Возвращенный из плена

Глава 30

Они долго репетировали, играли вместе со школьным оркестром, докрашивали декорации, отшлифовывали выступление, и наконец... наконец все готово! Элла делала последние штрихи в макияже. Через полчаса она поднимется на сцену, где состоится премьера.

В выходные они покажут спектакль трижды. Когда-то показывали куда больше спектаклей. Мистер Хокинс подолгу разговаривал с солистами, просил их приглашать на спектакли знакомых, раздать приглашения и развесить в школе плакаты:

— Нам надо, чтобы на премьере зал был полон. — В его голосе не было оптимизма. — Мы подготовили великолепный спектакль. Эта наша лучшая работа. Если люди придут на премьеру, они будут расхваливать мюзикл своим друзьям, — объяснял учитель. Но он не признался, как много это для него значит. Его мало волновали деньги, которые они заработают. Ему больше хотелось, чтобы школьники увидели его лебединую песню. Он мечтал поделиться с ними чудом, которое происходило на его глазах в течение многих месяцев. Они навсегда запомнят последний мюзикл, который он поставил в Фултонской школе.

— Если же никто, кроме родственников, не придет... — Его глаза сверкнули. — Не принимайте это близко к сердцу. Не все любят театр. — Он обвел взглядом комнату, останавливаясь на лицах учеников. — Это не значит, что вы мало старались. — Он медленно кивнул. — За несколько месяцев вы проделали гигантскую работу.

Элла не сомневалась, что мистер Хокинс говорит о Холдене. Все придут посмотреть на то, как он играет главную роль. Он сильно изменился по сравнению с началом школьного года и, хотя пока не разговаривал с другими ребятами, наверстывал упущенное в беседах с Эллой. Всю неделю Холден с нетерпением ждал премьеры.

— Она состоится в пятницу вечером, в семь часов? Да, Элла?

— Да, Холден. В семь часов.

— Я Принц.

Элла засмеялась. Она глубоко привязалась к Холдену и часто думала, выздоровеет ли он, станет ли нормальным человеком? Иногда он долго смотрел на нее, и в его пронзительно-голубых глазах светилась вера в доброту людей, как будто никто никогда не обижал его. Он смотрел так пристально, что ей порой казалось, что он умеет читать мысли. В такие минуты Элла чувствовала, что начинает влюбляться в этого красавца, с которым она подружилась в детстве.

Но если он не выздоровеет, то всегда будет видеть в ней трехлетнюю девочку. Конечно, в настоящее время ни о каких других отношениях между ними не могло быть и речи. Эта мысль казалась нелепой.

Элла надела костюм — голубое платье — и в последний раз взглянула на себя в огромное зеркало. Если бы она сыграла эту роль полгода назад, Красавица получилась бы пустой и поверхностной, теперь же Элла вкладывала в роль всю свою душу. Она прекрасно понимала, что чувствует девушка, которая разглядела красоту в том, кого все отвергают, и помогла преобразиться человеку с золотым сердцем.

Да, она будет стараться изо всех сил. Если «Красавица и Чудовище» — последний мюзикл, поставленный на сцене Фултонской школы, люди навсегда его запомнят.

Она выбежала из гримерной в классную комнату, которая находилась за сценой. Там кипели страсти. Парень, который играл Свечу, никак не мог зажечь огонь, а от костюма Когсворта отвалились стрелки. Матери нескольких актеров вызвались помочь им, одна из них держала в руках нитку и иголку:

— Молния сломалась. Придется зашивать вручную.

Мистер Хокинс сидел в классе и в последний раз просматривал сценарий. Похоже, он не замечал неприятностей Когсворта.

— Я слышал, — пожал плечами актер, который играл Напольные Часы, — что один стежок вовремя стоит... Как там дальше? — обратился он к однокласснице, которая пробегала мимо.

— Девяти! — засмеялась девушка. — Один стежок вовремя стоит девяти.

— В каком смысле? — удивился мальчик. Никто ему не ответил, и он снова пожал плечами: — Ладно, не важно. Довольно одного стежка. — Он захохотал над собственной шуткой.

— Ребята, осталось двадцать минут. — По лицу мистера Хокинса было видно, что он сильно волнуется. Но он говорил мягким и спокойным голосом. Он решил наслаждаться каждой минутой последнего в своей карьере спектакля.

