Война

Глава 12 Чья бы корова мычала

Касс так и не уходила из моих мыслей, даже пока я стояла там с Чандрэ. Я наблюдала, как субмарина проплывает по этим узким туннелям между ОБЭ-полями, а другой частью своего света думала о своей самой давней подруге.

Теперь так было большую часть времени, и неважно, где я находилась, что делала, и с кем я была.

Конечно, я могла говорить себе, что должна думать о ней.

Я могла говорить себе, что Касс уже не просто важна для меня, Джона, Чандрэ и Ревика. Как Война, четвертая из Четвёрки, она стала стратегическим и военным приоритетом.

Я могла говорить себе это, конечно.

Но я знала, что это всего лишь очередное оправдание, чёрт подери.

Горе и чувство вины, которые накатывали на меня при мысли о Касс, временами почти парализовывали меня. Я думала о вещах, которые могла сделать иначе, о том, как я могла вмешаться прежде, чем всё дошло до такого. Я думала о том, как фактически бросила её одну в этом мире, помешавшись на Ревике. Из-за меня Касс потеряла свою прежнюю жизнь, прежнее видение мира, всех своих друзей. Из-за меня Териан едва не убил её.

Затем, не успела она оправиться от всего этого, как я её бросила.

Когда я думала о ней с Тенью, чувство вины скручивалось в какую-то отчаянную беспомощность. Это ощущение вызывало у меня такую тошноту, что я не могла есть.

Дело не только в страхе перед тем, что Тень и Фигран могли делать с ней прямо сейчас. Дело не в том, что я боялась, кем она могла стать. Дело даже не в угрызениях совести и грусти из-за всего, что случилось с ней ранее, когда она, Джон и Ревик были пленниками Териана в России. Дело в самой Касс.

Дело в этой бл*дской жизни, которую она вела.

Дело в жизни, которая была у неё до всего этого, даже в Сан-Франциско.

Дело в её проклятом отце и братьях, в её матери, которая жила в отрицании, в засранцах, которые докапывались до неё в школе, а позднее в барах и на работе. Дело в её дерьмовом невезении, которое преследовало её практически с самого рождения. Дело в том, как она всегда умудрялась принять неверное решение во всём, что бы жизнь/Бог/карма ни бросали в неё. Дело в знании, что я никогда не могла улучшить её ситуацию, как бы я ни старалась.

Дело в том, что Касс опять получила по полной за то, что даже не было её виной. Дело в том, что я опять упустила травмирующие события в её жизни, пока не стало совсем поздно.

Эта мысль вызывала у меня тошноту.

Эта мысль вызывала у меня усталость, раздражение.

А ещё это охереть как злило меня. Это наполняло меня ужасом.

Это пугало меня до чёртиков.

Я пыталась почувствовать её сейчас, найти её своим светом. Я не получала ничего. Какая-то пустая тьма жила вокруг того места, где должна быть Касс. Проблески горя, проблески той усмешки, которой она одаривала Джона в Аргентине; та забава, с которой она смотрела на него и Ревика, пока Фигран её лапал. То, с каким скучающим безразличием она смотрела, как Тень едва не убил моего мужа — а ведь я знала, что она любила Ревика.

Я была в ужасе, если честно.

Меня ужасало то, что в этот раз я наконец-то окончательно облажалась с ней в разы сильнее предыдущих случаев. Этот раз не походил на все другие случаи — её месячные наркотические запои с Джеком; её сбегание из дома, когда мы были детьми; её арест в Лос-Анджелесе; её тусовки с Миферами в колледже; то, как она ударила своего отца, когда тот напал на неё в припадке пьяной ярости; или даже то, как она тусовалась с террористами-видящими в Сиртауне.

В этот раз всё казалось иначе. В этот раз казалось, что пути назад нет.

В этот раз я позволила ей слишком отдалиться.

Я приказала Балидору с отрядом его видящих проследить за вертолётом, который унёс Фиграна и Касс от берегов Патагонии. 'Дори гнался за Касс и Фиграном до самой Ушуаи, но их уже и след простыл к тому времени, когда он нашёл взлётную полосу, которой они воспользовались.

Фигран не зарегистрировал план полёта. Он также стёр память каждого человека, работавшего в авиадиспетчерской службе. Мы даже понятия не имели, каково их промежуточное место назначения, не говоря уж о том, куда они отправились после этого.

К тому времени люди вокруг нас вовсю умирали — и в Ушуае тоже. Мы не могли гнаться за ними дальше, когда столько наших людей подвергалось риску в Нью-Йорке.

Нам надо было возвращаться. Сначала нам нужно было обезопасить тех людей, которые ещё оставались с нами.

