Величайший рыцарь

Глава 29

Война длилась всю зиму и захватила раннюю весну. Стычки происходили по всей границе. Несколько замков короля Генриха оказались в руках Ричарда и Филиппа. Переговоры ни к чему не привели, противостояние только усиливалось. Здоровье Генриха все ухудшалось, и теперь он с трудом садился на лошадь. Он похудел, как-то сморщился и стал напоминать полупустой мешок. Вся энергия и жизненная сила, которыми он отличался раньше, теперь собралась в одном небольшом язычке пламени. Оно подпитывалось стремлением не дать Ричарду победить. Это была цель, помогавшая Генриху держаться. Словно раненый лис, ползущий к норе, Генрих поехал в Ле-Ман, место своего рождения, и готовился защищать его от сына и короля Франции.

Стоял поздний вечер, и большинство придворных отправились спать, но король редко спал больше нескольких часов подряд, даже во. время болезни. Он сидел на кровати в одной ночной рубашке и легкой накидке и приказывал Вильгельму выехать на рассвете на разведку. От него требовалось найти французскую армию и попытаться выяснить намерения короля Филиппа.

– Мне нужно знать, как далеко он находится, – сказал Генрих.

– Хорошо, сир, – поклонился Вильгельм.

Вместе с ним в комнате находились еще несколько человек, включая маршала Генриха, Роберта де Сувиля, и Губерта Вальтера, который представлял английского юстициария Ранулфа де Гланвиля. Был здесь и Джеффри, незаконнорожденный сын Генриха, который оставался рядом с отцом на протяжении всей его болезни. Он был похож на отца: невысокого роста, с волосами песочного цвета, воинственный. Он яростно защищал отца, чего не делали законные сыновья. Иоанн ушел на свидание с любовницей, которой в последнее время уделял много внимания.

– Подождите, Маршал, – сказал Генрих, когда Вильгельм уже собрался уходить.

– Сир? – повернулся Вильгельм.

В каждый из мешков под глазами Генриха могло бы поместиться по крайней мере по дюжине серебряных пенсов. У него сильно дрожали руки, и от этого вино в кубке плескалось.

– Я хочу поговорить с вами о вашем опекунстве над Элоизой из Кендаля.

От этих слов Вильгельма словно ударило молнией, но ему удалось взять себя в руки, и на лице отразилась только легкая обеспокоенность.

– Да, сир? – вежливо произнес он.

– Как я понимаю, вы не собираетесь сами жениться на девушке, иначе вы бы это сделали, как только стали ее опекуном.

– Сир, я…

Генрих махнул рукой, прося его помолчать.

– Может, я и болен, но не лишился ни мозгов, ни слуха. Я обещал вам, что если вы присоединитесь ко мне, то я сделаю вас лордом Шатору, но, судя по тому, что я слышал, вы предпочитаете другую наследницу, Изабель де Клер. Это так?

Вильгельм откашлялся.

– Да, сир… Это так.

– Ну, тогда берите ее, а я передам права на Дениз де Берри Болдвину из Бетюна. А опекунство над Элоизой из Кендаля перейдет Гилберту Фицрейнфреду. Я искал для него что-нибудь. – Генрих посмотрел на Губерта Вальтера. – Запишите мои слова и передайте их господину Гланвилю. Вильгельм Маршал женится на Изабель из Стригила и получает в управление все земли, которые принадлежат леди.

Губерт Вальтер поклонился и тихо сказал, что все будет сделано. Его семья, возможно, лелеяла надежды на брак между Изабель де Клер и братом Губерта Теобальдом, но Вальтер был слишком опытным политиком, чтобы показать свои чувства перед Генрихом Он даже глазом не моргнул.

Вильгельм попытался взять себя в руки. Казалось, предложение Генриха развеяло его мозги на четыре стороны света. Он подошел к королю, встал на колени у его ног, склонил голову и протянул ему свой меч.

