Война

Глава 20 Психопат

Балидор смотрел в лицо видящему с серебряными глазами и сохранял свой поверхностный разум почти пустым.

Постоянно держать свои мысли вне досягаемости aleimi разведчика из Лао Ху (несмотря на ошейник и конструкцию вокруг комнаты) — это лишь один из протоколов предосторожности, который он установил для своих разведчиков, когда дело касалось взаимодействия с данным пленником.

Он сделал список и пришпилил его к стене в комнате, которая служила постом управления.

У видящих была фотографическая память, конечно, так что в списке не было строгой необходимости, но он не хотел, чтобы кто-то из его людей расслабился или подумал, что протоколы можно ослабить со временем, или после многократного тестирования мер сдерживания. Теперь он руководил не только теми видящими, которые воспитывались и обучались в Адипане. Под его началом работали экс-Повстанцы, бывшие члены охраны Семёрки, а теперь даже рекруты из числа беженцев.

В результате он начал осторожничать с определёнными вещами.

Он также стал разъяснять детальнее, разжёвывать приказы.

Скрестив руки на груди, Балидор вздохнул.

Он ощущал давление времени, даже сейчас. Именно поэтому он пришёл сюда сразу после завтрака, а не отправился вздремнуть, как большинство видящих, и даже не стал искать Ярли, если уж на то пошло. Он уже получил полный доклад по положению пленника от Деклана, который был старшим офицером охраны здесь, в Нью-Йорке, на время отсутствия его и Врега.

Он также пересмотрел профиль, который составила на него Элли перед поездкой в Сан-Франциско.

В Аргентине Балидор принял решение переправить Дитрини в Нью-Йорк наперёд основных команд. Он сделал это преимущественно из целей безопасности, на случай, если Лао Ху наберутся наглости и попытаются вытащить его, пока все отвлеклись.

Хорошо, что он так сделал.

Раннее прибытие Дитрини означало, что он попал сюда до карантина, что избавило их от множества потенциальных проблем. В отличие от остальной команды, видящего из Лао Ху нельзя было оставлять без ошейника в битком набитом контейнере, даже в оковах и под сильными наркотиками. Если бы дошло до такого, Балидор, возможно, порекомендовал бы попросту убить его и выбросить тело в гавани.

Если так подумать, то он бы спокойно смирился с таким исходом.

Сейчас, глядя на постаревшего разведчика, Балидор видел, что его глаза слегка остекленели.

Он узнавал странные вмятины в его aleimi от наркотиков, которые ему начали вливать через капельницу примерно час назад. Этот пакет капельницы висел здесь и сейчас, роняя по крупной капле примерно каждые полминуты.

И всё же в этих зловещих глазах цвета ртути жило отчётливое осознание происходящего.

Балидор оценивал степень этого осознания, пытаясь решить, стоит ли ему увеличить дозу сейчас или подождать. Часто это требовало деликатного балансирования, чтобы сделать субъект сговорчивым, но в то же время достаточно внятно мыслящим, чтобы он мог принести пользу. Дитрини не мог тягаться с Мечом в плане устойчивости к психотропному коктейлю, которым они его пичкали, но возможно, ему стоило отдать второе почётное место.

Он всё ещё пытался принять решение, когда серия резких, детальных изображений пронеслась в его сознании с достаточной ясностью, чтобы он действительно вздрогнул.

Когда его физическое зрение вернулось в норму, видящий улыбался.

Балидор вздохнул, источая терпение.

— Тебе это когда-нибудь надоедает, брат? — положив руки на колени, Балидор сохранял скучающий, вежливо безразличный тон. — Ты же не ребёнок. Ты уважаемый член Лао Ху, уже в годах. Ты не научился делать со своим разумом ничего получше?

— Нет, — взгляд Дитрини не дрогнул. — Не научился. И мне никогда это не наскучит, брат. Никогда. Это питает меня. Это питает меня как нектар.

Балидор поджал губы.

После небольшой паузы он сделал пренебрежительный жест рукой.

— Судя по тому, что мне известно о твоих схемах действия, брат, это неправда. Мне говорили, что ты ломаешь эти свои одержимости… эти объекты твоих инфантильных фиксаций. Ты играешь с ними, пытаешь их, узнаешь их слабости. И всё же, как только ты одерживаешь успех, тебе становится скучно. Ты уходишь.

Дитрини склонил голову набок.

— Всем нам нужно хобби, брат.

Когда Балидор лишь беззлобно щёлкнул языком, на лицо другого вернулась улыбка.

— …И мне никогда не наскучит моя дорогая, дорогая девочка, Балидор. Я могу привести других, чтобы развлечь её, чтобы сохранять свежесть в наших отношениях, поддерживать её возбуждение. Я могу отдать её моим псам, львам, ягуарам и тиграм в Городе… но она никогда не могла быть такой же, как остальные. Она бы никогда не оставила меня. Никогда.

Вытеснив образы во второй раз, Балидор нахмурился.

— И, тем не менее, она уже покинула тебя, брат мой, — сказал он. — Забыл?

Дитрини мягко щёлкнул языком, качая головой.

— Это лишь момент времени, брат Адипан. Лишь пауза в нашей истории. Ты это знаешь… ты тоже не ребёнок, Балидор. Ты знаешь, что с видящими такие промежутки — это часто лишь ответвления от длинной, прославленной хронологии событий, — он склонил голову набок. — Что есть несколько месяцев для таких, как мы? Тех, кто живёт столетиями? Кто любит вечно? Это незначительно, Балидор. Тривиально. Всего лишь средство стать ближе после нашей разлуки.

Балидор усилием воли сдержал желание закатить глаза.

