Звезда на излом

3

Раненых унесли. Верные Феанариони спешились и сгрудились на площади, ожидая решения князей, а воины Гаваней, повинуясь приказам лордов, возвращались на стены. Коней слуги поспешно уводили все туда же, в сторону гавани, лишь княжеских еще оставили. Диор теперь говорил с прочими военачальниками тихо и торопливо — в чем бы их ни убеждал, делать это следовало быстро. Из-за стен уже доносились выкрики подступающего орочьего войска. Макалаурэ подошел к здешним и вступил в спор, а Руссандол еще стоял, глядя вслед исчезнувшим носилкам.

Хмурый и бледный Карнистир возник из толпы, неловко держа правую руку. Из-под наплечника светлела повязка. Они коротко обнялись — и вернулись, наконец, к воеводам.

Переспрашивать Морьо не понадобилось. Даже предупреждать не нужно было.

— Раненых унесли на корабли, и нашего брата тоже, — сказал он, обращаясь к Диору Элухилю и лордам разом. — Дайте мне в защиту стену у гавани.

— Князь Карантир… — начал было Эгалмот.

— Гондолиндрим и фалатрим отражали один штурм, а мы — десяток, — перебил его Карнистир. — Или уж отказывайте прямо, к драугам!

Элухиль положил руки на плечи обоим лордам Гондолина. Переглянулся с ними еще раз.

— Окажите нам честь, князь Карантир, — сказал он. — Примите командование обороной стены над гаванью.

— Но, государь! — воскликнули разом двое иатрим в сером, державшиеся позади. Один из них с ужасом переводил взгляд с Феанариони на Элухиля, едва веря своим ушам.

— Государыня Эльвинг приняла их как союзников, — отрезал Диор. — Я не стану оскорблять их недоверием… больше, чем уже оскорбил. И без их предупреждения нас бы давно резали прямо на стенах!

— Я пришел сюда драться с Врагом, а не угрожать жителям Сириомбара! — У здешних не было причины доверять им, но Руссандол едва сдерживал злость. После проклятой дюжины лет мучений драуговски хотелось обвинить иатрим в трусости.

Теперь уже Макалаурэ положил руки на плечи братьям и предостерегающе сжал.

«Остыньте. Не хватало еще нам сцепиться друг с другом перед боем».

— Я скажу, почему сюда пришел Враг, — начал Макалаурэ, и Карнистир аж зашипел на него, но тот и бровью не повел. — Он понял, что мы не придем сюда с войском. Вот только мы ждали его на Амон Эреб, а не здесь.

Это было бы мертвое молчание, но орки за стеной орали уже совсем близко и мерзко. С башни слетел юный синда, не разобрать, какого народа, и примчался через площадь к воеводам.

— Государь Элухиль…

— Советник! — огрызнулся Диор.

— Они тащат таран и готовятся стрелять!

— Вы же не могли отказаться от Клятвы!.. — вырвалось у Эгалмота.

Карнистир улыбнулся так, что испугал бы и волка.

— Мы исполняем ее прямо сейчас, вставая на эти стены! Или ты не рад?

Гондолинский воевода побледнел от гнева.

— Довольно, — сказал Диор, и Руссандол вновь увидел в нем дориатского государя. Нелегко, должно быть, пришлось правителю Эарендилю рядом с ним. — Я принял решение. Князь Карантир, бери под командование отряд гондолиндрим, твой участок стены — три пролета от крайней Морской башни. Рядом с ним встанет Эгалмот. Друг мой, объясни князю Карантиру устройство нашей обороны. Князья Маэдрос и Маглор встанут рядом со мной на воротах, их участок начинается с Правой надвратной башни. Лорд Галдор, я прошу тебя принять их как своих военачальников.

К чести Галдора, тот колебался всего мгновение.

— Принимаю. Располагайте мною.

— А все разногласия наших семей мы обсудим после боя, — Диор глядел Руссандолу прямо в глаза, он и глубже старался заглянуть.

