Затерянные в солнце

==== Глава 58. Теперь ====

Переговорный шатер едва не лопался, столько народу сейчас сюда набилось, и Лэйк чувствовала себя не слишком уютно, то и дело оттягивая пальцем воротник формы. Воздуха почти что не было, от жаровен и дыхания людей духота стояла неимоверная, но открыть входные клапаны шатра никто бы и не подумал. Солнечный щит Роксаны вернулся в мир и теперь победно разбрасывал во все стороны свои золотые лучи. Только вот вместе с ним пришли и лютые морозы, которые всегда сковывали землю в середине зимы.

Уже середина зимы. А, кажется, что еще только вчера мы выезжали из Серого Зуба на подводах к Железному Лесу. Или, что это было десятки лет назад. Она тихонько улыбнулась себе под нос, чувствуя безмерный, полный, будто заснеженные горы или зеркальная поверхность Белого Глаза, покой.

Ее взгляд скользил по собравшимся в шатре, и каждый раз сердце вновь тепло сжималось от осознания того, что они пережили это, они победили, и ничто уже не сможет разлучить их. Великая Царица, чьи глаза были спокойно прикрыты, рядом с которой, едва не касаясь ее локтем, сидела за столом Эрис, Держащая Щит народа анай, сейчас негромко разговаривала с эльфами, и бессмертное лицо Идаира Шариса было еще холоднее, чем раньше. Посовещавшись с вельдами, анай решили-таки удовлетворить требования Шариса и отправить Эрис в Аманатар на короткий срок для того, чтобы она попробовала помочь Светлейшему Князю Юванару укрепить Мембрану. Однако за это они попросили эльфов отказаться ото всех претензий на обломок Фаишаля, и это тем не слишком-то нравилось.

Рядом с эльфами расположилась делегация вельдов во главе с царем Небо. Он поймал взгляд Лэйк и улыбнулся ей, и та вновь ощутила это волшебное, золотое, легкое тепло в груди. Теперь Тьярд был ей братом, не только из-за одинаковых крыльев за спиной, но и благодаря этой страшной битве, в которой его наездники спасли анай от полного разгрома. Теперь между их народами был провозглашен мир, а клятвы скреплены кровью, и у Лэйк на ладони появился новый маленький белый шрамик, как напоминание об этом союзе. Она рассеяно потерла его пальцем. Раньше она и думать бы не смогла о том, чтобы смешать свою кровь с кем-то, боясь заразить его сальважьей кровью. Но больше она не боялась того, кем была, она приняла себя целиком и полностью, осознав, что никакого вреда своим близким причинить не может, а потому и остальные, с натугой, но приняли ее. Некоторым, даже, понравилось. С легкой руки Неф, например, молодые разведчицы теперь звали ее Огненной Волчицей и никак иначе, и в этом было что-то правильное. Во всяком случае, Лэйк нравилось.

Слева от Тьярда сидел Бьерн, поддерживая зеленоватого, но держащегося прямо Лейва. Молодой дурной вельд, командующий армией кортов, заработал несколько серьезных ран, но уже был исцелен вернувшимся из Бездны Мхаир Ханом. Впрочем, спеси с него это не сбило. Теперь он важничал, всем демонстрируя свое запястье, висящее на перевязи, а на вопросы скромно опускал глаза и сообщал, что эта царапина — лишь малая цена за безопасность его народа. Бьерн откровенно хохотал над ним в такие моменты, и Лэйк видела, что он тоже переменился. Лицо его теперь было светлым, а глаза, всегда задумчивые и осторожные, лучились теплом и смехом. Тьярд сказал, что Бьерн стал первым вельдом в истории их народа, который смог излечиться от дикости, и теперь, благодаря ему и Кирху, эта болезнь перестала быть приговором.

