Величайший рыцарь

Глава 28

Вильгельм и Болдвин де Бетюн разместились в доме торговца вином в Шатийоне. Вернувшись с переговоров, Вильгельм передал коней оруженосцам и рухнул на скамью в большой комнате. Он чувствовал себя измотанным до предела. В такие минуты тихая жизнь на севере Англии начинала казаться очень привлекательной. Полное надежд лето сменилось трудной осенью. Начиная с июля Генрих и Филипп французский время от времени встречались и вели переговоры и каждый раз приходили к одному и тому же. Никаких договоров, все чаще стычки, затем перемирие и снова встреча, еще более бесполезная, чем предыдущая. Вначале преимущество было у Генриха, но положение стало портиться быстрее, чем трехдневное молоко жарким утром.

– По крайней мере, вино хорошее, – пробормотал Болдвин, протягивая кубок Вильгельму и усаживаясь рядом с ним. – Нет осадка, и на дне кубка не увидишь ни кожи, ни ногтей с ног давильщиков винограда, – Болдвин не мог без колкостей, эта привычка была у него в крови. Но настроение было мрачным. – Я выясню, кто распустил слух, будто Генрих собирается обойти Ричарда и оставить корону Иоанну. Я его кишки пущу на ремни в подпруге.

Для этого тебе придется отправиться к французам, – заметил Вильгельм. – Филипп сделает все возможное, чтобы вбить клип между Генрихом и Ричардом. И это совсем нетрудно, учитывая их характеры.

Вильгельм взял кубок у оруженосца. Сцена между отцом и сыном получилась отвратительной. Оба обладали железной волей, и каждый считал себя лучшим правителем. Один приводил в доказательство твердость характера, выдержку и большой опыт, второй был очень честолюбив и обладал талантом военачальника. Вильгельм был моложе короля и старше Ричарда и понимал обе стороны, но старался не вмешиваться в их споры.

Как ты считаешь, Генрих действительно отдаст Англию Иоанну через голову Ричарда?

– Я думаю, он хотел бы это сделать, и я знаю, что Иоанн давит на него всеми возможными способами, чтобы заставить обделить Ричарда, правда, действует не прямо, а исподтишка… Но если потребуется принимать решение, то Генрих этого не сделает: он сам в молодости сражался за власть. – Вильгельм сделал несколько глотков вина. – Ситуация опасная. Ричард слишком нетерпелив для таких игр, как мы только что видели.

Он поморщился, вспоминая, как Ричард вылетел с переговоров с отцом. Он заявил, что лучше будет гореть в аду, чем увидит Иоанна на троне, что никогда не допустит этого. Иоанн ничего не сказал. Да и не надо было – его усмешки было достаточно.

– Предположим, Генрих лишит Ричарда наследства в пользу Иоанна, – серьезно спросил Болдвин, – какой король выйдет из Иоанна? Ведь получился кошмар, когда отец отправил его в Ирландию.

Вильгельм покачал головой.

– Он слишком молод, чтобы справиться с Ирландией, и его отцу не стоило возлагать на него такую ответственность. Король был готов и командовать, и править в шестнадцать лет – мы столько слышали об этом, что выучили все рассказы наизусть. Но не все люди взрослеют с одинаковой скоростью; особенно сыновья великих людей. Наш молодой господин умер в двадцать восемь, но оставался слабым и безответственным до самой смерти… Пусть Господь упокоит его душу. – Вильгельм перекрестился, его примеру последовал Болдвин. – У Иоанна есть и способности, и мозги, – продолжил Вильгельм после паузы. – Он очень быстро соображает, но часто использует свой острый, как игла, ум, чтобы колоть и ранить, а не для того, чтобы шить. Кроме того, он ревнив, завистлив, алчен и зарится на чужое. Все это особенно ярко проявляется по отношению к Ричарду.

– Если бы Ричард был моим братом, я бы тоже ему завидовал, – признался Болдвин. – Он красив, славится отвагой, и в нем есть что-то, что вызывает у людей желание следовать за ним на край земли. Иоанн никогда не встретит такой преданности.

– Нет, – уныло согласился Вильгельм.

Когда он поступил на службу к королеве Алиеноре, Иоанн был привлекательным постреленком, всегда готовым улыбаться. Но Алиенора не любила своего младшего сына, Генрих же обожал его. Родители испортили ребенка, сбили его с правильного пути.

Мужчины пили в мрачном настроении и молчали. Спускались сумерки.