— Да. — Руссандол коротко кивнул, пытаясь унять одновременно тоску, злость на отцовскую глупость, на себя… и дурные предчувствия. Протянул Диору левую руку. — Уговор.

Тот пожал ее в ответ тоже левой, непринужденно, словно тренировал равно обе руки. Карнистир нехотя кивнул. Макалаурэ улыбнулся.

— Так, подробности, — добавил Диор. — Все дома вдоль стены легко сбрасывают крышу и раскатываются на бревна, нужно лишь вытащить замыкающие вставки из пазов. Это знают и могут сделать многие, все тысячники, сотники, оруженосцы всех военачальников и вожди отрядов поддержки.Все причалы в гавани плавучие и легко отделяются от береговых столбов, просто обрубить канаты. Все склады в гавани и дом управителя тоже разбираются, но не на бревна, а на стены. Стена и крыша каждого склада и дома вокруг гавани — это плот. Прикажете вынуть замыкающие — и вместо любой постройки появится несколько плотов. Если не удержим стены — отступаем к гавани, защищаем ее до последнего, чтобы отплыли все женщины с детьми, затем уходим на плотах. Даже без весел течение Сириона унесет любой плот далеко в сторону острова Балар. Голубь к ним отправлен. Не знаю, успеют ли они на помощь, но в море выйдут и подберут всех. Сейчас все неспособные драться уже грузятся на лодки. И еще…

Со стены затрубили рога, предупреждая об опасности.

— Расходимся по местам! — Воскликнул советник. — О прочем спрашивайте Эгалмота и Галдора. Времени не осталось.

Весело оскалившись, Карнистир развернулся и умчался вдоль стены, созывая своих верных на ходу. Эгалмот поспешил за ним.

*

…Когда темнота вдали распахнула багровые крылья, они, наконец, поняли, что идёт к деревянному городу.

На стене затихли мертво, словно у всех перехватило дыхание от ужаса.

Фалатрим и иатрим никогда их не видели, отрешённо думал Руссандол, либо видели слишком давно, в досолнечные годы. Их города штурмовали орки с осадными машинами. Тем более не встречали люди — видевшие погибли в Бессчетных слезах. Гондолинцы, напротив, видели слишком много и совсем недавно, и теперь поражены страхом. Если страх не переломить быстро, они ему поддадутся.

Балрог шел к воротам, грязь полей под его ножищами проминалась и вскипала паром, а слишком узкая дорога оползала под ними, словно песок. Что-то притушило его огонь недавно, и теперь он разгорался вновь, прямо на их глазах, бросая багровые отсветы на светлые башни крепостной стены. Крылья его колыхались, звук шагов громыхал среди молчания. Заткнулись даже орки. Тишина давила.

И Руссандол взломал ее немедленно, как можно глупее и громче.

— Кого я вижу! — воскликнул он во весь голос, встав между зубцами стены. Смахнул правой рукой темную стрелу на излёте. Халлан поспешно заслонил его щитом, как сумел. — Паленая ящерица Моргота сама ползет ко мне! Со времени Битвы под Звёздами они бегали от сыновей Феанора, боясь нашей мести! Иди сюда, тварь горелая, я оборву тебе крылья и хвост, как давно мечтаю!! Двоих паленых прикончили в Гондолине, но на нашу долю ещё хватит!

На стене облегчённо выдохнули все, даже гондолинские воеводы. Со стороны портовой башни донёсся голос Карнистира — брат громко возмущался, что зверюга Моргота идёт не к нему. Верные Феанариони оттуда громко засвистели.

— Интересно, — сказал Диор с другой стороны ворот обыденно и даже задумчиво, — зачем балрогу такие крылья, если они не летают?

— Курицы тоже не летают, — отозвался справа Макалаурэ.

— Летают, — возразил бывший король Дориата. — Просто они раскормлены и ленивы.

— Говорят, раньше балроги летать умели, — усмехнулся Руссандол. — Но Искажение им крылья ободрало так, что больше в воздухе не держатся.

