Возвращенный из плена

Глава 25

Через час после того, как субботним утром газеты упали на тротуары, новость разошлась по тенистым аллеям и чистеньким улочкам Атланты вблизи Фултонской школы. Она потеряла одного из учеников. Майкл Шварц найден повешенным.

Полиция считает, что он совершил самоубийство.

Мэнни Хокинс отложил газету и перевел сухие глаза на солнечное утро за окном. Вроде бы обещали дождь, подумал он. В такой день это было бы очень кстати. Он уставился на заголовок, пытаясь его осмыслить.

«Повесился ученик Фултонской школы».

В двухкомнатной квартире Мэнни было душно. Слишком душно. Он встал и широкими шагами пошел к внутреннему дворику. Открыл дверь и глубоко вздохнул. Еще раз и еще. Мало-помалу тошнота прошла. Он был преподавателем Майкла в течение двух лет. Тот казался нормальным парнем, спокойным и молчаливым. Одевался мрачновато, но в целом вполне прилично. Он не был похож на гота, который готовится к собственным похоронам. Никто бы не подумал, что в пятницу, после репетиции, он поедет домой и повесится в спальне.

Мэнни вернулся к кухонному столу и сел. В открытую дверь впорхнул ветер. Это было приятно, словно напоминание о том, что за стенами его дома жизнь продолжается. Мэнни пробежал глазами статью, выхватывая цитаты из слов матери и отца мальчика. Они развелись. Что ж, обычное дело. Отец просил передать, что «семья благодарна окружающим за молитвы и моральную поддержку».

Мать сообщила полиции, что подросток не оставил предсмертной записки. Она рассказала, что на кровати лежала флейта и ноты, раскрытые на рождественском гимне «Святая ночь». Мэнни прищурился, вглядываясь в залитое солнечным светом окно. Он пытался понять причину, толкнувшую Майкла на самоубийство. Но он ничего не понимал. Не было никакой причины.

В последнее время Мэнни много работал и обычно сидел в классе или своем кабинете. Он редко прохаживался по школьным коридорам. Впрочем, однажды, в начале года, он видел, как Джейк Коллинз с компанией футбольных игроков громко смеялся и показывал на кого-то пальцем. Они смеялись явно не оттого, что им было весело. В смехе слышалась издевка. От этого воспоминания у него стало тяжело на душе.

Они смеялись над Майклом Шварцем. Мальчик выскользнул в дверь в дальнем конце коридора. Потупленный взгляд, поникшие плечи... Под мышкой он нес футляр с флейтой. Сейчас Мэнни понимал, что он упустил важный момент. Он не сомневался, что над парнем издевались, а может, избивали его.

А он не вмешался!

Мэнни посмотрел на газету. Под заголовком поместили школьную фотографию. Он видел то самое лицо, что в конце коридора в тот день. Майкл Шварц. Его высмеивали. Мэнни посмотрел в глаза мальчика, которого предал. Они все его предали. Никто не думал, что он так сильно страдает, что решится сунуть голову в петлю.

Мэнни оглянулся на дверь в патио. Лучше не вспоминать об инциденте в школьном коридоре. Ему надо просмотреть записи и подготовиться к уроку. Кроме того, дети сильно изменились с тех пор, как началась его преподавательская карьера. Они часто задирают друг друга. Спортсмены вроде Сэма и Джейка не дают покоя другим ученикам. На это смотрят сквозь пальцы. Конечно, среди игроков были исключения, но большей частью они вели себя мерзко. Да, именно так.

Мэнни вздохнул и сложил газету. Кого он обманывает? Он даже не надеялся, что ученики Фултонской школы заинтересуются весенней премьерой. Здесь учатся богатые, избалованные дети, которых волнует только собственная персона. Более того, из-за выходок подростков многие учителя Фултонской школы мечтали быстрее выйти на пенсию. Администрация с тревогой думала о будущем. В прошлом году покончили самоубийством два человека. Сколько их будет в этом году? Еще больше?

По квартире пролетел ветерок. Он принес с собой мысль о единственной причине, почему ему стоит вернуться в понедельник в школу, в зал с осиротевшим местом. Он продолжит преподавать драматическое искусство и терпеливо проводить репетиции, даже если в следующем году его карьера закончится. У него есть на то важная, серьезная причина. Ведь он стал свидетелем того, как любовь помогает преобразиться. Это настоящее чудо! Его ученики не безнадежны, потому что двое из них подарили ему надежду.

Элла Рейнолдс и Холден Харрис.

***

Элла быстро сбежала по лестнице, заглядывая в голубую сумочку. Взяла ли она кошелек и телефон? Они с Лашанте договорились встретиться через пятнадцать минут, чтобы купить рождественские подарки для детей из церкви Холдена. На прошлой неделе в фойе церкви поставили елку, украшенную бумажными гирляндами. Их сделали живущие по соседству дети, которые останутся без подарков, если никто их не купит им.