Элла привыкла к суматохе за сценой, которая была перед каждым спектаклем, особенно в день премьеры. Она решила найти Холдена. Он первый раз участвует в спектакле, и его может испугать такая обстановка. Девушка боялась, что он разволнуется и забудет свою песню, слова или мелодию. Он до сих пор время от времени делал отжимания. Это случилось и на генеральной репетиции. «Господи, пожалуйста, хоть бы он этого не делал! Пожалуйста, только не сегодня!»

Она догадалась, где его можно найти. На прошлой неделе она несколько раз натыкалась на Холдена в комнате с реквизитом. Он сидел там один и пересчитывал пуговицы на костюмах. Элла выскочила в коридор и открыла последнюю дверь слева. Ну да, она оказалась права!

Холден уже надел костюм и был похож на принца. Он не пересчитывал пуговицы, а вытянул руки перед собой и плавно, грациозно описывал широкие круги, танцуя с невидимой партнершей. Услышав шум, он остановился и посмотрел на нее.

— Премьера! — Он улыбнулся. — Семь часов!

— Правильно. — Она протянула ему руку. Холден дотронулся до нее. Теперь они часто держались за руки. Элла думала, что Холден не возражал, потому что это напоминало ему о детстве, когда они постоянно ходили, взявшись за руки. Но все остальные виды физического контакта были ему неприятны. Об этой особенности говорилось во всех статьях об аутизме, которые она прочитала. При сенсорной стимуляции аутисты замыкаются в себе или, напротив, бьются в истерике. Холден, например, падал на пол и отжимался. Вчера миссис Харрис сказала, что им удалось объяснить его загадочное поведение. Он делал так, потому что скучал по отцу. Узнав об этом, Элла стала думать о Холдене с еще большей нежностью.

Они остановилась у двери, все еще держась за руки.

— Ты прекрасно танцуешь, Холден. Тебе даже учиться не надо.

— Перед премьерой надо репетировать. — Он кивнул и застенчиво потупился. — Я Принц. В семь часов. — Он посмотрел ей в глаза и запел: — Старая сказка... правдивая сказка...

От его голоса по коже бегали мурашки. Элла посмотрела на его широкие плечи, мужественную фигуру, румяное лицо и ярко-голубые глаза.

— Да, Холден, — улыбнулась она. — Ты настоящий принц.

Она провела его по коридору, к другим участникам. Он не любил спешки и суеты, и Элла решила посидеть с ним в укромном уголке. Постепенно актеры успокоились. Занавес поднимут через десять минут.

Вдруг у нее заныло сердце. Стены, отделяющие их от сцены, были тонкими, как бумага, и они, конечно, услышали бы, как зрители рассаживаются по местам и переговариваются друг с другом. Если бы зал был полон. Но нет. Элла не слышала ничего, кроме тишины.

Холден выпростал руку и заерзал на стуле. Он был чувствительнее большинства людей и сразу понял, что случилось что-то нехорошее. Элла постаралась скрыть разочарование:

— Все будет прекрасно, Холден. Ты отлично выступишь.

— Семь часов.

— Правильно, Холден. Семь часов.

Родители Холдена наверняка уже в зале, и ее мама тоже. Даже отец обещал прийти. Элла улыбнулась, представив, как родители будут сидеть рядом. В последнее время они чаще стали общаться. Элла не сомневалась, что им будет что обсудить после премьеры. Но сейчас она слишком занята — она обязана уделить все внимание Холдену. Сегодня его звездный час — уже второй за последнее время. Если школьники прислушались к ее призыву на собрании после самоубийства Майкла Шварца, то отныне в Фултонской школе все пойдет по-другому.

Она разговаривала с Лашанте, но подруга не знала, много ли людей собирается на премьеру.

— Я поговорю с ними, — пообещала она. — Иногда я сомневаюсь, что кто-нибудь вообще помнит о том, что произошло с Майклом.

Начиная с Рождества, Лашанте ходила с Эллой в церковь. Они молились о том, чтобы сегодняшний спектакль прошел успешно.

— У меня для тебя сюрприз, — сказала ей вчера Лашанте. — Не могу обещать, что на премьеру придет много людей, но я приготовила для тебя сюрприз.

Элла с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать от разочарования. Если никто не придет на премьеру, актерам будет трудно выступать перед пустым залом. Это означает смертный приговор для отделения драмы и мистера Хокинса. Что ж, все в руках Божьих. Ему виднее.

Холден нервно заерзал на стуле.

«Господи, так нельзя... я не имею права расстраиваться. Я должна постараться ради Холдена. Пожалуйста... помоги мне». Она расправила плечи и изобразила улыбку, которая несколько минут назад погасла на ее лице:

— Все хорошо, Холден. Все хорошо.