— А если его бросить в фонтан, — вдруг раздался рядом звонкий голос Галдора, — он потухнет и станет вонять как жаба, помершая два дня назад!

— Уговорил, — согласился Диор. — Как вернётся Эарендиль, поставим у ворот большущий фонтан!

По стене прокатился смех. На мгновение даже балрог остановился, его глаза заалели сильнее. Но того ужаса, который он сумел внушить при появлении, больше не было, он исчез.

Балрог злобно взревел, волна жара докатилась до стены. Донеслось звяканье, это доспешные люди и эльдар заслоняли собой стрелков. Но вместо броска на ворота огненная тварь присела — и прыжком прянула в воздух, распахнув рваные огненные крылья!

— Летает. Но плохо, — донеслось из-за ворот.

Диор и его люди вскинули щиты и мечи, Руссандол на мгновение успел обозлиться, что не к нему...

Промчавшись над самыми головами людей, балрог обрушился на крышу ближайшего дома, оттолкнулся и метнулся дальше, оставляя за собой груду горящих бревен. К холму. К теремам на его вершине.

К Эльвинг и Сильмарилю, понял Руссандол уже в прыжке.

— Он мой!! — Взревел Старший и слетел со стены, едва касаясь лестниц. — Брат, держи стену!

«Эльвинг!!» — донёсся безмолвный вопль Диора.

«Он мой», повторил Руссандол. «Не позволю».

«Камень!!!» — долетел эхом дальний крик Среднего…

Казалось, это земля повернулась под его ногами, подставляя перила, камни и коня у коновязи. Захваченный его волной ярости, Черногрив прянул с места в карьер, лишь мелькнули оборванные железной рукой удила. Сумрачная главная улица понеслась навстречу Феанариону, словно он летел и сам. Вслед ему с башен рога пели сигналы тревоги — «Враги в городе!»

Балрог несся поверху, проламывая крыши и сбивая трубы, черепица и кирпичи разлетались, как пущенные из пращи, дома вспыхивали. Руссандол отбивал обломки щитом, направляя всю волю в движение, словно сливаясь с конем в одно целое и чувствуя, как крошится под копытами деревянная вымостка, ударяют в нее мощные ноги, и как бьётся сильное сердце зверя. Отсветы пламени оставались за ними.

Но проклятый демон забирал правее, Руссандол понимал, зачем. Морготова тварь хотела отрезать правительницу от гавани. А Эльвинг, несомненно, ещё во дворце, она не покинет город, пока гавань не примет всех мирных, да и бой только начался… Он мчался все дальше прежним путем, чтобы не петлять по городу, слушая, как грохочет Сириомбар под ногами чудовища. И все же тварь успела раньше.

Взлетев на площадь, Руссандол увидел это ясно, словно мир замедлился вокруг него.

Вспыхивающий снизу вверх терем, в высокую крышу которого вцепилась огненная тварь и изготовилась к прыжку. Тьма, накрывающая дома, словно крыльями. Бегущие через площадь дети и двое эльдэ. Одна из них поворачивается, и на груди ее на мгновение вспыхивает белая звезда, разрывающая темноту. Вот она, говорит звезда без слов. Вот я.

Чудовище ревёт при виде своей добычи — и эльдэ со звездой на груди кидается прочь от детей и от терема, откуда ещё выбегают эльдар и люди. Она мчится вверх по улице так, словно крылья выросли у нее, и толстые черные косы, перевитые жемчужными нитями, вьются за ней по воздуху, как атласные ленты.

Балрог прыгает, растопырив изорванные пылающие крылья, Руссандол и его конь рвутся вперед, туда, где тяжёлая тварь неминуемо коснется земли. Черногрив без усилий перелетает через пригнувшихся детей — пусть бегут.

Они почти встретились — Эльвинг и огненный демон, рушащийся на нее сверху. Но вместо того двумя мгновениями раньше позади нее встретились демон и воин. Обученный боевой конь прыгнул, обрушиваясь на врага всей тяжестью своей и всадника — и тяжёлый полет балрога оборвался. Вместе с напавшими он повалился вниз и обрушил собой стену ближнего дома.