Пожав плечами, он пробормотал:

— Говори себе, что хочешь, брат мой.

— Я знаю правду. И ты тоже. Просто это расстраивает тебя, ибо тебе нравится красивая история про Меча и Моста… как и многим из твоих людей.

Балидор не ответил.

Он никогда по-настоящему не говорил с Элли по душам об её времени с Лао Ху. По правде говоря, он никогда и не хотел много знать об этом. В любом случае, он определённо не считал себя тем, кто может помочь ей с этим.

Проблема в том, что он не знал никого, кто подходил бы для этого лучше.

Сама Элисон явно не выказывала желания поговорить об этом.

Она дала ему самый минимум личных деталей для той операции в Сан-Франциско. Её наблюдения и замечания были краткими, основанными на фактах и исключительно полезными — даже гениальными. И всё же она отказывалась позволять Балидору провести на ней полное сканирование. Вместо этого она отправила его поговорить с Врегом, заявив, что с ним уже поделилась «базовой сутью».

Тем не менее, Врег, казалось, испытывал дискомфорт от немногочисленного знания, находившегося в его распоряжении. Джон тоже избегал данной темы. Судя по тому, о чём то тут, то там обмолвился Дигойз, её муж также не выпытывал у неё детали. Чандрэ отсутствовала до недавнего времени и, скорее всего, не осознавала масштабов произошедшего. Юми и Мост недостаточно близки, чтобы Мост спонтанно поделилась с ней, а Нииле недоставало требуемых навыков общения с людьми.

Возможно, если бы Касс была здесь…

Балидор пресёк эту мысль, поморщившись.

Заставив себя поднять взгляд, он опять посмотрел в те серебристые радужки.

— Ты сегодня будешь говорить со мной, брат? — спросил он.

Дитрини улыбнулся.

— Конечно, брат. Мы же сейчас разговариваем, так?

Балидор мысленно вздохнул.

Вслух он сказал:

— И? Ты желаешь сообщить мне что-нибудь в отношении того, о чём я уже спрашивал? Или ты предпочитаешь играть в эти игры, пытаясь вывести меня из себя?

— Напомни мне, брат. Что же ты желаешь знать?

Балидор не медлил ни секунды.

— Ты расскажешь мне о Тени? Кто он? Какая история связывает тебя с этой персоной? Что тебе о нём известно?

— Я из Лао Ху, брат. Мне ничего не известно об этом «Тени», на котором ты, похоже, так помешался. Кто он? Друг Адипана? Он близок моему драгоценному Мосту?

Балидор нахмурился, всматриваясь в ртутные радужки.

Возможно, ему стоит увеличить дозировку прямо сейчас.

— Как моя драгоценная девочка? — серебристые глаза Дитрини сверкнули, в этот раз с интересом, который казался настоящим. Его взгляд пробежался по одежде Балидора. — Судя по твоему состоянию… и без обид, брат мой… исходящему от тебя запаху, ты только что приехал, так? Она была с тобой?

Балидор прищёлкнул с беззлобным раздражением.

— Брат. Ты знаешь, что я ничего тебе не скажу на эту тему. Возможно, тебе ради разнообразия стоит посотрудничать с нами. Попробовать, может, тогда мы с большей готовностью поделимся интересующей тебя информацией?

Уголки губ Дитрини приподнялись в лёгкой улыбке.

— Она действительно приехала с вами. Я так рад, — серебристые глаза оставались пытливыми. — Она устала, брат? Её муж о ней заботится? Он уже искупал её?

Балидор поморщился. Не успел себя остановить.

Вопреки его незнанию деталей о времени Элисон в Запретном Городе, он не пребывал в полном неведении и замечал её реакции, когда всплывала данная тема. К примеру, он знал, что Элли была до глубины души несчастна, пока находилась там. Он уловил достаточно деталей в её случайных мыслях, подавленных бессознательных воспоминаниях или ассоциациях, чтобы знать это с абсолютной точностью.

Он также ощущал некую травму.

Они с Вэшем несколько раз обсуждали этот вопрос перед смертью видящего. Вэш советовал ему подождать, позволить Элли попросить о помощи, а не давить на неё.

В итоге Балидор согласился.

Теперь, сидя перед Дитрини и ощущая его свет, он не был так уверен. Он всё сильнее и сильнее задавался вопросом, была ли политика невмешательства правильным подходом к Мосту в данной ситуации. Даже на авианосце перед операцией в Аргентине он подумывал спросить у Меча, не стоит ли им настоять и заставить её обратиться за помощью.

Он также подумывал приказать Юми, чтобы та начала проводить с ней сессии.

С тех пор, как они взяли его в плен, Элли ни разу не просила разрешения поговорить с Дитрини и даже не полюбопытствовала, где они держат его. Она не спрашивала, как проходят допросы. Она даже не интересовалась, жив ли он ещё.

Один этот факт уже достаточно красноречив.

Элли имела склонность вмешиваться в каждый аспект разведывательных операций. Как минимум, она хотела, чтобы её держали в курсе находок и прогресса в целом. С Сурли и Рейвен она просила, чтобы ей предоставляли каждую крупицу полученной информации, причём как можно скорее, и довольно сильно наезжала на них за сокрытие или задержки в сообщении любых новых фактов или даже теорий, основанных на допросах.

Про Дитрини она не задала ни единого вопроса. Ни единого.

Конечно, у Врега имелось своё мнение на этот счёт.

Он недвусмысленно заявил Балидору, что этот парень — садист, которому доставляло удовольствие пытать женщин-видящих, особенно сильных. Он выдвинул теорию, что Дитрини воспринял бы ломание Элли как кульминацию работы всей его жизни. То, что она уже связана с другим, лишь усиливало его одержимость.

