Великий диктатор. Книга вторая

Глава 15

Сказать, что Бруно Циллиакус сильно расстроился, что занял второе место в марафоне, было нельзя. Скорее, он недоумевал из-за того, что упустил из виду Фреда Лорза. Раз за разом прокручивая в голове весь забег, он никак не мог вспомнить, что вообще видел этого североамериканского легкоатлета.

Для Бруно было полной неожиданностью приглашение в сборную княжества для участия в летних олимпийских играх в США. Он конечно мечтал, рано или поздно попасть на подобное международное мероприятие. Но и подумать не мог, что его, скромного школьного учителя по спортивной гимнастике, это коснётся так скоро.

Всего в финской команде было двадцать два человека, так или иначе связанных со спортом. Участие в этих играх было частной инициативой со стороны торгового дома «Стокманн и сыновья». Но и поддержанное на самом верху. Иного объяснения тому, что российский флаг на церемонии открытия перед их командой нёс довольно пожилой помощник посла в США барон Розен, он найти не мог. А вот табличку с надписью «Finlandia» доверили нести совсем юному борцу из команды, двадцатилетнему Юрьё Саарела.

Но прежде чем начались олимпийские игры и все участники сборной смогли показать свою силу и ловкость, им, согласно подписанного договора со Стокманнами, пришлось поучаствовать в международной выставке. Павильон Финляндии был выстроен в виде двух толстых крепостных башен. В одной располагался большой зал для игры в «монополию», одного из основных товаров привезённых на выставку Стокманнами. В другой — малые залы, где спортсменам и предстояло поработать за столиками с игрой в качестве учителей для местного персонала, благо переводчиков должно было предоставить посольство.

С самой игрой они познакомились во время плавания на пароходе. И надо сказать, что она очень увлекла всю команду. И после многочисленных тренировочных игр во время плавания, ни у кого из членов команды не возникло проблем с обучением нанятых североамериканцев.

В день открытия выставки состоялась грандиозная игра в большом зале, где весь пол представлял собой игровую зону, а в роли фишек выступали одетые в костюмы разного цвета специально обученные дети. В самой игре приняли участие различные банкиры и предприниматели. Игра, начавшаяся в обед, затянулась на несколько часов и ознаменовалась дракой между двумя американскими банкирами. Эта история тут же попала в прессу, что привлекло ещё больше посетителей.

За всё время выставки финский павильон оставался одним из самых посещаемых, уступая только «полигону», на котором проходили масштабные и многочасовые реконструкции сражений англо-бурской войны, и «человеческому зоопарку» с представителями туземных племён Африки и Океании. Кроме «монополии» в павильоне продавали «саамский лёд» — мороженное на палочке, покрытое шоколадом, а также разнообразные конструкторы.

— Поздравляю! Бруно! Ты первый! Теперь, золото твоё! — вывели Циллиакуса из воспоминаний обступившие его товарищи по команде.

— Как первый? — удивился Бруно. — А как же Фред Лорз?

— Этот американец оказался мошенником, его подвезли на автомобиле. Сейчас всё выяснилось. Пойдём, наверное будет перенаграждение, — схвативший его под локоток Вернер Ярвинен потащил Бруно в сторону суетившегося жюри по марафону.

— Ну, тебя я вряд ли смогу перегнать. Ведь у тебя уже две медали.

— Моё золото за сто метров и серебро за шестьдесят никак нельзя сравнивать с марафоном. Так что — вперёд, чемпион. И пистолет свой не забудь, — протянул он Бруно пояс с кобурой.

«Да, с пистолетом получилось неудобно» — подумал финский бегун, на ходу опоясываясь.

Тренируясь в беге в Гельсингфорсе, он постоянно брал с собой небольшой револьвер для отпугивания собак, которые нападали на бегунов не реже, чем на велосипедистов. Особо часто это случалось на островах Кулосаари и Мустиккамаа. И в поездку в США он оружие тоже взял.

Когда он готовился к марафону и на нанятой коляске тщательно изучал предполагаемый маршрут забега, то обнаружил множество стай бродячих собак. Вот и явился на старт с револьвером в кобуре на поясе. Жюри, недолго посовещавшись, разрешило оставить оружие для самообороны. Вообще, все сорок два километра маршрут проходил через семь холмов с утомительными подъёмами, во многих местах на пыльной трассе были рассыпаны камни, что подвергало риску получить травму, а кроме того, по этой дороге интенсивно двигался гужевой и автомобильный транспорт.