Отчаянный визг коня, рев чудовища и запах горелого мяса заполняют воздух.

«Прости, верный…»

Руссандола словно швыряет на стену только что застывшей шипастой лавы, из-под которой пышет жар. Он прикрывается щитом, врезаясь в нее, и вонзает меч туда, куда достает. Щит и доспех защищают его, как могут, — болью вспыхивает щека, колено, плечо, наливается жаром рукоять меча, дым паленых волос повисает у лица... Вой демона оглушителен. Руссандол то ли прыгает, то ли умело падает прочь от лавовой стены, перекатывается по тлеющим деревянным плахам мостовой, вскакивает — и едва уклоняется от летящего на него лошадиного тела. Ещё живой Черногрив отброшен балрогом, как собака диким быком, он рушится на мостовую в кусках битого камня — и слышен глухой хруст, когда у коня ломаются спина и шея.

«Быстро».

Феанарион сам падает среди обломков и замирает, притворяясь, что повержен этим броском.

Балрог выбирается, ломая камни и тлеющие бревна. Дом за ним вспыхивает. Он все ещё рвется за ускользающей добычей, туда, где на вершине холма вьются по воздуху черные косы бегущей Эльвинг.

«Там же ничего нет, обрыв...»

Нет, тварь, все только началось! Теперь чудовище движется медленнее — и Руссандолу не нужен конь. Он бросается вперёд, в два прыжка настигает балрога, глупо повернувшегося к нему спиной — и словно взлетает по этой пышущей жаром спине, между пылающих рваных полотен крыльев. Под ногами хрустит и чуть прогибается раскаленная шкура, шипят подошвы сапог. Отсюда не видно ничего, кроме темной твари.

Тело повинуется ему, как никогда. Или как очень давно, в юности. Тяжесть исчезла, двигаться удивительно легко, клятва не давит его сейчас — или душа его не тяготится ею. Впервые со дня Клятвы. А он не замечал.

Потому что исполняет, наконец, Клятву? Или потому, что защищает свет, а не гоняется за ним?

Он подумает об этом позже. А сейчас Руссандол вгоняет меч в шею балрога по самую рукоять и чувствует, как оружие раскаляется вновь.

Враг сотрясается от рева, из раны рвется, свистя, горячий воздух и льет раскалённая жижа, словно лава из трещин, открывшихся на Ард-Гален. Выдернутый меч багровеет, как вынутый из горна, но оружие работы Куруфина не подведёт, выдержит, Руссандол уверен. Второй удар он обрушивает со всех сил на основание крыла балрога и срубает его, как молодое дерево.

От бешеного вопля вздрагивает, кажется, весь холм. Балрог вздыбливается, как огромный бык.

Руссандол прыгает с его спины, не дожидаясь, когда сбросят или когда вспыхнут сапоги. И снова сама Арда словно бы чутко поворачивается под ним, надёжно подставляя ему дом, черепицу и печную трубу, за которую так удобно зацепиться.

— Финдекано вы убили только вдвоем, — говорит он вслух скорее себе, чем врагу. — Посмотрим, каков ты один на один.

И соскальзывает на землю, преграждая огненной твари дорогу на макушку холма, туда, куда нет времени обернуться, и где видел бегущую Эльвинг в последний раз.

Разворачиваясь, балрог проламывает плечом деревянную беседку. Огонь вспыхивает там, куда капает его кровь, вязкая и быстро темнеющая на воздухе. Глаза твари из багровых становятся желто-раскаленными. Огненный бич разворачивается в его лапе.

«Можно ли его перерубить? Скоро узнаю».

Но первый удар бича приходится не по нему. Балрог яростно бьет в стену, и по ее светлому дереву наперегонки разлетаются черные трещины и желтое пламя. Тварь рычит, взвинчивая себя, окутываясь во мрак, а Руссандол вдруг понимает, что ему делать вовсе нельзя.