От своих контактов среди Повстанцев, а также от нескольких женщин с высокими рангами, которых удерживало Лао Ху и которые как-то пересекались с Дитрини, Врег обладал достаточными знаниями об его методах в целом, чтобы спекулировать о том, что могла пережить Элли.

Ни одна из этих деталей не убеждала Балидора, что оставить Мост наедине с этим было правильным решением.

Он не сканировал Элли, чтобы подтвердить свои подозрения, но если бы его попросили выдвинуть догадку, он бы сказал, что Элли боялась Дитрини… и если честно, до этого периода Балидор сказал бы, что Элисон не боится никого.

И всё же это Элли отдала приказ взять его в плен, а не убивать на месте, как, по подозрениям Балидора, это сделал бы Дигойз. Стратегически её решение было мудрым, но учитывая, сколько разведчиков Лао Ху с высоким рангом уже имелось у них в плену, сохранять Дитрини в качестве разменной монеты было вовсе необязательно.

К тому же, его смерть передала бы не менее мощный посыл Вой Пай.

Но никто не хотел оспаривать это её решение, даже Дигойз.

Из-за этого впервые за довольно долгий период Балидор получил на своё попечение натурального психопата — причём с таким рангом, который мог тягаться с его собственным.

В отношении рангов своих разведчиков Лао Ху были скрытными вплоть до откровенной лжи, даже нарочно ввели систему, отличавшуюся от той, что использовал остальной мир видящих — просто чтобы утаить эти способности. Но Балидор за годы научился довольно точно их оценивать. Ранг Дитрини был высоким. Как минимум одиннадцать. Возможно, даже двенадцать.

Выше Варлана. Возможно, даже выше Дигойза, и не только в действительном ранге.

Балидор послал сигнал Тензи в Барьере.

«Анале уже там? Юми?»

«Да, — тут же ответил видящий. — Локи тоже».

Балидор кивнул. «Хорошо. Передай им: я ценю, что они ради этого отложили заслуженный отдых. Скармливайте мне всё, что выглядит обещающим. Всё, что я пропущу».

«Очень хорошо, Адипан Балидор, — в мыслях Тензи зазвучала ирония. — Хотя сложно вообразить, чтобы один из нас уловил что-нибудь, что упустили вы, сэр».

Балидор вежливо склонил голову в этом пространстве, но жест не затронул его свет.

Им нужно, чтобы они сохраняли бдительность, а не думали, что ему-то не нужно подкрепление.

Он почувствовал, что Тензи заметил, и его мысли тут же сделались почтительными.

«Конечно, мы будем наблюдать, сэр. Как можно тщательнее».

«Я ценю это, — Балидор опустил свои щиты на долю секунды — достаточно надолго, чтобы другой видящий ощутил его свет. — Я устал не меньше, чем вы. И признаюсь, этот dugra-te di aros выводит меня из себя так, как не выводил ни один видящий за последнюю сотню лет. Отчасти мне хочется пристрелить его, лишь бы не продолжать это всё».

Балидор ощутил резкий прилив рьяного согласия Тензи.

«Дайте знать, если хотите, чтобы я одолжил свой пистолет, — послал Тензи. — Думаю, босс вам даже купит выпивки в знак благодарности, если вы это сделаете. Ну, если только он не решил сделать это собственноручно».

Балидор улыбнулся. Он невольно находил забавным тот факт, что разведчики Адипана и Семёрки начали называть Ревика «босс» на мандаринском наречии. Элли, которая по факту стояла во главе, оставалась для обеих групп «Мостом», но не из-за нехватки уважения; просто это казалось естественным.

Она всё равно переложила отдание многих приказов на Ревика, Врега и Балидора и теперь фактически лишь задавала направление на верхних уровнях. Многие вещи поступали к Элли через Балидора, Врега, Дигойза или Джона с другой стороны.

Доступ лично к ней ограничивался всё сильнее и сильнее.

И это лишь усугубится теперь, когда…

Дитрини издал резкий, хриплый смешок.

Звук заставил Балидора вздрогнуть, как и в первый раз, когда он его услышал. Было нечто откровенно жуткое в этом смехе, и это не только оттенок триумфа, который он видел в глазах разведчика Лао Ху.

— D’lanlente a guete… — произнёс Дитрини на прекси с акцентом, и его низкий голос звучал хрипло. — Спасибо, что показал мне её, брат. Поистине услада для усталых глаз.

Уголки его губ приподнялись в сдержанной улыбке, которую Балидор уже начал узнавать. Она появлялась на лице разведчика всякий раз, когда всплывало имя Моста.

— А её муж? Когда он придёт ко мне? — он снова усмехнулся, и звук получился более гортанным. — Он не оставил бы мою драгоценную девочку одну после того, что я сделал, чтобы натренировать её. Если она вернулась, то Прославленный Меч, должно быть, тоже вернулся.

Балидор скрестил руки на груди, нахмурившись.

— Ну, брат? — выпытывал Дитрини. — Когда он придёт? Хоть я и наслаждаюсь этими нашими разговорами, Адипан Балидор, признаюсь, я ожидал, что к этому времени Меч уже нанесёт мне визит. Я бы столько всего хотел с ним обсудить… столько вещей хотел бы рассказать ему об его молодой невесте.

Он изучал глаза Балидора, ртутные радужки так и пронизывали насквозь.

— Он молод, да? — мягко мурлыкнул он. — Говорят, он молод. Говорят, он сам буквально щенок. Скажи ему прийти. Скажи ему, что я могу ему помочь.

Балидор прикусил губу, стараясь не выдать реакции на лице.

И всё же он не смог заставить себя промолчать.

