Ведьмы.Ру. 3

Глава 6 В которой речь идёт о некоторых нюансах планирования спецопераций

После ссылки декабристов их жены, бросив все, поскакали вслед за ними. Только в Сибири эти люди смогли стать по-настоящему счастливыми.

Новый взгляд на счастье.

Данила смотрел на забор и видеокамеру, над ним зависшую. Видеокамера смотрела на Данилу и подмигивала красным глазом, но больше ничего-то не происходило.

— Фух, — Ляля вывалилась из автобуса и заскакала на одной ноге. — Приехали.

— Заметил, — сказал Данила и, сглотнув, поинтересовался. — А дальше ты как? Ты ж по лесу ехала. И деревья не мешали. А чтоб за забор не выйдет?

— Не… там вообще как стена. И жуть, — её передёрнула. — Так что дальше сами…

Сами — это, стало быть, через забор.

Нет, Даниле случалось лазить и через заборы, но вот не через такие, которые на три метра и гладкие. Веревку-то они прихватили, но… как-то её наверх надо доставить. В кино герой выстрелил бы из арбалета, чтоб стрела растопырилась, зацепившись за край злосчастного забора, а дальше вообще всё просто. Но это в кино. Тут арбалета не выдали, и Ульяна сказала, что у неё дома, конечно, бардак, особенно теперь, но не настолько, чтобы неучтённые арбалеты валялись.

Лёха предложил привязать гантелю, раскрутить её и бросить, но вот эта идея даже на стадии изложения показалась сомнительной. Во-первых, не факт, что получится бросить в нужном направлении, во-вторых, что-то подсказывало, что настолько они не замахнуться.

— О чём думаешь? — поинтересовался братец, тоже разглядывая стену.

— О том, что думать надо было раньше. Какие-то хреновые из нас спасатели, честно говоря… Никит?

— Чего?

— Веревку затащишь?

— Сдурел? — Никита поглядел на стену. — Она ж тяжёлая! А стена вон какая здоровущая.

— У тебя единственного когти.

— И что? Если у меня когти, так меня надо вот так вот? Бесчеловечно? Я ж…

— У меня тоже когти имеются, — Василий вытянул руку и продемонстрировал. — Сугубо теоретически я могу совершить подъем на стену, взяв с собой веревку. Но данный вариант действий мне не кажется оптимальным.

— Я по веревке не полезу! — сразу заявила Ляля.

— Тогда как? Через главный? Там и люди, и камер много…

— Пи! — раздалось снизу, и Данила с некоторым облегчением увидел мыша. А ещё подумал, что где-то отец был прав.

Данила любит действовать, а вот думать наперёд — это не совсем про него.

Точнее совсем не про него.

— Привет! — Никитка сел и махнул лапой.

— Пи-пи! — возвестил мышь и указал куда-то в лес.

— Он говорит, что первая фаза подготовки к вторжению завершена. Удалось провести разведку и составить подробный план территории, а также с успехом завершить несколько диверсий, которые позволили… короче, это ты будешь Вильгельму шпарить. Давай по-нормальному.

— Пи-пи… пи-и-и-и…

Писк был долгим и эмоциональным.

— Вот. Они там перегрызли провода, в результате чего надземная часть первого корпуса обесточена.

— Надземная? — уточнил Данила.

— Пи!

— Он говорит, что под первым расположены помещения, пробиться в которые удалось с трудом. О том, чтобы добраться до проводов речи пока не идёт. Очень нестабильный энергетический фон и есть подозрения, что уничтожение системы электропитания приведет к стихийным выбросам… в общем, они там пока не разобрались, чего происходит, но поняли, что если чего-то сожрут не того, то оно в итоге всё жахнет и будет кабздец.

— Пи!

— Чего? Я нормально рассказываю, чтоб поняли… а, да. Там типа ещё разведка работает. Не под землёй, а просто в клинике.

— Какая? — Ляля сунула палец в ухо. — Чего? Я спешила. Вот теперь чутка и закладывает, постфактум…

— Обычная. Имперская. Агента внедрили.

— И они тут? — уточнил Данила, почему-то даже не удивившись.

— Пи!