Сын Хранителя тоже был здесь, стоя недалеко от стола переговоров рядом со своим братом Ханом. Они были похожи, как две капли воды, и при этом — совершенно разные. Лицо Хана было спокойным и мягким, не лишенным эмоций, но расслабленным, в то время, как Кирх все также продолжал хмурить свои черные брови, задумчиво поглядывая по сторонам. И только когда его глаза обращались на Тьярда, в них появлялось что-то такое сильное, такое гордое и нежное, что Лэйк сразу же чувствовала себя неловко оттого, что тоже видит это. Царь Небо сдержал свое обещание, данное Кирху давным-давно, и теперь многое должно было измениться в жизни народов вельдов и кортов. Ведущий Хан принял предложение царя Небо и согласился стать также и Хранителем Памяти народа вельдов, чтобы соединить две линии истории и два народа в одно целое, и Кирху больше ничего не мешало выйти замуж за Тьярда и стать супругом Неба. И это тоже было хорошо.

За спиной братьев стоял их отец, нынешний Хранитель Памяти Верго. Лэйк много чего слышала о нем от Тьярда, и теперь с любопытством разглядывала его. Лицо его было сильным и светлым, и даже печать усталости и болезни не меняла этого ощущения. Он держался прямо, и его выбеленные сединой волосы, в которых остались лишь редкие черные прядки, спадали на плечи густой волной. Тьярд говорил, что именно этому человеку вельды обязаны миром с анай, и когда Верго почувствовал ее взгляд и повернулся к ней, Лэйк слегка кивнула ему. Поколебавшись, он кивнул в ответ.

Со стороны вельдов здесь не хватало только Дитра, и Лэйк отстраненно поняла, что его кончина опечалила ее. Рассудительный и спокойный ведун успел своими поступками внушить уважение к себе, не говоря уже о том, что благодаря его помощи, была выиграна и эта битва. На церемонии Прощания со всеми павшими, которую они провели на рассвете следующего дня после битвы, Лэйк, среди прочих, прощалась и с ним, и делала это от души. Для их общей победы Дитр отдал все без остатка, и Лэйк ценила его жертву, твердо веря в то, что оценили ее и Богини.

С другой стороны стола по обе стороны от Великой Царицы сидели выжившие Боевые Целительницы во главе с Найрин. Нимфа вся так и лучилась светом, словно зимнее яркое солнце впиталось, вплавилось прямо в ее кожу и еще глубже, наполнив тело какой-то золотистой легкостью. Теперь, когда Листам не стало, она была Первой Целительницей анай — специально для нее Тиена сделала это звание официальным. Форма на ней была белоснежной и сидела, как влитая, подчеркивая серебро волос, а зеленые глаза Найрин улыбались, рассыпая лучики смеха. За ее плечом стояла Торн, которая теперь не отходила от нее ни на шаг, и Лэйк подозревала, что на следующий День Солнца они обменяются клятвами верности.

Роксана Пресветлая, у нас будет следующий День Солнца. Будет, потому что Ты не оставила Своих дочерей. Ей казалось, что за это можно благодарить бесконечно.

По обе стороны от Найрин сидели усталые донельзя, израненные, но живые Ратум и Фатих. Последняя уже успела привести из Рощи Великой Мани в лагерь анай Леду, совершенно очумевшую от всего происходящего, но так и лучащуюся счастьем. Учитывая ее боевые заслуги, Магара сделала официальное заявление о том, что дель Каэрос переходит в клан Лаэрт и получает звание первого клинка левого крыла Дочерей Воды, и теперь к Леде приставили аж двух старых разведчиц, которые должны были наставлять ее в традициях и обычаях клана Лаэрт. Правда, те не очень-то и понимали, зачем оно нужно: Леда и так провела последние месяцы в обществе почитай что одних Лаэрт и знала о них столько же, сколько и они сами. Поэтому, вместо того, чтобы учиться, они втроем все больше пьянствовали и делились воспоминаниями о молодости, а в россказнях Леде никогда не было равных. К ней должны были приставить и Способную Слышать, чтобы наставляла в культе, однако ее место заняла Фатих, заявив, что с этим она и сама прекрасно справится.

