Величайший рыцарь

Глава 33

Угром жертвенный порез, сделанный Вильгельмом, потерял смысл, потому что ночью у Изабель началось лунное кровотечение и простыня под нею оказалась вся в крови. Месячные у нее всегда приходили регулярно, но в этот раз все случилось на несколько дней раньше. По мнению госпожи Фицрейнер, это было вызвано, внезапными переменами в жизни. Изабель огорчалась и боялась, что Вильгельм рассердится или будет испытывать отвращение. Однако он отнесся к случившемуся невозмутимо, заметив, что это воля Божья и все естественно; просто, если бы он знал, что случится, не стал бы резать себя. Изабель все еще испытывала угрызения совести, но госпожа Фицрейнер, которая помогала ей упаковывать вещи, успокоила ее.

– Он опытный мужчина, а не глупый юнец, – сказала хозяйка дома. – Он много раз видел, как это бывает, учитывая, сколько лет он держал любовницу.

Изабель вытаращила глаза.

– Любовницу?

Госпожа Фицрейнер усмехнулась.

– Женщину из Пуату, которая ездила с ним по турнирам. Никто почти ничего о ней не знал, по, похоже, их обоих устраивало такое положение. Маршал никогда не приводил ее ко двору, но она всегда жила в лучшем доме в городе. Детей у нее не было, и я предполагаю, что Маршал привык к тому, что раз в месяц у нее начиналось кровотечение.

Изабель в задумчивости переваривала услышанное. Она так много не знала о муже – и, возможно, никогда не узнает. Но прошлое сформировало его, точно так же, как и недолгая жизнь ее.

– А что с ней случилось?

– Они расстались. Судя по тому, что я слышала, она стала жить с виноторговцем из Ле-Мана.

– О-о, – Изабель прикусила губу. – А другие любовницы у него были?

Госпожа Фицрейнер принялась за поиски сундука с полуулыбкой на губах.

– Думаю, что он не раз на жизненном пути ложился в постель с женщинами, но никого, кроме той, не держал при себе. Ваш путь чист.

– Если я смогу найти тропу, – с сомнением сказала Изабель.

Госпожа Фицрейнер улыбнулась шире.

– О-о, я не думаю, что вам стоит беспокоиться об этом, дорогая, – сказала она. – Потому что, если вы ее не найдете, она сама найдет вас.

Путешествие в Стоук заняло целый день, и они прибыли туда, когда уже спускались сумерки. В темно-лиловом небе мелькали летучие мыши, а первые звезды мерцали, словно маленькие фонарики. Изабель ужасно устала, мышцы болели, и живот сводило. Когда-то она наслаждалась долгими конными прогулами, но за время жизни в Тауэре утратила былую выносливость. Она отвыкла от физической активности, однако терпела и не жаловалась. Она не допустит, чтобы муж принял ее за плаксу и бесхарактерную тряпку. Ему тоже, вероятно, было тяжело из-за больной ноги, но он не жаловался.

Вильгельм отправил вперед верховых, и поэтому, когда они с Изабель прибыли в Стоук, их там уже встречали конюхи, чтобы забрать лошадей, и слуги, чтобы проводить в зал. Для умывания приготовили теплую воду. Потом им подали вкусную еду: фаршированные грибы и форель, жареную с миндалем, зелень и фрукты. Изабель не понимала, насколько проголодалась, пока не принялась за еду. Несмотря на боль во всем теле, аппетит у нее оставался хорошим.

Они вместе с Вильгельмом выпили вина, которое, стараясь не привлекать к себе внимания, подали его оруженосцы. Как и вчера, рядом оказался бард. Он тихо пел и играл, пока они ужинали. Однако на этот раз не было гостей, только несколько вассалов, помощников и писарей, которых Вильгельм привез из Лондона. Им еще предстояло набрать большую свиту, которая требовалась при их положении.

– Когда я был в твоем возрасте, люди говорили, что я всегда или ем, или сплю и, кроме как в этих занятиях, никогда ничего не добьюсь, – сказал Вильгельм.

– Они явно ошибались, господин, – тактично ответила Изабель.

Он рассмеялся.

– Нет, насчет еды и сна они были правы, и я собираюсь наслаждаться и тем, и другим, пока могу. А насчет того, что я ничего не добьюсь… Я слышал разные мнения и пришел к выводу, что лишь немногие из них имеют значение, за исключением моего собственного.

– А мое – одно из немногих, господин? – спросила она, осмелев от крепкого вина, которое они пили.

Он кивнул с серьезным видом.

