считала на бумажке – а мешать ей было невежливо. Впрочем, Люба-то тоже наверняка рада, ведь совсем скоро…

Только догадаться, когда это "скоро" наступит, у Зои никак не получалось. Конечно, можно было бы просто посчитать, но даже Любаша – и та на бумажке считает, а уж в восемь лет считать такие сложные цифры "в уме" было, наверное, и вовсе невозможно.

А началось все весной, в мае – когда Зою приняли в пионеры. Вообще-то не одну Зою, весь класс приняли, но ее-то выбрали председателем Отряда! И она – как председатель – попала на Совет пионерской Дружины!

Собственно, на Совете решался простой вопрос: как для школы купить музыкальные инструменты. Школы обеспечивались мебелью, необходимыми учебными пособиями – ну а всё прочее школьники приобретали сами. Покупали на выручку от продаж того, что делалось самими школьниками на уроках труда – но выручка была крайне невелика, ведь и вещи-то делались самые простые…

В Зоиной школе – из-за того, что учителем труда был отец одной из учениц, работавший еще и мастером на Можайском кирпичном заводе – делались изделия из глины. Не кирпичи – их и завод выпускал в изобилии, а горшки. Цветочные горшки, цена которым была хорошо если пятачок, да и покупались они не очень чтобы хорошо. В городе был небольшой цветочный магазин, в котором продавались и цветы в горшках. Собственно, этот магазин и был основным "покупателем" школьной продукции, но ему горшков нужно было не очень много.

Поэтому горшков немного и делалось: зачем делать больше, если их продать нельзя – и за месяц выходило выручить не больше десяти рублей. А музыкальные инструменты стоили очень дорого, на горшках даже на простое пианино деньги придется лет десять копить. Конечно, можно было попросить денег у мамы, и она может быть и даст… но скорее всего не даст, и не потому что "жалко", а потому что "другим школам будет обидно". И на Совете Зоя предложила продавать не цветочные горшки, а цветы в горшках. Ведь в цветочном магазине один цветок в горшке стоил уже копеек двадцать пять, а некоторые цветы стоили и несколько рублей!

Зоя была девочкой сообразительной, у нее хватило ума понять, что с магазином, всему городу известным, им конкурировать будет очень сложно. Но ведь там продавались лишь красивые, но вонючие герани, фикусы и – очень дорого, за два года так никто их и не купил – две пальмы в кадках. Но если продавать другие цветы…

Какие цветы – Зоя уже знала, и с товарищами знанием поделилась. Конечно, тут же ей пришлось отвечать на кучу вопросов, но после того, как на Совет пригласили учительницу ботаники, на все вопросы ответы нашлись. Ну а чуть позже не только Зоина комната, и не только кабинет ботаники, но и почти все квартиры, в которых проживали школьники из второй Можайской школы, и почти все классы в самой школе превратились в своеобразные оранжереи.

А старшие школьники почти все лето занимались, как сказала мама, трудовым героизмом – лепили горшки, строили этажерки… А потом Нина Дмитриевна сказала, что если пионеры цветы до сентября не продадут, то уроков ботаники в школе не будет: негде их проводить, весь кабинет цветами заставлен…

Родители школьников, конечно, купили много цветов, и почти двести пятьдесят рублей выручки намекнули, что идея была не самой глупой. Но как продать оставшееся? На прямой вопрос мама сказала "решай сама", и Зоя – конечно, маму предупредив – поехала в Москву. Ведь Москва – город куда как больше Можайска…

В начале мая ко мне в гости внезапно приехала старшая Машкина дочь. То есть внезапным было то, что она приехала одна (ну, если не считать двух девушек-телохранительниц: Машка параноиком не была, "но это не значит, что за вами не следят"). Приехала девочка строго по делу: ей зачем-то понадобились отводки от цветов, которые у нас в квартире росли. Цветы в доме я люблю – если за ними самому ухаживать не надо, так что их было у нас много. Самых разных – Камилле они тоже очень нравились, и для нее я заказывал всякие растения чуть ли не со всего мира.