Тема была чересчур щекотливой, и Лэйк бросила косой взгляд на стоящую рядом с ней Саиру. Дочь Воды откровенно скучала, сложив на груди руки и постукивая одной ногой по полу. Нос ее был вздернут, а глаза очень недобро смотрели на окружающих. Лэйк попробовала себе представить, что будет, если она заявит Саире, что та тоже должна учиться у ведьм и разведчиц, что значит быть Каэрос, и сразу же прекратила об этом думать. Проще предложить Псарю ромашку и ждать, когда в ответ он подарит тебе одуванчик. Я только-только выкарабкалась из одной смертельной западни, чтобы влезать в другую. Ахар как-нибудь смирится. Ничего не поделаешь.

Старейшая Способная Слышать тоже была в шатре, и ее хмурый вид отпугивал от нее всех. С ней старались не заговаривать и вообще держаться как можно дальше. Взглядом Ахар запросто могла дробить камни, и все это, в очередной уже раз, было вызвано поведением первой первых. Сразу же по окончанию конфликта, Великая Царица сделала официальное заявление, поблагодарив невоенные касты, принимающие участие в битве и, в частности, Способных Слышать. А потом выразила надежду, что в дальнейшем те из них, кто захочет учиться противостоять боевым рисункам, могут это сделать у Боевых Целительниц. К тому же, в качестве знака доброй воли, Великая Царица предложила царю Небо обмен знаниями о боевых рисунках между ведунами, а Тьярд, в свою очередь, пообещал организовать в Эрнальде Серый Дом для обучения ведунов, способных Соединяться с обоими Источниками. И то, и другое, привело Старейшую в откровенную ярость, но поделать она ничего не могла. Великая Царица Тиена одержала победу над дермаками, заключила мир с вельдами, кортами, сальвагами и эльфами, и вопящие от счастья анай сошлись на том, что теперь она имеет права сохранить в своих руках всю полноту власти, которую она получила в военное время. А также — свое имя. И царицы кланов, даже если и хотели бы этого, не могли оспорить решение всего племени.

Впрочем, царицы, насколько видела Лэйк, отнеслись к такому повороту дел достаточно спокойно. Недовольно хмурилась, к вящему удивлению Лэйк, только Аруэ, которая до этого горой стояла за Великую Царицу. Однако теперь начинались времена мира и восстановления силы кланов, а Великая Царица больше не была Нуэргос, уже несколько раз однозначно дав им это понять, и ее интересы могли не совпадать с интересами Аруэ.

Что касается Руфь, то она никакого протеста не выказала, даже наоборот. Именно для Раэрн наступали времена самых масштабных и непоправимых перемен, словно они наверстывали за все предыдущие годы. Во время войны царица успела объявить, что теперь весь клан переходит в полное подчинение Великой Царицы, и слово свое сдержала. Раэрн составляли охрану первой первых, их лагерь полностью окружил ее шатер, и каждая из Дочерей Земли считала себя теперь едва ли не ее собственностью. Руфь также вызвалась взять на себя полное содержание Рощи Великой Мани, но по этому поводу еще окончательного решения вынесено не было. Тиена не торопилась, и Лэйк прекрасно понимала, почему.

Общее содержание на равных правах давало царицам четырех кланов равные голоса на Совете у Великой Царицы. Теперь же формировался явный перекос в сторону Раэрн; Великая Царица фактически становилась не только главой всех анай, но и главой клана Раэрн, и в будущем это могло вызвать определенные трудности. Пока еще обсудить детали всего этого на Совете цариц времени не было, однако Лэйк уже чувствовала, что грядут большие перемены. Вряд ли остальные царицы согласятся занять то же положение, что и раньше, сейчас, когда Руфь получила особые привилегии, а Великая Царица — всю полноту военной и гражданской власти. Однако прямая присяга на верность Великой Царице по образцу Руфь означала, что вертикальная структура власти и отношений анай будет претерпевать кардинальные изменения. Вряд ли Тиена отказалась бы воспользоваться возможностью стать единоличным правителем всех кланов с поддержкой в лице цариц, особенно в такие времена, как сейчас.

И все это не слишком устроило бы Лэйк еще некоторое время назад, однако теперь она поняла одно, и поняла очень четко: все, что происходило в мире, все, как это происходило, выстраивалось лишь по воле Небесных Сестер, и у Лэйк уже был шанс, и не единожды, убедиться в том, что Свою волю Они изъявляют через Великую Царицу и Держащую Щит. А это означало, что при любом исходе Лэйк будет держать сторону Тиены, несмотря на последствия для своего клана. Мне уже не единожды продемонстрировали, что держаться за прошлое — смертельно опасно. Впредь я такой ошибки не совершу.

