Величайший рыцарь

Глава 26

Они кормили львов. Отдаленный рев заставлял Изабель де Клер морщиться. Один раз она сходила посмотреть, и больше у нее не было желания видеть, как огромные животные разрывают тело лошади. Маленькая серебристая гончая по кличке Дамаск содрогалась, если Изабель подводила ее к львиному рву, но иногда Изабель ходила одна, без собаки, и наблюдала, как золотистые звери вышагивают вдоль стен. В конце концов, говорила она себе, это же редкое зрелище, а когда она покинет Тауэр, то, вероятно, никогда их больше не увидит. Если она покинет Тауэр, мрачно поправляла себя Изабель.

Она оказалась здесь три года назад и все три года чувствовала себя пешкой, запертой в шкатулке из слоновой кости. Это очень раздражало. В детстве Изабель жила на обдуваемых ветрами берегах Ирландии и Южного Уэльса, время от времени выезжая в огромный дом их семьи в Стригиле или на скалы над рекой Ви. Теперь было трудно вспомнить что-то из этого. Лица членов семьи становились расплывчатыми у нее в памяти, их образы один за другим покрывали слои тумана. Если Изабель прилагала усилия, то все еще видела золотистые косы матери, но, с другой стороны, у нее самой были такие же, и они служили постоянным напоминанием. Ее брат и отец ушли дальше в туман, и прошедшие годы их полностью скрывали.

Рев отдавался эхом, и, хотя они с собакой находились далеко от львов, Дамаск нервно присела на траве помочиться. Уши у собаки дрожали, и она поворачивала их в сторону звука.

– Я ее понимаю, – заметила Элоиза из Кендаля, которая присоединилась к Изабель во время утренней прогулки с собакой. – Мне хочется сделать то же самое, когда я слышу львов.

Изабель улыбнулась спутнице. Как и она сама, Элоиза тоже была наследницей, хотя количество ее земель и близко не подходило к тому, чем владела Изабель. Элоиза жила здесь всего несколько месяцев, тогда как Изабель провела в Тауэре три года. Это была невысокая пухленькая девушка с глазами цвета меда и веснушками. Изабель говорила по-французски с легким ирландским акцентом. У Элоизы акцент был сильным и явно свидетельствовал о том, что она с севера.

– Юстициарий получил приказ, касающийся меня, – сообщила Элоиза, пока девушки пересекали газон.

Стояла поздняя весна, но погода решила в этот день надуть губы, и вдалеке появились дождевые тучи. Холодный ветер раздувал плащи, пытался сорвать головные уборы, обнажая тяжелые золотые, как пшеница, косы Изабель и блестящие темные Элоизы.

– Ты не уезжаешь? – у Изабель от отчаяния округлились глаза.

Хотя Элоиза и не так долго жила в Тауэре, она скрасила одинокое существование Изабель, и девушка не могла себе представить, что с ней будет, если она так скоро потеряет подругу.

Элоиза пожала плечами.

– Вероятно, придется. Лорд Ранулф сказал, что получил письма от короля, который передает меня опекуну.

– А он сказал кому?

Элоиза сморщила нос.

– Вильгельму Маршалу, – ответила она и фыркнула. – Он не с севера.

Изабель покачала головой. Она тоже не слышала про этого человека, потому что, как и Элоиза, воспитывалась вдали от всех дворцовых дел. Она знала, что важными людьми являются владельцы Ленстера, Стригила и Лонгевиля.

– Вероятно, какой-то нормандец, у которого опилки вместо мозгов, – добавила Элоиза. – Лорд Ранулф почти ничего не сказал, но я видела, что это имя не произвело на него впечатления.

– И что ты будешь делать?

– А какой у меня выбор? – Элоиза скрестила руки под плащом. – Наверное, если он мне не понравится, я всегда могу подлить ядовитого зелья из болиголова ему в вино или сделать так, чтобы он свалился в болото. В торфяниках есть такие места, где целиком затягивает овец и коров, так почему бы им не проглотить и человека, не оставив следа?

Если Элоиза надеялась услышать возглас ужаса от подруги, то ее ждало разочарование. Изабель родилась в Ирландии и прекрасно знала про болота, в которых тонут люди, доставляющие неприятности. Ее мать иногда высказывалась так, особенно о норманнах. Изабель пожелала гибели и вечных мук неизвестному Вильгельму Маршалу за то, что забирает ее недавно обретенную подругу.

