Уроки ирокезского

Глава 80

Иосиф Виссарионович поднял трубку телефона, посмотрел вопросительно на сидящего напротив Станислава Густововича.

– Мне, пожалуй, свиной…

– Это Джугашвили, принесите пожалуйста маленький пирог с сыром и один…

– Средний…

– … и один средний со свининой. И два чая.

Разговор продолжался уже больше двух часов и подкрепиться явно не мешало, а наличие в здании Верховного Совета нескольких буфетов и столовых, откуда еду могли принести в любой кабинет, позволяло делать это не отрываясь от работы. Которой всегда в Секретариате было очень много, ведь именно здесь готовились все материалы для совещаний Совета, да и большую часть документов в министерствах старались оформлять именно тут. Хотя бы потому, что в таком случае бумаги разных министерств не противоречили друг другу.

И, конечно же, именно через Секретариат шло оформление всех "внеплановых" проектов – хотя бы потому что для их осуществления Волкову (который их и финансировал) требовалось предоставить тщательно подготовленные их обоснования. А сейчас, когда объемы очередного "внепланового" вообще пугали своей грандиозностью…

– Уточню по последнему пункту – Станислав Густавович переложил очередной лист бумаги их толстой папки – Генеральная электрическая компания предлагает купить завод по выпуску мощных моторов и просит за него всего восемьсот пятьдесят тысяч долларов… думаю все же, что согласятся на семьсот пятьдесят-восемьсот. Да, завод не очень новый, выстроен в девятнадцатом – но станки на нем проработали хорошо если полтора года. Нил Африканович говорит, что если самим строить подобный завод, он обойдется миллионов в восемь… рублей и постройка займет года два, а так мы сможем его запустить меньше чем за год и все потребное строительство, причем с учетом городка для рабочих, потребует затрат в размере два миллиона четыреста восемьдесят тысяч рублей. Экономия выйдет более чем вдвое, что, конечно, меньше…

– Про экономию у меня и сомнений нет, но что получается в сумме?

– В сумме выходит, что мы можем сэкономить почти три миллиарда рублей…

– Я не про деньги, их считать – ваша работа. Я про все остальное.

– Что остальное?

– Я о том, что вы предлагаете вместе с этими полутора сотнями больших заводов и почти тысячью маленьких перевезти в Россию миллион с лишним рабочих. Если считать с семьями, то выходит сколько, миллиона четыре?

– А, об этом… нет, чуть больше пяти миллионов, пять миллионов сто сорок тысяч. Их них пенсионного возраста всего около двухсот тысяч, возможно даже и меньше: у американцев забота о престарелых родителях не входит в число почитаемых добродетелей.

– Вот это-то и настораживает, ведь вы предлагаете привезти пять миллионов человек, чьё воспитание вряд ли позволит им принять русский образ жизни.

– Очень даже позволит, поскольку как раз этот образ жизни и обеспечит им сытую и спокойную жизнь. Впрочем, я уже обсудил с Волковым и финансовую, и даже, скажем, политическую составляющую проекта, поэтому переселенцам даже гражданство будет теперь предоставляться только после шести лет беспорочной работы… тут все же главный вопрос в другом: нынешние переселенческие лагеря могут русскому языку обучить до полумиллиона человек в год.

– Ну, это к Юсуповой вопрос, да и с учителями, думаю, проблем не будет, ведь обучать их нужно не для литературного труда, а для общения бытового, и если учителями нанимать тех же переселенцев прошлых лет…

– Как разовая акция это бы подошло, но ведь такое переселение народов продлится еще минимум года три, а, скорее, затянется лет на пять…

– Вы так думаете? Впрочем, глупый вопрос, извините. Как я понял, Секретариату нужно продумать программу массового обучения русскому языку… согласовать с теми министерствами, которые… которым придется в этом поучаствовать… но финансовую сторону проекта я все же переложу на вас. Нет, все равно не совсем понимаю: ведь в США демократы выборы проиграли, а Гардинг уже пообещал отменить все ограничения на торговлю с Россией. И если народ думает, что при республиканском правительстве экономика опять пойдет в рост…

– Ну, во-первых, есть этот народ хочет прямо сейчас, и многие из тех, кто соглашается переехать к нам, на самом деле думают, что поработают год-два в России, а потом вернутся. Но так не получится – а переехавшие своим примером покажут оставшимся, что в России лучше. А не получится даже не только потому, что мы там не будем новые заказы размещать, поскольку скоро мы вообще все нужное сами делать будем. Экономика там будет и дальше разваливаться, минимум лет пять…

– Но почему?

– Попробую объяснить так. В начале века кризис бушевал в Европе, ну и в России тоже – в а США все было прекрасно с экономикой. Никакого кризиса, промышленность растет день ото дня. Но это произошло лишь потому, что Волков…

– Что Волков?

– Фактически он, монополизировав по сути всю торговлю – розничную практически полностью – по факту заставил американцев жить в условиях социализма. Ну, почти социализма: установил – хотя и из своих соображений – монопольно низкие цены, обеспечил практически гарантированный сбыт произведенного. Тоже по очень низким ценам, но оставляя владельцам фабрик и заводов средства на дальнейшее развитие производств и, тем самым, надежду на рост прибылей. Не очень высоких, но почти гарантированных.

– Социализм? В Америке?

– Конечно никто это так не называл, но по сути это и был социализм: розничная торговля по фиксированным ценам, максимально близким к себестоимости… с учетом затрат на развитие промышленности, гарантии занятости, образования и медобслуживания – вынужденные, поскольку промышленники знали, что у рабочих пример перед глазами – но какие-то все же гарантии. Другое дело, что средства на развитие промышленности шли не в сами США, а в Россию изрядной частью…

– А какое это имеет отношение к моему вопросу?