Магара пока не делала никаких комментариев по поводу нового положения Руфь или Великой Царицы, однако бросала на Лэйк многозначительные взгляды, и та готова была поспорить, что как только бесноватая Лаэрт окончательно оправится после ранения, она сразу же начнет плести интриги еще пуще, чем раньше, и мирное время, наставшее для всех них, будет лишь этому способствовать. В бою Магару сильно зацепило, даже несмотря на защиту, данную ей Милосердной, ведь действовала она только против ударов ведунов. Какой-то стах знатно располосовал ей ногу, и первые часы после битвы Магара была едва ли не при смерти, при этом подозрительно рьяно отказываясь от помощи Боевых Целительниц и ведунов. А на второй день она уже могла стоять, хоть и выглядела до сих пор очень слабой. К тому же, Неф обратила внимание на то, что Магара дочиста вычищает все запасы мясных продуктов в обозе анай, заказывая к себе в шатер просто непозволительно большие порции для таких времен. Она и раньше-то не слишком себе отказывала в провианте, а теперь словно с катушек сорвалась. И все это время за ее плечом маячила молчаливая Ая дель Каэрос, нехорошо улыбаясь и глядя на всех своим огненно-рыжим глазом.

Лэйк прекрасно знала, что все это означает. Ей даже не нужно было выворачивать глаза наизнанку и смотреть на Магару волчьим зрением, чтобы чувствовать исходящую от нее силу зверя. Судя по всему, Магара разделила с Айей не только постель, но и кровь, в своем безумном желании заполучить всю возможную силу и все преимущество над другими царицами, какое она только сможет наскрести. Оставалось только надеяться, что и управляться с этим зверем Ая ее научит, иначе, учитывая характер их царицы, клану Лаэрт грозили серьезные неприятности. А это означало, что у Лэйк не оставалось никакого выхода, как отдать ей Айю. Теперь та была уже абсолютно свободна: Мей погибла во время боя с ведунами стахов, а это означало, что в клане Каэрос ее уже ничто не держит, кроме дочери. Девочку Лэйк, правда, отдавать не собиралась, но намекнула Айе, что та получит исключительное право посещать ее тогда, когда захочет, и на этом все было решено. Конечно, иллюзий по поводу благодарности и благосклонности Магары Лэйк не питала, однако, должна была признать, что Держащая Щит Лаэрт, выросшая в землях Каэрос, становилась прекрасным противовесом Держащей Щит Каэрос, выросшей в землях Лаэрт. Таким образом, они с Магарой оставались на равных и создавали прецедент для объявления в будущем Обмена между кланами.

Впрочем, все это могло подождать. Сейчас основным вопросом становился продовольственный: все из запасов Раэрн, Лаэрт и Каэрос было подчистую выметено для войны. Немного пищи оставалось у Нуэргос, но это зерно просто нельзя было тратить, иначе весной им уже нечего будет сажать, чтобы снять урожай. Царь Небо предложил определенную долю помощи, ровно столько, сколько мог отдать в не слишком благоприятных для Эрнальда условиях, а это означало, что им придется обращаться и к сальвагам. Сейтар, конечно же, отказался приходить в шатер переговоров и вообще покидать горы, однако сейчас он был единственной возможностью для анай не умереть от голода до того времени, пока не поспеет первый урожай, и это тоже означало — перемены. Естественно, что сальваги согласятся помочь, но оставался вопрос: что они попросят за свою помощь?

Лэйк прямо всеми порами тела чувствовала золотую нить, что сплетает их всех вместе, связывает, стягивает в один узор. Раньше ей казалось, что этот союз невозможен, позже — что они с вельдами дотерпят до конца войны, а потом уже с чистой совестью вцепятся друг другу в глотки. Теперь же Лэйк была уверена в том, что им придется контактировать и дальше, и не просто контактировать, но вести общую политику по сближению народов и культур до тех пор, пока две тысячи лет войны не забудутся, не останутся лишь воспоминанием и ничем более. И это касалось не только вельдов, но и сальвагов, и эльфов. Словно чьи-то большие добрые ладони осторожно подталкивали их всех в спины навстречу друг другу, и Лэйк чувствовала где-то у себя за плечом тихую улыбку, золотую улыбку, равной которой не было.

