Ведьмины пляски

Глава 2.Дивный новый мир

Меня разбудил сквозняк. Заёрзав, поняла, что заработала не только насморк. С каких это пор кровать стала такой жёсткой? И откуда этот мерзкий запах? Денькины носки? Говорила же: не носи неделями, а запихивай в стиралку! Нет, определённо, это не носки, а что-то сдохло. Вернее, кто-то. Какой-то грызун. Помню, эскалатор на одной станции благоухал так целый месяц.

Заворочалась, потирая затёкшую шею и села. Опрометчиво, потому что тут же ударилась обо что-то головой. Как выяснилось, о деревянную балку. В моей квартире, вроде бы, потолок выше. И живу я не на чердаке. Стоп, неужели это был не сон?

Оглядевшись, убедилась, что реальность беспросветна и безрадостна. Я в дезабилье, потому как костюм ведьмы пришёл в негодность после путешествия по норам побережья, сижу на соломенном тюфяке, прикрытая каким-то тряпьём. С одной стороны — столб, с другой — всякая рухлядь, а вокруг — пыльный чердак с паутиной и слуховыми оконцами. Уборку тут, похоже, не делали никогда. Я начинать тоже не собиралась, быстро поплескалась в остатках вчерашней воды и надела подсохший костюм ведьмы.

Всё ещё надеясь, что это чья-то злая шутка, согнувшись в три погибели, подобралась к окну и выглянула наружу. Ну, выглянула — это громко сказано, потому что разглядеть что-то через местное стекло не представлялось возможным. Сдаётся мне, это и не стекло вовсе.

Вздохнув, отомкнула задвижку и распахнула окно. На меня повеяло утренней свежестью и запахом тины. Память подсказала, что отсюда до побережья — километров десять, значит, где-то неподалёку протекала река.

Осторожно высунувшись, огляделась. Прямо перед носом колыхались веревки с сохнущим бельём, напоминавшие Италию в фильмах неореализма. За ними темнели фасады домов. Тесно прижавшись друг другу, они кое-как соблюдали «красную линию», зато с этажностью были проблемы. Высотный регламент в городе не соблюдали, за чистотой фасадов тоже не следили. Зато домики весёлые: жёлтые, коричневые, оранжевые — видимо, у кого какая краска нашлась. Штукатуренные, с подпорками вторых этажей, опасно нависавших над входом. Крыши разные: у кого черепичные, у кого — из дёрна.

По улице катил бочки какой-то толстяк. Прислонившись к стене дома, пиликал на шарманке старик. Перебранивались женщины. На них я обратила особое внимание, чтобы понять, каковы нормы внешнего вида в неизвестной недружелюбной стране. Разумеется, задерживаться здесь я не собираюсь, но денёк провести точно придётся, пока не уломаю мага вернуть меня обратно в Россию. Ясно же, что оказалась здесь по ошибке. Чародей ведь сам вчера сказал, что задания никакого мне не предложат, жениха тоже не подберут.

Теперь я поняла, что в клубе повстречалась с ведьмой. Очевидно, ей поручили переправить сюда какую-то девицу, но забыли дать чёткие приметы. Вот она первую попавшуюся и того… Только вопрос: как? Тем самым порошком, который я приняла за наркотик? А как же всякие порталы, свист ветра в ушах, состояние невесомости, не могла же я этого пропустить? Не час же с закрытыми глазами стояла! Хотя, кто её знает, эту магию, может, она мгновенного действия. Увы, все сведения о данном предмете были почерпнуты из книг о Вольхе Редной, которые я любила почитывать перед сном. Вольху, к слову, перечитала два раза.

Вздохнув, вернулась к созерцанию улицы и пришла к выводу, что мой наряд не так уж выбивается из общей массы, только слишком яркий. А головной убор придётся сменить: женщины здесь носили белоснежные чепчики. Все или только горожанки, сказать пока затруднялась: слишком мало материала для изучения и видно плохо.

— Ты уже проснулась?

Я вздрогнула и обернулась. За спиной стоял вчерашний маг, одетый в подобие домашнего халата. Из-под халата выглядывало исподнее, по виду напоминающее термобельё, только иного кроя

— Девице невежливо рассматривать мужчин, — заметил чародей и захлопнул слуховое окно. — Свалилась на мою голову, ведьма! Проклянёшь ещё, потом весь дом окуривать.

— Я не ведьма, уважаемый, — со вздохом напомнила я и попросила вернуть меня обратно.

Маг хмыкнул и заявил, что делать ему больше нечего, как название моего мира выяснять.

— А как же тогда… Откуда вы русский знаете? — опешила я.