– Самое прямое. Этот "почти социализм" продолжился и после того, как Роджерс выкупил торговую империю у Волкова. Частью по инерции, частью потому что Роджерс все же сообразил, что такая система наиболее стабильно, в том числе и в области получения доходов. И частью, причем довольно заметной, из-за русских заказов у американских промышленников. Но затем система потихоньку стала рушиться, ведь она опиралась не на законы и государственные гарантии, а лишь на волю ведущих капиталистов – к которым, без сомнения, можно и Волкова отнести… то есть тогдашнего Волкова в его американской деятельности. А когда у их экономики была выбита последняя подпорка из русских контрактов, все сразу рухнуло. Именно сразу, ведь фактически сформировавшаяся к концу десятых годов американская промышленная мощь на треть превосходила внутренние потребности страны, а Европа к этому времени уже оправилась от последствий войны и в качестве крупного рынка уже не годилась. Но самое главное заключается в том, что капитализм – в отличие от настоящего социализма – не предполагает совместное решение экономических проблем, там каждый сам за себя. И вот в попытках получить максимальную выгоду при общем сокращении экономики каждый, повторяю особо – именно каждый капиталист все сильнее ускоряет ее развал. Вынимая из этой уже слабеющей экономики в виде личных прибылей деньги. То есть вынимая овеществленный труд, тем самым этот овеществленный труд обесценивая и лишая экономику результатов этого труда. На что накладывается крах общественной морали, сопровождаемый ростом преступности – поэтому кризис в обществе, скажем, пост-социалистическом, будет глубже и страшнее, чем обычный капиталистический финансовый кризис. Что мы сейчас в США и наблюдаем… и наблюдать будем еще лет пять минимум.

– То есть…

– То есть из примерно двадцати миллионов промышленных рабочих в США половина остается без средств к существованию, чем нам будет грешно не воспользоваться. Но так как мы вовсе не обязаны спасать все человечество, мы постараемся спасти хотя бы немногих – тех, кто в наших условиях все же сможет спасти себя и свои семьи. При условии, что своим трудом они помогут и русским людям жить лучше. За три года я планирую привлечь около двух миллионов иностранных рабочих, то есть семьями это будет около десяти. И вашей задачей будет придумать каким образом эти десять миллионов новых русских людей максимально быстро адаптировать к нашим условиям.

Проводив взглядом вышедшего Станислава Густавовича, Иосиф Виссарионович усмехнулся. Легко говорить "надо придумать", а вот придумать… Впрочем, некоторые идеи родились еще во время разговора с Председателем Госплана, по крайней мере обучить эти миллионы американцев хотя бы русскому языку будет не очень сложно. Но на самом-то деле нужно будет их учить не столько языку, сколько новым правилам жизни, причем так учить, чтобы они эти правила приняли как единственно возможные… причем приняли бы не по принуждению, а по велению души. Так что проблем ожидается немало, и решать их будет непросто. Разве что с финансами – тут Слава успел подготовиться: внизу составленного им финансового плана с запросом семи с половиной миллиардов рублей стояла уже ставшая знакомой резолюция Волкова: "А рожи у вас не треснут?" Значит деньги будут, а вот как их потратить с максимальной пользой…

Иосиф Виссарионович закурил, придвинул в себе лист чистой бумаги и принялся составлять план предстоящей работы.

Машка "управляла страной" вполне себе самостоятельно, поскольку по конституции основной обязанностью канцлера было формирование правительства и присмотр за его деятельностью. Но так как кроме обязанностей у канцлера еще и права были, ими она тоже периодически пользовалась – хотя в таких случаях она прибегала и к помощи людей знающих. Или людей просто опытных, или – на худой конец – людей, которым она просто доверяла. Меня, например…

Мы с ней очень долго обсуждали несколько довольно щекотливых вопросов, но в конечном итоге она выпустила серию указов, в народе прозванных "тремя законами о собственности". Очень простых законов, суть которых как раз тремя фразами и выражалась. Первая фраза звучала просто: "Собственность священна". То есть если человек чем-то владеет, то никто не может этого у него отнять. Вторая фраза тоже была всем понятна: то, что человек сделал для себя не получая за работу платы, принадлежит этому человеку, а то, что он сделал за плату, принадлежит, естественно, тому, кто за работу платил. Ну а третья фраза еще проще: "продавший что угодно теряет на проданное все имущественные права, которые отныне получает покупатель".

Еще была заключительная фраза, все законы между собой связывающая: "все законы о собственности применяются без изъятий". В переводу с юридического на человеческий это означало, что применяются как к частным лицам, так и к предприятиям и даже государству в целом, и сфера их применения охватывает любые продукты человеческого труда.

Хорошие законы, абсолютно честные, так что Верховный совет утвердил их сразу и единогласно. Ну а когда пришло время их, так сказать, применить (примерно через неделю) "на себе", господа министры заволновались, потом задумались, а потом – в течение еще примерно трех месяцев жарких споров – приняли несколько дополнительных законов. В смысле, уговорили Марию Петровну их утвердить. А поскольку уговаривать дочь нашу принять что-либо, с чем она не согласна, дело совершенно бесперспективное, Совмину пришлось пойти на серьезные компромиссы – которые Машка, после обсуждения со мной, сочла "некритичными".

Ведь хотя сами по себе законы были совершенно справедливыми, некоторые следствия их этих законов много кому не понравились. Следствия-то иногда оказываются несколько "неожиданными". Взять хотя бы закон Мерфи: "Все, что может сломаться, обязательно сломается". И первое следствие из него: "Все, что сломаться не может, сломается тоже". Следствие Машкиных законов о собственности оказалось для многих неожиданным: то, чего человек сам не сделал или не купил, его собственностью быть не может. В принципе, очевидно – но почему-то люди считают себя бессмертными, однако практика этому мнению противоречит.

По новому закону о наследовании супруги усопших или, не приведи господь, их родители получали права собственности на все материальные блага, усопшим принадлежащие, без уплаты каких-либо налогов. Дети, братья-сестры получали в наследство имущество стоимостью до десяти тысяч рублей без налогов, на стоимость от десяти до ста тысяч должны были оплатить налог в размере тридцати процентов, от ста тысяч до миллиона – уже девяносто процентов. На все, что миллион превышало – девяносто семь с половиной процентов. Причем оплатить деньгами, которые запрещалось брать взаймы. Правда в облагаемое налогом на наследство имущество не включалось "единственное жилье" – при условии, что оно не служит источником дохода сдачей внаем, "убранство жилья стоимостью до двухсот тысяч рублей" и личный автомобиль (но тоже один). Так же не облагались налогом денежные средства на счетах в банках в размере до миллиона рублей (как сказала Машка, "чтобы было из чего налог оплачивать"), зато все деньги свыше этой суммы сразу отходили в пользу государства.