– Я буду верен вам всегда, сир.

Генрих слабо улыбнулся.

– Тогда, ради нас обоих, давайте надеяться, что моя жизнь так же долговечна, как ваша преданность.

На рассвете, только запели первые петухи, Вильгельм уже выезжал из Ле-Мана с небольшим разведывательным отрядом. От реки поднимался такой густой туман, что Вильгельм вспомнил позднюю английскую осень. Погода скорее напоминала ее, а не весну в Анжу. И он, и его воины оделись легко, и утренняя прохлада проникала сквозь плащи. Все замерзли. Вначале лошади шли с трудом, затем, по мере того как они согревались, их шаг становился быстрее. Вильгельм проскакал по окрестностям, потом по деревянному мосту над рекой; он пытался сосредоточиться на задании, однако его мысли постоянно возвращались к обещанию Генриха. Изабель де Клер. В одно мгновение ее земли сделают его магнатом, лордом самого высокого ранга. И сама девушка прекрасна. Ему будет несложно заиметь от нее детей, продолжателей его фамилии. Приложив усилия, он сурово напомнил себе: не стоит так уповать на надежды. Для получения этой наследницы нужно было, чтобы Генрих прожил достаточно долго, сохранил власть и сдержал клятву. Все это оставалось под сомнением. Или Вильгельм получит все и окажется в блеске славы – или ничего и будет в лохмотьях… Скорее последнее.

Они ехали по лугам и пастбищам. С веток ив дождем падали капли, пахло свежей весенней листвой. На кустах появлялись новые ростки и бутоны. Когда они отъехали от реки, туман стал рассеиваться. Рыцари ехали молча, обмотав тряпками металлические удила. Им надо было найти французскую армию, узнать ее намерения и сообщить об этом королю. Роберт де Сувиль, маршал королевского дома, ехал сзади и нервно оглядывался вокруг, словно в любой момент ожидал нападения. В отличие от него, Джеффри де Брюлон, молодой рыцарь из боевого отряда Генриха, уверенно скакал рысью впереди. Вильгельм видел, что он страстно желает вступить в схватку. «Одного нужно подбадривать, второго сдерживать», – подумал Вильгельм и улыбнулся, вспоминая себя в Дринкурте. В отряд входил и Гилберт Фицрейнфред, племянник Вальтера де Кутанса, архиепископа Руанского. Он был довольно приятным молодым человеком, ничем не выдающимся, но крепким и надежным, как хорошая гончая.

– Элоиза – это редкий драгоценный камень, – тихо сказал Вильгельм Фицрейнфреду, когда они скакали рядом. – Относись к ней соответствующим образом, или тебе придется отвечать лично передо мной.

– Да, сэр, – ответил Фицрейнфред и покраснел. В его голубых глазах светился ум. – Я намерен стать хорошим мужем.

Вильгельм кивнул.

– В таком случае говорить больше не о чем. Я могу только пожелать вам обоим наслаждаться друг другом.

Вильгельм говорил тихо, но вдруг уловил еще какие-то звуки. Он поднял голову и потянул поводья на себя. Воины увидели сквозь ветки, как дюжина рыцарей спешивается у края леса, по другую сторону холма. Чужие рыцари были легко вооружены, ели горбушки хлеба и пили из кожаных фляжек. Чуть дальше еще один человек из их отряда вышел из леса, завязывая шнурок на штанах. Приведя себя в порядок, он взял поводья у приятеля, который держал его коня, и запрыгнул в седло. Товарищи последовали его примеру. Несъеденный хлеб убрали в седельные вьюки, фляги повесили на луки седла, взяли щиты и копья, и группа стала рысью удаляться от леса в северном направлении. Последний в строю остановился и огляделся, перед тем как поехать за своими товарищами. Снова спустился туман, а когда рассеялся, на земле остались только, хлебные крошки. Притоптанная трава уже поднималась, и скоро не останется и следа того, что здесь побывали рыцари.