— Я сильно подозреваю, что тебе не понравится этот визит, брат, — холодно сказал он.

Дитрини улыбнулся, и Балидор отвесил себе мысленный пинок, осознав, что видящий из Лао Ху хотел услышать именно такую реакцию.

— Понятно, — продолжая улыбаться, Дитрини откинулся на спинку стула и поудобнее устроился в цепях. — Как думаешь, брат, он придёт с игрушками? С паяльником? С ломами? С более интересными наркотиками? Он деликатный мужчина, этот твой Прославленный Меч, или он предпочитает более напористый и драматичный подход? — эта акулья улыбка сделалась ещё шире. — Я ожидал, что сумею схватиться с ним несколько раз прежде, чем он позволит мне вновь увидеть мою драгоценную девочку.

— Если ты думаешь, что Высокочтимый Мост когда-либо хоть приблизится к этой двери, — сказал Балидор, — то ты очень и очень сильно заблуждаешься, брат мой.

— Да, — ответил Дитрини. — Я знаю, что ты в это веришь. Но ты ошибаешься. Это произойдёт… и скорее, чем ты думаешь. Она придёт ко мне, брат мой. Она не сумеет удержаться. Она придёт ко мне, потому что она моя.

Балидор усмехнулся, мягко щёлкнув языком.

— Тогда она очень хорошо изображает отсутствие интереса, брат.

— Да. В этом она весьма хороша. Моя девочка умна. Она хитра и очень хорошо притворяется в таких вещах. Это довольно мило, ты так не считаешь? — помедлив, чтобы оценить реакцию Балидора, он склонил голову, пожимая плечами. — Между прочим, интересная у тебя теория. Травма. Страх. Но признаюсь, меня это озадачивает. Почему ты думаешь, что она так меня боится? Моя драгоценная девочка — это всё для меня. Она знает, что я сделал бы что угодно по её просьбе… что я её слуга во всех отношениях. Ты не веришь мне, когда я произношу эти слова, брат?

Подавив желание сказать видящему из Лао Ху, что именно он думал об его словах, Балидор лишь нахмурился. Всё это начинало казаться совершенно бесполезной тратой времени.

Взглянув на зеркальное окно, он задался вопросом, не стоит ли попробовать кому-то из них.

«Может казаться, что это ни к чему не ведёт, но сегодня он более эмоционален, сэр, — отозвался Деклан через Барьерную нить. — Возможно, через ошейник он улавливает больше, чем нам хотелось бы, но наркотики определённо сказываются. Похоже, большая часть его сопротивления носит поверхностный характер, так что ничего схожего с тем, какую тренировку босс получил от Менлима. Локи говорит, что он, скорее всего, реагирует сильнее, чем видно со стороны, так что придерживайтесь этого курса, какую бы реакцию вы ни видели в его словах или выражении лица. Мы уже получили от него кое-какую информацию касаемо его разведывательной работы под Лао Ху».

Сосредоточившись на текущем задании, Балидор послал безмолвное подтверждение.

Все ещё размышляя, он добавил: «Я хочу, чтобы другие пересмотрели это, когда я закончу. Включая Меча. И Тарси, когда она вернётся. Признаюсь, тут мне нужен свежий взгляд».

Тензи послал заверяющий импульс.

«Всё записывается, включая Барьерные колебания. Не позволяйте ему выбить вас из колеи, сэр. Мы уже видели, что он пугающе хорош в догадках и позволении нам самим заполнить пробелы. Возможно, он ощутил легчайший след Моста через связь Лао Ху, затем просто выдвигал догадки, чтобы добиться реакции. Он уже делал такое прежде».

Подумав и размотав некоторые их предыдущие реплики, Балидор выдохнул.

«Конечно», — пробормотал он.

«Я не хотел дерзить, сэр…» — начал Тензи более нерешительно.

«Нет, нет, — перебил Балидор. — Я очень даже ценю напоминание, брат. Спасибо. Спасибо большое. Это помогло больше всего».

Балидор снова сосредоточился на Дитрини.

Разведчик Лао Ху смотрел на его тело своими мёртвыми, серебристыми глазами.

Не успев заговорить, Балидор ощутил, как из света другого вышел жёсткий завиток боли, достаточно напористый, но в то же время холодный. Дитрини поёрзал на сиденье, раздвинув ноги настолько, что стало очевидно — он явно хотел, чтобы Балидор опустил туда взгляд.

Балидор этого не сделал.

— Ты трахнул её, — заметил Дитрини. — Она мне говорила.

Балидор скрестил руки на груди, и выражение его лица не изменилось.

— Она говорила мне, что ты нарциссист, — произнёс он, хотя об этом ему сообщил Врег. — Она сказала, что ты, скорее всего, нагонишь на меня скуку смертную, болтая о себе любимом. Она сказала, что ты редко говоришь о чём-то другом.

Дитрини усмехнулся.

— Любовь и ненависть. Грань между ними так тонка, брат мой.

— Ну-ну.

Взгляд Балидора опустился к цепям, которые удерживали Дитрини на его стуле, прикрученном болтами к полу.

В отличие от Сурли, они не оставили ни единой части тела Дитрини столько свободы, которая позволяла бы сдвинуться больше, чем на несколько сантиметров в любую сторону. Даже в бёдрах. Его лодыжки, колени, локти, предплечья, плечи, грудь, живот, бедра и горло все были обездвижены разными замками и оковами, причём из мёртвого металла. Все эти замки и цепи соединялись отдельными органическими звеньями, связанными с охранными механизмами, в том числе — особенно! — с газом.

Если дело дойдёт до такого, то уже неважно, выдержит ли ошейник.

Дитрини никуда не денется.

