Величайший рыцарь

Глава 41

– Сядь, пока не упал, – приказала Изабель мужу, который только что вернулся из-под стен Виндзора.

Его качало от усталости. Он бросил плащ на сундук, но не докинул до цели. Жан поднял плащ и положил, куда следовало. Изабель толкнула Вильгельма на скамью рядом с ванной, оглядела его с головы до ног, но не заметила никаких следов ранений. Однако он похудел, и ей не нравились серые тени у него под глазами.

– Ты слишком переутомился, – сказала Изабель.

Вильгельм отправил верхового, чтобы предупредить ее о своем появлении, поэтому слуги успели приготовить ему горячую ванну в их с Изабель покоях, а также густой суп с ячменем и луком, холодную копченую селедку и хлеб. На улице спустилась ночь, небо стало темно-синим. Сыновья спали в кроватке, оберегаемые няней.

Вильгельм прислонился к стене. Волосы у него были сальными и прилипали к голове от постоянного ношения шлема. Изабель заметила корку на зажившей царапине, идущей от скулы к уголку глаза.

– Вероятно, – ответил он жене. – Но так было нужно. – Он потер лицо ладонями, потом посмотрел на жену красными глазами. – Только мысль о том, что Кавершам недалеко, заставляла меня передвигать ноги. Принца Иоанна убедили передать Виндзор матери – при условии что его ему вернут, если Ричард останется в тюрьме. До Дня Всех Святых заключено перемирие, а наемников принца распустили. Слава Богу.

Изабель принесла мужу вина; он пил так, словно у него пересохло в горле.

– Мы слышали, что шли бои за дорогу на Кингстон, – сказала она, опускаясь на колени, чтобы снять его шпоры и сапоги.

От Вильгельма, мягко говоря, шел резкий запах, но ее это не волновало. Он вернулся домой в целости и сохранности, и только это имело значение. Ей снились кошмары с тех пор, как он поехал присоединяться к другим юстициариям, осаждавшим принца Иоанна в Виндзоре; особенно тревожно стало, когда дошли слухи о яростных грабежах и изнасилованиях вокруг Кингстона. Она знала силу уэльских луков и понимала, что кольчуга не защитит от их стрел.

– Все это было, – мрачно признал он. – Я участвовал в набеге конницы, когда входил в свиту молодого короля. Я все знаю про мародеров и про то, как с ними разбираться. – Он посмотрел на оцарапанные пальцы правой руки, потом раскрыл ладонь. Изабель увидела мозоли от рукоятки меча. – Те, на которых мы натолкнулись, теперь получили свою часть Англии – могилы. Остальные еще долго не захотят уходить далеко от своих очагов. Я потерял одного стражника, шестерых пехотинцев и лошадь. И получил тридцать больших луков из их лагеря, другое оружие и то, что они украли у жителей Кингстона.

У него стала подрагивать щека, и она поняла: муж не скажет ей, что именно это было.

Изабель расстегнула его пояс, и Вильгельм встал, чтобы она помогла ему освободиться от остальной одежды. Она резко вдохнула воздух при виде уродливого ожога у него на запястье и приказала служанкам быстро принести для него мазь.

– Я обжегся о котел. Случайно, – сказал Вильгельм, пожимая плечами. – Никаких боевых ран.

– Нет? Тем не менее я вижу, чего тебе это стоило…

Он махнул рукой, желая закончить этот разговор.

– В основном, это стоило мне сна, – сказал он. – В сутках мало часов, чтобы успеть сделать все, что нужно.

Теперь он почти полностью разделся. Перед тем, как сесть в ванну, Вильгельм пересек комнату и раздвинул занавеску, чтобы взглянуть на спящих сыновей. Каждый лежал со своей стороны колыбели, маленькие личики во сне раскраснелись. У Вильгельма-младшего были светло-русые волосы, а у Ричарда рыжеватые, унаследованные от дедушки де Клера.

– Все дети должны иметь возможность вот так спать, – сказал он Изабель. – В безопасности, когда их никто не беспокоит. – Он покачал головой. – Я помню, как однажды видел в Пуату точно так же спящего принца Иоанна, но где-то на пути что-то сломалось, он был испорчен без надежды на исправление… Я не позволю, чтобы это случилось с моими сыновьями. Ничто из этого.