– Разведчики французской армии, – тихо произнес Вильгельм, объезжая оставленные ими следы и останавливая коня.

Роберт де Сувиль облизал губы и крепче сжал древко копья.

– Надо сообщить королю, – он уже начал разворачивать коня.

– Нет, – покачал головой Вильгельм. – Что мы сейчас можем сказать? Что, по нашему мнению, видели разведчиков из армии Филиппа? А куда они сейчас направляются? Как далеко они находятся от своего господина?

Де Сувиль покраснел и что-то пробормотал себе в бороду.

– Вы остаетесь здесь, – приказал Вильгельм. – А мы с Джеффри последуем за ними и выясним их цели. Вы ни в коем случае не должны возвращаться к королю, пока мы не выясним больше.

Вильгельм и де Брюлон оставили де Сувиля с другими рыцарями и поехали туда, где недавно скрылись французы. На серых полях, обильно покрытых росой, остались следы копыт. Местность была неровной, она волнообразно поднималась и опускалась. Вскоре рыцари услышали новые звуки: позвякивание оружия, стук копыт по мокрому торфу. Вильгельм подал знак Джеффри, и они спешились. Оставив коней привязанными к старому дереву, они стали украдкой пробираться на вершину холма. Ледяная роса проникала в сапоги и просачивалась сквозь чулки. На вершине они прижались к земле, чтобы их не заметили, случайно взглянув в эту сторону, и посмотрели вниз.

– Боже, – пробормотал Джеффри и перекрестился. – Их тысячи!

– Вся армия, – согласился Вильгельм.

Отряды разведчиков ехали с флангов, в центре двигались французские рыцари и пехотинцы. Из своего укрытия Вильгельм с Джеффри могли бы прикончить верховых, если бы у них были луки. Вильгельм поспешно покинул наблюдательный пост. Стоило одному из разведчиков въехать на вершину – и игра закончилась бы. Вильгельм с Джеффри сели на коней и поспешили к своим товарищам. Джеффри хотел атаковать какую-нибудь группу разведчиков и нанести врагам хоть какой-то урон, но Вильгельм быстро отговорил его от этой затеи.

– Да, мы могли бы атаковать их и взять нескольких в плен, – сказал он. – Но при этом мы бы разворошили осиное гнездо. За нами в погоню бросились бы все остальные. Наши кони не выдержат такой скачки, а мы должны сообщить новость королю Генриху в Ле-Мане. Не беспокойся. У тебя очень скоро появится масса возможностей для совершения доблестных дел!

Генрих выслушал новость о приближении французской армии без особого удивления. Он сидел, поджав губы. Его мучили боли в груди, он задыхался, но отказывался отдыхать. Генрих приказал перегородить броды через реку Уизн, а мост разрушить. Он даже сам вышел на улицу, чтобы проследить за работой, сидя на спине своего любимого серого коня. Принц Иоанн, появившийся вместе с ним, тоже очень внимательно наблюдал за тем, как люди, стоя в воде, вбивали в дно палки.

Работа еще шла полным ходом, когда стали появляться первые французы. Они выезжали на противоположный берег и ставили там палатки в лесу.

– Как раз вне пределов досягаемости стрел, сир, – заметил Вильгельм, прикидывая расстояние. – Они знают, что делают.

Генрих пошевелил челюстями, словно жевал хрящ.

– Если французы пойдут на город, я его запалю. Пусть узнают, что такое ад.

– А французы придут, господин? – с волнением спросил Жан Дэрли.

Вильгельм посмотрел на молодого человека. Два его оруженосца вчера долго не ложились, полируя доспехи и проверяя ремни и пряжки. Они должны были осмотреть все снаряжение. Не то чтобы Вильгельм ожидал найти какие-то повреждения, но не было смысла отправлять парней спать, точно зная, что они не заснут. Вильгельм подозревал, что в прошлую ночь в Ле-Мане вообще спали только младенцы и древние старики, страдающие слабоумием. Одни были слишком молоды, а вторые – слишком стары для того, чтобы знать о французской армии, собирающейся на другом берегу реки.