— Ага, говорят, это тот, который у центра был, оцеплением командовал. И что они с дядей Женей общий язык нашли. Обсуждают там… в общем, у дяди Жени есть план и он приступает к его выполнению, а мы, если есть желание, можем присоединиться.

Появилась трусливая мыслишка убраться. А что, сесть в автобус и домой. Если имперская разведка вступила в игру, то чего тут Даниле-то делать? Они всё выяснят, во всём разберутся. И всех спасут. А если Данила сунется, то…

То как это ещё истолкуют?

Правда, мыслишку эту он подавил. Как истолкуют, так истолкуют. Стаса он не бросит.

— Девчата, — Данила повернулся к Ляле. — Вы бы тогда… может… Уль, в автобус и чуть отъедете? В лес? А то мало ли… имперцы, если срисуют, то потом будут вопросы задавать. И вообще не уверен, что отцепятся… и…

— Не отцепятся, бабушке пожалуемся, — отмахнулась Ляля. — Что? У нас с ними договорённость. Хотя, конечно, они к нам туда не лезут, а мы помогаем. А тут не знаю… ба говорила, что они хитровывернутые. С другой стороны, если с дядей Женей общий язык нашёл, то… пусть, короче, сами и разбираются, раз полезли.

— Пи-пи! — привлёк внимание мышь. И в голосе его слышалось возмущение.

— Он говорит, что дядя Женя дал отмашку. И чтоб мы проходили на территорию и забирали, кого там нужно, а они уже позаботятся, чтобы это не бросилось в глаза. В общем, сделают что как будто бы он сам ушёл. Ну, я так понял… уверен? Тут забор, охрана… сам ушёл?

— Пи! — мышь ударил себя кулаком в грудь.

В кирасу.

— Он уверен… тут сделали раскладку по проводке, перегрызут кабеля… кабели? Слушай, как правильно?

— Правильно — перегрызть в нужных местах, — ответил Лёшка. — А что там грызть — это уже детали.

— Вот… запасные выходы откроют, из палат всех выпустят… ну и так-то… там этому, разведчику, нужно пройтись и народ поснимать для отчётности. Вы только сами не попадайтесь…

— … и смотри, Данька своего приятеля заберет, — Женька сидел, скрестивши ноги, и на пододеяльнике в голубые незабудки — может, и не они, поскольку в цветах Наум не очень разбирался — вырисовывал план будущей операции. Пальцем. — Но его ж искать будут, так?

— Так, — согласился Наум Егорович. — Определённо будут.

Потому что когда из закрытой палаты пропадает человек — это само по себе нервирует, а уж когда эта палата находится на закрытой территории, где расположены закрытые же и, что куда важнее, напрочь незаконные лаборатории, это нервирует в разы сильнее.

Вот будь это Наума Егоровича лаборатории, он бы это исчезновение так не оставил.

— Могу вызвать группу. Всё тут накроют, но…

— Чего ж не вызываешь? — Женька поскрёб голую ногу, расписанную странными узорами.

— Вызвать недолго. Лабораторию накроют, конечно. И местных деятелей, но… — Наум Егорович поглядел в окно, за которым стояла темень. Так-то и в палате было сумеречно, хотя узкая полоска ночника над дверью горела. То ли камеру подсвечивала, то ли их вот с Женькой. — Это ж не само собой появилось. Кто-то сюда вложился прилично так. И этот кто-то явно при деньгах и связях.

— Согласен.

— А ещё, если за столько лет про это место никто ни сном, ни духом, то он очень осторожен. Активы сбросит и затаится…

Только затею свою не оставит. Если уж пошла работа, то продолжат её, через год там или два, но продолжат. Выберут другое местечко, тоже оборудуют вон, а потом…

— И чтоб до него добраться, нужны будут доказательства. Железные. Такие, против которых адвокаты не помогут. Чтоб даже в суд это не вышло, чтоб государь словом своим решил. А он слово не скажет без веской причины. Родовитые друг за друга держатся… равновесие.

— Вот! — сказал Женька предовольно, будто новость о необходимости это равновесие хранить нисколько его не расстроила. — Поэтому надо сделать так, чтобы это исчезновение выглядело естественным.

— Это как?