А Зое – бедные девочки из охраны, из Можайска часа два ехать, а они явились еще до завтрака – я перед уходом на службу сказал, что пусть берет что хочет, быстренько рассказал как что укоренять, добавил, что если ей еще чего-то экзотического захочется, то пусть идет в Ботанический сад… В общем, когда я вернулся вечером домой, на большинстве цветов оставалось по паре веточек. А канарский плющ с трехцветными листьями просто исчез.

Я подумал, что девочка сильно увлеклась (а новый отросток плюща жене принес с работы, его уже многие девочки у себя выращивать стали), но в последний день августа Зоя снова приехала и сообщила, что они "вырастили тыщщи цветов на продажу чтобы купить в школу музыкальные инструменты, но в Можайске их продавать некому". И попросила выделить ей магазин в Москве…

С магазином-то я проблем не видел: "Детский мир" только что выстроили и на первом этаже уже вовсю продавали товары для школьников. Но четыре оставшихся стояли пока пустые – и я предложил "внучке" самой там выбрать подходящий прилавок на втором – ну а остальные… Школы я старался обеспечить самым необходимым, поскольку "не самого" было мало, а лишних денег у меня не было. Да и никогда не будет – а ведь школьники очень многое сами делали. В том числе и на продажу – чтобы купить это самое "не самое". Но вот продавать им поделки-то было практически негде!

Зашел к Юсуповой, предложил сделать две вещи: организовать уже сеть магазинов "Детский мир" и в них устроить продажи школьных поделок. Пользы будет много, ведь часто школьники делали то, на что у "казенной" промышленности нет ни времени, ни сил. Хотя бы те же игрушки…

Зинаида Николаевна идеей заинтересовалась, после чего я выкинул проблему из головы. Хотя я бы ее и так выкинул: события в мире развивались уж очень как-то "непредсказуемо".

Первого сентября компания "Гебрюдер Маузер" разорвала контракт с американцами – после отгрузки сотни с небольшим тысяч винтовок. Формально – "в связи с правительственным заказом", что контрактом оговорено было, а на самом деле…

Я не знаю, как британцы уговорили Вильгельма, но как-то уговорили – и поток немецких винтовок в США иссяк. "Арисаки" из России и Кореи уже все были переправлены через океан – их около трехсот сорока тысяч получилось наскрести Гёнхо и мне во всех наших арсеналах. Сами же янки были в состоянии делать винтовок максимум тысяч по сто в год – приличных, я имею в виду. И главной причиной этого была невозможность делать большее число стволов для этих винтовок…

Ствол сделать – это же сначала требуется просверлить железную палку вдоль, причем ровно просверлить. Поэтому сильно давить на сверло нельзя: тонкое и длинное оно изогнется – и все, палку выбрасывать можно. В результате сверлить ствол – дело медленное и печальное, на сверловку уходит хорошо если минут сорок, а чаще – пара часов. Собственно, именно поэтому "бракованные стволы" использовались для выделки всяких пистолетов и револьверов: чтобы хоть как-то дорогущие дырявые палки с пользой применить.

Мне длинные американские сверла для изготовления стволов нафиг не нужны были, я их заказывал чтобы "умы не смущать". Сверла делались у меня свои, отечественные: длинная толстостенная трубка, на конце – насадка стальная с твердосплавным наконечником. В насадке тоже дырочки были сделаны – чтобы качать эмульсию охлаждающую. И ствол для винтовки таким сверлом дырявился минуты за три…

Причем дырка сверлилась очень ровная. Потому что заготовки делались хитрые, я сам придумал как их делать. Железо-то – оно мягкое. Ну, по сравнению со сталями. Поэтому легированную сталь отливали в формы-"бочки", длиной за пару метров и диаметром в двенадцать дюймов. А посередине формы вставлялась железная палка в полтора дюйма толщиной…