– Думаю, да, – ответил Вильгельм и потянулся, разминая мышцы.

Он знал, что ему сегодня, вероятно, придется участвовать в бою. Достав меч, он осмотрел его.

– Острый, как язык старой ведьмы. Хорошая работа, Жан, – похвалил он. – Время переговоров давно прошло. Французский король Филипп и граф Ричард хотят поставить нашего короля Генриха на колени. Наша задача – не позволить этому желанию исполниться, правда, парни? – он обвел взглядом обоих оруженосцев.

– Да, господин.

У Жана кадык ходил вверх-вниз. Джек напряженно кивнул. Вильгельм не собирался позволять ни одному из юношей вступать в схватку. Когда-то им придется пройти боевое крещение, но лучше не в сражении, которое обещало быть жестким, да еще и, вероятно, с добавлением огня.

– Помогите мне одеться, – сказал он и показал на стеганый гамбизон, одеваемый под доспехи.

Глаза у племянника округлились.

– Вы собираетесь надевать кольчугу?

– Если французы намерены атаковать, то сделают это очень скоро. И они не будут ждать, пока мы оденемся, чтобы их встретить, – ответил Вильгельм. – Пусть другие делают, что хотят, но я предпочитаю подготовиться заранее. – Он сунул руки в рукава, а потом просунул голову в ворот. – Твой двоюродный дедушка Патрик погиб, когда без доспехов сопровождал королеву. Если бы доспехи были на нем, то, вероятнее всего, он остался бы жив.

Король Генрих неодобрительно посмотрел на Вильгельма, вошедшего в церковь в кольчуге. Это хотели сделать еще несколько человек, включая принца Иоанна, но их пристыдили, и они сияли кольчуги у входа в церковь. Вильгельм боялся остаться невооруженным, помня о том, как погиб его дядя. Генриху же после печально известного убийства Томаса Беккета было не по себе, когда он видел вооруженных людей в церкви. Вильгельму предложили снять кольчугу, но он отказался. Генрих нахмурился и, в свою очередь, отказался стоять рядом с Маршалом во время мессы, а после ее окончания был резок с ним. Ожидая коня, которого вел конюх, король повернулся к Вильгельму спиной.

Едва Генрих поставил ногу в стремя, подбежал запыхавшийся стражник и громко сообщил, что французы собираются для атаки.

– Они нашли брод, тыкая в воду копьями, сир! – хватая ртом воздух, выпалил солдат.

Генрих выругался, вскочил в седло и пришпорил коня. Вильгельм тоже сел в седло и поспешил за ним. За его спиной началась суматоха. Люди бросились надевать доспехи и собирать оружие. К тому времени, как они добрались до реки, несколько французских рыцарей уже перебрались через нее, остальные разбрызгивали воду копытами коней. Уже произошло несколько стычек с анжуйскими защитниками короля Генриха. Сам Генрих в смятении смотрел на наступающих французов.

– Там не должно быть брода! – его грудь неровно вздымалась и опускалась, в горле клокотало. – Не должно быть!

Но он там был, и с этим ничего нельзя было поделать. Вильгельм жестом приказал принести ему шлем, и Жан Дэрли помог надеть его. Два анжуйских рыцаря поскакали галопом навстречу первым французам. У одного треснуло копье после удара о французский щит, и оба рыцаря свалились на землю. Двое других остались в седле и достали мечи.

– Уходите, сир! – обратился Вильгельм к Генриху. – Вы не вооружены и не в том состоянии, чтобы вступать в бой.