– Определенно, поскольку благодаря браку с тобой я получил свою награду. Королева Алиенора сказала, что мне следует с тобой советоваться по всем вопросам и помнить, что все, что у меня есть, – твое.

– Готова поспорить: ее мнение тоже входит в разряд нескольких, – сказала Изабель, касаясь золотой броши с сапфирам на платье – одного из подарков Алиеноры.

– Да, – тихо подтвердил он. – Я ценю и уважаю королеву Алиенору больше, чем почти всех знакомых мужчин… Но ее совет по поводу брака только подтвердил мои собственные мысли. Ты мне слишком нужна, чтобы не обращать внимания на твои желания.

Изабель снова сделала глоток из кубка. Конечно, она ему нужна, потому что без нее он никто – по крайней мере, до тех пор пока она не родит их общего наследника. Если ей удастся стать для него незаменимой, то ее мнения будут играть роль сами по себе, и Вильгельм станет советоваться с ней не только из соображений дипломатии.

Всю следующую неделю он жил так, как и сказал: поздно вставал, никуда не торопясь: с удовольствием и неторопливо ел. Он напоминал самого большого, сонного льва в Тауэре. Изабель тоже любила поспать, но у Вильгельма, казалось, врожденная способность к этому и бесконечные возможности, которые значительно превосходили се собственные. Если бы она не слышала рассказов о его подвигах, некоторые из которых стали легендарными, то поверила бы в его ранние прозвища Обжора и Соня. В те немногие часы, когда Вильгельм не спал и не ел, он с удовольствием гулял по прекрасному саду в Стоуке, вдыхал аромат цветов, слушал, как бард поет ирландские песни, и сам тоже пел. У него оказался прекрасный голос. Ои играл с ней в шахматы и смеялся, когда она выигрывала. Он рассказывал ей о турнирах и свой молодости, но редко касался важных вещей. Создавалось впечатление, что он избегает серьезных разговоров, и Изабель начала задумываться, за кого вышла замуж и не был ли прав де Гланвиль. Он рассказывал о Вильгельме Маршале всегда с кислой миной, так, может, его слова о легкомысленной натуре – правда?

Однако постепенно, по мере того как нога заживала, Маршал становился более деятельным. Однажды утром Изабель проснулась и обнаружила, что его часть кровати пуста. Мужа не оказалось в комнате, а его одежда исчезла с сундука.

– Уехал кататься верхом, – сообщила служанка, когда Изабель спросила о муже.

Она заметила, что больше никаких выделений на подкладных не осталось. Это означало, что теперь можно выполнять супружеские обязанности, не вызывая Божьего гнева. Изабель не знала, как сообщить Вильгельму эту новость и не показаться нескромной. Возможно, он сам спросит ее, или просто у него возникнут предположения, поскольку время-то идет.

В зале, на столе, расположенном на возвышении, осталось много крошек и капли меда – следов съеденного завтрака. Оруженосцев нигде не было видно. Изабель поспешно перекусила и отправилась на улицу, за ней следовала служанка. День обещал быть жарким, но сейчас, утром, в свежем воздухе пахло росой. Изабель услышала громкие мужские голоса и пошла на их звук. Вскоре она оказалась на огороженном участке за конюшнями и остановилась.

Ее муж занимался тренировкой боевого коня. Изабель поразилась при виде сложных маневров, выполняемых всадником и животным. То, что она увидела, показалось ей просто чудом. Вильгельм легко касался коня пяткой, давал приказ рукой – и конь поворачивался, менял ведущую ногу, останавливался, отступал назад, делал круговой поворот на месте. Вильгельм с конем казались единым целым. Изабель знала, что он хороший наездник, но до этой минуты не представляла себе истинного уровня его мастерства. Видимо, он обучал оруженосцев различным способам управления животным, потому что юноши тоже сидели в седлах. Потом он стал показывать самые простые шаги, чтобы юноши могли их повторить. Изабель смотрела как зачарованная. Делая поворот, Вильгельм заметил ее и, сказав что-то оруженосцам, поскакал рысью к ней.

– Вы сегодня рано встали, господин, – сказала Изабель с улыбкой.

Он тоже улыбнулся.

– Для разнообразия я решил сегодня не залеживаться.

– Как ваша нога?

Он провел рукой по бедру.

– Лучше. Все еще случаются приступы резкой боли, но, возможно, это старость напоминает о себе, – последнюю фразу он произнес с улыбкой. – День прекрасный. Хочешь покататься верхом, а потом устроить пикник в лесу?