Всё же права была супруга, говоря, что с воображением у Наума Егоровича туговато. Он вот, как ни силился, не мог представить вариант, в котором исчезновение человека из запертой палаты будет выглядеть естественно.

— Это вот так… — Женька поднялся. — Пошли гулять…

И к двери подошёл. А та взяла и открылась. Сама собою.

— Как это ты? — Наум Егорович из интереса понажимал на кнопки. Замок поблескивал огоньками и, значит, работал.

— Ай… говорю ж, в детстве я ещё тем поганцем был. Меня матушка одно время запирала. Надеялась, что дома удержит.

— И как?

— Зато умею замки вскрывать. Почти любые! — похвастал Женька и рукой махнул, мол, проходи. — Сейчас вот и другие откроем… пусть люди погуляют.

Науму Егоровичу оставалось лишь кивнуть.

Ближайшая дверь распахнулась без звука.

— Выходите! — бодро возвестил Женька. Но в палате было тихо и сумрачно.

Как и в следующей.

Сперва даже Наум Егорович подумал, что палаты эти вовсе пусты. Но потом пригляделся и увидел людей. Те лежали на кроватях спокойно и казались даже не спящими — неживыми.

Наум склонился над бледной, что смерть, девушкой с коротко остриженными волосами. Она, почувствовав присутствие его, открыла глаза. Вот только взгляд был мёртвым.

— Вставай, — Наум Егорович потянул девушку за руку. И девушка моргнула, потом снова, пытаясь сфокусировать взгляд.

А ведь она того же возраста, что и дочка его.

— Вставай, давай… как тебя зовут?

— Маргарита. Но можно — Марго, — ответила она шёпотом. — А ты кто?

— Я? Я так… один ненормальный, — Наум Егорович вовремя спохватился, что не стоит так вот представляться.

— Тогда ладно, — согласилась Марго и села. — Если один, то это ещё ничего. Хуже, когда все кругом ненормальные, при этом людьми притворяются.

— Встать сможешь?

— Зачем?

— Гулять пойдём. Хочешь гулять?

— Хочу. Только… я забыла.

— Что?

— Всё, кажется… сперва помнила-помнила, а потом… каждый раз такая слабость и хуже, хуже… — бледные тонкие пальцы вцепились в протянутую руку. И Наум Егорович, наклонившись, поддержал девчушку, помог подняться.

Да в ней весу-то почти не осталось.

Рукава пижамы соскользнули к локтю, оголяя руки, тоже тонкие и белесые. Кости, кожей обтянутые. И россыпь синяков. А над запястьем широкая полоса пластыря.

— Я не наркоманка, — сказала Марго тихо. — Просто за столько лет вены истончились. Они и колют аккуратно, но синяки остаются.

— Зачем колют?

— Кровь берут. Или препараты вводят. Но в последний месяц только физраствор капали. И витамины с питанием, — она одёрнула рукав. — Готовят, наверное.

— К чему?

— Не знаю. Но отцу я не нужна. У него недавно новый наследник появился. Значит, или болезнь, или несчастный случай. Уже недолго осталось.

— Почему?

Чтоб… всё-то пишется, но бусина сменная лишь одна, а передать информацию надо. Или сразу всё-таки вызвать? Но это, если не провал, то почти.

Инструкция чёткая. Но одно дело инструкция, и совсем другое — эта девчушка с огромными глазами.

— Так успокоительное давать перестали, иначе вы бы не добудились. И кровь вон брали. Наверняка, чтобы на остаточные следы проверить. Если чисто, то держать не станут. Здесь всё хорошо отработано.

— Уйти хочешь?

Решение было неправильным. Но… и оставлять эту девчушку здесь, в ожидании смерти, тоже было напрочь неправильным.

— Уйти? Отсюда невозможно уйти.

— Возможно. Давай. Сейчас мы тебя… осторожненько.

На ногах она еле держалась. А в коридоре встретил Женька.

— Спят все, — сказал он. — Так не встанут, надо бы будить…

— Не выйдет. Они под снотворными.

— Ну, сейчас племяшечка придёт и отольём. Вода любую муть уберет… а это кто у нас такая дохлая?

— Марго, — сказала Марго, щурясь. — А вы второй сумасшедший?