Я всё это знала. В конечном счёте, я сама приняла решение, хотя Джон и Балидор немного возражали. Отозвать поиск, пусть и временно, стало самым тяжёлым приказом, который мне приходилось отдать. Как бы я ни обосновывала это самой себе, это всё равно ощущалось как предательство.

Я знала, что Ревик хотел бы отправиться за ними — ещё до того, как он озвучил это вслух.

Он бы захотел отправиться за Касс несмотря ни на что. И я знала, что его желание лишь усилилось бы, как только он узнал, что она одна из Четвёрки. Раз она одна из Четвёрки, то в глазах Ревика Касс становилась членом семьи на совершенно ином уровне.

Я всё ещё не знала, что именно это значит — быть одной из Четвёрки. Я определённо не понимала это так, как Ревик — и не чувствовала это на личном уровне.

Но теперь мне нужно это понять.

Мне нужно знать, что на самом деле означает тот факт, что Касс — Война. Я впервые захотела узнать всё, что только можно, о Четвёрке и о том, кем мы должны быть.

Судя по тому, что сказал мне Вэш, личность и её роль — это не одно и то же.

На самом деле, согласно Вэшу, они могут быть полными противоположностями — я не раз замечала такое в Ревике и даже в себе. Если Война последует тем же путём, то Касс, которую я знала в Сан-Франциско, может оказаться уже не единственной движущей силой в её сознании. Это существо Война теперь носило её как плохой костюм.

Временами оно могло даже полностью затмевать мою подругу Касс.

Я также не имела ни малейшего понятия, оставалась ли Касс всё ещё формально человеком.

Галейт родился человеком, но в списке посредников он обозначен как «кроссовер». Мы уверены, что Война тоже имелась в списке посредников, но не ознакомившись с вымаранными характеристиками Касс, мы не знали, была ли она кроссовером, как Джон, или просто обычным человеком, которому пришлось вместить в себя душу посредника.

И это всего лишь интеллектуальное дерьмо.

Ничто из этого ни капли не помогало мне думать о своей лучшей подруге с дошкольного возраста, Касс, или о том, что всё это означало для неё. Тот факт, что она добровольно уехала с Фиграном, означал одно — можно забыть про то, как бы прежняя Касс смотрела на ситуацию. Теперь мне нужно рассматривать совершенно иные сценарии, и неважно, готовы к этому остальные или нет.

Среди них мне первым делом нужно обдумать, верна ли она теперь Тени, и что это вообще означало. Мне надо принимать в расчёт вариант, что теперь она может быть верна ему, как когда-то был верен Ревик, и если так, то как далеко она может зайти.

Мне также надо рассматривать вариант, что она может оказаться телекинетиком.

Тот факт, что Тень вот так запросто отпустил Мэйгара и Стэнли, несмотря на их статус посредников, говорил мне, как высока вероятность, что она телекинетик — или кое-что похуже.

Более того, мне надо обдумывать это всё самой — по крайней мере, пока что. Я практически уверена, что никто в нашей команде ещё не думает в этом направлении, даже Балидор, а я сама пока не готова делиться своими рассуждениями.

Я знала Касс. Это существо, «Война», не сотрёт ту Касс полностью.

Как и Ревик, Касс всегда придерживалась крайностей в своих взглядах, будь они правильными или неправильными. Её нельзя урезонить, как только она приняла какое-то решение. И всё же я внимательно слушала её в том доме в Андах, и по правде говоря, я не услышала там много идеологии. Вся эта сцена у Тени напоминала не идеологическое прозрение, а скорее одно большое «идите нах*й» — в адрес меня, Джона, может, Ревика. Может, даже Чандрэ.

Я не понимала одного — почему?

Почему она обратилась против нас так решительно? Что предложил ей Тень? Он просто промыл ей мозги, убедив, что мы враги? Что нам насрать на неё, что мы забросили её из-за безразличия или даже со злости?

От наблюдения за тем, как Касс позволяет Фиграну лапать себя в доме Тени, Джона и Ревика едва не стошнило. Учитывая, что Териан делал с ней в заточении, пока они смотрели, я не могла их винить.

Однако я восприняла это совершенно иначе.

Для меня тот факт, что Касс вешалась на Фиграна, показался просчитанным ходом, который должен вызвать именно такую реакцию. Касс в своём репертуаре, на самом деле, хотя она никогда не проворачивала такое дерьмо со мной. Насколько я знала, она также никогда не поступала так с Джоном — и тем более с Ревиком.

До того дня я не видела, чтобы она поступала так с кем-то, кого любила.

Но видела ли я ранее эту сторону Касс? Определённо видела.