После прокатки отливки из стана вылезала палка уже стальная, в которой сердцевина – примерно на пару миллиметров – была из мягкого железа. И когда ее сверлили, то сверло само выставлялось по центру. Конечно, поначалу металлурги меня с какашками смешали: вокруг железной сердцевины все легирование летело к черту. Но – миллиметра на полтора максимум, а дырка делалась шестимиллиметровая, так что заготовка получалась годная. Причем – практически всегда. И один рабочий на одном станке мог делать по двадцать заготовок для стволов в час. А шестьдесят рабочих на двадцати станках в три смены – почти по десять тысяч стволов в сутки…

То есть не стволов, а все же заготовок. Которые шестьдесят других рабочих на двадцати других станках уже "доводили до кондиции". На простых (ну, не очень сложных скорее) "строгальных" станках, на которых хитрая насадка с пятью плавающими "твердосплавными" резцами снимала со стволов стружку в пять соток. За четыре прохода (то есть за четыре секунды) со всей поверхности ствола, за двадцать проходов (и секунд) получался ствол калибра шесть с половиной миллиметров, а за минуту – уже трехлинейный. Затем на этом же станке (с переключением механизма вращения заготовки) еще за пять секунд в стволе нарезалась резьба – и готовый ствол (причем любого желаемого калибра) можно было отправлять на сборку. Конечно, для стволов больше шести с половиной миллиметров ствол получался "не совсем круглый", но некоторая "полигональность" на трехлинейном отклонялась от "идеального круга" примерно на двадцать пять тысячных миллиметра, столько янки даже измерить на нарезном стволе не смогут – так что сойдет. При ремонте "китайских" Манлихеров стволы получались даже лучше оригинальных – так что янки уж точно не обидятся…

И я особо не обижусь: после того, как резцы догадались "сверху" покрывать пирохромом, комплекта хватало на изготовление тысячи стволов минимум, а иногда и на пару тысяч – так что и расходы на производство казались много ниже дохода. А "в стружку" уходило большей частью простое (и дешевое) железо – так что и на сырье расходы были минимальными.

Нет, брак все равно выходил, процентов десять палок шли в переплавку. Но при такой производительности это не очень и обидно – так что я подписал контракт с американцами на поставку трехсот тысяч стволов в месяц будучи в полной уверенности, что заказ будет выполнен. Потому что "мобилизационный запас оборудования" подразумевал изготовление в случае острой необходимости до миллиона стволов в месяц.

Все остальное янки могли изготовить и сами – ну и делали. Затворные рамы для винтовок делались на автомобильных, паровозных заводах, Смит-Корона – выпускающая вообще-то пишущие машинки – делала десятками тысяч затворы, кто-то еще – всякие прочие детальки… когда в стране двенадцать тысяч разных металлообрабатывающих заводов и заводиков с двумя с половиной миллионами квалифицированных рабочих, триста тысяч винтовок можно изготовить за месяц напильниками и зубилами. Ну, если есть готовые стволы…

А если есть готовые химические производства, то все эти стволы несложно обеспечить и боеприпасами. Хлопка на Юге собрали немало, чилийской селитры "на удобрения" тоже запас имелся – так что пороха всем хватит. Хватит меди и цинка чтобы делать гильзы, а чтобы из заготовок собирать патроны… британцы не учли, что в США все еще не умерла "традиция" переснаряжать патроны "на коленке". В смысле, ручных машинок для такой работы у народа имелось несколько десятков тысяч. И янки задействовали почти все из них.

Вдобавок янки заказали миллиард винтовочных патронов у японцев. Мне это не очень понравилось, тем более не понравилось потому, что для производства американца поставили в Японию (причем бесплатно) меди, свинца и цинка на два миллиарда – в довесок к сорока миллионам долларов "за работу", но меня-то в этой сделке ничто как бы и не касалось. Впрочем, лишний миллиард патронов у самих японцев вряд ли их в скором времени сподвигнет на войну с Россией. Зато американские войска таким способом легко и быстро решили проблему со стрелковым оружием, ведь японцы патроны им из своих арсеналов сразу продали.