– С удовольствием, – Изабель прикрыла глаза ладонью. – Я и не знала, насколько вы опытный наездник.

Вильгельм слегка склонил голову.

– Я уже давно не тренировался, – сказал он, – и немного утратил навыки со времени участия в турнирах. – Он шлепнул рукой боевого коня по золотистой шее. – К счастью, Византин ничего не забыл, и пройдет еще какое-то время, прежде чем мои оруженосцы смогут бросить нам вызов.

Он подмигнул Джеку и Жану.

Изабель вернулась в дом, чтобы переодеться. Вильгельм пересел с боевого коня на черную верховую лошадь. К седлу была прицеплена плетеная корзина с двумя флягами с вином. Оруженосцы сопровождали их, но держались на некотором расстоянии. Судя по тому, как юноши сидели на лошадях – с гордо поднятыми головами, распрямив плечи, – Изабель поняла, что они представляют себя серьезными рыцарями на вылазке, и улыбнулась. Она подумала, не стоит ли ей вздернуть подбородок и попытаться выглядеть властной, надменной и высокомерной дамой благородного происхождения, но, поскольку смотреть на нее было некому, за исключением мужа и оруженосцев, это показалось глупым.

– Прости, если я пока был для тебя скучным спутником, – сказал Вильгельм, когда они ехали вдоль края поля. Потом они свернули в лес. Лучи солнца пятнами проникали сквозь кроны деревьев. – В твоем возрасте я бы не обрадовался, если бы меня похоронили в глуши с мужем, который спит большую часть времени.

– Это правда, что вы много спите, – сказала она, рассудительно нахмурившись. – Но моя мама всегда говорила, что сон хорошо помогает в лечении, а я думаю, что вам он требовался.

– Гораздо больше, чем ты думаешь, – тихо произнес он.

Изабель быстро взглянула на мужа, но он смотрел вперед на тропу.

– Я думаю, что знаю, – сказала девушка. – О-о, не детали. – быстро добавила она, когда Вильгельм удивленно посмотрел на нее. – Но вы отказываетесь говорить о делах – значит, эти темы слишком болезненные, и вы предпочитаете их не касаться. Вы говорите о незначительных, часто смешных вещах, считая, что таким образом развлечете молодую жену… Они меня на самом деле развлекают, но я не могу быть вашей женой, не зная большего.

Последовало долгое молчание, наполненное стуком копыт, скрипом узды и голосами оруженосцев, которые спорили о каком-то приеме. Вильгельм явно колебался, затем вздохнул.

– Если я не раскрыл перед тобой свою жизнь, то это потому, что не хотел взваливать на тебя груз, не зная, сколько ты способна вынести.

– А как вы узнаете, не испытав меня? – спросила Изабель. – И как я узнаю?

Он мрачно улыбнулся.

– Может, я пытался все подавать слишком мягко и постепенно.

– Как с лошадьми?

В его глазах появились веселые искорки.

– Если так, то, похоже, у меня не очень хорошо получилось, правда? – Мгновение он выглядел задумчивым, потом покачал головой и рассмеялся. – Когда я был очень молодым рыцарем, мне дали коня, который не желал терпеть ни одну узду, – он показал на ремень, идущий к пасти лошади. – Мне пришлось делать узду и удила специально для него, и даже тогда я ездил на нем только потому, что он меня терпел, но не признавал хозяином. Его звали Бланкарт, и он остался не покорен. – Вильгельм задумчиво посмотрел на жену. – Спрашивай у меня все, что ты хочешь знать, и я отвечу, как могу… А если не отвечу, знай: туда я не хочу пускать никого вообще.

Изабель прикусила нижнюю губу.

– Это будет моя новая узда?

– Нет, пусть это будет ярмо, которое с этой минуты объединит нас.

Изабель нахмурилась, думая, не смеется ли он над ней. Его выражение было трудно прочитать, но она должна научиться это делать.

– А-а, – сказала она. – Значит, как пара полов.

– Именно так, – ответил Вильгельм с серьезным видом. – Но надеюсь, что не такие скучные, нудные и тупые.

Они встретились взглядом, и внезапно Изабель увидела, как у мужа по лицу расплывается улыбка. Морщинки в уголках глаз углубились, и Изабель рассмеялась.

Они ехали вдоль берега реки, которая петляла среди лесов и пастбищ, принадлежащих поместью, и наконец остановились отдохнуть и поесть. Они выбрали место на берегу под ивами. Откуда-то вдруг появилась выдра и поплыла вниз по течению от них. На дальнем берегу сидели два лебедя с полудюжиной птенцов. У них было большое грязное гнездо из тростника. По воде ходили круги, иногда посередине реки из воды выскакивали рыбы.