А источников воды было всего два. И вода там была очень плохая. Но эту проблему решил Франс Стокманн, расставив вдоль дороги через каждые пять километров по одному финскому спортсмену, из не участвующих в забеге, с запасом влажных полотенец и питьевой водой.

Согласно жеребьёвке финский атлет стартовал в самом крайнем ряду. Сразу за двумя босыми неграми и жизнерадостным кубинцем, вырядившимся будто на бал — в белой рубашке с кружевами. Весь первый ряд оккупировали американцы и греки. Во время старта возникла давка, из-за чего несколько человек упало, а один из греков получил вывих и не смог бежать.

Через первые десять километров с дистанции сошло ещё несколько человек. А бежавший впереди финна кубинец украл из стоящей на обочине машины несколько фруктов и отстал, явно намереваясь ими перекусить. На двадцатом километре, когда Бруно обогнал почти всех, кроме двух североамериканцев, за ними увязалось сразу две стаи собак. Один из американцев запаниковал и убежал куда-то вглубь кукурузных полей, уведя с собой одну из стай. А со второй стаей пришлось разбираться финскому бегуну. Для чего произвёл несколько выстрелов в сторону собак.

Американец, бежавший впереди, и которого весь маршрут сопровождали помощники на двух автомобилях, или испугался выстрелов, или отвлёкся на них. Из-за чего, видимо, и упал, чем сразу и воспользовался Бруно Циллиакус, уйдя в отрыв. Так он и бежал в одиночестве, шарахаясь от проезжающих автомобилей, пока не финишировал. Где с превеликим удивлением узнал, что он второй.

— Ну и зачем ты опубликовал эту статью про заводы Хухты? — с плохо скрываемым раздражением в голосе спросил у Ээро Эркко Пер Свинхувуд.

— Ты же сам просил организовать ряд статей про предприятия княжества, на которых работодателями созданы более или менее хорошие условия для работников, — спокойно ответил своему другу глава аграрной партии. — Пить будешь что-нибудь? Кофе, чай или что покрепче?

— Кофе. Твой секретарь варит отменный кофе. И не уходи от ответа. Я просил именно про условия. Зачем ты написал про систему оплаты на предприятиях Хухты? Теперь, все капиталисты стремятся перейти на почасовую оплату, тем самым уничтожая все достижения нашей всефинской забастовки.

Ээро Эркко не стал сразу давать ответ, а отдав распоряжение секретарю, дождался пока он принесёт напиток. И только после пары глотков кофе, снизошёл до ответа.

— Ты тогда в следующий раз более тщательнее формулируй то, что хочешь от меня получить. И с чего ты взял, что введение почасовой оплаты — это поражение? Наоборот, чем больше предприятий перейдёт на неё, тем легче будет заставить промышленников пойти на уступки.

— Что-то я не очень тебя понимаю, — возмутился Свинхувуд, чуть не поперхнувшись кофе.

— А всё потому, что у тебя однобокий взгляд на проблемы, которые вы попытались решить при помощи стачки. Надо сократить рабочий день? Ура, вперёд! Но вы не задумываетесь, что с сокращением дня уменьшатся и доходы рабочих. Увеличение расценок за производимый товар? А за счёт чего? За счёт сокращения прибыли капиталиста? А оно ему нужно? Нет! Он будет увольнять рабочих, чтобы за их счёт и повысить расценки.

— Ээро, ты рассуждаешь как самый настоящий капиталист.

— А я и есть капиталист. У меня есть издательство и типография. В них тоже работают люди. И им тоже хочется работать меньше, а получать больше. И я тоже, как и многие хозяева, ввёл почасовую оплату. И считаю это достижением твоей всефинской забастовки, а не поражением! Хотя этого пункта и не было в ваших требованиях.

— Раньше ты так не считал. С чего это у тебя изменилось мнение? — глава объединенных профсоюзов придвинул к себе массивную пепельницу и, достав папиросу, закурил.

— Минутку, — попросил хозяин кабинета и ненадолго закопался в ящике стола. — Вот. Прочти, — протянул он Свинхувуду несколько листов машинописного текста.

— Что это? — мужчина пробежал глазами начальный текст. — Твоя переписка с Матти Хухта?

— Просто прочти, а затем задавай вопросы.

Пожав плечами Пер Свинхувуд погрузился в чтение. Читал он очень внимательно, временами останавливался и перечитывал заново. За это время Ээро Эркко успел немного поработать с документами и попросил секретаря сделать ещё кофе.