И всё же эта мысль не успокаивала его так, как должна была.

Словно услышав его, видящий из Лао Ху улыбнулся. В отличие от Врега или даже самого Балидора, которые находились на разных этапах среднего возраста, Дитрини близился к преклонному возрасту, даже по меркам видящих. Балидор не знал, сколько именно ему лет, конечно же, как и не знал его точного ранга видящего, но он полагал, что Дитрини старше его как минимум на сотню лет.

Дитрини не было там в день, когда Меч забрал Элли из Запретного Города — факт, за который Балидор был безмерно благодарен, даже в тот момент.

— Полагаю, для неё это станет приятной переменой, — сказал Дитрини, улыбаясь той едва уловимой улыбкой. — То, что ради разнообразия это я привязан.

Балидор отбросил в сторону образы, которые Дитрини вытолкнул на передний план в своих мыслях.

Он нетерпеливо вздохнул.

— Я хочу задать тебе вопрос, Дитрини из Лао Ху, — произнёс он. — Это сэкономит нам массу времени и избавит от кучи проблем, если ты окажешь мне услугу и ответишь прямо.

— Всё, что угодно, мой дорогой брат… вообще всё, что угодно, — Дитрини улыбнулся, откидываясь назад в цепях. Его взгляд пробежался по Балидору, губы скривились в хищной улыбке. — Но если ты действительно хочешь получить настоящий ответ, нечто значимое, как ты утверждаешь, то ты уже знаешь цену.

Он склонил голову, показывая на свой пах, но не отрывая взгляда от глаз Балидора.

Вопреки улыбке его голос сделался холодным, как лёд.

— Я буду говорить только с ней… и только после того, как ты избавишь её от одежды. Приведите ко мне мою драгоценную девочку, и я расскажу вам всё, что вы пожелаете знать, братья мои.

Балидор почувствовал, что стиснул челюсти до боли.

— Дитрини из Лао Ху, — сказал он, слыша, что в его голос вновь прокрались резкие нотки. — Вот как это будет. Ты расскажешь нам правду. Если будешь врать, я и мои разведчики это узнаем. Если это случится, я в разы увеличу дозу наркотиков. Мы будем применять такой подход примерно двадцать четыре часа. Если это не приведёт к успеху, мы подсадим тебя на вайры, пока ты не будешь готов по-настоящему попытаться вести этот разговор.

Улыбка Дитрини сделалась ещё шире. Откинувшись на спинку стула, он вновь принялся мысленно предаваться воспоминаниям, да так громко, что Балидору понадобилось несколько секунд, чтобы отгородиться.

— Она сказала ему? — спросил Дитрини, продолжая улыбаться и смотреть Балидору в глаза. — Она рассказала ему о правилах? О наших маленьких вечеринках?

Губы Балидора скривились в очередной гримасе.

— Вот в чём вопрос, Дитрини, — произнёс он. — Ты вообще слушаешь?

— Ему понравилась моя метка на ней? — спросил Дитрини. — Мне интересно.

— Ему больше понравилась та, которую Мост выбрала сама, — парировал Балидор, не сумев сдержаться. — Я спрошу лишь раз, так что предлагаю тебе послушать. Лао Ху имеет возможность создать антидот к человеческому вирусу? У них есть его образец в чистом виде?

— Здесь я тоже объяснил правила, брат, — голос Дитрини сделался более гортанным, более холодным, вновь принадлежа тому мужчине, которого описывал ему Врег. — Мне до gaos d’ jurekil’a насрать, сколько наркотиков вы мне дадите… или сколькими цепями меня привяжете. Если вы хотите от меня чего-то, моей драгоценной девочке придётся просить об этом на коленях.

Балидор поднялся прежде, чем хоть одна мысль вошла в его мозг.

Бездумно замахнувшись, он дважды ударил пожилого видящего кулаком по лицу — достаточно крепко, чтобы его руке тоже было больно. Вопреки резкой боли от столкновения кости с костью, Балидор не колебался перед вторым ударом и лишь усилием воли сдержался, чтобы не отвесить ещё и третий.

Возвышаясь над ним, он увидел, что сломал ему нос и разбил губу Дитрини об его же зубы. Тонкая струйка крови стекала по этим бледным губам к узкому подбородку, пока видящий не слизал её, заставив Балидора отпрянуть от отвращения и сделать шаг назад.

— Ты реально психопат, — пробормотал он.

Дитрини расхохотался.

Обернувшись, Балидор ощутил укол смущения из-за того, что потерял контроль.

Однако как только он направил свой свет в ту сторону, он ощутил жаркое облако ярости от наблюдавших видящих. Все они источали этот гнев, даже Локи, которого обычно сложно было прочесть.

Одна лишь интенсивность их эмоций странным образом рассеяла злость Балидора, мгновенно его успокоив. Послав им импульс тепла, Балидор переключился обратно на Дитрини, и теперь выражение его лица и голос переполнились презрением.

— Ну вот, — сказал он. — Ты получил ту реакцию, которой добивался. Теперь ты счастлив?

Видящий улыбнулся, снова слизывая кровь с подбородка. Поморщившись по-настоящему, Балидор сделал просчитанный шаг назад и занял своё сиденье.

И всё же спокойствие не ушло из его сознания.

— Брат Дитрини, — произнёс он, выдохнув. — Ты, похоже, лелеешь какое-то заблуждение, что сможешь просто «перетерпеть», пока твоё время здесь не закончится. Возможно, ты считаешь, что команда спасения уже в пути. Возможно, ты просто считаешь, что умнее всех нас. Как бы там ни было, ты, похоже, не понимаешь одного насущного факта: не осталось никого, кто мог бы прийти к тебе на выручку, брат. Даже если бы они знали, где именно ты находишься, сейчас ты в самом низу приоритетов Лао Ху.