– А ты напоминал королю его обещание передать тебе Шатору? – наконец спросил Болдвии.

– Пока нет, – покачал головой Вильгельм.

– А ты хочешь получить эту награду? – Боллвин в задумчивости посмотрел на него.

– Это отличный приз, но за замок придется очень напряженно сражаться, и захочет ли король его отдать после этого? – Вильгельм задумчиво крутил кубок в руке. – И потом, он расположен далеко от Англии.

Болдвин фыркнул.

– И это говорит человек, который провел больше половины жизни, путешествуя с турнира на турнир по дорогам Франции и Фландрии, а потом еще и совершил паломничество в Иерусалим!

Вильгельм печально улыбнулся.

– Это на самом деле так, но, возможно, если не будет необходимости греть руки у адского огня при дворе, я предпочту находиться в Англии.

– Ну, тогда попроси у короля вместо этого английскую наследницу.

– Именно это я и намерен сделать – когда подвернется подходящий момент. Сейчас он не в том настроении. Любой, кто у него что-то попросит, вероятнее всего, получит резкий отказ.

– А ты имеешь в виду какую-то конкретную наследницу?

Вильгельм поставил кубок на чистый деревянный стол.

– Изабель де Клер.

Болдвин поджал губы, оценивающе посмотрел на Вильгельма, потом кивнул.

– Ее поместья не так ценны, как Берри, – напомнил он.

Вильгельм пожал плечами.

– Они почти такие же и не на французской границе.

– Однако на уэльской и ирландской, – с улыбкой заметил Болдвин.

– Это вызов, а не трудность, – ответил Вильгельм и улыбнулся Болдвину, правда, улыбка получилась кислой. – Но, судя по всему, вряд ли я в ближайшее время стану женихом, не так ли?

Утром переговоры возобновились, и Вильгельм видел, как отношения между Генрихом и старшим из его выживших сыновей ухудшаются. Требования одного были неприемлемы для другого. Король Филипп спровоцировал этот спор между отцом и сыном, объявив, что отступит с территории, которую захватил, если Генрих подтвердит, что Ричард является его наследником, а он сам увидит, как Ричард женится на сводной сестре Филиппа Элис, с которой был помолвлен уже двадцать лет. Филипп наблюдал за происходящим, словно за схваткой львов. Покрасневший Генрих, сжимая кулаки, гневно смотрел на короля Франции и лихорадочно возбужденного Ричарда.

– Я не позволю вам загнать меня в угол вашими мелочными интригами! – рявкнул он на Филиппа. – Я назначу наследника, когда захочется мне, а не вам!

Филипп развел руками.

– Это кажется мне вполне разумным решением, – заявил он. – Подтвердите, что ваш старший сын является вашим наследником, проследите, чтобы он женился на своей невесте, и выполните таким образом ваше обещание. Он не просит ничего, чего разумный отец не дал бы старшему сыну.

– Нет, это просите вы! – опять рявкнул Генрих, тыкая коротким указательным пальцем с обгрызенным ногтем в сторону Филиппа. – Это вы намерены вбить клин между мной и моими сыновьями.

– Мне не нужно вбивать клин: вы сами его уже вбили, – заметил Филипп. – Не вините меня в ваших проблемах. Вы сами их создали, – он протянул открытую ладонь в сторону Ричарда: – Подтвердите, что Ричард – ваш наследник, назначьте день его свадьбы с моей сестрой. Это все, что от вас требуется.

Вильгельм стоял рядом с Генрихом, охраняя его, и видел, что короля трясет от ярости. Иоанн сидел рядом с отцом с невозмутимостью кота, хотя Вильгельм подозревал, что внутренне он улыбается от уха до уха.

– Я не должен ничего делать. И вы не заставите меня ничего сделать, – заявил Генрих. – Вы только получите войну, которая вам будет дорого стоить.

Ричард встал с кресла. Он был высокого роста: его серые глаза, когда он повернулся к отцу, блестели, как кусочки отполированного серпентина.

– Нет, – сказал он. – Это будет дорого стоить тебе. Зачем хранить тебе верность, если ты отказываешься признать мои права? Тебя так гложет злоба и одолевают противоречивые желания, что ты готов оставить королевство глупому мальчишке, который показал, что не способен ни править людьми, ни даже выбраться из мешка с мукой? – он с презрением показал на младшего брата. – Ты считаешь его достойным? Боже мой, да все, к чему он прикасается, скисает и свертывается!