– А когда он приедет? – спросила девушка.

Элоиза пожала плечами.

– Лорд Ранулф не сказал. Ты же знаешь, какой он. Вытянуть из него что-нибудь – это словно вытесать чашу из скалы. Скоро, надеюсь. Я хочу домой.

Начался дождь, Дамаск поджала хвост и потрусила назад тем же путем, которым они шли. Ее гладкая шерстка напоминала мокрое серебро. Львы наелись мяса и больше не рычали. Только время от времени от клеток доносился одинокий рык.

– Интересно, кого король назначит управлять моими землями? – Изабель вздрогнула, поворачивая вслед за собакой.

Капли дождя падали ей на лицо, как слезы. Она тоже хотела домой, но этого не случится, пока ей не назначат опекуна, и только одному Богу известно, насколько для этой цели подойдет тот мужчина. Он может согласиться на это, только чтобы высосать все из ее земель, и ей самой ничего не удастся сделать. Пешка, которую вынут из шкатулки и отбросят в сторону с шахматной доски. Изабель сжала кулаки и почувствовала, как у нее напрягается спина, потом шея и начинает стучать в висках.

– Не стоит ни о чем волноваться, пока этого не случилось, – весело сказала Элоиза. – Ты ничего не можешь сделать… только ждать подходящего момента, если мужчина окажется недостойным.

– А если ничего не случится? – чуть не подавилась словами Изабель. – А если меня будут держать здесь, пока я не сгнию?

– О-о, не будут! – Элоиза потянулась к ней. – Прекрати, не плачь!

Изабель дернулась и отпрянула от нее.

– Я не плачу! – рявкнула она.

Элоиза обиделась и больше не приставала.

Сквозь косые струи дождя Изабель наблюдала за мужчиной, спешивавшимся с прекрасного черного коня. Потом он передал поводья одному из оруженосцев. Она посчитала очень несправедливым, что какой-то неизвестный рыцарь может приезжать и уезжать, когда захочет, а она заключена в башню, словно какая-то преступница.

Вильгельм видел, что Ранулф де Гланвиль, юстициарий Англии и старший управляющий короля Генриха, недоволен приказом короля передать Элоизу из Кендаля под его опеку. С другой стороны, Ранулф всегда имел виды на наследниц, стремясь увеличить богатства собственной семьи, и всегда относился к Вильгельму с завистью и предубеждением. Он считал его прожигателем жизни, правда, прекрасно владеющим мечом и языком, но никчемным, никудышным человеком, еще и подозревавшимся в прелюбодеянии. Вильгельм точно знал, что думает Ранулф.

– Вас следует поздравить с такой удачей, – лицемерно сказал де Гланвиль, и его губы растянулись в улыбке. Правда, она была ледяной. – Как я понимаю, вы получаете не только леди Элоизу, но еще и право владения Картмелем. Поместье лорда.

– Я понимаю, насколько щедр король, ответил Вильгельм ровным голосом. – Мне хотелось бы увидеть девушку и организовать ее отъезд.

Юстициарий приподнял тонкие седые брови.

– Вы торопитесь… лорд.

Последнее слово было произнесено очень мягко, и могло восприниматься и как выражение почтения, и как оскорбление. Вильгельм сделал вид, что ничего не заметил.

– Естественно, – сказал он. – Мне нужно посмотреть земли и начать управлять ими, а они находятся в другой части Англии. Поскольку Элоиза из Кендаля – моя новая подопечная, то я хочу с ней познакомиться и дать ей день на упаковку вещей.

Де Гланвиль неохотно кивнул.

– Я прикажу ее позвать. – Он подозвал слугу. – Как я понимаю, вы собираетесь жениться на девушке?

Вильгельм издал неопределенный звук, думая, что все внезапно обеспокоились его семейным положением.

– Я слышал, что у вас тут живет еще одна наследница, – в задумчивости произнес он.

– У меня несколько наследниц. Они приходят и уходят, когда король посчитает нужным передать их опекунам и мужьям, – холодно ответил де Гланвиль. – И я сомневаюсь, что он посчитает нужным одаривать вас большим, чем то, что уже дал.