Элла решила, что она этого не допустит.

Час назад она позвонила Лашанте и рассказала о своей идее. Отец ее подруги занимал пост президента банка, и они никогда ни в чем не нуждались.

— Мне раньше не приходило в голову купить подарок для незнакомого человека, — сказала Элла подруге. — Что ты об этом думаешь?

— Ты не шутишь? Классная идея! — Элла по голосу Лашанте слышала, что та улыбается. — Я пойду с тобой!

Элла спустилась вниз. Мама стояла у длинного стола из коричневого гранита и читала газету. Она показалась ей маленькой, хрупкой и совсем не такой уверенной в себе, как обычно. Элла быстро взяла яблоко, бросив на ходу:

— Привет! — Она не собиралась посвящать мать в свои планы. Они ее вряд ли интересуют. — Мы с Лашанте прогуляемся по магазинам.

Мать подняла глаза:

— Майкл Шварц... ты его знаешь?

Элла остановилась и оглянулась на мать. Из крана, под которым она мыла яблоко, бежала вода.

— А что?

Мать опустила глаза на газету, а потом снова взглянула на Эллу:

— Ты с ним близко знакома?

У девочки перед глазами промелькнули воспоминания о том, что случилось вчера вечером. Майкл с футляром под мышкой возится с замком велосипеда под градом злых насмешек. Она положила яблоко на стол.

— Что с ним случилось?

— Может, это не тот Майкл, которого ты знаешь... — нерешительно произнесла мать. — Но... вчера вечером Майкл Шварц из Фултонской школы покончил с собой.

Казалось, кто-то вытащил затычку и выпустил всю кровь из тела. Элла схватилась за столешницу и открыла рот, чтобы сказать, что это, конечно, не тот, не ее Майкл Шварц! Он не мог покончить с собой, потому что у школьного оркестра скоро концерт, и Лашанте хотела послушать, как он играет на флейте. Это наверняка ошибка!

Девочка словно онемела.

Она подалась вперед, к маме, которая с печальным, расстроенным лицом сидела за столом, взяла газету и уставилась на заголовок. Да... это Майкл. Она узнала его добрые глаза и робкую улыбку.

— Нет, — тихо прошептала Элла. — Нет! — вскрикнула она, уронила сумочку и стремительно прошла к лестнице, потом резко обернулась и снова схватила газету. — Только не Майкл!

— Элла... мне так жаль. Я думала...

— Нет! — Она не нуждалась в ее жалости. Как это случилось? Элла сделала усилие, чтобы строчки не разбегались перед глазами, и заново перечитала заголовок: «Повесился ученик Фултонской школы».

— Нет, мама! Не может быть!

Она отбросила газету и вцепилась в стоявший неподалеку барный стул. Почему она не настояла на том, чтобы он сел в машину? Она могла бы поговорить с ним, убедить не переживать из-за Джейка Коллинза. Ведь Майкл был совсем не идиот, в отличие от него! Майкл такой добрый... он был единственным другом Холдена. А что теперь?

Он умер, и этого не исправишь.

Слезы хлынули из глаз. Элла зажмурилась.

— Почему? Почему люди такие злые? — застонала она и удивилась, когда нежные руки легли ей на плечи. Она почувствовала запах духов.

— Элла, доченька... я с тобой.

Она попыталась сбросить мамины руки. Не надо ее утешать! Матери плевать, что она перешла в выпускной класс. Она ни разу не спросила о репетициях мюзикла, не поинтересовалась, почему Джейк перестал заходить к ним в гости... Она даже не вспоминала о Холдене Харрисе. Но сейчас... больше всего на свете Элле хотелось, чтобы мама ее любила. Майкла не вернешь. Она никогда не сможет подвезти его до дома, обнять и сказать, чтобы он не беспокоился, что в понедельник в школе все будет отлично. Слишком поздно.

Но еще не поздно помириться с матерью.

— Мама... — Элла повернулась к ней и впервые долгое время крепко обняла, словно пыталась удержать то немногое, что их объединяло. А потом, совсем как в детстве, она уткнулась в ее плечо и зарыдала.

***

Холден был рад, что его двоюродная сестра Кейт живет с ними. У нее был веселый нрав. Они подружились Девочка любила есть на завтрак блины с взбитыми сливками. Она улыбалась, даже если утро было дождливым.

— Можно я сяду рядом, Холден? — спросила Кейт, потянув его за рукав. Он сидел за кухонным столом и рассматривал карточки.