Он кивнул, но неуверенно качнулся. Потом улыбнулся Элле и тихо запел:

— Всегда будет так...

Его не слышал никто, кроме нее. Актеры суетливо бегали, поправляли костюмы и прически и разыскивали реквизит, который должны взять с собой на сцену. Холден запел следующую строчку. В ней говорилось о том, что в жизни всегда есть место чуду.

— Ты прав, Холден! — Элла подняла голову. Неужели он почувствовал ее неуверенность? Может, Холден догадался, что она боится того, что сюрпризом окажется пустой зал? — Будем надеяться на чудо.

Холден с надеждой посмотрел на нее:

— Я молился.

— Молился? — Она любила Холдена за его чистое детское сердце. — Молился, чтобы спектакль прошел хорошо?

Он помолчал, устремив взгляд куда-то вдаль. Потом отрицательно покачал головой:

— Я молился за места в зале.

— В зрительном зале?

— Там одна тысяча пятьдесят три сиденья, — быстро ответил он. — Я молился за одну тысячу пятьдесят три сиденья.

— Ты их сосчитал? — Невероятно! Неужели Холден во время репетиций пересчитал все места в зале? — Правда?

— Одна тысяча пятьдесят три.

Элла хотела крепко его обнять и твердо сказать, что если он помолился за каждое место в зрительном зале, Бог обязательно сделает так, что они все будут заполнены людьми. Впрочем, она не совсем в это верила.

— Ты правильно сделал, Холден. Продолжай молиться, ладно?

Холден молчал и казался смущенным и растерянным. Он встал, прошел по комнате, взял рюкзак и вернулся на свое место рядом с ней. Затем открыл рюкзак и стал рыться в содержимом. Холден явно искал карточки КСОК, которыми не пользовался уже больше месяца. Наверное, они лежали на дне рюкзака. Наконец он достал их и начала перебирать. Совсем как раньше.

— Холден... — Он не слышал ее, словно она обращалась в пустоту. — Холден, зачем тебе карточки? Ты же умеешь говорить! Скажи, о чем ты думаешь?

Постепенно он перестал перебирать карточки, взял одну и бережно положил остальные в рюкзак. Потом протянул карту Элле.

Она удивилась, но взяла карточку. На ней были нарисованы музыкальные ноты и сердце. Все понятно без слов.

— Ты любишь музыку? Правильно, Холден?

Он застенчиво улыбнулся:

— Это тебе, Элла. Сердце означает любовь.

— Ты любишь музыку? — Она не совсем его понимала. Потом ее охватило радостное удивление. И все же ей не верилось до конца: — Сердце означает любовь к музыке?

— Сердце... — Он смотрел ей в глаза так, словно заглядывал в душу. — Это сердце тебе, Элла. — От волнения он стал выкручивать пальцы. — Сердце означает любовь.

Элла посмотрела на карту. Она оставит ее себе и спрячет, чтобы никто ее не нашел. Она верила, что никто не любит ее так, как Холден Харрис. Он так сильно ее любит, что сумел побороть страх и неуверенность и признаться в своих чувствах. Она заморгала, прогоняя слезы:

— Можно тебя обнять?

— Нет. — Наверное, Холден понял, что его ответ прозвучал забавно, и нервно рассмеялся. Потом он взял ее за руку: — Красавица и Чудовище.

Она улыбнулась ему. Им нечего бояться. Мюзикл, в котором они играют, похож на семейное торжество или встречу друзей. Не важно, будет ли заполнен зал. Они молились о чуде, и Господь подарил им песню. Элла много читала об аутизме и понимала, что ее веры недостаточно для исцеления Холдена. Бог всегда был рядом с Холденом — и когда мальчик скрывался в своем мире, и когда находился в зале с друзьями. Холден целыми днями слушал музыку, постоянно молился за окружающих, ценил маленькие радости, которые приносит жизнь, и нашел способ быть ближе к отцу, хотя тот находился за тысячу милей от него.

У Холдена все хорошо.

Чудо требовалось не ему, а его близким.

Бог сделал так, что музыка и воспоминания о детской дружбе помогли достучаться до Холдена. Элла крепко сжала руку друга. Он изменил ее жизнь. Благодаря ему она и все зрители, которые пришли сегодня вечером на премьеру, никогда не останутся такими, как прежде.

Даже если большая часть из одной тысячи пятидесяти трех сидений останется незанятой.