Генрих посмотрел на другой берег реки и на наступающие войска. Среди французских знамен покачивались и знамена его сына и предполагаемого наследника Ричарда, графа Пуату. Шелковые куски материй освещались лучами поднимающегося над горизонтом солнца. Генрих оскалился.

– Он хочет Ле-Ман? – рявкнул он. – Я дам ему Ле-Ман, и мы еще посмотрим, как он ему понравится!

Генрих развернул коня и галопом поскакал назад в город в сопровождении стражи и рыцарей. Вильгельм остался сдерживать натиск французов с отрядом наспех собранных людей. Им предстояло держаться столько, сколько смогут.

Болдвин де Бетюн присоединился к Вильгельму у городских ворот и широко улыбнулся ему, перед тем как надеть шлем.

– Надеюсь, у тебя острый меч, – сказал он. – Судя по тому, что на нас надвигается, к концу дня он затупится.

Вильгельм улыбнулся под шлемом, хотя эта улыбка скорее напоминала оскал. После того как французы нашли место для легкой переправы, надежды удержать город не было. Самое большее, что люди Генриха могли сделать теперь, – это удерживать французов достаточно долго, чтобы король с войсками мог отступить.

Сражение напоминало битву за Дринкурт, в которой Вильгельм участвовал молодым рыцарем. Это была напряженная схватка на небольшом пространстве. Предпринимались внезапные атаки, в результате которых отвоевывались какие-то участки; затем следовало вынужденное отступление. Земля была вскопана копытами, завалена сломанными щитами и копьями, кусками различного снаряжения, трупами лошадей и людей. В одной из стычек, когда Вильгельм разворачивался, чтобы ударить по противнику, его жеребец наткнулся на острие копья, сильно дернулся в сторону, и из раны хлынула кровь. Вильгельм выругался. Но ему удалось разоружить противника, сбросить его с коня и самому на него взобраться. Он отправил своего раненого коня в город. Новый боевой конь оказался испанским жеребцом, серым в яблоках, свежим, сильным и упрямым, и какое-то время Вильгельму пришлось сражаться не только с французами, но и с ним. Рука, державшая меч, уже горела, рука со щитом больше ничего не чувствовала, глаза застилал туман. Они с Болдвином только сдерживали французов, и их небольшой отряд быстро уставал.

– Боже, он запалил город! – внезапно закричал Болдвин, тяжело дыша.

Вильгельм поднял голову. Он был слишком занят и не заметил, что воздух, который он хватал ртом, стал другим. Но теперь, после слов Болдвина, Вильгельм почувствовал запах гари.

– Он сказал, что скорее спалит его, чем сдаст французам…

Вильгельм рубанул мечом, оттолкнул кого-то щитом и направил боевого копя на пехотинца. Болдвин нанес несколько ударов палицей, и это дало им несколько секунд передышки. Внезапно подтянулось подкрепление, но облегчение было временным. У укрепленных ворот появились личные стражники Генриха, а потом и он сам. Губы у него посинели, а на лице отражались такая печаль и такая ярость, что Вильгельму пришлось отвернуться. Сквозь прорези шлема он увидел, как французские рыцари и рыцари из Пуату собираются для еще одной атаки. Отряд пехотинцев готовился к переправе через реку. Облако дыма поднималось над городскими стенами.

– Оборона других ворот слишком слабая, они падут, – хрипло сказал Генрих. – Нам придется отступить. Я не позволю моему сыну, зачатому словно от дьявольского семени, и его французскому дружку взять меня, пока я еще дышу. Отводите людей назад, Маршал. Мы перегруппируемся в Фрезни.

– Хорошо, сир.

Вильгельм собрал людей у ворот и последовал за Генрихом через горящий город к дороге на Фрезни. Из-за сильного ветра огонь быстро распространялся, пожирая соломенные крыши, деревянные балки и стены. Он лизал солому и матрасы в домах, уничтожал конюшни, наполняя воздух серым дымом, в котором летали красные искры. Они жалили, как осы, если попадали на тело.