Теперь я знаю: Ты есть, Огненная. И я ни на миг больше не усомнюсь в этом.

В шатре были и те, без кого всего этого не произошло бы, но они, как и всегда, держались в стороне. Дети Ночи стояли почти что у самого выхода из шатра, молчаливые и спокойные, невыразительными взглядами осматривая происходящее. Все присутствующие то и дело поглядывали в ответ, особенно Шарис, которого их присутствие, судя по всему, нервировало, однако Анкана не уделяли обсуждению вопроса с Мембраной и Фаишалем ровно никакого внимания. Они были здесь не для этого, Лэйк видела это по их напряженным лицам и сжатым губам. И они ждали того момента, когда официальное обсуждение закончится.

Что касается Шариса, то он стремился как можно скорее покинуть Роур. Эльф и вовсе ушел бы сразу же после окончания битвы, но задержал его прямой отказ Эрис помогать им поддерживать Мембрану, и он, сжав зубы, согласился остаться до Совета.

Сейчас особенно бросалось в глаза, как сильно он отличался ото всех остальных, собравшихся здесь. Вокруг него буквально звенела в воздухе атмосфера бессмертия и вызванная ей надменность, и окружающие чувствовали это, напрягаясь в его присутствии.

Наконец, Эрис удалось-таки настоять на своем, и Шарис, церемонно откланявшись, поспешно удалился. Лэйк задумчиво принюхалась к окружающему воздуху: в нем словно поменялся запах, став более теплым, ярким и сильным.

Великая Царица, не стесняясь вельдов, устало выдохнула, взлохматила волосы, откинулась на спинку стула и потянулась за трубкой, которую хранила за пазухой. Окружающие ее тоже заметно расслабились. Магара, крякнув, одним глотком осушила свой кубок с ашвилом, Лейв заерзал на стуле, устраиваясь поудобнее и что-то недовольно бурча склонившемуся к нему Бьерну, царь Небо перегнулся через спинку стула и, подозвав кого-то из своих стражников, тоже попросил принести ему трубку. А Анкана, переглянувшись, вышли, наконец, из своего угла, и Истель негромко заговорила:

— Великая Царица, царицы кланов, царь Небо, мы хотели бы обсудить еще кое-что перед своим уходом, если вы позволите. Эта информация должна быть передана вам, потому что на данный момент вы, скорее всего, вообще единственные, кто сможет поверить нашим словам.

Голос Истель звучал глухо и достаточно убедительно для того, чтобы в шатре моментально повисла тишина, а все лица повернулись к ней. Выждав кивка Великой Царицы и Тьярда, она продолжила:

— Трон Ночей давно подозревал, что Сети’Агон планирует пойти по стопам своего учителя и захватить прямой контроль над Черным Источником. Подозревалось также, что Эвилид, помощники Крона и его величайшие ученики, а также оставшиеся не уничтоженными Гротан Кравор, Ходячие Грехи, могут быть заточены в толще Источника. Однако мы не были уверены в том, что они находятся именно здесь, в выходе жилы в Роуре, ведь в мире существуют и другие выходы Источников на поверхность, а потому и последователи Крона могли покоиться все это время в другом месте. Однако, слова Ведущего кортов Хана о том, что произошло в Бездне Мхаир, полностью развеяли наши сомнения. — Истель перевела дух, обводя глазами всех собравшихся. Все молча ждали продолжения ее речи. — Судя по всему, план Сети’Агона включал не только получение прямого контроля над Черным Источником при помощи сведенного им с ума Черноглазого Ульха, но и возвращение себе, хотя бы временно, физического тела, все того же Ульха, которое он собирался занять…

— Постойте, — негромко проговорил Тьярд, хмурясь. — У Сети’Агона нет физического тела? Как такое может быть?