Надежды вернуться домой рушились на глазах.

— Русский — это твой язык? — догадался маг. — Значит, королевство Русса… Даже не слышал. Всё просто: с этим артефактом, — он гордо продемонстрировал помесь пирамидки и песочных часов, вместе образовывавших замысловатую фигуру из трёх треугольников, — можно понять даже язык зверей. Я его в карты у чернокнижника выиграл.

Кивнула и задумалась, какую выгоду можно извлечь из, похоже, единственного человека в этом городе, понимающего мой язык.

— Пошли, — маг потянул меня к лазу в полу. — Тебя надлежит проверить. Кадары мне не нужны.

— А «кадара» — это кто? — я осторожно, боясь оступиться, слезла за чародеем по приставной лесенке.

Оказалось, ведьма. И их здесь не любят. Во всяком случае, в комнате, куда меня втолкнули, поджидал солдат.

— Сейчас мы проверим, с какими намерениями пришла, — потёр руки маг и усадил в кресло. Увы, оно оказалось не мягким, а твёрдым. Обычный украшенный резьбой стул с подлокотниками.

Чародей ловко защёлкнул ремни, лишив меня возможности двигаться, и приказал солдату строго следить, чтобы я не пыталась колдовать.

Мне стало страшно. Сразу вспомнились инквизиция и пытки. И то, что узникам не давали права выбора: либо признаёшь, что ведьма, либо на костёр. Или их в любом случае на костёр? Ох, зачем я кричала! Рот бы себе теперь кляпом заткнула, сама ведь беду накликала!

Солдат приблизился и ткнул мне в грудь алебардой (догадываюсь, что это не она, но всё, что не копьё, но на палке для меня алебарда). Видимо, чтобы не удумала чего.

Пискнув, что колдовства в нашем мире нет, предложила посильную помощь в модернизации окружающего пространства. Я, конечно, не технарь, но кое-что тоже могу. Например, намекнуть, что неплохо бы изобрести паровой двигатель. Или внести изменения в местную моду, чтобы не стирать каждый день. Или… Но всё это мага не заинтересовало. Он зыркнул так, что я сочла за лучшеепредпочла замолчать.

Солдат, кажется, предлагал меня убить, во всяком случае, слово «кадара» в свой адрес слышала неоднократно. Сопровождалось оно тыканьем мне в лицо алебардой.

Маг засуетился, раздобыл где-то мел и нарисовал что-то под креслом. После этого мужчины почему-то выжидающе посмотрели на меня. Всё, что могла, — это с мольбой заглянуть им в глаза.

Затем пришла очередь пыток.

Маг зажёг свечу из красного воска и поднёс к моей руке. Я, разумеется, завизжала, когда пламя коснулось кожи. К счастью, чародей ограничился тем, что поводил свечой туда-сюда сначала через одну, потом через другую руку. Потом выудил из кармана халата иглу и проколол мне палец.

Не спрашивая моего согласия и не обращая внимания на активное недовольство, маг продолжал истязания. Крови он выдавил больше, чем берут на анализ. Надеюсь, та колба была мытой: не хотелось бы умереть из-за местной антисанитарии.

Кончилось всё тем, что на меня накатила слабость, едва не закончившаяся обмороком.

Наконец мучитель оставил палец в покое и занялся исследованием крови. Зачем-то взболтал её, вызвав у меня закономерный рвотный позыв, и начал сыпать в колбу разные порошки, бормоча заклинания.

Солдат вытянул шею. Его метаморфозы крови интересовали сильнее. Я предпочитала смотреть в потолок и молиться, чтобы сумасшедший маг не проткнул мне ещё что-то или не проверил кости на прочность.

— Странно! — протянул наконец экзекутор, почесав переносицу. — Обычная человеческая кровь. Как тогда ты сюда попала и почему в таком наряде?

— Правда, — глаза мага недобро блеснули, — нельзя исключать возможность действия чар и сокрытия истины. Ведьмы в первом поколении тоже не всегда вычисляются алхимическим способом… Но мне за дорогие ритуалы не платили, так что возрадуйся, скажу, что не ведьма.

От сердца отлегло.

— Спасибо, — пролепетала я, понимая, что избегла какой-то жуткой участи. Те ритуалы наверняка напоминали развлечения сатанистов.

Узнав, что перед ним не «кадара», солдат сплюнул и, бряцая кольчугой, ушёл. Маг развязал меня, и я на радостях повисла у него на шее. Чародей скривился так, будто его укусила змея, и брезгливо отстранил меня.