У Кейт были кудрявые светлые волосы и голубые глаза. Иногда Холдену казалось, что он смотрит на себя в зеркало, потому что его глаза были точно такого же цвета. Они оба загорели, ведь в Атланте стояло жаркое лето. Холден улыбнулся сестренке. «Конечно, Кейт. Садись рядом. Будем вместе уплетать блины со сливками».

— Хорошо. — Кейт подвинула соседний стул и уселась на него. — Сегодня счастливый понедельник. Знаешь, почему?

Почему? В ушах зазвучала музыка. Звонкие скрипки и мелодичные арфы. Кейт права: сегодня счастливый день. Музыка еще красивее, чем обычно.

— Потому что я живу с вами и не так сильно скучаю по маме и папе. — Глаза Кейт искрились от счастья и любви. Глаза-звездочки.

— Знаешь, что еще?

«Что?» Холден отложил карточки в сторону. Мама пекла блины. Он вдыхал теплый сладковатый запах. В его представлении он смешивался с музыкой. Да, сегодня чудесный день!

— У меня теперь есть коробка для бутербродов с Губкой Бобом. Она ужасно хорошенькая!

— Мне нравится Губка Боб. Он всегда улыбается, — вслух произнес Холден.

— Да-да! — хихикнула Кейт. — Прямо как ты, Холден. Я вижу, как ты улыбаешься, даже если на лице нет улыбки. Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что у тебя доброе сердце. — Она наклонилась ближе и шепотом произнесла: — Я могу заглянуть в твое сердце, Холден.

Да, это ему тоже в ней нравилось. Она видела, что у него внутри. И он ответил:

— Я так и думал.

Жаль, что отца нет рядом. Он бы вместе с ними порадовался прекрасному дню. Когда-нибудь отец вернется. А пока он будет отжиматься, если заскучает по нему. Ведь папа всегда говорил: «Правильно, Холден! Молодец! Ты отлично отжимаешься. Когда станешь старше, постарайся держать спину прямо. Отлично, сынок! У тебя получается не хуже, чем у больших мальчиков. Если ты научился отжиматься в три года, то тебе все по плечу. Абсолютно все, Холден. Будешь отжиматься — вырастешь таким же большим и сильным, как я. Все правильно! Продолжай тренироваться, и никто не захочет с тобой связываться».

Скоро они поблагодарят Бога за то, что он послал им горячие сладкие блины. Но сначала Холден хотел помолиться за Кейт. «Дорогой Иисус, я очень люблю свою сестричку Кейт. Она видит улыбку, которая живет в моем сердце. Пожалуйста, позаботься о ней. Пусть она всегда будет здорова. Я знаю, Ты меня слышишь. Ты вместе с нами сидишь за столом. Ты меня любишь. Спасибо. Твой друг Холден Харрис».

Пока они ели блины с взбитыми сливками, у него в голове звучала тихая убаюкивающая музыка. Доев завтрак, Холден улыбнулся матери. Она такая хорошая. «Спасибо, мама! В жизни не ел такой вкуснятины». Затем погладил Кейт по белокурой головке. «А еще у меня лучшая сестренка на свете».

Часы показывали 8 часов 10 минут. Это значит, пора идти в школу. Он всегда выходил в это время, еще до того, как Кейт стала с ними жить.

Но сегодня в школе что-то изменилось. Холден молился за одноклассников, выходивших из автобуса: за Шерил на костылях, Дэна в инвалидном кресле, за других ребят и за водителя. Он читал надпись в церкви: «Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом, и старайтесь о сем самом со всяким постоянством и молением о всех святых...» (Еф. 6:18). Так там и написано: «Молитесь во всякое время...»

Вот Холден и молился. В любое время.

Он помолился и пошел в аудиторию в том крыле здания, где учились дети с ограниченными возможностями. Кое-что бросилось ему в глаза. Дождь лил не только на улице. Внутри тоже было пасмурно. Он видел дождь на лицах людей, которых встречал в коридоре. Капли попадали в глаза, бежали по мокрым щекам. Он встретился с Эллой перед обедом. К этому времени у него в ушах загремели барабаны. Сначала медленно, размеренно, а потом все громче и громче. Почему папы нет рядом? Может, отжимания помогут?

Что-то случилось. На часах было 11:53, а все уже собрались в обеденном зале, хотя обычно ученики подходили не раньше 11:56. Это было странно и непривычно. Ему стало не по себе.

Он вместе с Эллой подошел к прилавку, за которым продавали гамбургеры. В понедельник он всегда ел гамбургеры. Барабаны стучали не очень громко. Он запел — тихо, чтобы никто, кроме Эллы, не услышал. Обычно пение помогало заглушить барабаны.

— Я знаю, Иисус меня любит, — быстро пропел он. Слова наталкивались друг на друга, словно вагоны во время железнодорожной катастрофы.