Чтобы не было искуса "заранее" переписать имущество на наследников, любые "подарки" родственникам стоимостью свыше ста тысяч за год стали облагаться такими же налогами. В принципе умеренными, если не принимать во внимание методики определения этой самой "стоимости". Все "социалистические предприятия" страны (а к ним относились вообще все, покупающие или продающие государству хоть что-то) оборудование приобретали по ценам, определяемым прямыми трудовыми затратами на его производство. А вот "для целей налогообложения" цена определялась полными затратами на производство "объекта налогообложения", включающими "скрытые" затраты на социалку, армию, все прочее – и в результате "налоговая цена" какого-нибудь заводика вырастала раз в десять по сравнению с затратами на его возведение.

Робкие (и не очень робкие) возражения против "несправедливости" этих законов Машка парировала прямой отсылкой к Конституции:

– Каждый получает строго пропорционально личному трудовому вкладу в экономику России. Не вкладу родителей или дедов. Которые имеют полное право помочь дитятке научиться вкладывать больше и поддержать его материально в процессе такой учебы. Но которые не обязаны это дитятко содержать даже после собственной смерти…

Члены Совмина обдумали данный тезис, мысленно сравнили свои "накопления" с имуществом Марии Петровны… и закон утвердили. Как и ряд других подобных законов, явно стимулирующих богатенькую часть населения денежки вкладывать в развитие предприятий, где уже их дети смогут самостоятельно зарабатывать достаточно для "счастливой жизни". И, в первую очередь, детей правильно учить. Лично я, как мне кажется, своих детей научить смог. Настолько, что теперь мне самому стало особо делать нечего. Ну, почти нечего…

Когда не требуется с утра до вечера "управлять страной", можно и всякой фигней позаниматься "для души". И я занялся одной такой "фигней" со Степаном, а конкретно – мы с ним решили сделать еще один "товар для народа" под названием "магнитофон". Так как у этого народа появилось довольно много свободного времени, то народ массово бросился культурно досужить: в каждом городке создавались многочисленные спортивные общества, кинотеатры ломились от зрителей, да и простые "танцы" на танцплощадках и в клубах собирали толпы людей. Последние были особенно популярны у молодежи, а потому люди, умеющие играть музыку, пользовались у этой молодежи большим уважением. Музыку в каком-то виде доносили до детей почти во всех школах, но лишь в части "послушать и попеть", а обучение игре на разных инструментах все же возлагалось на музыкальные школы и, гораздо чаще, на организуемые при клубах разные музыкальные кружки и студии. Где – просто по закону больших чисел – прорезалось довольно много талантов в том числе и "самим что-то сочинить". Однако сочинить-то – дело доступное, а вот поделиться сочинением с товарищами… Это же не рассказ какой, напечатать в уездной типографии и раздать (или распродать) знакомым и незнакомым не получится. То есть получится, но ведь очень не все оценить смогут…

Конечно, поскольку электрофоны перестали считаться чем-то эксклюзивным, во многих местах появились и небольшие "студии звукозаписи", где за умеренную денежку любой желающий мог создать "носитель музыки". Вот только создать-то он мог лишь в одном экземпляре и с довольно хреновым качеством, а заводов по выпуску виниловых пластинок в стране было не сказать чтобы очень много. К тому же даже самый маленький школьный оркестр в студию просто не влезет.

Ну а магнитофон – это же совсем другое дело! Если их два имеется, то любую запись можно копировать сколько захочется! И вообще…

Вот только магнитофон я предложил Степану делать сразу кассетный. Правда, поскольку я эти кассеты лишь в младенчестве видел, пришлось напрячь фантазию и она (фантазия эта) родила все же что-то приличное. Кассета размером двенадцать на семь сантиметров, внутри пятимиллиметровая пленка толщиной в двадцать микрон. Или тридцать – что при скорости пленки в пять сантиметров в секунду обеспечивало полчаса или сорок пять минут записи на одной стороне. Ширину пленки я "выбирал" исходя из параметров существующих магнитных головок, в "прошлом будущем" она была – на глаз – где-то на миллиметр меньше, но принцип именно "кассеты" реализовать получилось. Ну, кассету-то "изобрести" было несложно, а вот магнитофон к ней…

Но когда задача поставлена (и должным образом профинансирована), то решить ее можно практически всегда. Финансирование – это не зарплата инженеров, это – постройка заводов по выпуску моторов (у первой модели их было два), магнитных головок (я даже представить боюсь, во что встала технология массового изготовления пермаллоевых головок в сапфировом корпусе), прочей точной механики, фиговой тучи прочего всякого разного кой-чего… Выпускающие магнитофоны заводы получали комплектующие с примерно тридцати узкоспециализированных производств – но получилось почти сразу начать выпускать почти полутора сотен тысяч девайсов в год. Правда пока они мне казались дороговатыми для массового рынка: в отличие от электрофона за двадцать семь рублей магнитофон в производстве пока обходился дороже трехсот, но зато он сразу делался "со стереозвуком" (и, понятно, выносными колонками) и достаточно мощным, чтобы обеспечить звуком среднего размера танцплощадку. Так что если его народу "правильно подать", его "возьмут", а со временем и цена уменьшится. По крайней мере у Степана один из инженеров уже приволок проект новой головки, где сапфировое напыление не предполагалось…

Однако очень трудно заниматься всякой фигней если распоряжаешься пятой частью бюджета государства. Практически невозможно – потому что каждый день кто-нибудь, да приходит – чтобы рассказать о том, куда эти деньги нужно срочно потратить. Конечно, разговоры с канцелярин Машкой много времени не занимали, дочь наша просто сообщала какую сумму ей срочно требуется выделить – и лишь изредка "снисходила" до пояснений, на какие цели ей понадобился очередной миллиард. Впрочем, это я загнул, обычно у нее запросы были довольно скромными, а пределах десятка миллионов, да и вообще это случалось не каждый день, а всего лишь раз-два в неделю…

К тому же Слава давно уже вывел хитрую формулу для учета "отклонений" потребных расходов на любой проект от первоначальных смет, и я (в саму формулу не вникая, а лишь учитывая конечный результат) изначально семь процентов от общего "Машкиного" бюджета закладывал в качестве "неизбежного перерасхода" и денежку под это резервировал. На двадцать четвертый год "госбюджет" составлялся на сумму чуть меньше шестидесяти миллиардов, так что четыре с половиной я "отложил" заранее и больше об этой сумме не беспокоился. А "свои" денежки я тратил на три основных проекта: ядерную энергетику, авиацию и железные дороги.