Веселье в серебристых глазах Дитрини стало ещё более явным.

Балидор продолжал:

— Само собой, ты помнишь вирус, убивающий людей? Ты присутствовал в Сан-Франциско. Ты своими глазами видел результаты этого чудесного творения, — Балидор вскинул бровь. — Та же самая болезнь сейчас пожирает крупнейшие города по всему миру, брат мой… включая, что весьма драматично, твой родной город Пекин. По ним ударили довольно сильно, насколько нам сообщили. Сейчас предпринимаются отчаянные попытки сделать из Запретного Города отгороженное святилище, но стены уже не выдерживают. Удивительно, насколько иной становится охрана, когда в ваши ворота внезапно начинают ломиться десятки миллионов перепуганных людей.

Помедлив, он оценил выражение собеседника перед тем, как добавить:

— В любом случае, этот поворот событий вызвал у нас большой интерес, брат Лао Ху. У нас сложилось впечатление, что ваша Почтенная Вой Пай была большим другом создателя вируса, который называет себя Тенью. Мне интересно, что же случилось с этой дружбой, раз он не подготовил её к этому? С чего бы ему рисковать своим дорогим другом в такой манере?

Блеск в глазах Дитрини сделался резче.

Выждав ещё мгновение, Балидор мягко щёлкнул языком.

— Брат, ты содержишься внутри здания с высоким уровнем охраны, которое к тому же располагается в оцепленном городе под защитой военного карантина — одного из немногих таких городов, оставшихся в мире. Когда я говорю, что сюда сложно получить доступ, поверь мне, это ещё мягко сказано. Твои друзья не сумели бы явиться сюда, даже если бы захотели.

Балидор замедлил темп речи, припечатывая каждым словом.

— Ты никуда отсюда не денешься, Командир Дитрини. Никто не станет рисковать и связываться с тем, что находится за пределами этих стен. У твоих людей и своих проблем хватает, так что они даже не думают об этом… при условии, что у них вообще имеется подобное намерение.

Помедлив, он добавил уже нормальным тоном.

— По правде говоря, я даже подумываю предложить твоей госпоже помощь, поскольку мы в куда более выгодном положении, чтобы помогать ей, а не наоборот. Она в любом случае не пожелает торговаться за твою жизнь. Более того, я удивлюсь, если она на данном этапе вообще помнит про тебя.

Скрестив руки на груди, Балидор выдохнул.

— Так что, когда я говорю, что мы подсадим тебя на вайры, сын Лао Ху, я не имею в виду на несколько часов. Я не имею в виду на несколько дней… или недель. Я имею в виду, что мы будем обращаться с твоим телом и разумом так, как пожелаем, пока ты не утратишь все воспоминания о том, кем ты некогда был. Мы будем делать это до тех пор, пока ты не лишишься возможности пользоваться туалетом без нашей помощи… или кормить себя, или формировать мнение, которое мы не помогли тебе сформировать. Я имею в виду, что мы не остановимся до тех пор, пока ты не утратишь всякую способность противиться и не начнёшь делать всё, что мы скажем, когда мы скажем, и с неизменно благодарной улыбкой на лице.

Какое-то ликующее молчание донеслось от будки охраны.

Пока Балидор говорил, глаза Дитрини становились всё холоднее и начали походить на зеркала, которые отражали мёртвую, ровную равнину. Они напоминали Балидору глаза рептилии, и всё же что-то в их выражении казалось скорее снятием маски, нежели новой маской.

— Скажи моей драгоценной девочке, что я планирую рассказать ему всё, — произнёс Дитрини. — Всё до последней детали. Включая те части, которые понравились ей сильнее, чем она притворялась.

Балидор закатил глаза, источая презрение.

— Его там нет, знаешь ли. Меча. Если ты надеешься раздразнить его этими мелкими выходками, то и тут ты тратишь время впустую. Он делегировал этот вопрос, сосредоточившись на более актуальных проблемах.

Усмехнувшись, Балидор добавил.

— Более того, твои заблуждения по поводу того, что Меч — это какой-то дурак, которым ты можешь легко манипулировать, настолько жалки, что даже скучны. Он прекрасно знает, кто ты, брат. В мире всегда были и будут такие печальные света… которые плачевно надеются, что те, кто обладает истинным величием, умножат и отразят их посредственное пламя.

Позволив презрению стать более явным, он пожал плечами.

— В конце концов, у Меча есть свои фанатики-поклонники. Для них обоих это не новый опыт — терпеть приставал из-за своего статуса реинкарнации. Возможно, ты бы предпочёл, чтобы он из сострадания к низшему существу притворился, будто это его беспокоит?

Взгляд Дитрини сделался лукавым.

— То есть, он не против? — по его губам скользнула тень улыбки. — Как великодушно с его стороны. Я не осознавал, что Меч так щедр со своей собственностью.

Балидор закатил глаза, прищёлкнув языком.

— Он не в восторге от насилия. Но злость на бешеную собаку, укусившую любимого человека, вовсе не означает видеть в этой собаке соперника. Он знает, что тебе пришлось насиловать её, чтобы доставить себе удовольствие.

Улыбка Дитрини стала холоднее.

— Какие радужные истории ты себе рассказываешь, маленький брат. Уверена, она раз за разом повторяла ему, как мало ей это понравилось.

Балидор раздражённо щёлкнул.

— Ты когда-нибудь устаёшь рассказывать эти сказки?