— Ты мне не родственница, — отрезал он, собирая и убирая колбочки. — Ну и воспитание!

Даже обидно стало. Меня в группе считали «пай-девочкой»: не матерюсь, не курю, пью мало. Парень, и тот постоянный. А тут какой-то маг заявляет, что воспитание хромает. Какие же тогда здесь женщины? Молчаливые тени мужей? Раньше ведь, кажется, без разрешения рта открыть нельзя было. Или я что-то путаю? Увы, история отложилась в голове только в рамках школьной программы.

Пока чародей уносил орудия пыток, я украдкой проверила, не вернулся ли солдат, и осмотрела ранку. Почему-то вспомнились всякие ужасы о заражении крови и полнейшей антисанитарии Средневековья.

Место прокола не почернело. Кровь не шла, края ранки не почернели. На всякий случай облизала палец: слюна дезинфицирует.

— Ты что стоишь? — маг обернулся ко мне и нахмурился. — Тут не странноприимный дом. Даже за деньги на постой не возьму.

— Бирюк! — фыркнула я.

Чародей сделал вид, что не расслышал, и ушёл. Судя по звону посуды, на кухню.

В желудке тут же забурлило, напоминая, что и мне неплохо позавтракать.

Кухню я нашла легко, по запаху. И заодно познакомилась с домработницей мага — сухонькой старушкой в белоснежном чепце и невзрачном сером платье, такое у нас не надели бы даже монахини. И в этом предстоит ходить мне… Может, лучше стать ведьмой?

Старушка одарила меня хмурым взглядом, поджала губы, и обронила:

— Тха!

Судя по тону, слово обозначало какое-то ругательство. Да и маг гаденько хмыкнул, копаясь в тарелке с кашей — той самой овсянкой из фильмов о Шерлоке Холмсе. К каше полагался кусок чёрного хлеба, ломтик ветчины и кружка с каким-то мутным напитком. Однозначно, не кофе.

— Можно мне поесть? — я указала на тарелку с овсянкой.

Конечно, предпочла бы тосты с джемом или хотя бы яичницу, но лучше каша, чем ничего.

Маг хранил молчание и ел. Старушка же, похоже, задалась целью не допустить меня к столу. Она плевала слюной, тыкала пальцем в грудь и, указывая на дверь, повторяла: «Шелон!». Я мужественно терпела, улыбалась и косилась на чародея. Потом решила, что стеснительность и вежливость — путь к голодной смерти, и присела за стол.

— Здесь тебя никто кормить не будет. Скажи спасибо, что не на улице ночевала, — отхлебнув из кружки, маг расставил все точки над «и». — «Шелон» означает: «Убирайся». Дверь найдёшь.

— Вы мужчина или нет? — возмутилась я. — Пытали, а теперь даже не покормите? Ведь я же не кадара, то есть невиновна, и…

— Садись! — недовольно буркнул маг и велел домработнице подать ещё одну тарелку.

Посуда в этом мире оказалась глиняной и деревянной. Столовые приборы — тоже из дерева и из какого-то сплава. А кашу варили без соли. Мерзость страшная! Знала бы, не просила бы.

Домработница, которую, кажется, звали Агна, не поскупилась, навалила целую гору овсянки, а вот ветчины пожалела. Я попыталась выпросить немного у мага: увы, тот съел всё сам. Пришлось давиться кашей и запивать её яблочным компотом.

— Значит, вы не знаете, как вернуть меня назад? — заметив, что маг уже доел и собрался уходить, задала я животрепещущий вопрос. — Даже за деньги?

— Откуда у тебя деньги? — отмахнулся чародей. — Вчера обыскал — ничего.

Я чуть не подавилась компотом. То есть, пока спала, он рылся в моей одежде. А, может, и рядышком полежал: кажется, попаданок нередко пытаются изнасиловать в первой же главе. Но разум подсказывал, что я бы заметила, если б чародей привалился под бок, проснулась по крайней мере.

— Я заработаю и отдам, — с мольбой взглянула на мага. — Назовите цену и…

— Во-первых, я всего лишь цеховой маг, во-вторых, за твоё желание можно целый город купить. И чем ты заработаешь? Тем, что под юбкой?

Чародей презрительно фыркнул, дав понять, что много за меня не даст. В пору бы обидеться, но я сдержалась. Пусть оскорбляет, лишь бы помог. Языка я не знаю, знакомых нет…

— Руками. Могу комнаты помогать декорировать…

Судя по взгляду, меня приняли за сумасшедшую. И правильно — не было профессии дизайнера в Средневековье, зато есть художник.