Она даже использовала это, защищая меня, чтобы позлить Джейдена или кого-то из девочек в школе, которых она коллективно называла «дряни» или «унылые шепчущиеся малявки». Она использовала это против Тины, когда они с Джейденом перепихнулись. Извращённый ужин у Тени мог бы с таким же успехом случиться в каком-то баре, куда пошли мы с Касс, вот только в этой версии все друзья и семья Касс каким-то образом очутились в категории «дряни».

Джон цеплялся за убеждение, что ей промыли мозги. Он думал, что ей морочила голову та же конструкция в духе кривых зеркал, которая едва не задурила его и Врега.

Теория была не совсем безумной.

Положа руку на сердце, я подозревала, что в эту теорию верит большинство.

Чандрэ сказала Балидору, что конструкция Тени морочила голову им всем с тех пор, как они прибыли в приморское шато — но с Мэйгаром и Касс было хуже, чем с остальными. Джон объяснял это тем, что раз Касс пробыла там недели без защиты, должно быть, это взяло над ней верх. Он считал, что если мы просто сумеем забрать её от Тени, отделить от той токсичной конструкции и того, что она делала с её светом, то она станет прежней Касс.

Ревик мало что говорил, но у меня сложилось ощущение, будто он сомневается, что всё будет так просто.

Я тоже сомневалась.

По правде говоря, я сильно подозревала, что Касс сама подогревает всё это в некоторой мере. Когда я старалась объективно подумать над тем, что я видела, слышала и чувствовала, это казалось ещё более правдивым.

Должно быть, Менлим предложил ей что-то — что-то, чего Касс хотела.

Может, это банальная власть. После всего, через что прошла Касс за те годы, что я её знала, нельзя сказать, что это совершенно невозможно.

Я всё ещё не знала, как поднять эту тему с остальными. Как бы там ни было, я знала, что мне надо возглавить команду по поиску Касс.

Я приготовилась к тому, что Балидор и Ревик будут возражать, учитывая, как сильно это может выдать меня перед Тенью, но я твёрдо уверена, что этой работой должна заняться я сама. По правде говоря, я сомневалась, что Джон или даже Ревик могут быть полностью объективными, когда дело касается Касс. Я знала, что тоже не смогу быть объективной, но судя по беседам с ними, я невольно думала, что они многое упускали в Касс и в том, как работал её разум.

Может, с ними Касс всегда была другой, так что они никогда не видели эти её стороны. А может, это просто потому, что они мужчины, и не замечали многих способов, посредством которых женщины воплощали свою власть или завидовали чужой власти.

Какой бы ни была причина, я не могла полностью довериться Балидору или Чандрэ в том, что они сумеют покрыть этот разрыв.

Кроме того, я не хотела, чтобы Ревик приближался к Касс или Фиграну. Я не хотела, чтобы он хоть сколько-нибудь приближался к тем конструкциям — и тем более к Тени.

Я знала, что отстранение его от этих проектов создаст некоторые помехи для нас, особенно для команды разведки. Теперь мы вполне уверенно предполагали, что Тень применяет свою систему сетевой амплификации, схожую с Пирамидой, но гипотетически более замысловатую. Так что я знала, что команда захочет прибегнуть к помощи Ревика, чтобы понять, как это работает.

Ревик (особенно Ревик с полным доступом к его воспоминаниям, какой имелся у него сейчас) некогда был главным архитектором самых замысловатых конструкций Галейта, не говоря уж о самой Пирамиде. В плане концепции он, возможно, во многом заимствовал те принципы, по которым Менлим организовывал Повстанцев, но он был единственным в наших рядах, кто действительно строил модели Барьерных инфраструктур, которые могли поддерживаться и обеспечиваться Дренгами.

Вэш говорил мне, что Ревик был своеобразным гением много— и не-пространственных схем. Со мной Ревик, конечно же, принижал свою значимость, но теперь я лучше знала его и видела это, слышала всякий раз, когда они с Врегом начинали всерьёз обсуждать Барьерные модели.

Что меня беспокоило, так это то, как Ревик получил большую часть этих знаний.

Единственный видящий, который мог тягаться с ним в этом отношении — это тот же, кто изначально обучил его.

Иными словами, Менлим.

— О чём ты думаешь, жена? — спросил голос по другую сторону от меня.

Я настолько ушла с головой в свои мысли, что даже подпрыгнула.

Посмотрев по сторонам, я обнаружила, что Чан ушла с мостика. А я даже не заметила.

Справа от меня сейчас стоял Ревик. Закатанные рукава обнажали его худые загорелые предплечья, а ладони он положил на тот же поручень, на который опиралась я. Я поймала себя на мысли, как странно, что меня могла возбудить такая невинная часть тела, когда она принадлежала ему.