— Ему хотя бы понравились фокусы, которым я её обучил? — тонко поджатые губы Дитрини растянулись в очередной холодной улыбке. — Думаю, он благодарен за все годы опыта, что я применил… за приверженность делу по улучшению его жены. В конце концов, она очень молода. У неё ушли бы годы на то, чтобы научиться этому самостоятельно. Тебе стоит спросить у него, Балидор. Спроси у него, позволит ли он своей жене показать изумительные вещи, которым она научилась…

Балидор скрестил руки на груди, его лицо не дрогнуло.

Оценивая его выражение, Дитрини улыбнулся.

— Ты мне не веришь, брат мой? Слышал бы ты, как мои разведчики восторгались тем, как она усвоила свои уроки…

Уловив образы из мыслей, которые Дитрини нарочно направил в его сторону, Балидор невольно вздрогнул, уже поднимаясь на ноги.

— Твоё время вышло, брат, — холодно произнёс он. — Я сказал тебе, сколько времени в твоём распоряжении. Теперь пришла пора тебе решить, хочешь ли ты застрять здесь навечно.

— Хочешь сказать, как когда я связал со своей командой разведки мою драгоценную девочку, самую Высокочтимую и святую из Мостов? — Дитрини заулыбался шире, его серебристые глаза блестели. — Раз он так мало заботится из-за нашего времени вместе, я несомненно расскажу Мечу, насколько тщательную мы создали связь, она и я… с помощью всех моих братьев и сестер Лао Ху.

В свете Балидора взбурлила злость, да так быстро, что он с трудом контролировал себя.

Несколько секунд он не шевелился, лишь стоял там, глядя на видящего с серебряными глазами и отодвигая в сторону образы, которые другой продолжал швырять в него.

В этом молчании он поколебался, пытаясь решить.

Он думал об этом.

В данный момент он действительно подумывал просто всадить пулю в голову этого мудака.

Найти рациональное объяснение этому импульсу было несложно. Балидор по многим причинам считал, что Дитрини может быть слишком опасен, чтобы оставлять его в живых. Более того, он считал всё менее и менее вероятным, что они получат от него хоть какую-то полезную информацию, даже с вайрами.

Ещё несколько секунд Балидор взвешивал плюсы и минусы обоих вариантов, пытаясь решить, говоря себе, что дальнейшая трата времени на этого монстра станет недопустимо расточительным использованием их ценных ресурсов.

Он также знал, что Тензи прав.

Если он убьёт его сейчас — просто пустит ему пулю в башку, даже без разрешения — Дигойз, скорее всего, только хлопнет его по спине и купит выпить.

Но это Элли приняла решение оставить его в живых.

Балидор не мог заставить себя пойти против её приказа в этом вопросе, особенно учитывая то, что она, скорее всего, вытерпела от рук этого jurekil’a mak rik’ali.

Вэш при жизни не раз говорил Балидору, что Мосту надо доверять.

— Скажи моей драгоценной девочке, что я по ней скучаю, — в глазах Дитрини стояла секс-боль, когда Балидор посмотрел на него вновь. — Я так ужасно по ней скучаю…

Челюсти Балидора окаменели.

Заговорив в этот раз, он произносил слова, полностью осознавая сказанное.

— Они все мертвы, — сказал он Дитрини. — Мост видела это в одном из её пророческих снов. Я видел это в ней так же ясно, как вижу тебя сейчас, — голос Балидора зазвучал холодно. — Твоя почтенная госпожа. Твои человеческие хозяева. Вплоть до последнего дитя Лао Ху. Они все мертвы, брат мой. Лишь тёмный дым витает там, где раньше был Пекин и твой Город.

Он взглянул на органические часы, затем на старшего видящего.

— Осталось недолго, брат. Часы. Может, дни, если им повезёт.

Полные губы Дитрини поджались в выразительной хмурой гримасе.

Однако Балидор увидел, как в этих серебристых глазах на мгновение отразилось кое-что ещё.

— Тебе это известно, — сказал он, тоже нахмурившись. — Тебе всё равно.

Хмурая гримаса дрогнула, а в тех серебристых глазах проступил более яркий свет. Его поверхностная хмурость превратилась в усмешку, а из света выплеснулось ещё больше боли.

— Одна королева забирает её у меня, — сказал он, улыбаясь. — Другая обещает её мне… говорит, что она моя навеки. Какую королеву выбираешь ты, брат? Какую? Королеву, которая даёт тебе твоё сердце? Или ту, что вырывает его из твоей груди?

Балидор нахмурился.

— Королева? Какая королева? Кто даёт это обещание, брат?

Ожесточившийся взгляд Дитрини превратился обратно в усмешку, а затем он послал в сторону Балидора новую череду образов.

Балидор бездумно сделал шаг назад, снова поморщившись.

И вновь ему пришлось подавить злость вместе с облаком тёмного отвращения.

— Наслаждайся своими играми, брат, — холодно произнёс он. — Если хочешь, посвяти свои последние часы придумыванию новых загадок, новых способов вызвать в нас отвращение. Видимо, ты хочешь в эти последние часы притворяться, будто контролируешь ситуацию, так что наслаждайся. Это время истечёт быстрее, чем ты себе представляешь.

Он постучал пальцем по своему виску.

— Помни… когда твоя семья Лао Ху умрёт, не останется никого из тех, кого ты связал с Мостом. Скоро и ты умрёшь, брат мой.

Глаза пожилого видящего прищурились, когда он уставился на Балидора, словно вновь пытался прочесть его через ошейник. Ощутив в его свете очередной завиток боли разделения, Балидор сделал шаг назад. Ему внезапно больше всего захотелось убраться из камеры видящего Лао Ху, и как можно дальше от его света.

И всё же он получил тот ответ, которого пытался добиться. Во всяком случае, один из них.