— Второй? Конечно, хотелось быть, если не единственным и неповторимым, то хотя бы первым, но ладно. Будем считать, что нумерация проходит в порядке личного знакомства. Так?

Марго кивнула.

— Твоя… племянница сможет девчонку забрать? Если не у себя оставить, то пусть институтским отвезёт. Её убить планируют.

— Вижу.

— В смысле?

Женька не ответил, но рукой махнул над головой девчушки. Вроде по воздуху, но в пальцах его воздух сгустился, а следом раздался тихий мерзкий скрип. Такое, то ли зубами по стеклу, то ли стеклом по зубам, Наума Егоровича прямо передёрнуло.

— Вещуха, — Женька поднял руку, показывая клок сизого тумана, который явно был живым. Туман дёргался, пытаясь выбраться из рук, и верещал. — Давно уж не встречал. Думал, что вовсе повывелись. Они больше в больничках обретаются. Силы тянут из недужных, из тех, которые к порогу близки. Если много соберётся, то и вовсе выпить способны. А ещё чуют, когда душа уходить изготавливается. Самоубийц вот очень любят. Когда человек принимает окончательное решение уйти, но с выполнением медлит, то они отовсюду слетаются…

Туман рассыпался пылью.

— Это… мне ведь показалось? — уточнила Марго.

— А то, — Женька вытер руку о штаны. — К институтским ей нельзя. Пусть у племяшки поживёт, там и девки, и мамка моя. Глядишь, и сообразят, чего делать. А у институтских она помрёт.

И сказано это было с такой уверенностью, что Наум Егорович только и кивнул.

— Дядь Же-е-ень! — донеслось из коридора. — Дядь Же-е-ень… а вы где?

— Тут мы! — крикнул Женька. — Ляль, ты давай, ходь сюда. И Ульку тащи, если приехала.

— Уф, у вас тут смердит, — из темноты первым выкатился рыжий шар, который превратился в шпица. То есть, сперва Наум Егорович принял существо за шпица, потом подумал, что у этого шпица с мордой чего-то не то.

А потом шпиц чихнул и, вытерши морду лапой, произнёс:

— Дурдом…

И Наум Егорович согласился, что натуральнейший, потому что говорящие шпицы ему прежде не встречались. Впрочем, как и мыши в форме.

И ведьмаки.

— А мне это тоже показалось? — шёпотом спросила Марго. — Если так, то хорошо… я всегда мечтала собаку завести… можно погладить?

— Можно, — разрешил шпиц, но тут же уточнил. — Руки, надеюсь, чистые?

— Чистые, чистые, — Женька ответил за девчушку. — В общем так, я, конечно, отдохнувши, морок ещё с полчаса продержу точно, но вам бы всё одно поторопиться. Уль, твоя помощь нужна. Чуешь тут людей?

Две девицы, вышедшие из полумрака, показались Науму Егоровичу знакомыми. Особенно та, которая с длинными волосами.

Он моргнул.

И узнал.

И рот закрыл, чтоб не ляпнуть ничего такого, лишнего. Только понадеялся, что девиц камера тоже возьмёт, а дальше уже — не его, Наума Егоровича, дело. Ему что было сказано?

Наблюдать.

— План такой, надобно всех, кто тут спит, пробудить и отправить прогуляться по территории…

— Я могу водой попробовать, на дюжину-другую силёнок хватит, — предложила та, что с длинными перламутровыми волосами.

— Если не выйдет, тогда и водой. Но я вот тут покумекал, что лучше бы иначе. А то пока отливать, пока вышёптывать — много времени уйдёт. Лучше уж ты, Уль, во сне их позови, гулять.

— В-во сне?

— А то. Во сне, небось, до любого достучаться проще. И чары твои лягут крепко.

— А как?

— Наум, проводи вон девоньку, передай там… Данька с тобой?

— И Данька, — вздохнула вторая, с тёмной косой. — И Василий. И Алексей ещё. Это брат Даньки… в общем, много кто.

— Ага. Тогда… Наум, ты, главное, Ваську не трогай. Помнишь? Гибче будь. А ты, Уль, сюда иди. Руки давай и закрой глаза, так оно получится легче.