— Не меняй тему, — пробормотал он, прижимаясь боком к моему боку.

Я ощутила очередной прилив жара в его свете, но он убрал его практически сразу же.

Протянув руку, Ревик ласково убрал волосы с моего лица, затем игриво пихнул меня плечом.

— Ну серьёзно, — сказал он. — …что такое? Большую часть поездки у тебя на лице это выражение. И когда оно появляется, твой свет закрывается крепче банковского хранилища.

Учитывая то, о чём я только что думала, его слова вызвали ироничную улыбку на моих губах.

— Я думала, взлом хранилищ — это твоя специализация, — произнесла я, взглянув на него.

— Не тогда, когда это хранилище — моя жена, — сказал он, не отводя от меня взгляда.

Я видела, как эти похожие на стекло глаза резко становятся оценивающими.

— Ну же, — протянул Ревик уговаривающим тоном. — Скажи мне, — его голос оставался лёгким, но таящиеся в нём резкие нотки становились отчётливее. — Ты чего-то мне не договариваешь.

Я рассмеялась, не сумев сдержаться.

— Чья бы корова мычала… как обычно.

Покосившись на него в этот раз, я поразилась, увидев, что его лицо и шея резко залились румянцем.

— И… ого. Попался. Попался с поличным, — я склонила голову набок и прищурилась. — И насколько же велик твой секрет, муж?

Ревик снова пихнул меня всем телом, и я ощутила очередной прилив того жара, а также чего-то, что могло быть смущением.

— Перестань меня отвлекать. Мой секрет — личного характера. Твой — нет. Так что скажи мне.

— Личного, значит? — я заулыбалась ещё сильнее. — Насколько личного?

— Элли, — прорычал он. — Завязывай. Это мило… но не настолько мило.

Вздохнув, я осознала, что он прав. У меня действительно не было хорошей причины скрывать это от него в данный момент. И может, у него имелось весомое основание не рассказывать мне свой секрет. В любом случае, он задал мне именно тот прямой вопрос, который я не хотела от него слышать. Так что теперь мне либо придётся соврать ему (а я только недавно стояла перед большим количеством людей и поклялась этого не делать), или проявить мужество и рассказать ему сейчас. Или сказать ему подождать, что ему тоже не понравится.

— Ладно, — неохотно сказала я. — Наверное, нам стоит подключить остальных.

— Остальных? — переспросил Ревик. — Ты имеешь в виду Балидора и Врега?

— И Чан. Юми тоже, если она поблизости. Мне хотелось бы, что Тарси и Джон тоже были здесь, но мы можем поговорить с ними, когда доберёмся до Нью-Йорка.

— Элли, мы не сумеем привлечь всех этих людей прямо сейчас, — Ревик окинул взглядом мостик. — Балидор определённо слишком занят. Он говорит со СКАРБом в Нью-Йорке, а Юми…

— Ладно, — отозвалась я. — Тогда только ты, я, Чан и Врег. Если, конечно, ты не хочешь подождать.

— Не хочу, — тут же сказал он. — Врег в лазарете. Мы пойдём туда, — Ревик приподнял бровь, посмотрев мне в глаза. — Мне начинать беспокоиться?

Вместо того чтобы отвечать, я схватила его за запястье и потянула в сторону коридора, который уводил нас с мостика. Опять слегка нахмурившись, Ревик прикоснулся к своему наушнику, не сопротивляясь моей тяге.

После небольшой паузы я услышала, как он говорит:

— Мы идём. Нет… оставайся там.

Воцарилась очередная пауза, пока собеседник на другом конце линии отвечал.

В конце концов, Ревик его перебил.

— Врег, тебе надо расслабиться. Я уверен, что с Джоном всё хорошо. Никто не запихивал его туда силой, ладно? И Элли хочет поговорить с нами.

Очередная пауза, пока он слушал.

Затем Ревик невесело фыркнул.

— Ну, не принимай ничего больше, пока мы туда не доберёмся. И позвони Чан. Пусть тоже встретится с нами. У меня ещё нет идентификатора её новой гарнитуры, — помедлив и что-то слушая, он издал очередной фыркающий смешок. — Да, ну я обещаю не напоминать тебе, что ты в субмарине. Просто скажи им, чтобы больше не давали тебе обезболивающих. Судя по голосу, у тебя и так уже передоз.

Закончив звонок, он посмотрел на меня.

Вопреки шуткам с Врегом, его светлые глаза всё ещё были полны того интенсивного света.

Не сказав ни слова, он перехватил мою ладонь, которой я держала его запястье, затем повёл меня прочь с мостика. Напряжение уже вибрировало под его кожей настолько, что я начала думать, что надо было всё-таки подождать.