Да, пушек так много и быстро наделать не выйдет, но можно наделать кое-что иное. Например – пулеметы, и до сентября Кольт собрал почти двадцать тысяч пулеметов Браунинга. Так себе пулемет, на мой вкус (то есть чисто эстетически) пулемет Хочкисса был лучше. Но двадцать тысяч – это уже внушает. Собственно, наступления британцев пулеметами и были остановлены, ведь нехватки патронов у их противников не случилось.

А затем стало хуже…

Роджерс ведь не просто так первым делом запросил моторы. Хреновенькие, но по нынешним временам вообще хайтек. На самом деле это была V-образная "восьмерка", разработанная Степаном Рейнсдорфом на базе "газовского" автомобильного мотора для "средних" грузовиков. Только алюминиевая и под восемьдесят восьмой бензин: ее Рейнсдорф сделал "по многочисленным просьбам" авиалюбителей из Московского аэроклуба. И мотор этот очень подошел к самолету Гленна Кёртисса: этот американский изготовитель мотоциклов и крутой авиатор сконструировал вполне себе самолет, который неплохо летал и с собственным Кёртиссовским мотором. Весом в двести кил и мощностью в девяносто сил. А с мотором в полтораста сил весом в сто двадцать килограмм он стал летать еще лучше – и таскать до трехсот килограмм бомб.

То есть таскать бомбы самолетики эти начали где-то с середины сентября…

Англичане и их "болельщики" не учли того незначительного момента, что у янки практически все необходимое было под руками, а британцам нужно было все, для войны потребное, тащить через океан. Прокормить армию можно было и местными продуктами, а вот стрелять…

Еще британцы сильно недооценили "личностный фактор". На последних выборах президентом снова стал Теодор Рузвельт – победив своего бывшего военного министра и оттрубившего один срок в Белом доме Вильяма Тафта. Демократам "в этой жизни" сильно не повезло: поддерживающие их банкиры ротшильдовского пула сами практически остались без штанов, а среди республиканцев за Тедди сыграла роль и харизма, и более чем успешная экономическая политика. Ну да, я ему в этом несколько "помог" – в экономике, обеспечив повышенный спрос на станки. А Тафт пришел когда я уже переключался на прокорм со своего поля – и на последних выборах народ "вспомнил о тучных годах" под управлением Тедди. Причем "вспомнил" весьма своеобразно: прежние его инициативы большинству были совершенно непонятны – но результат всех радовал. И поэтому сейчас народ принимал все, что Рузвельт делал – и массово одобрял любые предлагаемые им законы.

"Закон о городских бездельниках", принятый с подачи Рузвельта, собрал в армию прежде всего городскую бедноту. А заодно – и более чем изрядно проредил гангстерские банды: безработный горожанин считался мобилизованным сразу как полицейский или представитель комендатуры сообщал ему о данном факте, а дезертиры уже "по закону военного времени" просто расстреливались. С учетом того, что бандиты как правило были полиции прекрасно известны, а улики собирать было сложно, долго и опасно, шансов у гангстеров мобилизации избежать было крайне немного. А если отметить, что их – по особому, хотя и негласному распоряжению – отправляли в части, где офицерами служили южане…

Должен отметить, что Тедди Рузвельт, учитывая хоть и временную, но зависимость от России, позвонил мне и поинтересовался что же делать с русскими подданными. На что получил полностью удовлетворивший его ответ что "подданных теперь у России нет, а граждане пусть покажут новый русский паспорт". И в результате почти четверть миллиона "религиозных бегунцов" из России дружно потопали на фронт: в США им религия уже держать в руках оружие не запрещала. Во-первых, потому что янки воюют за справедливость. А во-вторых, дезертиров по закону военного времени…

Пока что война в Америке слегка отложила войну в Европе. У меня не было ни малейших сомнений в том, что это – очень ненадолго, однако вопрос "с кем придется воевать" оставался открытым.