Вильгельм ответил на оскорбление улыбкой и поднял кубок с вином. Он слышал, что дочь Ричарда Стронгбау живет в Тауэре. Все знали, что девушка – один из самых больших призов в королевстве, которые только можно получить в результате брака. Лишь наследница Шатору на французской границе обладала правами на большие земли. Мужчина, который получит такую собственность, будет не просто бароном, а настоящим магнатом. Вильгельм уже несколько дней думал, не это ли имела в виду королева Алиенора. Еще он думал, насколько честолюбив он сам. Вильгельм мельком видел дочь Стронгбау в тот день, когда отправился в Иерусалим. Это была худенькая девушка, начинавшая превращаться в женщину, с большими голубыми глазами и каплями дождя, сверкавшими, словно драгоценные камни, у нее на волосах.

Вернулся слуга вместе с двумя девушками – стройной блондинкой и более молодой полногрудой особой с веснушками и яркими глазами цвета меда. Лицо Ранулфа де Гланвиля помрачнело и стало почти такого же цвета, как его рубашка, крашенная мареной.

– Если я правильно помню, я посылал только за госпожой Элоизой, – резко заметил он.

Слуга посмотрел на него, как сова, застигнутая при дневном свете, и, заикаясь, принялся извиняться. Пухленькая девушка сделала шаг вперед и перебила его.

– Я попросила Изабель сопровождать меня. Я поступила неправильно?

Юстициарий поджал губы.

– Если бы я хотел видеть вас обеих, то послал бы за обеими. – Он кивнул слуге, которому явно было не по себе. – Проводите госпожу Изабель назад в покои.

Вильгельм встал и поклонился девушкам.

– Я не против того, чтобы они обе остались, – сказал он легким тоном. – Цветок радует глаз, а два цветка радуют вдвойне.

– Это не двор молодого короля, – рявкнул де Гланвиль. – Ваши речи неуместны… лорд, как и присутствие госпожи Изабель.

– Но она же ваша гостья, а не пленница.

Вильгельм внимательнее осмотрел Изабель де Клер. Бледный, худенький ребенок, которого он мельком видел три года назад, превратился в настоящую красавицу. Неудивительно, что де Гланвиль побагровел, когда ее показали Вильгельму. Она спокойно смотрела на рыцаря, и в ее глазах плескались разные оттенки голубого летнего моря; затем девушка опустила взгляд на изящно сложенные руки со сцепленными пальцами. Цвет лица у нее был бледным, но теперь щеки немного порозовели. Румянец словно просочился на них изнутри.

– Госпожа Изабель находится под опекой короля, и мой долг – защищать ее так, как я считаю нужным для ее благополучия, – сердито ответил де Гланвиль и махнул рукой слуге. – Я надеюсь, что ваши манеры так же хороши, как и ваша речь.

Мои манеры лучше, чем у многих, – многозначительно заметил Вильгельм и склонил голову в сторону Изабель де Клер. – Может, в другой раз, госпожа.

– Да, лорд, – тихо произнесла она и повернулась вместе со слугой.

Правда, перед этим она бросила полный негодования и ярости взгляд на Ранулфа де Гланвиля. «Значит, не кроткая и не смиренная, но хорошие манеры не позволяют ей устроить сцену», – подумал Вильгельм. Возможно, девушка была еще слишком неопытна, чтобы показывать свою власть. Он заставил себя вернуться к настоящему и обратился к Элоизе из Кендаля, которая покраснела почти так же сильно, как юстициарий.

– Вам сообщили, что я буду вашим опекуном? – он жестом предложил ей сесть на скамью и попросил оруженосца принести ей вина.

– Да, лорд, – ответила она, опуская пухленькую попку на подушки. – Я не хотела создавать никаких проблем.

– Вы и не создали, – ответил Вильгельм. – Даже если лорд де Гланвиль будет это оспариватью – Он бросил взгляд на юстициария. – Ему повезло, что он держит у себя не королеву, а то бы он точно узнал, что такое проблемы.

Де Гланвиль громко откашлялся, но больше никак не отреагировал и не попался на удочку. Судя по выражению лица, он явно пытался сдерживать раздражение.

– Итак, сколько вам нужно времени на сборы? Можем ли мы выехать завтра или это слишком скоро? – обратился Вильгельм к Элоизе.

Он увидел, как засветились у нее глаза.

– О нет, лорд, – ответила она. – Я бы и прямо сейчас поехала, если бы это было возможно. – Затем она бросила быстрый взгляд на де Гланвиля и прикрыла рот рукой.

Вильгельм улыбнулся.