— Это достаточно долгая история и довольно темная, — ответил Рольх, спокойно глядя на царя Небо. — После Первой Войны, в которой Ирантир поверг Крона, после исчезновения из мира Эвилид и Гротан Кравор, Сети’Агон остался единственным из уцелевших сторонников Крона, а потому попытался объединить его разрозненные армии и нанести коалиции сил Света новый удар. Он провел две крупные кампании против народов Этлана Срединного, и в обоих случаях удары были отбиты. В одной из этих компаний им было отравлено несколько густонаселенных районов в центральной части Этлана, и с тех пор те края находятся под сильным влиянием скверны. Однако, не имея прямого доступа к Черному Источнику, он был вынужден определенным образом изменить свою суть, чтобы войти в прямой контакт с существами, которые могли этот доступ ему обеспечить. Опять-таки, на некотором уровне и весьма опосредовано, поэтому таких результатов, как Крон, ему достичь не удалось.

— То есть он воспользовался помощью сущностей, обитающих за Гранью? — спросила Найрин, хмурясь. — Но это ведь могло создать вероятность прорыва ткани реальности, и тогда все было бы уничтожено, весь мир! Вы же сами говорили, что это очень опасно!

— Тогда какой ему прок в этом? — подхватил Лейв. — Он ведь хочет власти, а чтобы чем-то владеть, нужно, чтобы это существовало.

— Именно так, — кивнул Рольх. — Для этого Сети’Агон по собственной воле уничтожил собственное тело. Таким образом, он получил прямой доступ к миру за Гранью и его ресурсам. С одной стороны, это сделало его неуязвимым в некотором роде: уничтожить его можно лишь за Гранью и только в том случае, если его найти, а он очень умело прячется, уж поверьте. С другой стороны, это ослабило его, потому что напрямую он больше не может работать с выходами Черного Источника. А матки не вечны, они тоже в какой-то момент разлагаются от старости, что означает, что дермаков больше брать становится неоткуда. Именно для того, чтобы вернуть себе силы, а заодно — своих старых собратьев, он и захватил разум Ульха.

— Черноглазому Дитру и Белоглазому Хану удалось предотвратить попытку Сети’Агона заполучить себе хотя бы временное физическое тело. Однако Эвилид и Гротан Кравор все же были освобождены, что означает, что могущество Сети’Агона выросло. — Голос Истель звучал спокойно, так, будто она говорила о чем-то незначительном. — Для решения этой проблемы мы свяжемся с эльфами Этлана Срединного. Владыка Лесов достаточно мудр для того, чтобы правильно оценить угрозу и прислать сюда помощь, к тому же, у него есть свои счеты с Сети’Агоном, и он заинтересован в ослаблении его влияния. Так что насчет безопасности Черного Источника вы можете не беспокоиться. Что же касается Белого…

— Мы сами разберемся с этой проблемой, Истель’Кан, — негромко, но твердо проговорила Великая Царица, попыхивая трубкой и цепко глядя на Анкана. — Можете быть уверены, что случившееся не повторится. Теперь, зная природу Источника Рождения, мы будем еще внимательнее следить за ним и не пропустим туда никого чужого.

Взгляд Дочери Ночи стал холодным. Она явно услышала в словах Великой Царицы именно то, что та и собиралась сказать. Лэйк знала, что у них уже была беседа с глазу на глаз сразу же после битвы, и что Дети Ночи покинули шатер царицы крайне недовольными. Судя по всему, после всего случившегося первая первых не слишком-то спешила предоставлять Анкана или кому бы то ни было возможность изучать Источник Рождения, и в этом Лэйк с ней была совершенно согласна. В конце концов, анай уж точно не стали бы использовать его во зло, учитывая, какую роль он играл для их народа, а остальным расам в Данарских Горах делать было нечего, несмотря на все союзные договора и соглашения. Исключение допускалось, разве что, для сальвагов, но и то только потому, что у них не было ведунов.

Несколько секунд Великая Царица и Дочь Ночи буравили друг друга взглядами, потом Истель спокойно кивнула, отводя глаза.