– А что случилось с вашим боевым конем? – спросила она, когда оруженосцы повели животных к сочной траве, а Вильгельм привязал веревки к фляжкам с вином, чтобы опустить их охлаждаться в лениво текущую воду. – С тем, который не терпел узду?

– В конце концов он ушел в отставку, чтобы пастись вместе с табуном фламандских кобыл, принадлежащих графу Фландрии. – Вильгельм сел рядом с Изабель. – В турнирах теперь участвует несколько молодых жеребцов, которые считаются его сыновьями. У моего брата Иоанна есть пара племенных кобыл, которые зачаты от него.

– Вы мало говорили про своего брата, – тихо произнесла Изабель.

Вильгельм легко пожал плечами, потом исследовал содержимое корзины, достал жареную, птицу, завернутую в кусок ткани, буханку хлеба и пирожки с изюмом.

– Я мало говорил про него, потому что говорить практически нечего. Мы одной крови, и мы будем защищать друг друга, но мы не близки. Ты довольно скоро с ним познакомишься, потому что он приедет ко двору, когда появится король Ричард. Он официально занимает пост королевского маршала и уже два года является сенешалем принца Иоанна. И он захочет увидеть своего сына.

Вильгельм бросил взгляд через плечо на оруженосцев, которые сели рядом с лошадьми и перекусывали.

Изабель тоже взглянула в ту сторону.

– Не сомневаюсь, что и мать тоже хочет его увидеть.

– Да, – кивнул Вильгельм. Он колебался. – Этот мальчик не наследник, он незаконнорожденный сын. Еще есть дочь. Алаис долго была любовницей моего брата. – Охотничьим ножом он аккуратно разделил курицу на куски, потом вытер лезвие о ткань, а руки о траву. – Алаис – не шлюха, – многозначительно добавил он. – И я очень люблю ее.

Изабель услышала в его голосе прозвучало предупреждение.

– Ирландцы и валлийцы гораздо более гибко относятся к этим вопросам. Я не стану поносить или судить женщину, с которой никогда не встречалась, – заверила она его и взяла кусок курицы. Тут же подбежала, Дамаск, чтобы получить свою долю. Изабель колебалась, спрашивать ли дальше. – Госпожа Фицрейнер сказала, что у вас долго была любовница… но ваши пути разошлись.

Мгновение Изабель казалось, что она переступила черту дозволенного и этим он не станет делиться, но затем Вильгельм отложил курицу в сторону, сложил руки на коленях и вздохнул.

– Ее звали Клара, и одни раз она спасла мне жизнь. Мы вместе ездили с турнира на турнир, когда я был молодым рыцарем, но она устала от того, что мне приходилось проводить много времени при дворе. Я не мог уделять ей достаточно времени. И мы расстались.

– У вас не было детей?

– Она бесплодна – что одновременно оказалось благословением и вызывало сожаления.

Изабель прикусила губу.

– Независимо от моей ирландской и валлийской крови, я не думаю, что у меня достаточно щедрости, чтобы делить вас с любовницей.

– Изабель…

– Я рожу вам детей, – заявила она с неожиданной страстью. – Сильных сыновей и дочерей, в жилах которых будет течь кровь королей Ирландии и графа Пемброука. Наследников для Стригила, Ленстера и Лонгевиля. Я поеду туда, куда отправитесь вы, даже в гущу сражения… Я…

Она почувствовала себя глупо, не понимая, что на нее нашло и какую бурю чувств она вызвала. Изабель издала слабый непонятный звук и отвернулась.

Вильгельм схватил ее за руку и повернул так, чтобы она смотрела на него.

– Да, – сказал он. – Ты родишь мне сыновей и дочерей, и ты будешь сопровождать меня даже в гущу битвы. Если ты к тому времени забеременеешь, тем лучше. А если я когда-нибудь услышу от тебя жалобы, то напомню тебе этот день и то, что ты говорила.

Он притянул ее к себе и поцеловал, а Изабель, которую никогда не целовал ни один мужчина, почувствовала восхищение. Ей раньше только вежливо целовали руку. Вначале его губы сильно надавили, заставив ее губы раздвинуться, но, когда она приготовилась в панике сопротивляться, все изменилось. Поцелуй стал приятным, а сила обернулась нежностью, а кости, казалось, расплавились и превратились в жидкость и огонь. Изабель прижалась к мужу и ответила на его поцелуй… Когда они в конце концов оторвались друг от друга, потому что им не хватило воздуха, то уставились друг на друга, тяжело дыша.