Я призадумалась и, загибая пальцы, начала перечислять, что умею. Поломойкой в трактире или девицей лёгкого поведения работать не желала: и то, и это предполагало унижения, побои и неразборчивые связи. Конечно, двадцать первый век внёс коррективы в поведение полов, но раскрепоститься до статуса вещи я не желала. Оставался маг, который пристроил бы к кому-то, либо и вовсе оставил при своей особе. Женщины, похоже, его не интересовали, так что уживёмся. Не навсегда же я здесь! Больше месяца жить в иномирье не собиралась.

Маг смотрел с всё возрастающим удивлением, а потом предположил, что меня сослали сюда как представлявшую опасность для королевства. Рассказ об учёбе, чертежах, рисовании и прочем он воспринял как бредни умалишённой и напомнил, что ни читать, ни писать я не умела.

— В служанки? — с тоской взглянула на чародея, стараясь не думать о стирке его кальсон и уборке дома без водопровода и канализации.

— Мне одной хватает, — убил последнюю надежду маг. — Всего хорошего!

Чародей удалился, и я осталась наедине с Агной. Она недовольно бренчала посудой, намекая, что пора кое-кому уходить. Я и ушла, но сначала умылась, посетила места общего пользования и немного изменила наряд. Отстирать, увы, я его за пять минут не могла, зато уменьшила декольте и избавилась от приметного головного убора.

Кажется, Агна с особым удовольствием захлопнула за мной дверь и даже кулаком вслед пригрозила.

Перейдя улицу, постаралась запомнить дом безымянного мага. Пусть здесь мне не рады, зато понимали русский.

Итак, нужны какие-то ориентиры. Крепостная стена позади, солнце — слева, напротив — полинявшее строение ржавого цвета. Крыльцо — три ступеньки. Над дверью — засохшая ветка какого-то дерева. Что ещё? Справа, через три дома, — перекрёсток. Жаль, что ещё не изобрели таблички с названиями улиц и номерами домов.

На меня начали коситься и, чтобы не вызывать ненужных подозрений, я побрела прочь, надеясь до конца дня найти работу или добрую душу, которая бы обогрела.

Даже обида брала: в книгах о героинях заботились, кормили, учили, одеждой снабжали, а я топала по каменной мостовой на высоких каблуках, в маскарадном костюме и без пальто. Холодно, низкое осеннее солнышко не согревало.

Прохожие косились, сторонились. Это настораживало, потому что любой из них мог позвать стражу и обеспечить мне каникулы за решёткой.

Ноги гудели: камни острые, просветы между ними — большие, а многих булыжников и вовсе нет. Тут бы кроссовки или местные сапоги на плоской подошве! Каблуков иномирные дамы не носили, во всяком случае, не спотыкались. У всех — юбки до щиколоток, корсеты на шнуровке, шали на плечах и какой-нибудь головной убор на голове. Чаще — чепец, но встречались и береты с платками.

Волос женщины старались не показывать, разве что выбьется на шею прядка-другая. Девушкам дозволялось чуть больше, но с непокрытой головой я никого не видела.

Мужчины одевались по-разному. Видела я и индивидов в лосинах. Представьте себе: штаны в обтяжку, ничего не скроешь, а поверх — шорты с буфами. Особенно комично смотрелось на пожилых. Но большинство оставались консервативны: тесные, но в меру, штаны, рубашка с планкой, камзол, поверх — куртка или меховая распашная безрукавка.

Бедный люд, конечно, от нашего ничем не отличался. Что земные крестьяне и ремесленники, что эти — одинаковы.

Но мужчины с косичками — это выше моего понимания! Видимо, лосины — признак отсутствия ума.

На прохожих перестала коситься сразу же, как заметила солдат с алебардами. От греха юркнула в какой-то проулок, где едва не распрощалась с завтраком: жители устроили там помойку.

И мы ещё ругаем нашу систему ЖКХ! Поглядели бы на местные стандарты чистоты, поняли бы, что живём в раю. Под ногами нет сточных канав, не благоухает нечистотами, не блестят из щелей глаза крыс.

Усталая и голодная, проплутав по городу часов пять, выбралась на какую-то площадь. Решив, что терять всё равно нечего, привалилась к стене под вывеской с кабаном. Не сделаю больше ни шага, пока меня не возьмут сюда на работу.

Заведение, кажется, приличное, раз находится напротив ратуши с гигантскими часами. Эти самые часы я и рассматривала, следя за движением заводных фигур под стрелками, пока дверь не распахнулась, и какой-то мужчина не попытался прогнать бродяжку, то есть меня. Как выяснилось позже, хозяин трактира.