— Хорошо. В таком случае, Белый Источник будет в безопасности. Однако, Сети’Агон не является единственной угрозой для нас в эти дни. Как мы уже много раз повторяли, грядет Конец Мира, предсказанный еще в незапамятные времена, и все указывает на то, что он случится довольно скоро. Учитывая временной промежуток цикличного возрождения Аватар, Танец Хаоса тоже не за горами, и эти две угрозы могут быть связаны и переплетены вместе. В прошлый раз государство гринальд пало, потому что не согласилось поддержать Аватар Создателя. На развалинах Кренальда был найден осколок Фаишаля, легендарного оружия, который, согласно пророчествам, должен помочь в низвержении Сети’Агона. И тот факт, что он никоим образом не помог вам в вашей битве, еще ничего не говорит о том, что в грядущей битве он не сыграет своей роли.

— Все в мире связано, вплетено в единый рисунок, ключ к которому ведом лишь Создателю, — подхватил Рольх. — И то, что случилось сейчас с вами, величайшая битва, которую знал Роур, — всего лишь подготовка к тому, что грядет. Помните, что уничтожило гринальд в прошлый раз, несмотря на то, что те жили обособлено и не считали себя частью Этлана. Помните об этом, и когда придет Танец Хаоса, не оставьте Аватар одних. Возможно, битва за Роур и объединение ваших народов случились лишь для того, чтобы в будущем у Аватар была армия, поддержка, которой у них никогда в истории до этого не было. Помогите им, когда они будут нуждаться в вас.

— Я уже поклялся вам в этом, Дети Ночи, — спокойно сказал Тьярд, глядя на них. — Когда начнется Танец Хаоса, вельды поддержат Аватар Создателя.

— То же сделаем и мы, — кивнула Великая Царица, и у Лэйк отлегло от сердца. Она дала подобное слово Анкана еще тогда, когда не являлась даже царицей клана, и собиралась сдержать его, уведя Каэрос на Танец Хаоса, даже если бы Великая Царица была против этого. Своим решением первая первых сейчас сняла с нее, пожалуй, последний груз, что еще оставался на ее плечах.

— В таком случае, наша задача здесь выполнена, — тихо подытожила Истель, и что-то, похожее на улыбку, промелькнуло на ее узких губах. Церемонно поклонившись всем собравшимся, она проговорила: — Трон Ночей благодарит народы анай, вельдов и кортов за поддержку Танца Хаоса и Аватар Создателя. Когда необходимость в этой поддержке наступит, вас посетят Дети Ночи, чтобы напомнить о вашем обещании.

Вид у Великой Царицы стал кислым, а взгляд мрачным. Впрочем, Лэйк прекрасно понимала ее. Никому не было бы приятно, когда ему в нос тыкали данным обещанием, и уж точно не было необходимости повторять это несколько раз народу анай, который ставил честь и нерушимость клятвы превыше всего.

Отвечая на поклоны Детей Ночи и наблюдая за тем, как они выходят из шатра, набрасывая на головы темные капюшоны своих плащей, Лэйк вдруг ощутила что-то, похожее на разочарование. Несмотря на то, сколько секретов и тайн они еще прятали за полой, сколько всего недосказали или сказали так, что истинный смысл их слов сложно было до конца понять, она все равно привязалась к ним обоим за это время. И она была обязана им обоим. Если бы не они, мира между анай и вельдами не было бы, как не было бы больше анай и вельдов.

Заседание на этом и закончилось: у всех было еще множество неотложных дел, которые необходимо было решить. А потому присутствующие в шатре начали прощаться и расходиться. Лэйк же задержалась, поглядывая на свою сестру и нимфу, которые поднимались со своих мест и неспешно направлялись к выходу, обсуждая еще какие-то детали.

— Уф! — громко фыркнула рядом Саира. — Наконец-то эта тягомотина подошла к концу! Я просто не могу больше здесь находиться, Лэйк, иначе задохнусь к проклятущей бхаре. Или истеку потом.

— Ты — Лаэрт, тебе это не грозит, — хмыкнула Лэйк, но сразу же стерла ухмылку с лица, поймав ее раздраженный взгляд.

