Юность моего друга

Глава четырнадцатая

Еще в сентябре из степи в город подул черный горячий ветер. Огромные табуны черной пыли бешено неслись по степи, со свистом кружились на улицах города.

Может, от этого, а может, оттого, что в Тростном теперь уже началась охота по чернотропью, Андрею стало томительно жить в городе. Работал он, как и прежде, с увлечением, и Максим Кузьмич дал ему уже пятый разряд, — но Андрей и этому почему-то не радовался. Получив пятый разряд, он высчитал, сколько денег сможет накопить до весны, и обрадовался только тому, что весной смело можно будет ехать домой.

Теперь он все реже ходил с Колей Шатровым на центральную улицу города, куда по вечерам высыпала вся молодежь. Теперь он все чаще после работы заходил в заводскую библиотеку и, выбрав какую-нибудь книгу о природе, отправлялся домой. Умывшись, садился во дворе под вишней и читал.

Но сегодня читать ему не пришлось.

Только он сел с книгой на свое любимое место, как услышал скрип калитки и тут же увидел голову голенастой девочки Нюры из соседнего дома. Осмотрев тщательно двор, Нюра проскользнула в калитку и с таинственно-торжественным видом пошла прямо на Андрея. Подойдя, она заговорила полушепотом:

— Вас ожидает один человек около нашей акации, приходите сейчас же.

Затем Нюра круто повернулась, сделала два шага медленно и важно, но потом, не выдержав до конца надуманной важности, пустилась бегом к калитке, так же, как она всегда бегала по улице.

«Что это за человек? Зачем я понадобился этому человеку? Может, девушка?» — десятки вопросов встали в голове Андрея.

Надев чистую рубаху и пригладив при помощи воды волосы, которые, сколько Андрей ни старался, никак не хотели ложиться назад и, даже смоченные мыльной водой, топорщились на макушке, он вышел на улицу.

Под акацией Андрияновых стояли все та же голенастая Нюра и девушка в форме ученицы ФЗУ.

Девушку Андрей видел и раньше на комсомольских собраниях и знал, что ее зовут Любой. На собраниях он не раз хотел заглянуть ей в глаза, но она упорно отводила от него свой взгляд в сторону. Андрей и не подозревал, что Люба как раз и есть тот человек, который хочет с ним поговорить.

Подойдя к девушкам, Андрей смутился, а когда Нюра сказала: «Этот человек хочет поговорить с вами», — Андрея бросило в жар, и Люба вдруг стала для него каким-то значительным существом.

— Люба Морозенко, — назвала она свое имя, как только Нюра оставила их вдвоем. Помолчав, Люба добавила: — А вас зовут Андреем. Вы так смешно говорили тогда на комсомольском собрании…

Любе было не более шестнадцати лет. Как и у большинства девушек такого возраста, ее фигура, несмотря на то что Люба стояла на месте, казалась устремленной вперед, словно в беге. В глазах таился какой-то притягательный свет. Пухлые, резко очерченные губы будто бы сдерживали смех. Но она вовсе и не думала смеяться, она ласково смотрела на Андрея, и сердце его потянулось к ней.

Он понимал, что это нехорошо перед Шурой Карташовой, но ведь он Шуре клятвы не давал, да и за время его жизни в городе думы о Шуре как-то отдалились.

Андрей взял протянутую руку Любы, что-то бормоча, крепко пожал.

Люба заговорила снова:

— Как вы проводите время, если это не секрет?

Андрей готов был раскрыть ей все свои секреты, если бы они у него были. Но, несмотря на то, что тайн не было, он все же сказал почти таинственным голосом:

— Так, почти, как все. Читаю книги…

— Какие книги вы читаете, романы, наверно?..

Андрей не знал, какие книги называются романами, но, поняв, что эти книги должны быть значительными, сказал:

— Романы о природе.

Постояв некоторое время молча, Люба заговорила снова:

— А я знаю, что вы из России.

— Это потому, что я на комсомольском собрании говорил.

— Нет, не поэтому.

— А почему?

— По акценту.

Андрей незаметно для Любы скользнул взглядом по своей одежде, думая, что акцент — это что-то вроде пуговицы, которая его выдает. Спросить у Любы, что такое акцент, он постеснялся.

— А вы с Украины?

Люба ответила, что она из Донбасса, что живет сейчас у тети.

Затем они долго стояли друг против друга молча.

Наконец заговорила снова Люба.

— Давайте перейдем на «ты», — сказала она.

Андрей согласился. Но тут же спросил:

— А что вы будете делать завтра вечером?

— Мы же договорились говорить на «ты», а ты говоришь «вы». Завтра я буду свободна, а ты?

— Я завтра буду свободен, — ответил Андрей и, чтобы не произносить местоимения «вы», добавил: — встретимся завтра?..

Люба согласилась.

Все остальное время вечера они простояли молча. Но и то, что они сказали за этот вечер друг другу, и даже их молчание показалось им каким-то значительным и интересным.

Разговор их и на самом деле был интересным, потому что в нем придавалось главное значение не словам, а мыслям, которые они понимали без слов, с одного мимолетного взгляда.

Неизвестно, как бы они расстались, если бы не Нюра… Нюра вообще вела себя так, будто она была взрослой, а они — школьниками. Когда на улице стало темно, Нюра вышла к ним и сказала:

— Время вам расставаться.

Прощаясь, Люба повернулась как-то так, что на мгновение прижалась к груди Андрея. Но Андрей это понял, когда она уже стояла на расстоянии нескольких шагов от Андрея и смотрела на него с таким видом, будто бы ничего и не было.