Честно говоря, я теперь и сам удивлялся тому, что "ядерный" проект требовал самую небольшую часть "моего" финансирования. Наверное потому, что основные "капитальные" затраты на получение урана (вместе с месторождениями, конечно) были уже давно "затрачены", нужные заводы построены и запущены, так что теперь большей частью дела двигались неспешно: народ отрабатывал технологии на том, что уже было выстроено и нарабатывал "теоретическую базу". Хотя и до "практики" все же дело дошло: на исследовательском реакторе "атомные инженеры" успели провести кучу исследований (главным образом в части материаловедения) и в декабре двадцать третьего года запустили второй – и уже "промышленный" – реактор. От первого он отличался тем, что воду он нагревал уже до ста восьмидесяти градусов – тяжелую воду, а во втором контуре они поставили паровую турбину, которая крутила генератор аж в три мегаватта. Правда с моей точки зрения эта электростанция (как и самая первая, ториевая) была изрядным извращением: во втором контуре в качестве "рабочего тела" использовался какой-то "тяжелый спирт"… Но все же это стало уже реальным доказательством того, что миллиарды, потраченные на "мирный атом", приносят заметную глазом пользу.

Машка, после того как я за обедом поделился новостью, только хмыкнула, но через пару дней пришла в кабинет, где я предавался очередным размышлениям на тему "куда бы еще потратить денежку":

– Рассказывай.

– О чем?

– О том, чего я еще не знаю.

– Ну… Лиза Антипова испытания своей новой тепловой машины заканчивает. Я думаю, что присвоить девочке очередное воинское звание будет твоим совершенно правильным решением…

– А при чем тут Лиза?

– Ну ты скорее всего об этом не знаешь, а я как раз думаю, сколько денег выделить под новый завод, где ее машины выпускать будут.

– Ладно, звание присвою, но я не об этом спрашивала. Просто ты так радовался что новую электростанцию запустили – а это очень странно. Три мегаватта, а на ее постройку ты сколько денег потратил? Миллионов сто пятьдесят или двести?

– А, ты об этом. Нет, не сто пятьдесят и даже не двести. Если все вместе считать, то в сумме за все время ушло около двух миллиардов, чуть больше даже.

– Тем более интересно. Я тут почитала учебники, которые ты для института писал, но все равно не поняла, так что рассказывай так, чтобы понятно было даже мне.

– Попробую. Сама по себе эта станция – это всего лишь большая и да, довольно дорогая, но игрушка. Хотя на саму по себе станцию денег потрачено очень немного, меньше десяти миллионов. А все остальное ушло на создание промышленности, которая и позволила эту станцию недорого создать. И теперь эта промышленность – после того, как ученые и инженеры технологию с помощью этой игрушки отладят и проверят – позволит опять недорого – ну, относительно недорого – создавать станции мощностью в сотни мегаватт, даже, пожалуй, в тысячи. Не сразу, конечно, но ты их увидишь.

– Тысячи мегаватт? И почём?

– Точно не скажу… я думаю, что станция мегаватт на триста-четыреста обойдется миллионов в двести.

– И гидростанция на Волге, которую начал строить Пузыревский, обойдется во столько же, но мощность там он обещал в две тысячи мегаватт.

– В принципе да, только если не учитывать расходы на обустройство затапливаемых территорий, к тому же гидростанция на Волге будет работать, в пересчете на полную мощность, процентов тридцать времени, в хороший год даже тридцать пять. А урановые станции будут работать на полной мощности девяносто процентов времени. Как, скажем, и угольные – которые еще дешевле, но расходы на подвоз угля тоже ведь учитывать надо, а урановые подвоза топлива почти и не требует. В общем, если все вместе посчитать, то окажется что электричество с урановой станции будет дешевле чем с любой другой, в разы дешевле.

– Теперь понятно. Ну так передавай все эти твои проекты энергетикам, так мы и планы будем более точные составлять, и другие твои проекты сэкономленным финансом поддержатся.

– Не передам. Во-первых, я не знаю когда вообще выйдет настоящие промышленные станции начать строить, тут еще исследовать и исследовать… и я даже примерно не скажу, сколько денег на исследования уйдет. И никто не скажет… но тут еще вот какой момент: из отходов урановой энергетики можно сделать такую бомбу… много можно сделать бомб таких, что одной хватит смести с лица Земли большой город вроде Филадельфии, Берлина… или Москвы. Причем после этого на той территории много лет жить будет нельзя, все живое там очень быстро умирать будет. Подробнее очень долго объяснять, так что пока просто поверь.

– Я поверила… но когда станции можно будет начинать строить, ты мне скажи. Слава сказал, что России нужно минимум сто двадцать тысяч мегаватт мощности чтобы полностью всех людей необходимым обеспечить, а у нас сейчас даже меньше тридцати…

– Это с Новоярославской?

– Нет, ее же только летом пустят. Но все равно мало.

– Конечно скажу. Когда их можно будет массово строить скажу. Тогда как раз будет понятно, во что они обойдутся… ты что, думала что я от тебя что-то важное скрывать буду?

– Нет конечно, не думала. Просто геологи сказали, что у Атабаски нашли большое урановое месторождение… я тогда пока туда железную дорогу кину: лишней, как я поняла, она не окажется.

– Деньги нужны?

– На дорогу – точно нет. Там из Штатов попер высококвалифицированный рабочий, почти все заводы в Русской Канаде выдают по сто десять-сто двадцать процентов от плана, так что дорогу там на местных ресурсах за год выстроят… кстати, а что там Лиза новенького придумала?