Рыцари проехали мимо многоэтажного дома купца, покрытого гонтом и обшитого тонкими досками. Дом яростно горел. Огонь перекинулся на него с соседнего склада. Какая-то женщина пыталась спасти свое имущество из огня. Вильгельм уставился на нее и почувствовал, что сердце учащенно забилось в груди. Лицо и талия стали полнее и мягче, но он не мог ошибиться. Осанка осталась прежней.

– Клара?

Вильгельм жестом показал оруженосцам, чтобы помогли, спешился и побежал к ней. Он вырвал у нее из рук лоскутное одеяло, нижняя часть которого уже загорелась. В прорези его шлема проник дым, и он закашлялся. Жан поспешил ему на помощь, развязал шлем, и Вильгельм его стянул. Лицо у него покраснело, он задыхался.

– Принести мой другой шлем, – хватая ртом воздух, приказал он оруженосцу. – Этот я не могу носить.

Он затоптал огонь на одеяле и почувствовал отчаяние и стыд, глядя на опаленную вышивку у себя под ногами. Почему-то вид обожженного одеяла причинял больше страданий, чем вид горящего дома.

Жан бегом вернулся от вьючной лошади с более легким шлемом, не закрывающим лицо, с защитной пластиной для носа. Клара отошла, села на крашеный сундук в саду и смотрела, как горит ее дом.

– Ты должна уезжать, французы наступают. – Вильгельм подошел к ней, схватил ее за руку и поднял на ноги. – Они будут здесь с минуты на минуту.

Он отвернулся и закашлялся, прикрываясь рукавом. Клара стряхнула его руку.

– Они не могут быть хуже Генриха Анжуйского! – женщина плюнула и показала на дом. – Не французы подожгли дом. Стефан говорил, что это случится.

– А где Стефан сейчас? – рявкнул Вильгельм. – Ты должна уезжать!

– Не беспокойся, – она посмотрел на него так как смотрела когда-то – дразня и бросая вызов. – Я всегда выбирала мужчин, которые могут обо мне позаботиться. Мы вывезли вино изгорода два дня назад и спрятали деньги в безопасное место. Он пошел в конюшню за лошадьми. Я…

Тут ее лицо осветила улыбка, она подобрала юбки, оттолкнула Вильгельма в сторону и поспешила к похожему на бочонок купцу и его слуге, которые скакали к ним и вели за поводья еще одну верховую лошадь и две вьючные. Вильгельм увидел, как мужчина спешился, поцеловал Клару, а потом помог ей сесть на лошадь. Затем они вместе со слугой устроили крашеный сундук и другие, более удобные для перевозки вещи на вьючных лошадях. Действовал мужчина быстро и ловко. Клара подтолкнула лошадь коленями, направила ее к Вильгельму и посмотрела на него сверху вниз. В уголках ее глаз появились мелкие морщинки, отвисал второй подбородок, но глаза оставались такими же темными и яркими, как были раньше.

– Я знаю, что ты бы меня спас, – сказала она более мягким тоном. – И я благодарна тебе, но, как видишь, это не требуется.

– Вижу, – он бросил взгляд на мужчину, из-за которого потерял ее, – ничем не примечательного толстого горожанина с животиком, свисающим над поясом, и некрасивым лицом. Вильгельм успокоился и расстроился одновременно. – Бог вам в помощь и счастливого пути, – сказал он. – Поторопитесь.

– И ты тоже, – ответила Клара с полуулыбкой, которую Вильгельм прекрасно помнил.

Она тоже все помнила и прощалась с ним. Мгновение они неотрывно смотрели друг другу в глаза, а потом она развернула лошадь, ее муж затянул последний ремень на вьючном животном, ловко, несмотря на свои объемы, запрыгнул в седло, кивнул Вильгельму и без суеты и разговоров ударил пятками по бокам коня. Стефан, Клара и слуга быстро исчезли в дыму, как мечта, и Вильгельм повернулся к коню, чувствуя грусть, но одновременно и облегчение.