— И ты думаешь, это сработает? — отложив прочитанное, поинтересовался гость у хозяина кабинета.

— Что именно? Там много чего напечатано.

— Кстати, а почему он печатает текст, а не пишет от руки?

— В этом я виноват. Года два назад, когда дарил печатную машинку, посоветовал, для практики, печатать и письма.

— Ясно. Я про введение минимальной оплаты труда. Про эти двадцать пенни в час. Откуда, кстати, такая странная сумма?

— Пер, а ты точно глава профсоюзов? — удивился Ээро Эркко. — Это же основное требование русских рабочих стачечных комитетов — про минимальный оклад чернорабочему в один рубль в день. Это две марки. Делим на десять часов и получаем по двадцать пенни в час. Всё же очень просто. Дело за малым, перевести все зарплаты на заводах в княжестве на почасовые. И узаконить минимальную оплату.

— Хм, а за заводами и фабриками потянутся и остальные мелкие буржуа типа тебя, — ухмыльнулся Пер Свинхувуд. — Надо бы и мне почаще списываться с малышом Хухтой.

— А ещё, у тебя есть возможность два раза в год с ним вживую общаться на пионерских сборах. Но ты почему-то не делаешь это. Он мне несколько раз жаловался, что ты, Пер, игнорируешь его и не отвечаешь на его вопросы.

— Хм. Не знаю. Вот хоть тресни меня, но почему-то не могу его рассматривать как серьёзного собеседника. Он же ещё ребёнок.

— Но именно этот ребёнок подал нам идеи наших партий. И постоянно подаёт всё новые и новые идеи. А от его поступков регулярно лихорадит всё княжество. Тебе надо просто забыть про его возраст.

— Думаешь, я не пытался? Но мой сын, Пер-младший, всего на пару лет старше этого диктатора. А у него, у сына, в голове одна дребедень. Рогатки, собаки, те же самолёты с подачи Хухты же. Про младшего, Эйно, вообще не говорю.

— Ну и отвези их на пионерский сбор. Как я своего Юхо. Вот на общем фоне и сравнивай, а не в воспоминаниях.

— Мда. Надо будет попробовать.

— Господа, прежде чем мы перейдём к главному вопросу нашего совещания, я бы хотел поблагодарить полковников Мурмана и Туринга за выполнение поставленной перед их батальоном задачи, — командующий бригадой барон Николай Каульбарс коротко кивнул двум вышеназванным офицерам и продолжил. — Охотники из их батальона смогли уничтожить батарею из шести одиннадцатидюймовых орудий, которые причиняли нашей линии обороны существенный урон. Кроме уже установленных орудий охотники уничтожили склад с боеприпасами и ещё шесть не установленных орудий. Вот приказ по бригаде о награждении стрелков, участвовавших в этом деле, серебряными крестами Святого Николая и денежном поощрении в размере ста рублей каждому. Поручик Кахмо, который и возглавлял эту вылазку, представлен к золотому кресту и чину штабс-капитана. Полковники Мурман и Туринг также представлены к золотым крестам.

Бывший танцевальный зал китайского поместья, в котором расположился штаб бригады, наполнился гулом голосов штаб-офицеров, которые наперебой поздравляли отличившихся собратьев.

— Но у меня есть и не очень хорошая новость, касающаяся вашего Санкт-Михельского батальона, — продолжил командующий, как только поздравления окончились. — Принято решение о создании бригадной солдатской библиотеки в пункте постоянной дислокации в городе Дальнем. И, как вы уже, Мозес, поняли, — барон обратился к командиру батальона по имени. — Именно ваша библиотека должна стать основой. Так как только в ней есть литература на финском и шведском.

— Господин генерал, разрешите вопрос? — полковник Гадолин, командир Абовкого батальона, как прилежный ученик гимназии поднял руку.

— Конечно, Гвидон Николаевич. Что у вас?

— А как наши стрелки, с позиций, попадут в эту библиотеку? Так мы хоть соседствуем с Санкт-Михельским батальоном и можем что-то взять почитать. Или принято решение о ротации подразделений?

Последние его слова вновь вызвали шум в зале, ибо идея отправки частей на кратковременный отдых в тыл была очень актуальна и активно обсуждалась в окопах.