Лиза Антипова "в этой жизни" опять закончила Технилище и опять увлеклась тепловыми машинами. Правда, несколько иными, под руководством Павла Афанасьевича Бенсона. Ну а после того, как Бенсон окончательно вышел на пенсию в семидесятипятилетнем возрасте, Лиза – по рекомендации самого Павла Афанасьевича – возглавила "Институт тепловых машин". Возглавила – поскольку институт был все же военным – уже в звании инженера-полковника, получив перед этим за разработку системы залпового огня "Град" (понятно, что название я выдал) и ученую степень доктора военных наук. Заслуженно получила: долгое время тесно общаясь с моей женой она придумала "каучуковое" топливо с перхлоратом аммония и алюминиевой пудрой, позволяющее ракете калибром двести тридцать миллиметров летать почти на тридцать километров… Но если та ракета доставляла на голову противнику где-то двадцать пять килограмм "полезного груза", то новая – испытания которой уже заканчивались – доставляла уже двести пятьдесят и не на тридцать, а на семьдесят километров…

Откровенно говоря, я ракетам Бенсона пристального внимания не уделял и уж тем более не лез со своими "полезными советами". Вероятно поэтому развитие такого оружия теперь пошло "противоположным путем": новая система (которую я попросил назвать "Смерчом") стала первой, монтируемой на автомобильном шасси – "Град" ставился пока на буксируемый прицеп, и я, наконец, понял зачем на "Урале" блокировалась подвеска: без амортизаторов установка не качалась при пусках и ракеты летели много точнее. Ну да… ведь это я, весь из себя такой умный, эту фичу "заранее предусмотрел" – причем "для последней модели", для "первых" ее не применяли – даже не догадываясь о моей "прозорливости". Впрочем, сейчас многое, очень многое развивалось "в противоположном направлении". Взять те же моторы…

Если взять турбинные двигатели, то сейчас первыми были сделаны двигатели турбовинтовые. А затем Володя Добрынин, вероятно вдохновленный моими рассказами (и без сомнений принимая во внимание результаты использования кольцевой трубы вокруг многолопостных пропеллеров на самолетах с поршневыми моторами) сделал на базе своего турбовинтового мотора уже турбореактивный. Причем – сразу двухконтурный, с коэффициентом, как он сам мне сказал, "порядка трех с половиной". И в результате получился двигатель с тягой чуть больше двух тонн…

Понятно, что он не просто "взял и вставил мотор в трубу", там был изрядно доработан горячий контур, в двигателе появилась двухвальная турбина… то есть, как я понял, только компрессор остался прежним – однако "продвинутый" мотор вроде как спросом не запользовался. Поэтому уже Микулин приступил к доработке мотора уже в "чисто реактивный" в расчете, как я догадался, на грядущий "сверзхвук"…

Однако и двухконтурными моторами разбрасываться было неумно, так что я, после недолгих размышлений, обратился с вопросом к Петлякову. Да, вроде бы были в стране и "более опытные авиаконструкторы", но…

Горянин все же был инженером "старой школы". Очень старой, той, в которой инженер разрабатывал свой проект с начала и до конца, причем – отвечая за результаты разработки – всю эту разработку и делая. Единолично делая. Так что, посмотрев характеристики нового двигателя Добрынина, он мне со вздохом сообщил:

– Знаете, Александр Владимирович, я уже подобный проект сделать не смогу. Тут нужно чтобы над машиной работало сразу много инженеров, а я так работать просто не умею. И переучиваться мне уже поздно… но если вы найдете того, кто проектом руководить сможет, то я с удовольствием займусь разработкой планера.

Что же касается Григоровича – у него успело поработать несколько сотен инженеров. И он умудрился разругаться почти со всеми, так что больше пары лет никто с ним работать не захотел. Вот умеет же человек так портить со всеми отношения! При том, что сам-то он был неплохим конструктором – но в результате из-под него ничего, кроме первого, еще довоенного "трехтонника", до сих пор и не вышло. То есть он разработал пару гидросамолетов, три небольших сухопутных машины – но ни одна из них в серийное производство не пошла. И, главное, все его машины были как бы "уменьшенными копиями" "трехтонника". У меня даже сложилось впечатление, что Дмитрий Павлович просто боится делать большие самолеты. К тому же, хотя он и научился "творчески переосмысливать" уже знакомые машины, что-то принципиально новое придумать оказался не в состоянии. Вот и в ответ на просьбу "подумать, для каких самолетов подойдет новый двигатель" я получил от него удивительный ответ: "подобные моторы из-за размеров вообще не пригодны для использования на самолетах"…

Так что у меня и выбора-то особо не было.

Хотя и Петляков от восторга плясать не стал, что понятно: он все еще доводил до серийного выпуска свой "Пе-2", одновременно занимаясь разработкой и совершенно военной машины (Ульянин ему поручил сделать дальний бомбардировщик). Но у Володи все же подход к работе был весьма ответственный, и он задачу решил. Нет, не изобрел быстренько самолет, а пришел ко мне в гости, причем не один:

– Александр Владимирович, позвольте вам представить инженера Гуревича. Мне кажется, что у него есть интересные идеи, причем как раз по интересующей вас теме. Михаил работал у Григоровича, там услышал о вашем задании… Взгляните! – и развернул, буквально выдрав их рук Гуревича, небольшой рулон с чертежами.

Так, это – практически копия "моей" крылатой ракеты, только теперь движок не одноразовый пульсирующий, а вполне себе многоразовый…

– Это вариант истребителя, по расчетам он будет летать со скоростью до семисот километров…

А вот это что-то знакомое… не совсем, конечно, но второй рисунок напомнил мне машину из моего "первого мира"… не совсем, конечно, "Як-40", а, скорее, американский штурмовик "А-10". По крайней мере два приподнятых двигла по бокам фюзеляжа…

– А с такой компоновкой, мне кажется, можно сделать уже фронтовой бомбардировщик, и скорость будет тоже порядка семисот…

– Выглядит неплохо. Но тут, мне кажется, хвостовое оперение будет испытывать очень сильное воздействие реактивных струй… а если его сделать двухкилевым, скажем, вот так…

– Это же лишь предварительные наброски, Александр Владимирович – в наш диалог вмешался Петляков, – тут все будет нуждаться в серьезнейшей проработке. И поэтому я, собственно, к вам с Михаилом и пришел: у меня, собственно, свободных инженеров для таких проектов сейчас нет, но если создать новую группу под руководством Михаила…

– Разумно, тем более к лету можно набрать новых выпускников. Михаил… – я посмотрел на Володю вопрошающе, но он, похоже, не понял. – Извините, как вас по отчеству?