– Тебе не придется мне ничего напоминать, – хватая ртом воздух, выпалила она. – Я буду повторять каждый твой шаг и буду достойной тебя.

Эти слова прозвучали почти как вызов. Она не понимала охватившей ее дикой страсти, только то, что это каким-то образом связано с непонятными ощущениями внизу живота. Они немного напоминали боли при месячных. Изабель видела, что муж дышит точно так же, как она, видела его взгляд, и это еще усиливало ощущение.

– Ты еще пока не знаешь, куда придется идти, – произнес Вильгельм хриплым голосом.

Она вздернула подбородок.

– И ты не знаешь…

Он крепче обнял ее и притянул поближе.

– Не спорь или проиграешь, – его слова были произнесены шепотом, и от его дыхания к мочке ее уха шел жар. Изабель вздрогнула. – Я точно знаю…

Послышался треск костей. Вильгельм отвлекся и не закончил предложение. Изабель словно очнулась ото сна – или от одурманившего ее желания. Дамаск устала ждать свою долю и сама взяла кусок жареной курицы. Собака держала дичь передними лапами и яростно жевала мясо, вгрызаясь до костей. За ней два оруженосца притворялись, будто заняты собственным обедом, но уши Жана по цвету напоминали свеклу, а Джек изучал грибовидный нарост на ветке дерева так, словно это было самым удивительным зрелищем в его жизни.

Вильгельм откашлялся и опустил руку. Изабель сильно покраснела и поправила платье. Она рискнула взглянуть на мужа из-под опущенных ресниц и увидела, что ему весело.

– Ты права, – сказал он. – Я не знаю, куда иду, знаю только, куда хочу идти. Наверное, мы могли бы привязать собаку и отдать ей остатки обеда, отправить оруженосцев на прогулку, но в нашей комнате есть отличная кровать с пуховой периной… И если ты…

Изабель опустила глаза.

– У меня закончилось кровотечение, – тихо произнесла она.

Вильгельм кивнул и спас остатки курицы.

– Поешь, – сказал он, вручая ей новый кусочек и забирая один себе. В глазах у него плясали озорные искорки. – Нам потребуются силы.

Назад Изабель ехала в каком-то тумане; желание, беспокойство и необходимость о многом подумать смешались в одно. Его брат, его любовница. То, что он сказал и что не сказал, ее собственные слова, вылетевшие из какой-то подавляемой части души, о существовании которой Изабель даже не знала… Теперь все начиналось сначала. Она гадала, что муж сделает по возвращении в дом. Возьмет ее за руку и проведет мимо всех слуг и вассалов в спальню? Или, возможно, ей следует взять его за руку? У нее горело лицо, но от последней мысли оно еще больше раскраснелось. Вильгельм мало говорил по пути назад, но от взглядов, которые он на нее бросал, Изабель пробирала дрожь до костей.

Однако, когда они вернулись, намерения пришлось отложить. Нескольких мулов вели к конюшне.

– Гости, господин, – сообщил Рис, подходя к ним, чтобы забрать лошадей. – Монахи из Браденстоука. И посыльный от королевы.

Вильгельм тихо застонал.

– Так, уже начинается, – сказал он. – Попомни мои слова: к концу нашего пребывания здесь народу будет не меньше, чем в замке. И дел тоже.

Он снял Изабель с лошади, и она скользнула вдоль его тела. Мгновение они стояли так близко, что чувствовали дыхание друг друга. Потом Вильгельм покачал головой.

– Я сам виноват. Надо было привязать собаку и отправить оруженосцев прогуляться. – Он бросил взгляд в сторону конюшен. – Даже ни одного пустого стойла не осталось.

Изабель покраснела и быстро взглянула на Риса. Конюх смотрел вдаль и слегка поджал нижнюю губу, словно собирался свистнуть.

– Мне лучше пойти переодеться, если у нас гости, – заявила Изабель и отошла от мужа и его чар.