То есть было почти ясно, что воевать придется с Германией и Австро-Венгрией: эти ребята уж больно громко хотели Малороссию. Однако начало закрадываться подозрение, что на помощь им придет и Британия, а там и французы с итальянцами подтянутся. По крайней мере Бьюкенен принес мне ноту британского правительства с требованием немедленно прекратить "поставки военных товаров" в США. Сбили, похоже, несколько самолетов Кёртиса… Кстати, у него – несмотря на приобретенную лицензию – повторить мой мотор не получалось, так что по тысяче моторов в месяц я продолжал отгружать за океан. Ну да, заокеанские инженеры пересчитали метрическую размерность в свою дюймовую, чуток подправили – и на больших оборотах мотор начал трястись как бешеный. А насчет балансировки шатунов они не спрашивали…

То есть янки, конечно же, про балансировку и сами знали. Однако Жуковский, рассчитывавший этот мотор Рейнсдорфу, отметил, что легкий и очень – по нынешним временам – высокоскоростной мотор дает не круговое "вращение" этой детальки, а движение по весьма непростой траектории за счет упругости шатунов, и литая (и очень "кривая") надпись "завод № 10" на противовесах как раз и смещала центр тяжести на потребные доли миллиметра.

Я бы может и согласился с предложениями англичан – но денег мне они не предложили для компенсации "недополученных прибылей", а даже та небольшая копеечка, которую янки платили за винтовочные стволы и моторы, помогала мне слегка ускорить собственную индустриализацию и пренебрегать этим было бы глупо. То есть за вырученные деньги удалось полностью укомплектовать станками (не столько американскими, сколько бельгийскими и шведскими) срочно расширенный автозавод в Городце – куда было полностью передано производство "ГАЗ-51". А в Арзамасе на конвейер был поставлен грузовик с ностальгически радующим меня названием "ЗиЛ-130": ну что "завод инженера Лихачева" – это понятно. А сто тридцать – это мощность двигателя. Внешне машина тоже что-то очень мне напоминала – но тут уж я постарался насчет "дизайна", правда изобразил скорее всего ГАЗ годов так девяностых, с прямоугольным носом…

До конца года Лихачев обещал довести производство до восьмидесяти грузовиков в сутки, а в Городце завод уже делал по полсотни машин – но там уже отлаженная модель делалась и народ из Арзамаса составлял больше половины рабочих. А вот в Миассе… мотор-то для "Урала" был уже в производстве освоен, и я решил строить "Уралы" на их "исторической родине". Идея была красивой – но сейчас уже полностью выстроенный завод в день делал хорошо если две машины: рабочие только учились. И учились медленно – но тут уж ничего поделать было невозможно. Семь классов образования – оно лучше чем четыре, но с семью классами можно всерьез только в ПТУ идти еще пару лет осваивать специальность. А пока из десяти тысяч рабочих завода взрослых-то было чуть больше четырехсот человек…

Еще бы пару лет… к лету четырнадцатого года школы-семилетки выдали вторые выпуски, сто с небольшим тысяч человек. А в прошлом году выпускников было вообще около тридцати тысяч. Но и в прошлом году, и в этом тысяч по двадцать пошли учиться дальше – в десятилетки. Это хорошо – они потом в институты пойдут и станут инженерами, врачами, учеными. Но пока образованных рабочих не хватает катастрофически, я уже не говорю про инженеров. Хотя нынешний выпуск инженеров уже превысил две тысячи человек, но за год заводов больше строилось! И в результате у меня появился авиазавод, на котором был всего один-единственный инженер…

Сережа Никитин два года назад закончил Технилище – которое ежегодно теперь выпускало сотни четыре инженеров. И работать отправился в Тюратам, в конструкторское бюро Григоровича. Но там он умудрился с Димой разругаться – причем исключительно по работе: вместо заказанного "грузовика" на три тонны он "доработал" неудачную машину "в противоположном направлении". Сконструированный Никитиным самолет поднимал всего тонну груза, да и тащить он мог эту тонну только на тысячу километров. На двух движках по сто пятьдесят сил мог тащить, но главное заключалось в том, что самолет этот с деревянным клееным каркасом обходился чуть дороже десяти тысяч рублей.