Нельзя состязаться с балрогом в силе, иначе он истратит себя напрасно.

И срывается с места до того, как тварь наносит второй удар, уже в него. Бросается навстречу живому раскаленному камню, закрываясь от черного ятагана в другой руке демона, и вновь вонзает меч работы Куруфина в это, живое или нет, как можно глубже, и отскакивает быстрее, чем тот успевает схватить.

Не останавливаться. Мчаться так, словно сама Арда горит у него под ногами. Она уже горит, дым и копоть ложатся на деревянную вымостку там, где еще не проломила ее тварь…

Бросаясь то вправо, то влево, Руссандол наносит чудовищу одну рану за другой, пока балрог шаг за шагом все же идет вперед, рыча и обливаясь горящей маслянистой кровью. Но время уже выиграно, успевает подумать он, этой крылоногой нет за его спиной, там пусто. Только горят два каменных светильника на маленькой площади, открытой всем ветрам.

Три пути ведут с этой площади, он знает. Две мощеные улицы спускаются с нее – и слева, вдоль обрыва, еще одна узкая улочка-лестница уводит в гавань. И паленую ящерицу удержать здесь, чтобы не скатилась туда следом за правительницей – а куда ей еще деваться! – и не прорвалась к кораблям.

И он мечется вокруг огромной твари, отскакивая и бросаясь снова, коля и рубя, отклоняя удары огромного черного ятагана и уворачиваясь от огненного бича, словно живущего своей жизнью.

И земля дымится у них под ногами от отвращения.

Когда новый удар ятагана в щит отбрасывает Руссандола, как бык отбрасывает пса, сама земля словно подставляет ему траву, камень и столб светильника, чтобы остановиться и ринуться обратно на врага.

В эти мгновения он видит каждое движение балрога, каждый замедленный удар чужого оружия, видит линию обрыва, замечает, как пылают дома по левой стороне улицы…

Но не видит нигде Эльвинг, она исчезла, мелькнула перед ним в последний раз на вершине холма. Он может лишь надеяться, что та бежит в сторону гавани, но не видит и отблеска света, унесенного ею. Вместо него вокруг багровое свечение балрога, колыхание его рваного крыла и тьма, которая накрывает все вокруг него. Только оружие и доспех работы Курво яростно блестят даже в этом багровом свечении. Пока еще.

Балрог рвется не к лестнице – он стремится к обрыву! Даже израненый, обливающийся горящей дрянью из своих жил. Вот он снова отмахивается от Руссандола, отбросив его в сторону, и словно бы рвется заглянуть за край склона. И в это мгновение Руссандол понимает, что сделать дальше. Бросается на него, нелепо, неудобно, вынуждая развернуться, замахнуться…

И край обрыва проседает под огромными ногами, словно этому холму балрог невыносимо омерзителен. И даже удар ятагана, придясь, наконец, всей мощью прямо в щит и едва не сломав Руссандолу правую руку, только отбрасывает балрога еще чуть назад.

Когда падающая тварь роняет ятаган и хватается черной лапищей за камни, Руссандол вонзает меч ему в горло по самую рукоять. А потом отскакивает назад, слушая удаляющийся рев и невольно вспоминая, как падающий балрог за волосы утянул за собой Глорфинделя из Гондолина.

Огненный кнут взметнулся из-за края обрыва целых три мгновения спустя.

Успей Руссандол выпрямиться, его наверняка утащило бы вниз. Останься на краю – ему снесло бы голову. А сейчас кнут лишь взвился в воздух, но самый его конец метнулся прямо Руссандолу в лицо и вспыхнул невыносимой, ослепительной болью!

Он кричал, пока хватало сил, не видя ничего перед собой от этой боли.

Когда мир вокруг вернулся, он сидел, нашаривая оружие и задевая руками сбитый с головы шлем. Боль полыхала, охватив половину лица, чуть затихая, перекатывалась в голове, но ее можно стало терпеть. И все же она расползалась по телу ядовитой, отравляющей слабостью.