Он закрыл лицо ладонями. На миг Изабель показалось, что муж плачет, но, когда он отвел ладони, глаза у него были сухими, взгляд тусклым, как может быть только у невероятно усталого человека.

– Ничто из этого, – повторила она за мужем и нежно повела его к ванне.

Изабель стянула с него штаны и помогла забраться в ванну. Потом она принесла ему хлеб, копченую селедку, еще вина, отпустила служанок и оруженосцев и сама принялась его мыть. Он него воняло лагерем, и Изабель поняла, что он был вместе с солдатами и на поле. Кожа пахла дымом и потом.

Он поел и выпил вина, и это сразу же дало результат. Лицо приобрело обычный цвет, даже раскраснелось, а глаза перестали быть стеклянными.

– Губерт Вальтер, епископ Солсбери, говорит, что назначен выкуп, и подтверждает, что король жив.

– Сколько? – спросила Изабель.

Вильгельм съел остатки хлеба и осушил кубок.

– Королевский выкуп, – ответил он с глубоким вздохом. – Сто пятьдесят тысяч марок, выплачивать нужно в три приема.

У нее в отчаянии округлились глаза.

– Боже! Как найти такую сумму?

– Бог знает, и я надеюсь, что Он мне подскажет в самое ближайшее время, потому что этим должны заниматься юстициарии. Если мы не сделаем этого быстро, восстание Иоанна возобновится, и в стране начнется настоящая война. – Он опустил голову под воду, прополоскал волосы и снова вынырнул. – Действовать нужно быстро еще и потому, что принц Иоанн и Филипп французский предпримут все возможное, чтобы помешать освобождению Ричарда. – Он стал мыться, теперь более энергично. – Как я понимаю, часть средств выделят цистерцианцы – налог овечьей шерстью, и можно взять заем у церкви – золотом и серебром.

Пока он говорил, лицо у него мрачнело.

– Ты против этого?

– Нет, это нужно сделать, но это напоминает мне время на службе у молодого короля. Тогда мы тоже забрали у церкви реликвии – чтобы заплатить наемникам, и мне не по себе от этой мысли. – Он вылез из ванны, обвязал полотенце вокруг бедер, накинул еще одно на плечи и вздохнул. – Придется обкладывать людей налогами, пока не закричат от возмущения. Некоторых будем просить дать столько, сколько смогут, – с обещанием Ричарда, что они будут за это вознаграждены.

Изабель нежно вытерла его.

– А ты какую награду желаешь получить от Ричарда? – тихо спросила она.

Вильгельм вздохнул и обнял ее.

– У меня и так всего достаточно, – сказал он. – И более чем достаточно. Но надо оставаться фаворитом. Епископ Солсбери намекнул о более высоком месте в церкви для моего младшего брата… Может, он станет епископом. Моя верность, если останется непоколебимой и проявится не только в выполнении долга, поможет облегчить судьбу моего старшего брата, который поддерживал принца Иоанна. Кроме того, я дал клятву верности Ричарду, и она действует до самой смерти.

Изабель быстро приложила ладонь к его губам.

– Не произноси это слово, – укорила она его.

– Которое? – спросил он. – Верность?

Изабель попыталась высвободиться из его объятий, но Вильгельм крепко прижимал ее к себе.

– Одно связано с другим, – прошептал он ей в висок. – По крайней мере, для меня. За Ричарда я поручиться не могу. – Он накрутил ее косу на руку и нежно ее поцеловал. – Если тебе так нравится больше, то я скажу, что это закон, по которому я живу. Я знаю, что Господь имеет право положить конец моей жизни, когда захочет, но я молюсь, чтобы он позволил мне увидеть, как мои сыновья вырастут большими и сильными.

Изабель еще раз его толкнула, на этот раз нежно, потом снова оказалась в крепких объятиях мужа и молча обвила его руками.

Иоанн Маршал смотрел на женщину, которая была его прошлым и в которой он до сих пор нуждался. Эта боль напоминала гниющий зуб, который у него никогда не хватало мужества вырвать. Затем он посмотрел на мужчину, стоявшего рядом с ней. Темноглазый, спокойный и уверенный в себе. Гийом де Коллевиль был мелким землевладельцем из Суссекса, мелкой рыбешкой, которой Иоанн мог очень сильно осложнить жизнь, занимая должность шерифа этого графства.