Мне самолет понравился – экономичностью. После небольшой доработки (Рейнсдорф сделал двенадцатицилиндровую версию мотора на двести двадцать сил, и у самолета длина разбега сократилась до четырехсот метров) машину я решил запустить в серию. Для производства был выстроен новый авиазавод… ну, в смысле в одном из новых городков были поставлены четыре арочных ангара и два обычных – хотя и небольших – механических цеха. Ну еще двухэтажный домик, изображающий из себя контору. А главным туда как раз Сережа Никитин и был направлен.

Место было выбрано сказочное: в сотне километров от Орска геологи Иоссы нашли залежи асбеста и там началось строительство карьера – и рабочего городка, конечно. Сказочность заключалась в том, что ближайшая деревня лежала в сорока километрах – и Сережа вот уже год не мог найти себе помощников. В смысле инженеров, все же рабочих Слава ему отправил, заняв, правда, больше половины жилья, выстроенного для горняков. Ну да асбест – штука нужная, однако на войне самолеты, пожалуй, поважнее будут. А дома – так выстроит еще. Скоро. Как только ресурсы найдутся…

Осталось только догадаться, где эти самые ресурсы найти: до широких слоев трудящихся инженерных масс уже дошло, что полезная инициатива приветствуется, и число инициативников начало потихоньку зашкаливать. Конечно, большую их часть перехватывал Слава Петрашкевич – и старался даже из них извлечь какую-то пользу для страны. Но иногда и он пасовал – просто потому, что был не в состоянии разобраться в том, полезна инициатива или наоборот. И тогда творческие личности попадали в мой секретариат, а иногда – и в кабинет.

Хорошо, что в секретариате такие визиты были полностью подготовленными. Так что когда перед Рождеством ко мне в кабинет вошли сразу пять человек, я уже представлял о чем предстоит ругаться. Ну, в общих чертах, поскольку Иосиф Виссарионович обозначил тему совещания как "вопрос шлюзования Волги" и приложил список участников: министр Пузыревский, инженер Кржижановский, председатель Госплана Струмилло-Перташкевич, инженер Графтио – так что я к совещанию подготовился.

– Ну, что у вас, Глеб Максимилианович? – спросил я как только визитеры расселись у стола. Мне был очень интересен "большевик", публично заявивший, что "состоять в одной партии с Ульяновым значит публично признать себя подонком". Не в этой жизни заявивший, но я его запомнил.

– Я против – первым ответил Нестор Платонович, опередив растерявшегося было Кржижановского: Глеб Максимилианович-то меня в первый раз в жизни видел и не совсем понимал, откуда я его знаю. Но объяснять я не стал – да и не собирался: в худшем случае появится еще одна легенда про "всезнающего канцлера", что может быть даже подвигнет людей работать еще тщательнее…

– Я знаю, но сначала мне все же стоит выслушать господина Кржижановского. Тем более, что вы ошибаетесь.

– И в чем это я ошибаюсь?

– В том, что против. Впрочем, Глеб Максимилианович тоже ошибается, и сегодняшней нашей задачей будет из двух ошибочных мнений вывести правильное решение.

– А в чем тогда, по вашему, ошибаюсь я? – Кржижановский выглядел уже совсем… удивленным, что ли. – И в чем тогда вы видите ошибку Нестора Платоновича? Мы же даже не рассказали, в чем суть нашего спора…

– Попробую угадать. Вы же, как правоверный борец за светлое электрическое будущее наверняка пришли с проектом электростанции на Волге, так?