— Именно так, господа, — барону Каульбарсу пришлось повысить голос, чтобы его услышали все. — Адмирал Старк наконец понял, что его драгоценные броненосцы и крейсера, запертые во «внутреннем бассейне» Порт-Артура, чем дальше от линии фронта, тем они в большей безопасности. И направил на помощь к нам два сводных батальона, укомплектованных матросами с разных кораблей. Но, не зная их реальную боеспособность на суше, мы с Фёдором Оскаровичем, — он кивнул в сторону генерал-лейтенанта Шаумана. — Приняли решение проводить частичную ротацию. По половине батальона на две недели с заменой отдыхающих частей на роты моряков с эскадры.

Генерал-лейтенант Фёдор Шауман отправлялся в Китай как командир бригады. Но после начала боевых действий, поняв, что его опыта маловато, добился от военного департамента княжества того, что в бригаде назвали рокировкой. Барон Каульбарс стал командиром, а Шауман перешёл на штабную работу.

— Господа офицеры, а теперь перейдём к основному вопросу, по поводу которого вас здесь и собрали… Что вы хотели, господин Вальберг? — внезапно вставший из-за стола и вытянувшийся по стойке смирно полковник Фердинанд фон Вальберг сбил Каульбарса с мысли.

— Извините, господин генерал, — мягким баритоном произнёс начальник бригадного госпиталя. — У меня есть вопрос к господину Мурману. Это не займёт много времени.

— Хорошо, задавайте ваш вопрос, — согласился командир бригады, сам заинтересовавшись происходящим.

— Фердинанд Карлович, я вам уже говорил неоднократно, что не отдам доктора Ярвинена, — опередил главного бригадного врача командир Санкт-Михельского батальона.

— Вы не понимаете, Мозес Эрикович! Применяемая вашим батальонным врачом «зелень» — это спасение жизней солдат не только вашей части, но и всей бригады. Если Пол Ярвинен не хочет переходить в бригадный госпиталь, то пусть поделится хотя бы красителем, из которого это средство сделано.

— По словам моего доктора, у него не такой большой запас этого красителя, чтобы его хватило на всю бригаду. Но зато он знает, где его очень много. Правда, ему там уже не продают. Но, зная ваше упорство, Фердинанд Карлович, я думаю, что вам не составит труда его заполучить.

— Что это за место? — удивился доктор Вальберг. — Конечно, я приложу все усилия чтобы добыть это вещество.

— Так, вот, — достав из папки лист бумаги и подслеповато сощурившись, полковник Мозес зачитал записанное. — Село Чань-Шахэкоу, склад купца Ли Цаня. Там находится не менее тысячи пудов красителя.

— Господин Вальберг, может поясните мне о чём идёт речь? — спросил барон Каульбарс, так ничего и не понявший из разговора двух полковников.

— В батальоне у Мозеса применяют новое антисептическое средство. «Зелень». Созданное из анилинового красителя. Очень, очень действенное. Причем, придумал его ребёнок. Тот самый, который первым пожертвовал нашим военным пулемёт.

— Вы говорите про Матти Хухта?

— Да! Именно про него! Будь моя воля, я бы ему памятник поставил при жизни!

Внезапно, офицеры, сидящие вокруг сначала подозрительно зафыркали, а затем и расхохотались в голос.

Смеялись все! Командующий, начальник штаба, штаб-офицеры и адъютанты. Один доктор Вальберг растерянно и ничего не понимающе стоял среди этого бурного веселья.

— Вы опоздали, мой доктор, — подсмеиваясь поведал ему генерал-лейтенант Фёдор Шауман. — Подчиненные подполковника Кока уже воздвигли памятник этому вездесущему мальчишке. И он, кстати, установлен перед главным входом в ваш госпиталь. Вам, Фердинанд Карлович, надо больше отдыхать, раз вы уже ничего у себя под носом не замечаете.

— Удивительно, — только и смог произнести доктор и развёл руками, чем вызвал ещё одну волну смеха.

— Так, господа! Посмеялись и хватит! — осадил своих подчиненных барон Каульбарс. — Сейчас, поговорим о предстоящей операции. Мы с вами, неосмотрительно оставили врагу полуостров «Лаошутунь». И теперь противник может почти безнаказанно бомбардировать Дальний и Даляньвань. В десанте, будут участвовать следующие части…

Йорген Расмуссен уже жалел о том, что подал заявку по трудоустройству на инженерную университетскую биржу Цвикау. Надо было сразу возвращаться в родную Данию и пробовать трудоустроиться там. Но он самонадеянно решил, что его возьмут на только-только открывшийся завод Августа Хорьха, которому он уже успел продать несколько «полезных моделей» пока учился в университете. На оформление нормального патента на свои поделки и улучшения станков у него просто не было денег, а так он заработал несколько сотен марок, которые уже успел спустить на Терезу Либе, свою, как он считал, невесту.