– Вы хотите моего благословения на брак? – кисло рассмеялся Иоанн. – Боже, мое благословение – это последнее, что вам нужно!

В глазах Алаис появился укор. Мужчина сжал кулаки. Иоанну хотелось схватить его и посадить в тюрьму. Вначале он был очень щепетилен в таких вопросах, но со временем стал смотреть на эти вещи проще.

– Мне не нужно ни твое благословение, ни твое согласие, – заявила Алаис, решительно упершись руками в бока. – Но я надеюсь, что ты, по крайней мере, пожелаешь мне добра. Я хотела сама сообщить тебе об этом. Так честнее и благороднее…

Внезапно в горле Иоанна появился ком.

– Благороднее! – он чуть не подавился словом и повернулся к де Коллевилю. – Она рассказала вам о своем прошлом?

Иоанн не знал, ухмыляться ли ему, говорить как мужчина с мужчиной, быть честным и справедливым или кусаться, как раненый зверь.

Мышцы де Коллеувиля напряглись, потом расслабились. В нем шла внутренняя борьба.

– Все, – ответил он спокойно. Это спокойствие ему явно нелегко давалось. – Между нами нет секретов.

– Тогда забирайте ее, – Иоанн махнул правой рукой так, словно что-то отбрасывал. – И желаю вам получить от нее больше радости, чем получал я.

Алаис с трудом подавила возражения, и глаза у нее наполнились слезами боли.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? – рявкнул на нее Иоанн. – Что осталось недоговоренным? Ты все сказала на могиле нашего ребенка. Если было грехом держать тебя в любовницах, то я уже заплатил кровавую цену. – Он попытался взять себя в руки. – Мой брат знает?

– Он согласился выступить свидетелем на нашей свадьбе, – с каменным лицом ответил де Коллевиль.

Иоанна чуть не вывернуло наизнанку.

– Как я предполагаю, мои дети не возражают.

– Они наши дети, – ответила Алаис дрожащим голосом, но все равно держа себя в руках. – И они этому рады… Я тоже заплатила цену.

Иоанн проглотил ком.

– Я желаю тебе всего доброго, – удалось ему выдавить хриплым голосом. – Я на самом деле желаю, но больше ничего у меня не проси, потому что я не могу этого дать. Я не так щедр душой.

Вскоре после этого они ушли. Он и не ожидал, что они останутся. Иоанн сложил руки на груди, чувствуя себя так, словно кто-то проткнул его копьем. Алаис, Алаис. Дело было не в любви или душевных муках из-за нее, и не в том, что он не мог без нее жить. Он мог. Больно было потому, что все обещания и сладость его молодости быстро истекали кровью, а он приближался к грустной старости. Впереди ждала пустота. И еще Алаис получила благословение Вильгельма, которое сам Иоанн дать не мог. Он не был достаточно щедр.

– Господин?

Он поднял голову. Голос молодой жены звучал робко. Она никогда не называла его Иоанном, хотя он и разрешил ей это.

– Что? – рявкнул он и выпрямился. У него начала болеть голова, в висках стучало, глаза жгло.

Она стояла перед ним с побелевшим лицом, сжимала и разжимала руки, держа их у талии. Ей было семнадцать, а ему почти пятьдесят. И пусть поможет ему Бог!

– Гости не остались? – спросила она.

Иоанн горько усмехнулся.

– Я сомневаюсь, что нам было бы что сказать друг другу за обеденным столом. Возможно, тебе тоже стоит уехать.

У нее на лице появились удивление и тревога.

– Уехать, господин? А куда мне ехать?

– Как можно дальше от меня… К раненому кабану на ласкаются, а берут копье и пронзают им его сердце.

– Господин? – у нее был испуганный голос.

– Боже, девочка, уйди и оставь меня в покое!

В конце концов ему пришлось заорать на нее, и от звука собственного голоса череп Иоанна чуть не раскололся на две части. Когда красный туман перед глазами рассеялся, он увидел, что жена ему подчинилась и он остался один.