– Иосифович – почему-то Гуревич очень смутился и на вопрос мне ответил Володя.

Да, где-то что-то я об этом инженере слышал. Что-то очень забавное. На тему "если бы не брат наркома, то в названии самолетов буква "И" тоже была бы заглавная"…

Я внимательно посмотрел на окончательно смутившегося и изрядно побледневшего Гуревича:

– Так, понятно… То есть понятно, что требуются пояснения, и потому поясняю. В первую очередь тебе, Володя, но можешь это передать кому угодно. У меня есть идеологические разногласия с банкирами, раввинами и марксистами – но именно что идеологические. Раз инженер, значит не банкир. На раввина Михаил Иосифович и вовсе не похож. Ну а умный человек – даже если он по молодости и вляпался в марксизм – свои заблуждения, в отличие от дурака, вполне может и признать, однако Михаил Иосифович даже на марксиста не смахивает. Посему сделаем следующим образом: вы, Михаил Иосифович, за основу берете второй ваш набросок, с двумя двигателями, и займетесь проектированием самолета-штурмовика. А заниматься вы этим будете в новом конструкторском бюро, которое и возглавите. Ну а поскольку букву "Г" в марках самолетов уже занял Григорович, вашим машинам мы присвоим индекс "МИГ". Пока формируйте группу в Жуковском, но само КБ и новый серийный завод я думаю разместить… ну, скажем, в Симбирске. Завтра с утра зайдите в Секретариат, я попрошу чтобы вам подобрали бухгалтера… ну и указ об учреждении КБ и вашем назначении заберете. Еще вопросы есть?

– Э… нет.

– Вот и отлично. Пойдемте тогда перекусим, а заодно и обсудим технические детали проекта, вы не против?

Конечно, я Гуревичу и Петлякову наврал. У меня разногласия были не только с этими тремя группами, идеологических противников у меня было гораздо больше. Просто эти три группы наиболее ярко представляли их состав: националисты всех мастей, провозглашающие какие-то преимущество одних людей перед другими по национальному или сословному признаку и борцуны за "рыночное ценообразование", являющееся по сути правом на легальный грабеж. Но – спасибо КГБ – этих идеологических противников становилось все меньше и меньше…

А вот идеологических союзников – все больше и больше. Правда большинство этих "союзников" об этом даже и не подозревало, просто все больше народу на собственном опыте убеждались, что система без "невидимой руки", причем и гарантирующая равенство всех людей (хотя лишь в правах и возможностях, а вовсе не в "удовлетворении потребностей"), дает возможность сытой, здоровой и интересной жизни. Гарантированную возможность: ведь если пресловутая рука оказывается видимой, причем во всех подробностях, то практически каждый оказывается в состоянии разобраться, как сделать себе лучше. В первую очередь себе, ну а то, что это становится невозможным без улучшения жизни всех остальных – это специфика экономики. Экономики социалистической системы.

А вот система противоположная (причем любая, хоть капиталистическая, хоть "коммунистическая" по Марксу) гарантирует как раз жизнь голодную, скучную и нездоровую – как раз такую, которая большинству людей очень не нравится. Но нынче-то времена настали вообще "интересные" и, главное, мобильные… не в смысле телефонов, конечно. Слава пришел ко мне в самом начале марта с очень интересным предложением. То есть с очень неинтересным, он мне предложил срочно потратить почти десять миллиардов долларов, причем сразу. Ну, не совсем сразу, а примерно так месяцев за девять:

– Саш, тут случайно открылось интересное окно возможностей… ты слышал, что в США Гардинг выбран президентом?

– Слав, а ты не их финнов родом? Гардинга полгода назад выбрали.

– Выбрали, а вступил он в должность только что.

– Нам-то какое до них дело?

– Когда его выбрали, народ подумал что с республиканцем в президентах все снова станет хорошо. В частности, число иммигрантов к нам почти до нуля упало.

– Русские бабы всяко рожать не перестали…

– Но дело в том, что хотя Гардинг уже объявил о беспошлинной торговле в Россией, у них лучше не станет. Так что скоро число иммигрантов сильно вырастет…

– И? У Машки же есть четкая программа по иммиграции…

– Сейчас в США глубокий кризис, открытие торговли не поможет просто потому, что в Европе все то же намного дешевле делается, так что у янки есть только два выхода.

– Как интересно!

– Волков, лучше выслушай умного человека, а острить потом будешь… если захочешь. Первый выход – вдвое девальвировать доллар, но в начале правления Гардинг на это не пойдет. Остается другой выход: поскольку свободных денег у владельцев заводов почти что и нет, они должны распродать часть этих заводов чтобы модернизировать старые и выйти на конкурентный уровень цен на свою продукцию.

– А вот это на самом деле интересно.

– Более интересно, чем ты даже думаешь. Уже сейчас у нас есть предложения о продаже почти полутора тысяч заводов и фабрик, причем если предлагают за четверть первоначальной цены, то это очень дорого.

– Это кто там впереди паровоза бежит и жаждет заводы в Россию продать?

– Не в Россию, в Квебек. Там же благодаря де Фонтане все выглядит пристойно, внешне на кризис не похоже… ему предлагают. Понятно, что ему столько не нужно… ему вообще нисколько не нужно, но мы можем за миллиард долларов купить заводы стоимостью в пять миллиардов. Нам-то не все нужны, то примерно тысячу купить стоит… и еще полторы сотни стоит купить и разломать: нам они вообще не нужны, но в будущем могут создать нам проблемы. Например завод, делающий станки для проточки артиллерийских стволов…

– Да, пожалуй ты прав. Но янки на самом деле считают что Андрей настолько богат?

– Нет конечно, просто каждый думает что он единственный предложения ему делает.

– Ну допустим. Однако у Андрея столько денег нет. И у меня нет, потому что у меня только рубли теперь…

– У Андрея есть. Не миллиард, конечно, но больше половины. Заметно больше.

– Интересно откуда?

– За прошлый год он с пяти миллионов квебекцев выудил триста пятьдесят миллионов. Ну еще открытая граница с США, куда он продал наших товаров почти на двести. Сам же говорил, что народ в тяжкую минуту падок на развлечения…

– И чем он их развлекал?