Но на заводе Хорьха пока не было вакансий. Да и личные отношения у него тоже не особо ладились. Роман с Терезой несколько увял после того как её отец так и не дал положительного ответа на просьбу руки и сердца его дочери. Оставалось надеяться, что он ещё передумает. А пока что Расмуссен грустно подсчитывал наличность и прикидывал где можно подзаработать. От грустных мыслей отвлёк мальчишка-курьер, принёсший извещение из инженерной биржи, о появлении для него вакансии.

По-началу Расмуссен опешил от того, что приглашение было из Российской империи. Но, вчитавшись в текст послания, он понял, что ему предлагают работу в Финляндском княжестве. А ещё в письме говорилось о дорожных деньгах, которые он может получить в отделении рейхсбанка Лейпцига, как только подтвердит согласие на работу — телеграммой.

Решивший сначала посоветоваться со своей подругой, он направился к ней домой, но даже не был пущен на порог, что его разозлило, и он тут же отправил телеграмму в далекий и неизвестный финский Улеаборг.

На следующий день, он всё же решил не торопиться и ещё раз попробовать поговорить с Терезой. Но только он успел об этом подумать, как давешний мальчишка-посыльный принес ему ответную телеграмму из Финляндии, в которой его извещали о том, что деньги ему на проезд уже перечислены, и он может их получить, взяв доверенность у главы инженерной биржи Цвиккау.

И он неожиданно принял решение — ехать. Тем более, что если будут деньги на проезд, он сможет заехать в родной Наксков, проведать могилы отца и матушки. Да и за шесть лет пребывания его в Германии он успел соскучиться по Дании. А Тереза? Пусть покусает теперь локти, что вместе со своим родителем отвергла его предложение. Он ещё молод и у него ещё будет шанс найти свою второю половину.

Будущие работодатели не поскупились и перечисли двести марок, которых хватило и на то, чтобы пересечь Германию, и заехать погостить в родной город. Но Расмуссен не учёл того, что Балтика в его родной Дании замерзает намного позже Балтики в северной части Финляндии. И из-за этого не смог найти билет на прямой рейс до Улеаборга. И ему пришлось плыть в Гельсингфорс.

Столица Финляндии встретила его сумерками, морозцем и лёгким снежком. Привыкший к более теплому климату Саксонии, Йорген даже и не подумал запастись тёплой одеждой. Сойдя с корабля, он обратился на своём никудышном шведском, к первому встречному полицейскому. К его удивлению, его поняли.

— Господин, если вы хотите попасть на железнодорожный вокзал, то воспользуйтесь извозчиком или трамваем номер один и муммибусом номер два. Но сперва, я бы вам рекомендовал зайти в отделение банка и поменять деньги.

Смущённо поблагодарив стража порядка за подсказку о деньгах и особо не поняв про третий вид транспорта, датчанин отправился в банк. А выйдя из него, застыл с открытым ртом, когда мимо него проехал трамвай невиданной никогда конструкции с просто огромными окнами. В Цвиккау бегали маленькие трамваи производства Сименса, которые не имели ни дверей, ни окон.

Подойдя к полуоткрытому красному павильону, который полицейский назвал остановкой городского транспорта, он удивился ещё раз. Так как этот павильон с лавочкой, на которой сидело несколько женщин, освещался явно электричеством. В отличие от газового освещения германских и датских городов, электрическое освещение он видел только в Берлине и Копенгагене. И то, в центре этих городов. А тут, в районе порта, увидеть подобное он явно не ожидал.

Подъехавший к остановке омнибус с крупной двойкой на крыше он принял вначале за начавшие набирать популярность в Германии автобусы Карла Бенса. Но не услышав шума от работы двигателя внутреннего сгорания, попытался выяснить у кассира, у которого недавно покупал билет до вокзала, что это за вид транспорта. Но тот его не понял. Зато понял господин, сидевший в соседнем ряду, и пустился в объяснения.

— Это муммибус — электрический омнибус. Он ездит на электричестве. Как трамваи. Вы видели наши новые трамваи? Не то что старые, германские. Вон, смотрите, — и местный житель ткнул пальцем куда-то за спину датчанину.

Успев развернутся, Йорген увидел тот самый первый или уже другой вагон необычного трамвая. Только сейчас его салон ярко освещался электричеством.

«Мда, какой удивительный город, — подумал он. — Надеюсь, и Улеаборг сможет меня удивить».