Вильгельм проехал через Мальборо по пути в пограничные земли между Англией и Уэльсом для сбора денег в выкуп короля. При виде замка на горе у него испортилось настроение. На стенах было полно солдат. Несмотря на то что он отправил вперед верховых сообщить о своем приезде, обстановка оставалась тревожной и враждебной.

– Может, нам стоит повернуть, – сказала Изабель и с беспокойством посмотрела на повозку, в которой ехали сыновья с нянями.

Вильгельм покачал головой. Он знал, что, несмотря на все ошибки, безрассудства и глупости Иоанна, братоубийство в список его грехов не входило.

– Если даже он и не желает принимать юстициария короля, он примет родственников, – с мрачным видом заявил Вильгельм и направил коня на мост.

Иоанн ждал во дворе. Вильгельм пришел в ужас от того, каким старым и больным стал брат. Выглядел он ужасно. У него покраснели и слезились глаза, щеки обвисли. Рубаха была заляпана жиром, на подбородке выросла уже довольно длинная седая щетина.

– Ты тоже приехал, чтобы умыть руки и бросить меня? – вызывающе спросил Иоанн.

Его голос пронзил Вильгельма, словно копье.

– Если бы я собирался сделать что-нибудь подобное, то не привез бы с собой свою семью и твоего сына, – он показал на юношу со светлой щетиной на квадратном подбородке. – Он почти достиг возраста посвящения в рыцари, и из него получится прекрасный человек.

– Ты, как всегда, дипломатичен, – проворчал Иоанн, и его слова прозвучали как оскорбление. – Давайте, заходите в дом.

– Ты знаешь, что король вернется сразу же после выплаты выкупа? – спросил Вильгельм.

Женщины вместе с детьми отправились в комнату на верхнем этаже. Изабель с горящими глазами заявила, что собирается взяться за перевоспитание Алины, чтобы та проявила хоть немного характера. Вильгельм вытянул ноги к горящей жаровне и потер бедро, которое в этот вечер болело.

Брат сложил руки на груди.

– Принц говорит, что до сих пор нельзя быть даже уверенным, жив ли Ричард.

– Он жив, это точно, – резко ответил Вильгельм. – Отрицание этого попахивает государственной изменой.

– Это попахивает осторожностью и здравым смыслом, – возразил Иоанн. – И как, во имя Христа, вы думаете собрать сто пятьдесят тысяч марок? Это невозможно!

– Возможно. Открой глаза. Юстициарии могли бы взять принца в Виндзоре. Перемирие было заключено потому, что никто не хотел его унижать, и он с готовностью согласился отдать замок.

– При условии, что вам удастся собрать деньги для выкупа и освободить Ричарда, а и то, и другое маловероятно. Если у вас ничего не выйдет и Иоанн станет королем, то это тебе придется раскрывать глаза.

– У нас все получится, – резко заявил Вильгельм. – Если Иоанн бросит нам вызов или будет открыто не повиноваться, мы сделаем то, что должны. Боже, брат, я не хочу приходить в Мальборо с огнем и мечом.

– А может, это я приду в Стригил! – рявкнул Иоанн.

– Боже, это не игра! Принц ведет тебя по опасной дороге. Посмотри на этот замок: он забит до самой крыши людьми и провизией. Может быть только один исход…

– Это ты так говоришь. Но это азартная игра, не так ли? Это понял бы наш отец. Он ведь поставил твою жизнь против слабости короля Стефана и выиграл.

– Правда? – Вильгельм потер лицо ладонями и вспомнил изуродованное лицо отца. – Он выиграл?

– Да. Сегодня у него по сыну в каждом лагере. Так или иначе, имя Маршалов останется. Я держу Мальборо, замок, который всегда принадлежал нам. Отец бы гордился тем, что теперь его держит старший сын, – больше, чем ты даже можешь себе представить.

– Иоанн…

– Довольно! Я поговорю со своим сыном, и утром вы отправитесь в путь. Мы с тобой сказали друг другу все, что могли. Бессмысленно спорить дальше.

Иоанн Маршал встал и вышел. Вильгельм почувствовал, как после ухода брата на него повеяло холодом. Волосы на шее сзади зашевелились, и холодок пробежал вниз по спине.