***

Когда Трейси шла с Дэном к театру от парковки, ее посетило странное чувство. Кейт была уже там, она пришла раньше, чтобы вместе с подругой раздавать программки. Они немного опаздывали. Тем не менее недалеко от входа Трейси внезапно остановилась и повернулась к Дэну. Они надели лучшие наряды, готовясь увидеть выступление сына, о чем раньше не могли и мечтать.

— Знаешь, что я чувствую? — Она наклонила голову. Их обвевал прохладный весенний ветерок.

Дэн тихо рассмеялся:

— Лично я ужасно напуган. — Он перестал улыбаться. — Если у него не получится... Я боюсь, что мы слишком много от него требуем.

— Дэн... — спокойно произнесла Трейси. — У него все получится. Он прекрасно играл на репетициях.

— Я знаю... но все же. — Дэн вспомнил, с чего начался их разговор: — Что ты чувствуешь?

Она подошла к нему, обняла и посмотрела в глаза:

— Мне всегда казалось, что кто-то похитил Холдена, забрал его у нас.

Дэн кивнул:

— Мне тоже.

— Но мы не могли заявить в полицию или пойти его искать, потому что... — ее охватила знакомая грусть, — потому что он был рядом, сидел с нами за обеденным столом.

Муж дотронулся до ее лица. Он внимательно слушал, ловил каждое ее слово, будто сам вернулся из далеких мест — куда более далеких, чем Аляска.

— Понимаешь... — Трейси с трудом подбирала слова, — я много, очень много раз хотела сесть в машину и уехать. Я мечтала забраться далеко-далеко и поискать там нашего мальчика. — Трейси хотелось плакать, она жалела о годах, потраченных, казалось, напрасно. Но, несмотря на слезы, в глазах блеснула надежда. — А сейчас... здесь... у меня такое чувство, что вскоре я сделаю то, о чем так долго мечтала. — Она повернулась и кивнула, глядя на вход. По щекам текли слезы. — Я войду в эти двери и найду своего сына.

***

Мэнни Хокинс не сомневался, что актеры и рабочие сцены полностью готовы к спектаклю. Его последняя работа станет шедевром. Он всей душой в это верил. За последние несколько месяцев он научился ценить жизнь и больше не боялся рисковать.

Да, он многому научился у Эллы Рейнолдс и Холдена Харриса и будет помнить эти уроки, даже когда уволится из Фултонской школы. Эти дети показали ему, что значит любить. Он понял, что нельзя судить о человеке по его внешности. Мэнни научился молиться. У Холдена был свой способ; он махал локтями (Мэнни понял, что в эти минуты он обращался к Богу). Большинство актеров поддерживали Харриса. После репетиции или неудачного прогона они вставали в кружок, брались за руки и молились, хотя раньше никто не признавался, что верит в Бога.

Мэнни думал о руководстве школы и предупреждении, которое ему сделали в начале года. Директор, разумеется, придет на премьеру, чтобы пересчитать пустые места. Конец уже близко. Но это не значит, что он не может прибегнуть к тому же способу, что и Холден.

— Ну что же, юные поклонники Талии и Мельпомены! — У него в горле образовался комок. Судьба отделения драматического искусства вдруг перестала его волновать, ведь за этот год они добились куда большего, чем аншлаг. — Давайте встанем в круг.

Наверное, все почувствовали светлую грусть, которая витала в комнате. Актеры не шутили, не смеялись и не переговаривались. Занавес поднимут через пять минут. Все смотрели на Мэнни. Он подождал, пока подростки соберутся вокруг него. Холден и Элла подошли последними, но Холден вел себя так же, как любой другой ученик. Взглянув на него, Мэнни вспомнил, каким мальчик был в начале учебного года и как он, учитель, бурно возражал против того, чтобы Холден присутствовал на репетициях, потому что тот вел себя очень странно и не умел общаться с людьми.

Впрочем, все эти перемены — ерунда по сравнению с тем, что они увидят сегодня на сцене.

Мэнни кивнул Элле. Мало кто из учеников произносил молитвы перед мюзиклами в Фултонской школе. Но сегодня особый день.

— Давайте помолимся, — звонким голосом сказала девочка. — Господи, мы знаем, что Ты с нами. Ты помогал нам. — Она замолчала.

Мэнни представил пустой зал, который они увидят, когда выйдут на сцену. Он пару раз кашлянул, чтобы успокоиться. Элла продолжила, и Мэнни был поражен тем, как сильна ее вера.