Он уже собирался уйти по-настоящему, когда Дитрини внезапно заговорил.

— Напомни моей драгоценной девочке, что они придут не за мной, — сказал он. — И не за её мужем. Они хотят её. Они всегда хотели её.

В его голосе звучала нить боли, а на губах снова расцвела улыбка.

— …Но моя королева обещала, — сказал он. — Она обещала. В конце концов, моя драгоценная девочка будет моей, и только моей.

Балидор ощутил очередной всплеск отвращения.

— Ты знаешь, что говорят об обещаниях в военное время, — парировал он. — Легко дать. Ещё легче нарушить.

Взгляд Дитрини не дрогнул.

— Может, это правдиво в отношении её мужа, брат. Но, боюсь, ты узнаешь, что это никогда не было правдивым в отношении меня.

Пальцы Балидора сжались в кулаки.

Он не до конца понимал эту отсылку к Дигойзу.

Однако он не в первый раз подозревал, что Элли поймёт, если он повторит ей эти слова — чего он совершенно точно не собирался делать. Он подозревал, что многими фразами Дитрини бросался в него в надежде, что в какой-то момент Элли всё это услышит; это одна из многих причин, по которым он был благодарен, что она не заинтересована в этом участвовать.

Даже не зная деталей, Балидор уловил достаточно, чтобы вновь задаться вопросом, не стоит ли позаимствовать пистолет Тензи.

Напомнив себе, откуда исходили приказы, которым он подчинялся, он отбросил это желание.

— Наслаждайся своими фантазиями, брат, — сказал он. — Скоро мы ещё поговорим.

Дитрини расхохотался.

Изо всех сил игнорируя его, Балидор открыл свой разум для расширенной конструкции, а именно для станции у двери.

«Не будете ли любезны выпустить меня, братья и сестры?» — послал он.

Дверь открылась ещё до того, как он завершил эту мысль.

Балидор направился прямиком к выходу и к Тензи, который стоял там; его обычно светлокожее лицо потемнело от ярости. Его пальцы прикасались к рукоятке пистолета, словно он слышал последние мысли Балидора и готовился одолжить ему оружие.

Даже когда Тензи стоял там, вооружённый и держащий пальцы на кнопке ручного выпуска газа, Балидор не поворачивался к Дитрини спиной, пока покидал камеру.

— Ты прав, что боишься меня, брат, — крикнул ему вслед Дитрини, и его серебристые глаза казались странно отсутствующими. — И она тоже. Когда я выберусь отсюда, первым пунктом на повестке дня будет та татуировка на её спине, которая так нравится её мужу. Я не забыл обещание, данное моей драгоценной девочке в этом отношении. Вырезание моим ножом его метки с её кожи станет только началом…

Глаза Дитрини похолодели, превратились в глаза убийцы, которые Балидор впервые увидел в сознании Врега.

— …Скажи это её мужу, почётный брат Адипана. И скажи ему, что я с радостью устрою ему полную экскурсию по тренировке его жены, как только надлежащим образом дисциплинирую её. Я даже продемонстрирую некоторые тонкие моменты на случай, если он упустил их в массе всего, что он успел попробовать. Похоже, он довольно большое внимание уделяет деталям, если наши разведданные о нем верны. Он наверняка оценит некоторые… нюансы. Разве ты не согласен?

Балидор изо всех сил постарался не выдавать реакции, но сомневался, что добился в этом успеха.

Дитрини наградил и Тензи косым взглядом этих мерцающих глаз цвета ртути.

— …Никто не должен владеть такой редкой собственностью, не имея надлежащей инструкции по применению. Разве вы не согласны, братья мои?

Пожалуй, хорошо, что в этот самый момент Тензи захлопнул дверь.

Она отрезала голос пожилого видящего, с глухим звоном состыковавшись со стеной.

Как только это произошло, Балидор мрачно взглянул на Тензи, открыл свой разум для конструкции и ободряюще похлопал молодого видящего по плечу, видя ярость, которая бурлила в его тёмных глазах.

«Возможно, у нас проблема», — сказал им Балидор, как только канал открылся.

Юми заговорила первой. «То есть, не считая того, что этот больной мудак все ещё жив?»

Ощутив злость, пульсировавшую в её свете, Балидор послал тепло в её сердце.

«Помимо этого, да», — ответил он, вздохнув в Барьере.

Ощутив, что всё их внимание приковано к нему, он продолжил.

«Дитрини уже знал про Китай. Он вообще не удивился, когда я сказал ему, что происходит в Пекине. И эти сведения его не встревожили».

Помедлив на мгновение, чтобы дать переварить эту информацию, Балидор снова выдохнул и положил руки на талию.

«Теперь я думаю, что Дитрини работает напрямую на Тень. Я не знаю, когда случился этот переход, или так было всегда, но, похоже, что он верен только Тени и мало переживает из-за судьбы Лао Ху».

Подавив эмоциональную реакцию, он показал уклончивый жест и неохотно добавил: «Та вторая королева, о которой он говорил… возможно, он имеет в виду Касс».

В конструкции воцарилась тишина.

«Я также подозреваю, что он верит, что они придут за ним, — добавил Балидор. — Я думаю, что его абсолютная уверенность в своём положении может означать несколько вещей. Но я полагаю, что он искренне считает, что не пробудет нашим пленником достаточно долго, чтобы мы сломали его разум».

Он заключил более мрачно:

«Думаю, надо предостеречь Мост и Меча, что нам стоит готовиться к атаке на наше здание, и довольно скоро».

Ощутив воцарившееся глубокое молчание, он добавил более приглушенным тоном:

«Нам также надо предупредить их о том, как высока вероятность, что Тень находится на Манхэттене».