– Почти триста тысяч электрофонов по двадцатке – сумма небольшая. А шесть миллионов пластинок к ним по пятерке…

– До двухсот вроде не дотягивает.

– Там же не только нищий пролетарий остался. Андрей только холодильников "Электролюкс" и "Розенлев" почти на двенадцать миллионов продал… Откуда ты такие заковыристые названия только берешь? Кстати, радиол "Грюндиг" он тоже продал уже почти на двадцать миллионов. Так по мелочи и набрал. Но я не об этом. До конца года мы успеем, как через Андрея, так уже и напрямую, добрать недостающие триста пятьдесят миллионов, ну и при необходимости из Европы денег добавим. Вопрос в другом: кто на этих заводах работать будет?

– И кто?

– У янки после продажи заводов окажется избыток рабочих, причем большей частью квалифицированных, сильно за миллион человек. И мы можем этим воспользоваться, миллион профессионалов для нас лишними не окажутся. Но вместе с семьями это почти пять миллионов человек, и чтобы их перевезти, обустроить, языку научить в конце концов – на это потребуется много средств. Причем сразу потребуется, больше того – уже требуется: готовить-то все заранее нужно.

– И сколько?

– Нужны дома, школы, больницы, клубы разные, стадионы…

– А в цифрах нельзя?

– Ну ты и зануда! В общем, кроме миллиарда долларов вынь да положь мне восемь миллиардов рублей. А лучше восемь с половиной. Вот тебе детальный расчет…

– Слава, ты уже довольно большой мальчик, а в сказки продолжаешь верить. Я тебе что, Дед Мороз?

– Дедушка Мороз, не оставь сиротку без копеечки! А то сиротке не на что будет купить продаваемые вместе с обогатительными фабриками два урановых рудника в Онтарио…

– Богатые рудники?

– По расчетам геологов из второго специального отдела их можно полностью выгрести лет за десять. Все вместе выйдет примерно двадцать пять-тридцать тысяч тонн в пересчете на чистый уран. И обойдется это счастье примерно по доллару за фунт… американский фунт. Деньги даешь?

За десять лет выгрести вдвое больше, чем вышло выкопать за двадцать из Катанги… в полтора раза, но все равно очень неплохо. Я взял Славину бумажку, "наложил резолюцию"…

– Ты, конечно же, трепло. Проблема лишь в том, что твой треп почему-то всегда оказывается общественно полезным да и лично не вредным. Деньги забирай, но учти: я из-за этого сильно урежу другие свои проекты, от которых польза конечно сомнительная и нескорая…

– Я все же на всякий случай просчитал не только худший, но и лучший вариант. По оптимальному, а не лучшему все же, придется потратить даже чуть меньше шести миллиардов. А если урезать библиотеки и стадионы, то через несколько лет откат будет… впрочем, лет через пять, так что…

– Слав, мы приглашаем новых граждан, а не сезонных рабочих, так что оставляй стадионы, библиотеки и кинотеатры в планах. А я…

– А ты выбирай проекты под урезание такие, которые потом можно будет усиленным финансированием ускорить. Отдача от переселения народов уже к концу года заметная будет…

– Ладно, иди уже, грабитель с большой дороги. Буду думать что урезать.

– Не вульгарный грабитель, а Робин Гуд: грабить-то я пришел богатенького тебя… Через неделю, много через десять дней принесу тебе полную роспись программы, согласованную в министерствах. И вот что: может Мюллеру присвоить звание Героя авансом? Ему же сразу дюжину больших цементных заводов практически из металлолома восстанавливать придется…

Принесенные Славой бумажки я прочитал очень внимательно. Если он не наврал – а я его в этом и не подозревал, потому что планы Слава составлял исключительно реальные – то всего за год получится ввести в строй заводы, которые своими силами мы бы строили года четыре, минимум четыре. Да и миллион квалифицированных рабочих, по его расчетам, окупят свой переезд в Россию к концу следующего года, так что упускать случай не то что жалко, а просто недопустимо. И хорошо, что Слава успел все так вовремя подсчитать, ведь "резать"-то действительно придется много. Не самых срочных проектов, конечно, но те же скоростные дороги… Дорога на Архангельск отодвинется года на два минимум, и в Ташкент пока придется либо на простом поезде, либо на самолете. Но это не страшно, тем более что строительство нового авиазавода в Симбирске Ульянин сразу взял на себя, включив его в текущий годовой план за счет "внутренних резервов". А как добыть еще сверхплановых денежек…

Денежек, даже иностранных, добыть можно. Если, скажем, тот же магнитофон… Его же два завода выпускают, на одном сразу блок питания ставить на сто десять американских вольт… А те богатенькие буратины, которые будут их покупателями, не разорятся от утраты двухсот пятидесяти долларов…

И Андрей Петрович не разорится, он давно уже научился считать денежки в чужих карманах… своими, и методы их перекачки в нужное место отладил до блеска. По результатам войны он просто купил (очень недорого) два "репарационных" французских броненосца, а затем продал их же Квебеку несколько дороже. Перед этим перевезя на них из Франции в Квебек почти шесть тысяч тонн французской серебряной мелочи…

Еще на нескольких (очень нескольких) купленных "репарационных" английских судах он в тот же Квебек перетащил почти полтора миллиона французов. Собственно, благодаря ему правительство Квебека и разрешило "свободную иммиграцию французов", а большинство из новых иммигрантов "воспользовалось услугами флота де Фонтане" потому что он их перевозил в Новый Свет бесплатно. Не совсем бесплатно, все же "в кредит" – который выплачивать предстояло из будущей зарплаты, получаемой на гарантированной каждому иммигранту работе. На предприятиях, принадлежащих, понятное дело, Фонтане.