— Не важно, что ждет нас сегодня вечером. Мы все равно победили. Каждый из нас полагается не только на свои силы. Господи, поддержи нас! Мы посвящаем этот мюзикл ученику, который научил нас верить в невозможное. Его зовут Холден Харрис. — От полноты чувств она замолчала. — Мы посвящаем наше выступление ему. Да святится имя Твое, Господи. Аминь.

Мэнни сильно волновался. Он боялся, что после молитвы, которую произнесла Элла, он не сможет говорить. Но премьера должна состояться. По правилам, он первым поднимется на сцену — еще до того, как зазвучит увертюра. Он войдет и поприветствует немногочисленных зрителей. Постарается не смотреть в глаза директору и другим членам администрации. Он скажет зрителям правду: им предстоит увидеть настоящее чудо.

Мэнни набрал в грудь воздуха. Господи, дай мне сил... я должен показать детям пример. Он поднял руку, призывая учеников к тишине:

— Сцена первая. Актеры, готовьтесь. — Он подтянул свой полосатый галстук и поправил лучшую белую рубашку. — Я скоро вернусь. — Он пошагал по покатой рампе и вышел на сцену. Глаза не сразу привыкли к тусклому освещению, тем более что на него был направлен луч прожектора. Не успел он осознать, что открылось его взору, как зал взорвался аплодисментами. И это был не просто знак вежливости со стороны отдельных зрителей!

Он услышал бурные, оглушительные, громоподобные аплодисменты!

Мэнни остановился, у него затряслись колени. Он всегда гордился своим хладнокровием, ведь каждый год в Фултонской школе на премьере разыгрывалась настоящая трагедия: зрителей было мало. Но сейчас он не мог удержать слез и так и не дошел до микрофона — не мог сдвинуться с места. Мистер Хокинс не верил своим глазам.

Зал был набит битком.

Яблоку негде упасть! Ученики и их родители заняли все стулья, все до одного! Зрители в три ряда стояли у стен. Мэнни оглядел зал и увидел ребят, которые никогда не приходили на спектакли в Фултонской школе: скейтеров, девушек из команды поддержки, участников дискуссионного клуба и научной группы. А справа сидели парни, которых Мэнни не ожидал увидеть в зрительном зале даже в самых смелых мечтах.

Это были Джейк Коллинз и его приятели.

На них была не спортивная форма, а застегнутые на все пуговицы рубашки. Аплодисменты стали громче, и Джейк с Сэмом первыми вскочили со своих мест. Другие последовали их примеру. Вскоре весь зал приветствовал его стоя. Вдруг Мэнни подумал, что это еще не конец, что отделение драмы Фултонской школы не прекратит свое существование! Мэнни опустил глаза на оркестровую яму, где занимали свои места участники школьного оркестра.

Один стул остался пустым. Он стоял в переднем ряду, где сидели флейтисты. Раньше там сидел Майкл Шварц. Вдруг он увидел новое лицо (Мэнни уже было известно о сюрпризе) — это была необычайно талантливая девушка. Дирижер оркестра поражался тому, каких успехов она добилась за короткий срок. И мистер Хокинс улыбнулся девушке, которая никогда бы не научилась играть на флейте, если бы в этом году не произошла трагедия.

Лашанте Уилсон.

Она улыбнулась в ответ и приподняла блестящую флейту, словно отдавая салют. Он кивнул ей и помахал зрителям, которые слышали страстное выступление Эллы четыре месяца назад. Они все переживали из-за смерти Майкла и пришли сюда, потому чго это не оставило их равнодушными. Не важно, кто они такие и во что верят, — главное, что они поддерживают друг друга.

Наконец зрители перестали хлопать. Мэнни подошел к микрофону. В эту секунду он увидел родителей Холдена, они сидели во втором ряду. Кажется, они были счастливы, хотя и сильно нервничали. Мэнни прекрасно их понимал. Впрочем, им не о чем беспокоиться. Не нужно думать, что зрители увидят, как подростки подыгрывают больному пареньку.

Они увидят замечательное выступление своего сына.

Мэнни улыбнулся, не обращая внимания на дрожащие руки. Ему не терпелось посмотреть на лица учеников, когда они поймут, что будут играть перед полным залом. Наконец к нему вернулся дар речи, и он поблагодарил зрителей за то, что они пришли на премьеру.

— А сейчас... — Мэнни взмахнул рукой, указывая на занавес, — я представляю вам мюзикл «Красавица и Чудовище».