А в это время Вильгельм де Мандевиль, граф Эссекский, подъехал со своим войском и подтвердил, что Ле-Ман потерян.

– Французы заходят в город во главе с графом Пуату, – у него перехватило дыхание. – Сир, вы должны уезжать…

Генрих дернулся, словно, упомянув старшего сына, его ударили, и Вильгельм дернулся вместе с ним. Он знал, что больше всего Генрих опасался встречи с Ричардом лицом к лицу и унижения. Его гордость страдала, кровоточила и умирала, но последний удар, умышленно нанесенный его собственным сыном, не прекратил бы страдания. Это стало бы позорным убийством.

– Уезжайте, сир, – сказал Вильгельм. – Я задержу их.

Генрих посмотрел на него, кивнул и, не говоря ни слова, поскакал прочь. Вильгельм вскочил в седло, приказал оруженосцам уезжать с войском Эссекса, а сам с несколькими рыцарями занял место в арьергарде короля.

Вначале им мешали люди, бегущие из города с имуществом в мешках и на тачках, которые они катили вручную. Вещи увозили на вьючных лошадях и волах. Женщины плакали, дети кричали. Проталкиваясь сквозь толпу, Вильгельм слышал ругательства и проклятия рыдающих и орущих беженцев. Он не отвечал на них. Ничто не имело значения, кроме безопасности Генриха. Он не видел Клару и предполагал, что они с купцом поехали по другой дороге. Это было кстати: он не хотел бы проезжать мимо нее.

Обогнав бегущих людей, рыцари пустили лошадей кентером. Король с мрачным видом сидел в седле, лицо приобрело пепельно-желтый оттенок, но, когда Болдвин из Бетюна спросил, не придержать ли лошадей, Генрих покачал головой и настоял, чтобы они, наоборот, ехали быстрее. Конь де Сувиля охромел, и рыцарь с трудом поспевал. Вильгельм повернулся в седле, чтобы проверить, не отстал ли де Сувиль, и увидел, что один рыцарь из Пуату несется за убегающим отрядом с копьем наперевес. Де Сувиль поднял щит и попытался увести коня в сторону, но рыцарь сбросил его с седла. Тут галопом примчались другие рыцари из Пуату, пыль облаками поднималась у них из-под копыт. Первый скакал на мощном боевом коне мышастой масти с золотистой гривой и хвостом. Хотя всадник был без щита, Вильгельм сразу же узнал Ричарда, и у него кровь застыла в жилах. Вильгельм поднял копье и, подталкивая коня пятками, встал так, чтобы перегородить дорогу.

Ричард так резко натянул поводья, что конь встал на дыбы.

– Не будьте дураком! – закричал он Вильгельму, правда, не подъезжая ближе. – Отойдите в сторону!

Вильгельм чувствовал беспокойство своего коня, но готовился к атаке.

– Господин, вы повернете назад, если цените свою жизнь! – ответил он.

Ричард рассмеялся с презрением и яростью.

– Вы не посмеете! – ухмыльнулся он и ударил жеребца по шее поводьями.

Вильгельм без колебаний пришпорил коня. У Ричарда округлились глаза, он попытался отъехать в сторону, но Вильгельм повернул копье и ударил изо всей силы. Это был мощный и правильный удар, и смерть наступила мгновенно. Вильгельм оставил копье в жертве и рявкнул:

– Пусть дьявол вас заберет, господин!

Он развернулся и галопом понесся по дороге.

Потрясенный Ричард спрыгнул с мертвого коня и остановил рыцарей, которые собирались продолжать погоню.

– Нет, – резко сказал он. – Пусть уходят. Они бегут, и мы скоро их догоним… Тогда мы с ними и рассчитаемся.