– Мне еще нужно заняться собственным багажом, иначе я удовлетворил бы ваше желание. Но мы тронемся в путь, как только рассветет. Как я понимаю, вы умеете ездить верхом?

Элоиза сморщила нос.

– Как мешок с мукой, лорд, но этого достаточно.

Ее тон подразумевал, что если бы даже она не умела ездить верхом, то научилась бы этому за день, чтобы только покинуть Тауэр.

Вильгельм рассмеялся и решил, что получит удовольствие от опекунства над нею.

Изабель смотрела, как Элоиза неуклюже передвигается по комнате, в которой они жили, напоминая большого щенка. Крышка ее сундука была откинута, и она бросала служанке вещи, которые нужно было упаковать. Половину приходилось поднимать с пола: Элоиза всегда отличалась неряшливостью. Один мятый чулок извлекли на свет из-под кровати, он был грязным и рваным.

– А я гадала, куда он подевался, – заявила Элоиза, понюхала его и сморщила нос.

Это было смешно и противно, и Изабель покачала головой. В ее части комнаты царил порядок.

– Ну, расскажи мне, как прошла ваша встреча, – попросила она. – У него опилки вместо мозгов? Ты собираешься столкнуть его в болото?

Элоиза смотала чулок трубочкой и запихнула в сундук сбоку.

– Не думаю. Даже если он не знает латынь и арабские цифры, он умен, как сэр Ранулф. Его будет трудно обмануть, и с ним лучше не спорить. – Элоиза озорно рассмеялась. – Однако можно попытаться. Он совсем не такой, как сэр Ранулф, и губы не поджимает, как старуха. Он любит посмеяться.

– Ты много о нем узнала за такое короткое время, – раздраженно заметила Изабель.

Элоиза закатила глаза.

– Узнала, но не от него. Он шутит и легко ведет разговор, но это все поверхностное. Я поговорила со слугой сэра Ранулфа, и он сказал, что Вильгельм Маршал раньше был учителем молодого короля, а недавно вернулся из паломничества к Гробу Господню. Еще он сказал, что Маршала никто никогда не побеждал на турнирах и что его обожает королева Алиенора.

Изабель опустилась на кровать и погладила шелковые серебристые ушки своей собачки. Она чувствовала, что зеленеет от зависти, и ненавидела себя за это.

Элоиза остановилась.

– Прости меня, – сказала она с внезапным раскаянием в голосе. – Ты не хочешь, чтобы я говорила об этом, да? Я бы не хотела быть на твоем месте.

Изабель заставила себя улыбнуться.

– Не дури. Я в плохом настроении потому, что хотела бы уехать с тобой. Пользуйся своей удачей и выдави ее до последней капли. Это приказ.

Как и следовало предположить, Элоиза бросилась к Изабель и обняла ее. Это были медвежьи объятия с морем слез.

– Я заставлю писаря написать тебе и сообщу все новости, – сказала она. – Я буду навещать тебя, если получится… Но кто знает, может, ты к тому времени уже уедешь отсюда.

– Кто знает, – смело повторила Изабель, думая, что если даже она и уедет отсюда, то никак не с победителем турниров, легким в общении и приятно улыбающимся.

Утром Элоиза покинула Тауэр вскоре после рассвета, чтобы начать путешествие домой в Кендаль. Изабель стояла на газоне, держа Дамаск на руках, и смотрела, как Вильгельм Маршал помогает Элоизе сесть в седло на спокойную гнедую кобылу. Элоиза что-то сказала ему, и он рассмеялся. Она тем временем взялась за поводья и поудобнее устроилась в седле. Маршал скормил кобыле оранжевую морковку с ладони, потом потер ей нос. Он стоял в свете неярких солнечных лучей, безупречно одетый, и вполне мог бы сойти с витража или страницы псалтыря. Потом он шлепнул кобылу по шее, повернулся к своему черному коню и легко, словно юноша, запрыгнул в седло. Элоиза помахала Изабель, а затем после многих ударов пятками и дерганья за поводья наконец смогла заставить кобылу повернуться. Вильгельм Маршал посмотрел на Изабель через разделявший их газон, поклонился и тоже развернул коня. Изабель прикусила губу и смотрела им вслед. Затем она отвернулась, спустила Дамаск на землю и стала ее прогуливать под огромными стенами своей тюрьмы. Львы сегодня молчали, а глаза Изабель были такими сухими, что, казалось, горели.