– Так.

– А Нестор Платонович искренне считает, что на равнинных реках строить гидростанции неправильно, поскольку мало того что затапливается много земли, так еще резко увеличивается испарение и подтопление окружающей территории. И в этом он прав – но гидростанции строить можно и даже нужно. Вот если мы рассмотрим ГЭС у Царицына, то при расчетном подпоре метров, скажем, в двадцать – чтобы до Саратова судоходство стало беспрепятственным – затопится около трех тысяч квадратных километров земли, что очень плохо: в хороший год это недобор шести миллионов тонн зерна. Причем почти тысяча километров водохранилища будет с глубиной меньше двух метров, то есть фактически работать больше на испарение чем на водоудержание – а это вообще безобразие. Так что по хорошему нужно углубить то, что будет глубже двух метров и поднять метра на три то, что при нынешнем рельефе будет меньше двух. То есть с тысячи километров снять плодородный слой земли… с трех тысяч, затапливать почву все же просто глупо. Затем тысячу километров поднять – в среднем хотя бы метра на два, углубив остальные две тысячи, а затем на поднятое насыпать ранее снятую почву. И только затем приступать к строительству станции. Понятно, что перекинуть быстренько пару миллиардов кубометров земли не выйдет, но если все подготовить заранее, то можно будет углубление и подсыпание оставить на второй этап, используя уже плавучие земснаряды – как сейчас делается на Иваньковском водохранилище…

– Вообще-то у меня предложения были по станции на Самарской луке…

– Это уже лучше – реку нужно начинать шлюзовать сверху. Но там, пожалуй, двадцатиметровый подпор земли затопит раза в два больше…

– Почему двадцатиметровый? На Самарской луке перепад около шести метров, и если поставить плотину по типу Асуанской и поднять уровень в устье Усы на пару метров, то станция на сто пятьдесят мегаватт – или даже на сто семьдесят пять…

– Если спрямлять русло Волги на луке… – начал кипятиться Пузеревский.

– Господа, стоп. Вы пришли ко мне спорить по поводу станции на полтораста мегаватт? Генрих Осипович, вы тоже?

– Нет. Я против предложения господина Кржижановского потому, что сейчас на Нарве станцию на сто двадцать мегаватт можно выстроить впятеро дешевле и втрое быстрее и я не вижу смысла…

– Согласен с вами. Сейчас… в общем, приступайте к проектированию станции на Нарве, деньги я изыщу. Что же касается Волги… Глеб Максимилианович, вы проявили инициативу – вам и разгребать. Но пользы от нынешнего вашего предложения я не вижу совершенно… погодите! Еще раз: на Самарской луке брать даже пару сотен мегаватт смысла не имеет просто потому, что там можно – и нужно – брать пару гигаватт минимум. А всего с Волги – и Камы, конечно – если мы возьмем меньше десяти гигаватт, то потомки назовут нас болванами и правильно сделают. Значит так, вы займитесь проектированием настоящих гидростанций. Сверху вниз – так строить удобнее, и регулирование строка проще проводить. Скажем… – я стал водить пальцем по заранее выложенной на стол карте, вспоминая где в СССР размещались ГЭС – Рыбинск, далее… Городец, Ставрополь, Балаково, Царицын. Да, пожалуй еще Углич – это на Волге. Скажем Углич – сто, Рыбинск – триста, Городец… уже почти гигаватт, Ставрополь – два гига, Балаково – один, два у Царицына – получается шесть. Это – минимум, на деле можно получить больше. И пару гигаватт можно и нужно взять с Камы. А как все это взять – вы и спроектируете.

– Я не большой специалист по гидростанциям…

– Знаю. Но вы – раз не боитесь проявлять эту самую инициативу – назначаетесь директором… директором проектного института по гидроэнергетике. И все что вам для этой гидроэнергетики потребуется – сами сделаете.