— Холден... — Элла остановилась и посмотрела на него. В ее глазах тоже шел дождь. — Ты знаешь, что сегодня произошло?

«Элла, я знаю: случилось что-то плохое, потому что у всех такие глаза, будто идет дождь. Но что?»

— Ты поёшь? — с грустной улыбкой спросила она.

«Я пою нашу любимую песню. Ты слышишь слова?» Холден смотрел на подругу и видел в ней маленькую девочку, какой она была раньше. «Споешь со мной, Элла?»

— Ты поёшь «Иисус меня любит». — Элла не оглядывалась по сторонам, чтобы убедиться, что никто их не слышит. Она стала подпевать, глядя ему в глаза. — Я знаю, Иисус меня любит. Иисус меня любит, так сказано людям.

Песня звучала, пока они обедали, даже когда они перестали петь. Потом Холден пошел в зал. В 14:02 он прошел мимо шкафчика 3447, но Майкла там не увидел. Это было странно, потому что в это время Майкл всегда выходил из класса после урока алгебры и шел к своему шкафчику. Он приходил сюда, как по расписанию, не считая тех дней, когда мистер Виггинс немного задерживал учеников, тогда он появлялся между 14:04 и 14:06. Холден остановился и посмотрел на шкафчик 3447.

В чем дело? Куда делся Майкл? Он не пришел в школу всего один раз, в сентябре, после того как кашлял три дня подряд. Наверное, он снова заболел и решил пропустить несколько дней. Холден взглянул на часы. 14:05. Он сильно опаздывает. Да, Майкла сегодня нет в школе.

Холден посмотрел в окно. Дождь перестал. Между облаков показалось солнце. Вдруг Холден увидел перед собой живого Майкла, как будто он стоял рядом с ним у своего шкафчика. Он точно понял, что сегодня Майкл счастлив, потому что находится рядом с теми, кто его любит.

Сегодня счастливый день, и поэтому он слышит музыку, даже когда идет дождь. В коридорах и аудиториях, в душе у него и у Эллы раздавалась радостная песнь «Иисус меня любит». Ведь он Принц, в конце концов. А не Чудовище. Сегодня счастливый понедельник.

Кейт сказала так утром, когда они ели блины.

***

Пять часов назад Дэн Харрис простился с суровым миром полуострова Аляска. За это время он доехал до порта, побросал в чемодан одежду и направился в аэропорт. Он нужен Холдену. Это все, что сказала вчера по телефону Трейси. Судно направлялось в док, чтобы запастись провизией, так что Дэн сообщил капитану, что берет недельный отпуск и забронировал билет на самолет.

Один из друзей Холдена на выходных покончил жизнь самоубийством.

— Я не знаю, насколько он осознает, что случилось. Элла рассказывала, что он целый день пел в школе «Иисус меня любит», — устало объясняла Трейси. И все же в ее голосе чувствовалась надежда. — А сегодня утром — еще до того, как мы узнали о случившемся, — я видела, как он заговорил с Кейт.

— Заговорил?

— Да, — с тихим смехом подтвердила она. — Он говорил, Дэн! Она рассказывала ему о коробке для бутербродов с мультяшным персонажем, а он сказал: «Мне нравится Губка Боб. Он всегда улыбается».

— Он так сказал?

— Да. Я понимаю, тебе не верится. — Она снова рассмеялась. Это был звонкий девичий смех, в нем не было слышно ни страха, ни опасения. — Он сильно изменился, Дэн. Ты должен увидеть это собственными глазами.

Элла пообещала привезти Холдена домой, чтобы Трейси могла встретить мужа в аэропорту. В жизни Холдена произошло много нового: приезд Кейт, самоубийство Майкла, дружба с Эллой... Но это еще не все. Дэн пропустил немало прекрасных моментов, когда сын в нем нуждался. Обычно он не задумывался об этом, полагая, что Холден все равно ничего не замечает, а ему было невыносимо находиться рядом с больным сыном.

Мальчик даже не смотрел на него. Не смеялся, не разговаривал. Холдена нельзя было трогать, с ним невозможно было поговорить, — сколько бы Дэн ни пытался, как ни молил об этом Бога...

Ему было легче ходить в море, молиться за сына и зарабатывать деньги на лечение, занятия у психолога и лекарства. Дэн надеялся, что когда-нибудь произойдет чудо. Что же... похоже, Господь наконец-то их услышал. Значит, каждый час, который он провел в море, каждый доллар, вырванный из глубин океана, потрачен не напрасно. Главное, чтобы Трейси оказалась права. Хоть бы Холден к ним вернулся!

Дэн с нетерпением ждал возвращения домой, чтобы узнать, что происходит с его сыном. Спустя десять часов он все увидит своими глазами!