Вильгельм смотрел, как она идет через двор, восхищаясь плавными и быстрыми движениями молодого гибкого тела. Он хотел ее с того момента, как они остановились у ручья, и теперь ему было трудно сосредоточиться на каких-то делах. Все его мысли в эту минуту были направлены вниз от его пояса. Сначала было легко ждать. Пожалуй, отсрочка оказалась даже кстати, потому что он получил время для восстановления энергии, как физической, так и душевной. Ему нужно было отдохнуть, отоспаться и выздороветь. Он не ожидал от нее такой силы страсти и глубины чувств, прямоты и ревности. С другой стороны, ее отец едва ли отличался робостью и застенчивостью, а ирландцы всегда славились буйным и беспокойным характером. Но, кроме того, Вильгельм подозревал, что Изабель рассудочна, как и он сам, и вынослива. Она не станет уклоняться от того, что надо сделать. В то же время в ней была нежность, внутренняя уязвимость, которая находила отклик где-то в глубине его души. А его душу никто не затрагивал с тех пор, как ушла Клара.

Брат Даниил возглавлял монахов из небольшого монастыря в Браденстоуке. Это был веселый, энергичный, полный жизненных сил мужчина тридцати с лишним лет. Темные волосы вокруг тонзуры начинали редеть, и в них появлялась седина, свидетельствующая о мудрости и опыте. Вильгельм хотел основать монастырь августинцев на своих северных землях. Хотя еще надо было написать устав, он хотел, чтобы монахи из Браденстоука стали ядром общины в Картмеле и чтобы они там обосновались как можно быстрее. Шесть монахов, которые приехали в Стоук, оказались первыми, и целью их приезда было получение одобрения Вильгельма. Хотя Даниила еще предстояло официально утверждать, фактически уже было решено, что аббатом будет он.

Вильгельм рассказал про устав, по которому должен жить монастырь, и обещал, что получит его одобрение, как только вернется ко двору.

– Монастырь создается в честь Господа, – сказал он. – Это моя благодарность Ему за то, что был милостив ко мне.

Он отпил вина из кубка. Оно было из дома Фицрейнера в Лондоне и казалось очень мягким. Его прикосновение к языку можно было даже назвать нежным. Вильгельм видел, что Изабель внимательно слушает, сидя рядом с ним. Она надела розовое шелковое платье, но скромно прикрыла волосы и шею простым льняным покрывалом в знак уважения к монахам. Жена молчала на протяжении всего разговора, хотя Вильгельм знал, что она не пропускает ни слова. Он откашлялся.

– Этот монастырь также основывается ради спасения моей души, и души моей жены, и всех наследников, которые могут у нас родиться… – он бросил на нее быстрый взгляд, и Изабель ответила легкой улыбкой. Щеки у нее чуть-чуть порозовели. – А также ради спасения душ короля Генриха, короля Ричарда… и моего господина Генриха, молодого короля, – последние слова он произнес с явной грустью. – Он не выходит у меня из головы, и я хочу обрести мир в душе. Я хочу успокоения и для себя, и для него.

– Мы будем молиться каждый день, господин, – серьезно ответил Даниил.

Вильгельм кивнул, чувствуя облегчение. Хотя устав еще надо было утвердить, было приятно узнать, что к этому времени люди, сидящие перед ним, уже заложат первые камни и начнут работу. Вильгельм должен был заплатить долги прошлому и Богу, чтобы идти дальше по чистой дороге.

Поговорив с монахами, он переключил внимание на посыльного королевы, стройного молодого писаря по имени Михаил, который, как выяснилось, был кузеном Вигайна. Вильгельм не удивился этому. В семьях часто все занимались одним и тем же делом. Кузены были похожи: веселый нрав, беспечность, худоба и маленький рост. Письмо, привезенное им, было написано аккуратным почерком королевы, но поскольку Вильгельм сам читать не умел, то вручил его посыльному.

Михаил облизал губы и слегка покраснел. С таким голосом в глашатаи не пойдешь: он был слишком высоким и невыразительным. Однако читал он быстро и уверенно. Сперва после приветствия Вильгельму и Изабель королева рекомендовала им Михаила как опытного писаря, который бегло говорит на латыни, французском и английском языках. Он может оказаться очень полезен. Алиенора также заверяла их в его ответственности, рассудительности и умении держать язык за зубами.

– Вы поступаете с наилучшими рекомендациями высокопоставленной особы, господин Михаил, – сухо заметил Вильгельм. – Разве я могу не нанять вас? Вы получаете место, если хотите.

– Спасибо, лорд. Может, письмо прочитает кто-то другой, чтобы вы не подумали, будто я все придумываю?

Вильгельм рассмеялся.

– Я не исключал бы этого, имея дело с Вигайном, но, поскольку вы собираетесь у меня служить и проверить написанное легко, я верю и вашу честность. Пожалуйста, продолжайте.