– Я не…

– Я тоже не. Но приходится – ведь если мы не сделаем, то никто не сделает. Кстати, Генрих Осипович… я тут подумал, что в верховьях Иртыша, ниже озера Зайсан, по рельефу сам бог велел выстроить несколько станций на полгигаватта каждая. Не поглядите на досуге?

– Волков, ты нашел новый фонтан денег? – недовольным голосом поинтересовался Слава после того как в кабинете мы остались втроем. – Ты ведь сейчас на миллиард наговорил, не меньше.

– Ну не знаю, затраты считать – это твоя работа. Моя – добывать деньги, которые ты тратить будешь. Но я так считаю: один гигаватт мощности ГЭС – это пара миллионов тонн угля. Пять миллионов рублей экономии в год только на топливе. Так что все окупится на одном угле лет за двадцать. А если посчитать, во что встанут угольные электростанции такой же мощности…

– Допустим, ты меня уговорил. Но только из каких средств все это строить? Средства-то нужно сначала вложить…

– А я не знаю. То есть знаю что средств нет. Сейчас нет, но и строить станции на Волге можно будет начинать лет через пять – когда заработают новые заводы по выпуску турбин и генераторов. Так что у тебя есть время придумать где все нужное изыскать.

– А пока ты на свои "закрытые проекты" тратишь почти четверть бюджета…

– Слава, если ты не забыл, сейчас идет война.

– Англичане воюют американцев – нам-то какое дело? Ну да, миллионов пятьдесят мы на этом заработаем…

– Да ни хрена мы не заработаем! Фактически мы сейчас просто платим американцам за то, что на нас никто не нападает! Вопрос в том, на сколько у них выйдет задержать войну в Европе – и, боюсь, надолго их не хватит.

– Вы считаете, что американцы войну проиграют? – спросил молчавший до этого момента Иосиф Виссарионович.

– Проиграют англичане, просто из-за транспортных проблем проиграют. Но проиграют они очень немного…

– Это как? Как можно немного проиграть войну?

– В Америке англичане не победят, янки по факту заберут себе часть британских колоний… небольшую часть. Военные потери – в людях, в ресурсах – будут относительно невелики, но армии наберутся боевого опыта – и британцы захотят компенсировать потери. За наш счет и чужими руками – и они уже готовятся это сделать.

– Каким же образом?

– Вогак сообщил, что по его данным Германия уже получила уверения в том, что Британия не возражает против захвата Германией территорий царства Польского и большей части Малороссии. Туркам предлагается забрать себе Закавказье – при условии, что Баку отойдет Британии.

– Но Германия в Америке не воевала, так что боевой опыт…

– Сама Британия ударит по нам с севера – после того, как Германия измотает уже нашу армию. И с юга вслед за турками.

– Но они и так воюют с США. Вряд ли они рискнут начинать войну и в Европе, будучи заняты там.

– С американцами они скоро заключат мир. Потому что война никому не дала существенных выгод, а убытки растут с обеих сторон. А после заключения мира янки с удовольствием будут продавать Британии все, что потребуется.

– Тогда зачем мы помогает Америке? Не лучше ли было делать оружие для русской армии?

– Янки нужна не мучительная, а блистательная победа – по внутриполитическим причинам нужна. И пока мы поставляем им военные товары, они на таковую надежды не теряют. А посему – пока не заключают мир, так что у нас появляется время на то, чтобы подготовиться к войне.

– Но мы не готовимся! Сейчас мы занимались обсуждением постройки гидростанций через пять-десять лет. Но война-то, по вашим словам, начнется много раньше!

– Мы готовимся. Сейчас войны выигрывают не солдаты, а рабочие. И мы каждый день запускаем новые заводы, на которых новые рабочие помогут войну не проиграть.

– А как, к примеру, помогут выиграть войну рабочие завода… – Иосиф Виссарионович взял со стола положенную им же папку с отчетами по завершившимся за неделю стройкам – вот, завода нагревательных приборов?

– Они-то как раз помогут очень сильно…