Иоанн прищурил светло-карие глаза.

– Меня раздражает не Иоанн, и не он надоедает мне, и не он выворачивает мне душу, – заявил Генрих. – Сядь.

Правая рука Вильгельма непроизвольно потянулась к рукоятке меча. Ричард перевел взгляд, уловил намерение Вильгельма, и его рука тоже потянулась к позолоченному поясу, на котором висел меч. Но, вместо того чтобы достать клинок, он расстегнул пояс и медленно снял его. Потом он повернулся спиной к отцу и брату, приблизился к королю Франции и точно так же медленно опустился перед ним на колени. Затем он положил ножны у его ног.

– Я даю вам торжественную клятву вассала и передаю вам, как вассал, свои земли, Нормандию и Аквитанию, – объявил ом громким голосом, который разнесся но залу. – И я присягаю вам на верность, исключая лишь те обязательства, которые имею по отношению к своему отцу, королю, – последние слова прозвучали очень горько. – И я прошу у вас помощи, eсли меня лишат нрав наследника.

Генрих вскочил на ноги, и архиепископ Кентерберийский вынужден был его сдержать.

– Ты близорукий дурак! – в ярости заорал король. – Разве ты не понимаешь, что тобой манипулируют?!

Ричард посмотрел на отца, отлично держа себя в руках.

– Нет, – ответил он хриплым от напряжения голосом. – Я выбрал свободу. Посмотри на бревно у себя в глазу, перед тем как доставать соринку из моего!

Он развернулся, призвал своих вассалов, забрал пояс с мечом и покинул зал.

Французский король Филипп встал и тоже собрался уходить.

– Вас ждет война, – сказал он Генриху. – И вы сами ее вызвали. Если я когда-то и завидовал вам, сегодня я от этого вылечился. Вы знаете, где меня искать, если, очнувшись, и не захотите видеть, как ваши земли горят из-за гнева вашего сына. Он дал мне клятву верности, и честь обязывает меня помочь ему.

Генрих вылетел с переговоров в слепой ярости и отправился в противоположную сторону – не туда, куда пошли Ричард с Филиппом. Когда архиепископ попытался увещевать его, Генрих вырвал жезл из руки старика и бросил его, как копье.

– Клянусь именем Христа, я жалею, что не был бесплоден, когда вижу, что получилось из моего семени! – задыхаясь, выпалил он.

Вильгельм сходил за жезлом и вернул архиепископу.

– Они хотят войны – они получат войну! Я… Боже! – Генрих согнулся пополам со сдавленным криком и схватился за живот.

К нему поспешили граф Честерский и архиепископ Руанский. Вильгельм отправил слугу за врачом Генриха. Вассалы с беспокойством отвели его в покои и уложили в кровать. На лбу Генриха выступили капельки пота. Тело сводило судорогой, и он стонал сквозь стиснутые зубы.

– Вы видите, что Ричард с ним сделал? – спросил Иоанн с полуулыбкой на губах. – Вы видите, к чему привело его предательство?

– Зачем вы так? – сказал Ранулф из Честера. – У короля и раньше случались такие приступы. Нельзя во всем винить Ричарда.

– Я могу и виню, – ледяным тоном ответил Иоанн.

Вильгельм тихо отделился от остальных и отправился на поиски Ричарда. Он нашел его пьющим вино вместе с рыцарями. Ричард пребывал в ярости. Вильгельм с беспокойством заметил, что его слуги складывают вещи в сундуки.

– Если вы пришли защищать моего отца. Маршал, то можете убираться ко всем чертям! – прорычал Ричард. – Если мой отец захочет со мной поговорить, пусть сам приходит!

– Господин, вам следует знать, что он болен. – сказал Вильгельм.

Ричард фыркнул.

– Он всегда болеет, если что-то идет не так, как он хочет. Вы не хуже меня знаете, что его любимец Иоанн и что меня Он всегда любил меньше других сыновей.

Вильгельм посмотрел на искаженное гневом и раскрасневшееся лицо Ричарда, обычно отличавшегося бледностью. Люди, знавшие его деда, Джеффри ле Беля из Анжу, говорили, что он очень на него похож. Дед был божественно красив, ветрен и капризен, а также груб, резок и умен. Вильгельм часто видел в Ричарде и Алиенору. В нем было то же желание находиться в центре внимания.

– Я не верю, что он откажет вам в наследстве, принадлежащем вам по праву, – дипломатично заметил Маршал.