В оставшейся части письма королева желала Вильгельму и Изабель счастья в браке, а затем шло главное: Ричард должен прибыть в Лондон в начале августа, если погода будет благоприятной. Коронация назначена на третье сентября в Вестминстерском аббатстве. Далее в очень осторожных выражениях королева намекала на дальнейшее продвижение Вильгельма и его семьи и отдавала должное его верности. Вильгельм поблагодарил писаря, когда тот закончил чтение, попросил снова прочитать послание, чтобы запомнить его, а потом отправил Михаила есть, пить и искать для себя кровать.

После ухода писаря Маршал в задумчивости оперся подбородком на руку. Хотя он не умел читать тексты, между строк читать он умел. Умела это и Изабель.

– Тебе отдали Стригил не только как награду за верность. Они хотели повысить тебя и дать власть, – сказала она.

Вильгельм передернул плечами.

– Королева помнит тех, кто хорошо ей послужил. Теперь она может оказывать покровительство и осыпать милостями, а она щедрый человек.

– Еще она умна и проницательна, – сказала Изабель. – Когда Ричард отправится в крестовый поход, потребуются верные люди, готовые взвалить на себя ответственность за содержание его владений в целости и сохранности. Тебя не подняли бы до положения графа без более важной причины, чем желание наградить.

– Я не граф, – заметил Вильгельм смущенно: он оказался застигнутым врасплох. Если королева Алиенора была умна и проницательна, то его новая жена не слишком ей уступала.

– Ты просто не называешься графом, И тебе обещали еще больше. Очевидно, для тебя готовят высокое место, когда Ричард отправится на войну.

Вильгельм насмешливо посмотрел на нее.

– Похоже, что так.

– Ты не рад?

Он взял ее руки в свои.

– Я знаю, что смогу сделать все, что мне поручат. Я никогда не уклонялся от вызова, я даже им наслаждаюсь, – он внимательно посмотрел на жену и прочитал вопрос в ее глазах. – Но часть меня жаждет спокойствия. Я приехал в Стоук не только восстанавливать силы после бурного прошлого года, но и для того чтобы запастись душевным спокойствием на будущее, поскольку предстоит еще много бурь и штормов. Попомни мои слова. – Все еще держа ее за руки, Вильгельм поднялся и потянул ее за собой. – Пойдем в постель. Будь моей гаванью. Дай мне убежище.

Пока Изабель еще могла думать, она пришла к выводу, что именно ей нужно убежище: на нее накатывали такие горячие волны ощущений, что казалось, будто ее уносит в море, в котором она утонет. Она думала, что знает, чего ожидать, но реальность оказалась более грубой и более нежной, чем она могла себе представить. Изабель чувствовала жар губ мужа на своей шее, в уголках рта, на губах. Он выдыхал слова любви на ее тело и в ее тело, пока все в ней не забурлило от них. Изабель учащенно дышала и хватала ртом воздух. Его язык просящее двигался по ней, нежные кончики пальцев уговаривали се ответить. Ее дразнили и умоляли, а потом ощущения нахлынули, как самый сильный прилив в полнолуние, под светом звезд. Ее неудержимо понесло к берегу.

Изабель мотала головой, лежавшей на валике, длинные светлые волосы разметались, как у сирены, и покрыли ее бледное тело. Из-за июльской жары верхний этаж деревянного дома нагрелся, и теперь открытые ставни впускали прохладу. Небо в окне было темно-синим, скорее даже насыщенного цвета морской лазури. Пот стекал по телу Изабель тонкими струйками и собирался между грудей. Бока блестели, словно она только что вышла из моря. Вильгельм тоже блестел, вспотев. Волосы у него спутались и прилипли ко лбу, глаза по цвету напоминали реку ночью, которая течет к морю, быстро и уверенно.

Когда он вошел в нее, Изабель почувствовала боль и резко вздохнула. Но, выдыхая, она тихо вскрикнула, приветствуя проникновение. Вильгельм нависал над ней и тут внезапно замер, дыша часто и неровно. Изабель коснулась его ребер, обследуя каждый контур, потом провела сверху вниз по груди, привыкая к ощущению его плоти внутри себя. Она чувствовала, что ее сильно растянули и заполнили, она не могла двигаться, тем не менее она слышала шепот удовольствия и приближение сильных, мощных приливов, которые ждали своей очереди.