Нет, зарплату он платил вполне приличную. И жилье рабочим предоставлял неплохое – вот только платил он не квебекскими франками, а чеками собственного банка. На которые, впрочем, в принадлежащих ему магазинах продавалось практически все, что человеку может потребоваться, причем продавалось существенно дешевле, чем "на рынке" – так что народ был доволен (поскольку и "кредит" этими же чеками выплачивался). Естественно, что уже к двадцатому году Андрею принадлежало процентов семьдесят квебекской промышленности и больше девяносто процентов розничной торговли. А в двадцать первом в Квебеке осталось два банка: Государственный банк Квебека и… и еще один. Государственный – эмиссионный, а еще один – это все кредиты, все сбережения граждан, вообще всё движение денег в капиталистической экономике. Но (с точки зрения населения) скорее социалистической, поэтому квебекский товар стал конкурентнее товара из США, что при практически "свободной торговле" с соседом – просто способ качать из соседа денежку. А если учесть, что все, в Квебеке не производимое, Андрей закупал в России, то получился такой "очень однонаправленный канал" перекачки денег в нужное место.

В два нужных места, все же Андрей Петрович решил всерьез построить в Квебеке что-то на самом деле социалистическое и свой (то есть квебекский) карман наполнять не забывал – но страна все же небольшая, всем сама себя долго не обеспечит, так что семьсот миллионов, потраченные на заводы для России – это всего лишь "авансовый платеж" за будущие русские товары для Квебека. И Андрея он не разорит.

Да и я не разорюсь, даже потратив раз в десять больше – а тот же цемент, который сделают на перевезенных из Америки в Россию заводах, поможет чуть позже те же скоростные дороги выстроить гораздо быстрее. Так как для них цемента нужно ну очень много.

Ливеровский мне наглядно объяснил почему скоростная дорога выйдет столь дорогой. Первая "скоростная" прямая дорога до Ярославля была поначалу однопутной. Но сто двадцать километров в час уже требует определенной прямизны путей, вот дорогу и выстроили "прямо". Прямо через леса и поля, но всяким лосям и коровам объяснить, что "сюда не ходи, совсем мертвый будешь" довольно сложно, и дорогу обнесли забором. На всем ее протяжении, из прочной железной сетки. Сваренной из четырехмиллиметровой проволоки.

Ну да, нескольких крестьян показательно посадили за использование уворованной с заборов проволоки в качестве заменителей гвоздей, но это не страшно было. Страшно было то, что бегущий лось в состоянии повалить секцию забора. Может и не сразу, но…

Можно было, конечно, забор попрочнее ставить. Например, бетонный. Однако Александр Васильевич решил проблему кардинально: он просто поднял всю дорогу (то есть пока новый второй ее путь) на три метра. То есть бетонный забор он как раз и поставил, но только для удержания отвесных краев насыпи – так что теперь никакая коровка или даже разъяренный лось на пути просто не заберется: над трехметровой стенкой еще и "нормальный" заборчик ставился "в один аршин высотой" (ну привык министр строительства железных дорог к старорежимным мерам). Конечно в такой "насыпи" и "подземные переходы" ставились через каждый километр (а местами и чаще), что было куда как удобнее чем обычные переезды, но в любом случае бетона на дорогу тратилась уйма. То есть уже потратилась, так как "второй путь" до Ярославля был уже выстроен. В смысле насыпь пока, первый "наземный" путь на нее не перенесли – но для трех пар поездов в сутки и одного пути хватит. Пока хватит. То есть я так думал…

Дорогу Ливеровский практически закончил строить еще в апреле, когда один "верхний" путь закончил. А к концу июля, вывернувшись наизнанку, перенес на новую насыпь и "старый", нижний путь (хотя по плану "наверху" предполагалось проложить оба новых). Перенес потому, что железнодорожники уже включили в свои планы и графики движения эту скоростную дорогу и "старую" Ярославку уже переопределили только для грузовых и пригородных поездов…

Илья Архангельский вместе с Гаккелем сотворил поезд, который будет ездить на скорости в двести километров в час. Хороший поезд, с вагонами на пневматической подвеске, тихий, уютный… пожирающий по шестьсот киловатт в каждом из пяти вагонов. Или в каждом из семи – и построили уже шесть составов. Которые за полтора часа перевезут всех московских пассажиров в Ярославль, откуда они продолжат путь уже на "старых" поездах в Вологду, Архангельск, Кострому, Вятку, Пермь…

Чтобы снующие каждые полчаса поезда не приводили к перекосу фаз (ну, я так понял) на проходящей вдоль дороги ЛЭП с Новоярославской электростанции до Москвы, подстанции на дороге ставились через каждые сорок километров. А самая первая от Москвы подстанция была выстроена неподалеку от рабочего городка Муромцево, и она была самой большой – просто потому что питала и всю дорогу до Москвы, и следующий ее перегон – ну и Муромцево заодно. Забавно: первым электричество с мощнейшей электростанции получит как раз городок с населением в пять тысяч человек. Поэтому "открывать" новую дорогу я отправился именно туда, ведь пуск дороги совмещался с пуском электростанции, которая скоро должна стать первым "гигаваттником" России (ну и первым в мире). Илья, конечно, звал меня прокатиться, но поезд-то отправится в полдень, а подстанцию открывают рано утром. Успею…

Точно успею: ленточку в воротах высокого забора, окружающего площадку с трансформаторами и прочими всякими электрическими железками я перерезал ровно в восемь утра. Меня, конечно, всякие кинооператоры и фотографы засняли со всех сторон, я сообщил народу – а перед подстанцией собрался, вероятно, весь городок – как важно все проделанное для достижения всеобщего счастья. Порадовался, встретив там Лизу Антипову: отказывается, у ее института в Муромцево размещался полигон, где испытывались некоторые из "тепловых машин", и она не упустила возможность напроситься на поездку в новом поезде. То есть, как я понял, надеялась, что я ее приглашу если увижу, а "напросила"-то ее Даница… Лиза пошла что-то забрать из своей машины, потому что девочки решили "ехать вместе", мы с Даницей отошли в сторонку чтобы не путаться под ногами расходящейся толпы.

Хорошо, что девочки встретились, и особенно хорошо, что у них теперь окажется несколько свободных от прочих забот часов чтобы просто поговорить. Ага, девочки. Матери четырех и трех детей. Самый меткий стрелок России (а, скорее всего, и мира) и самая бесстрашная телохранительница. Снова рядом со мной – и, вероятно, из-за того, что они обе были рядом, я почти не обратил внимания на раздавшуюся где-то неподалеку стрельбу.

Но потом – когда идущая от своей машины Лиза начала стрелять сразу из двух пистолетов куда-то поверх моей головы, я поднял глаза вверх. И увидел падающий на меня провод ЛЭП…