– Он вам прямо сказал, что не откажет?

– Нет, господин. Он не скажет ничего никому, включая вас, пока остается загнанным в угол.

Ричард поджал губы.

– Что с ним? – подозрительно спросил он.

– Ему скрутило живот. Сейчас у него врач.

– Ха! Явно переизбыток желчи, – Ричард пронзил Вильгельма взглядом ясных серых глаз. – Почему вы остаетесь с ним, Маршал?

– Потому что я дал ему клятву после возвращения из паломничества, а когда клятва дана, отменить ее может только смерть.

– Ваша или его?

Вильгельм ничего не ответил, и на лице Ричарда появилась жалость.

– Ваша верность похвальна, но вы поступили глупо, давая клятву верности ему, в то время как могли дать ее другим – и не за пустые обещания.

Вильгельм прикусил губу, не собираясь отвечать на слова Ричарда. Никогда не следует показывать противнику, что он попал точно в цель – если можно этого избежать.

– Я дал ему клятву верности, – повторил он. – Я простой человек и живу по простым принципам.

– Вы не так просты, Маршал. В вас намешано больше, чем узоров на стальном клинке.

– Нет, лорд Ричард. Я простое, ничем не украшенное, но надежное железо.

– И такое острое… – Ричард улыбнулся и покачал головой, потом вылил осадок из кубка на солому, которой был посыпан пол. – Передайте моему отцу, что я уезжаю и, если он не согласится на мои условия – кстати, вполне разумные, – между нами начнется война, и он в ней не победит.

– Господин, пожалуйста, подождите и подумайте.

Ричард сурово посмотрел на Вильгельма.

– Нет, – сказал он. – Пусть мой отец думает.

Дождь бил по ставням. Ветер срывал с деревьев последние листья. Серое, как пепел, небо было затянуто тучами. В покоях Генриха горели восковые свечи, от сквозняков пламя металось из стороны в сторону. В комнате горели жаровни. Генрих сидел на кровати, закутавшись в подбитый мехом плащ, и держал в руках кубок с горячим вином. Живот больше не крутило, но один из слуг сказал, что в испражнениях короля была кровь.

– Значит, Ричард уехал с французским королем. – произнес Генрих. – Мои сыновья уничтожают меня и уничтожают сами себя. Что мне делать?

Вильгельм понимал, что здесь собрались люди, занимающие более высокое положение, чем он, поэтому не торопился с ответом. Но, поскольку никто ничего не сказал, он сделал шаг вперед и нарушил молчание:

– Сир, вам следует послать за ним и попросить его вернуться. Многое осталось недосказанным, и лучше сказать это словами, а не мечами.

Генрих поднял пожелтевшие глаза, и Вильгельм увидел в них надежду и отчаяние.

– А если он не повернет назад?

– В таком случае вы будете знать, что, по крайней мере, пытались что-то сделать.

Генрих устало взмахнул рукой и обратился к Вильгельму:

– Тогда поезжайте. Посмотрите, что сможете сделать. Возьмите с собой Бертрана де Вердуна и попросите сына вернуться ко мне.

– Хорошо, сир, – Вильгельм поклонился и вышел из комнаты.

Он велел оседлать самого быстрого из своих коней, и они вместе с де Вердуном поскакали вслед за Ричардом. Но Ричард тоже скакал очень быстро. Вильгельм с Бертраном приехали в Амбуаз в полдень и узнали, что Ричард провел там прошлую ночь и выехал на рассвете.

– Вы его не догоните, – сказал слуга Ричарда. – Мой господин давно уехал и сделал это специально. Вам нет смысла ехать дальше.

– Я сам решу, что мне делать, – ответил Вильгельм и почувствовал отчаяние.

Их кони устали, а поскольку Ричард со свитой проезжал через Амбуаз совсем недавно, было маловероятно, что им с де Вердуном удастся найти свежих лошадей.

Слуга пожал плечами.

– Лорд Ричард провел ночь со своими писарями. Более двухсот писем разосланы тем, кто его поддерживает, с просьбой прийти ему на помощь. Так что будет настоящая война. Вы приехали слишком поздно… – он посмотрел на них с жалостью. – Лорд Ричард нетерпеливо диктовал письма и ни в чем не сомневался. Мне очень жаль.

Вильгельм провел рукой по покрытой потом шее коня.

– И мне тоже, – с мрачным видом заявил он.