Вильгельм нежно произнес ее имя и перенес вес тела на левую руку, а правой погладил ее лицо. Изабель повернула голову и поцеловала его пальцы. Она собиралась спросить его, то ли это, чего он хотел, нашел ли он безопасную гавань и убежище. Но он опустил голову и накрыл ее губы своими, не дав ей ни о чем спросить. Его правая рука пошла ниже, ей на грудь, а его бедра стали мягко двигаться вверх и вниз, наступая и отступая в ритме поцелуя и движения его большого пальца по ее соску. Изабель хотелось глубоко вздохнуть, но она не могла этого сделать, потому что мужчина не прекращал поцелуя. Она прижималась к нему и изгибалась. Боль пронзила нижнюю часть ее тела одновременно с удовольствием. Глаза у нее расширились, а в горле заклекотали какие-то невнятные звуки. Но Вильгельм так и не отпускал ее, и безжалостное и нежное движение привело ее к пропасти и удерживало на краю, дрожащую и отчаявшуюся. А затем она покатилась в страхе и блаженстве через край. Тело сотряслось в оргазме, Вильгельм наконец оборвал поцелуй, опустил лицо ей на шею, два раза сильно дернулся у нее в объятиях, словно корабль, потерпевший кораблекрушение в бурю.

Тишина опускалась постепенно, дыхание замедлялось, сердцебиение успокаивалось. Когда Изабель пришла в себя, то почувствовала, как смешиваются боль и удовольствие, подобно расположенным рядом струнам на лире музыканта. Словно музыкант их нежно трогал одну за другой. Ощущение было совершено новым для обоих. Вильгельм приподнялся, все еще оставаясь в ней, и посмотрел сверху вниз ей в лицо.

– Боже, – прохрипел он. – Вот это был забег! Как на скачках! – Он опустил голову, поцеловал Изабель и потерся об нее носом. – Я не испытывал ничего подобного с тех пор, как был зеленым юнцом…

От его слов Изабель почувствовала тепло и благодарность.

– Значит, это напомнило тебе твой первый раз? – робко поддразнила она его.

Он рассмеялся. Ему было странно чувствовать это озорство в ней.

– О-о, ничего подобного – по крайней мере для тебя, надеюсь. Парни семнадцати лет обладают большими возможностями для этого занятия и ходят с постоянно готовыми к делу членами, но опыта у них нет… Это грустно. Однако сегодня мне было приятно вспомнить ту отчаянность. – Вильгельм вышел из ее тела и перекатился на бок, а потом притянул жену к себе. Из окна дул легкий ветерок и остужал их потные тела.

– Не думаю, что первый раз у мужчины проходит так же, как у женщины, – тихо сказала она, пока Вильгельм нежно гладил ее вдоль позвоночника.

– Нет, – ответил он, поднял голову и посмотрел на нее с беспокойством. – Я знаю, что должна была быть боль, но надеюсь, что ты получила хоть какое-то удовольствие.

Изабель улыбнулась и коснулась его лица.

– Немного, – игриво согласилась она. – Госпожа Фицрейнер предупредила меня, что женщине для зачатия нужно наслаждаться совокуплением.

Ему стало забавно, и он хмыкнул.

– Да, я слышал об этом и раньше. Так говорят сарацины. При дворе королевы Алиеноры в Пуату, где я служил в молодости, это было хорошо известно. Не уверен, что мужчин это убедило. Женщинам нравилась мысль о получении удовольствия, но некоторые из них сомневались, что это сделает их матерьми.

– А ты сделал кого-то из них матерьми? – легким тоном спросила Изабель.

Вильгельм рассмеялся.

– Если я скажу, что ни у одной женщины из-за меня не вырос большой живот, то ты можешь подумать, будто я неопытный любовник или не способен зачать ребенка. – Он провел рукой по ее боку, ягодицам и прижал ее к себе. – Я надеюсь, что сегодня ночью доказал: и то, и другое, – неправда. Нет, когда я был молодым рыцарем, я ложился в постель с женщинами, которые знали, как предохраняться, а Клара оказалась бесплодна. После нашего расставания я, в основном, спал один. У меня были кое-какие неприятности при дворе, и я решил, что если уложу какую-нибудь женщину в постель, то это вызовет больше проблем, чем стоит удовольствие. В конце концов это стало привычкой.

– А ты никогда не испытывал искушения ее изменить? – сонно пробормотала Изабель. Она расслабилась, чувствовала усталость во всем теле и прижалась к мужу.

– До этой минуты – нет, – ответил он.

Изабель узнала в ответе учтивость и изысканность манер придворного, но услышала и что-то более глубокое; она подняла голову с его груди и посмотрела на мужа. Выражение лица у него было расслабленным, глаза усталыми и довольными… В них светились умиротворенность и спокойствие.

– Пока не нашел надежной и безопасной гавани.