Руссандол с трудом открыл левый глаз. Пятно боли на месте правого всколыхнулось. Теперь он видел все вокруг немного иначе, чем раньше. Более… плоским, словно нарисованным на темноте. Дымящиеся обломки вымостки. Рытвины в земле. Опаленные островки травы и кустов. Переломленный в середине столб светильника – его камень коснулся земли, но все также светился, окружив себя лужицей голубоватого света. Поверх них падали отблески пламени. Все это немного плыло и качалось для него.

Лучше не думать, возможно ли что-то исцелить. Есть, что делать прямо сейчас. Прямо сейчас нужно встать.

В сумраке позади светильника что-то зашевелилось. Схватив, наконец, меч, лежавший рядом на дымящейся земле, он вскочил, шатаясь, готовый драться, и не зная, будет ли на то способен.

Не враги. Всего лишь люди. Люди бежали через площадь к лестнице в гавань, женщины тащили кто детей, кто стариков. Несколько женщин подбежали к нему, желая помочь. Иные шарахнулись, когда он повернул к ним голову.

Над городом трубили рога, возвещая, что враги ворвались за стены.

— Что это? – хрипло спросил Руссандол.

— Ворота прорвали, — сказала одна из беглянок. – Уже давно прорвали. В гавань рвутся, говорят. Пришлый князь эльфов отступил вправо от ворот и всех оттуда погнал бежать к кораблям, но там внизу орки, главные улицы горят. Отрезало нас, только здесь и можно пройти…

— Идем с нами, воин, — сказал кто-то. — Ты ранен, мы тебя доведем.

Он оттолкнул протянутые руки.

— Где Эльвинг? Она была здесь!

— Мы не видели… — донеслись растерянные голоса.

— Здесь только ты с чудовищем сражался!..

— А она была здесь?..

— Идемте, надо бежать!

Голоса текли мимо, как вода, и сами люди появлялись и бежали мимо в оранжевых сумерках, исчезая за полуобрушенным домом. Среди них порой мелькали рослые эльдар, но их было совсем немного. Руссандол поднял голову.

Отсюда, с холма, город был виден как на ладони – и он уже горел. Сириомбар разделила напополам линия огня там, где пронесся балрог. Второй очаг пожара был у ворот, сами ворота пылали. Оборвалось пение рога с надвратной башни, вместо него затрубил другой, левее. Эту часть должен оборонять Карнистир…

Вспышка знакомой боевой ярости донеслась оттуда. Карнистир дрался там прямо сейчас, напрягая все силы, увлекая за собой всех согласных и не согласных, наслаждаясь тем, что, наконец, снова добрался до темных тварей. С другой стороны… просто пришло теплое прикосновение.

«Ты жив», — подумал Макалаурэ.

Руссандол подобрал шлем, надел его. Вложил пока меч в ножны. Поднял щит, слетевший при падении с правой, стальной руки. Сделал несколько шагов поперек потока беглецов, над которыми возвышался на две головы. Его еще шатало, и можно было забыть о той немыслимой легкости движений, которая охватила его в сражении с морготовой тварью.

Если Эльвинг в гавани — а кроме гавани, ей деваться и некуда, — его место там, среди защитников кораблей. Рядом с Карнистиром.

Но сможет ли он пройти прямым путем, по главной улице? Или придется спуститься в гавань вместе с беглецами, чтобы присоединиться к ее защитникам? Ведь это лишнее время…

— Идемте, сударь, — снова и снова звучало у него за спиной. Кто-то дал ему воды. Он взял флягу не глядя, напился – и вернул, не глядя, вода всем нужна.

Что-то заколыхалось и зашумело там, в нижней части уже горящей улицы – он не сразу смог разглядеть. Левый глаз слезился, мешая смотреть, тогда Руссандол прислушался – и разобрал все самое ненавистное: рев и выкрики орков.