Продолжать дискуссию дальше смысла не имело, в противном случае Лэйк грозило нарваться на новый приступ ярости своей носатой нареченной. Они обе прекрасно знали, что ждет Саиру в шатре царицы Каэрос — куча бумажек, прошений и Ремесленниц, которые теперь были на ее полном попечении. Мари, конечно же, помогала ей, передавая все дела, что были в ее руках за долгие годы правления Ларты, как и первое лезвие Раин, что умудрилась-таки выйти живой из резни, однако Саира все равно целыми днями кипела от ярости и рычала на всех, словно дикий зверь, и Лэйк старалась как можно реже попадаться ей на глаза, что было особенно проблематично, учитывая тот факт, что они жили и работали в одном шатре. Впрочем, и у самой Лэйк сейчас дел было по горло, а потому Саира молча терпела и лишь время от времени бросала на нее испепеляющие взгляды.

Сейчас она смерила Лэйк точно таким взглядом и удалилась, не сказав больше ни слова. А Лэйк, чувствуя облегчение, повернулась навстречу подходившим к ней Найрин и Эрис.

— Приходите вечером в шатер Леды, — шепнула она им обеим, пока все вместе они выходили на пронзительно холодный воздух из душного шатра. — Посидим как раньше, вчетвером. Кажется, нам нужно многое обсудить.

— Конечно, Лэйк! — расплылась в ослепительной улыбке Найрин. — Я надеялась, что ты найдешь на это время.

— И я тоже ускользну, — кивнула сестра. Теперь глаза у нее были совсем-совсем далекие, полные туманных золотых переливов, и она казалась Лэйк почти что незнакомой. Но потом Эрис улыбнулась, как раньше, задиристо и хитро, и на миг вновь стала точно такой же, какой Лэйк помнила ее со времен своего детства. — У Тиены есть запрятанная фляга меда, я захвачу ее с собой. Можем угоститься по такому-то случаю.

Весь день прошел в делах. Нужно было решить тысячи проблем со снабжением, с лечением и размещением раненых, с обозами, оружием, одеждой. Вот только внутри Лэйк спокойный, будто море, лежал золотой покой и странное, теплое ожидание. Битва была закончена, и теперь наступало совсем новое время, время, которого анай еще не знали, — мир без войны. И ей все думалось, смогут ли они прижиться в этом мире? Все, что делало их одним народом, все, что закаляло их, что поддерживало их жизнь такой, какой она была, все это было у них благодаря бесконечной череде войн. Их народ был одним единым стремлением к победе, полной и безоговорочной, победе над врагами, природой, судьбой, над самими собой. И теперь, когда победа была одержана, что их ждало впереди? Времена мира и процветания, времена покоя, в которых их кровь загустеет, тела станут обрюзгшими, а души — ленивыми?

Ты действительно так думаешь, Лэйк? Сейчас, когда Роксана явилась к тебе, показав всю Свою мощь? Сейчас, когда ты знаешь, что грядет Танец Хаоса, и ты выведешь на него всех своих дочерей? Ты действительно думаешь, что теперь вас сможет сломить ваша собственная лень? Что-то внутри Лэйк смеялось, словно ребенок, хохотало над ее глупостью, и она улыбалась этому чему-то в ответ. Не зря так много лет их ковали в огненном горниле войн и испытаний, и битва за Роур была лишь первой стадией закалки — это Лэйк знала точно, совершенно точно.

Вечером, несмотря на недовольное бурчание Саиры, она все-таки смогла улизнуть из своей палатки, прихватив с собой кусок колбасы и краюху хлеба. Есть почему-то не хотелось, хотя это и было странно, учитывая полнейшее истощение последних дней. Однако у анай было принято приходить куда-то, прихватив маленький подарок или угощение для близких, а потому Лэйк только рассеяно улыбалась, засовывая пол кольца колбасы в карман своего белого шерстяного пальто.

Охрану она не взяла: ей не хотелось, чтобы что-то сейчас напоминало о том, что она царица. Сегодня вечером она ей не была, она была просто Дочерью Огня, которая после тяжелого сражения хотела немного побыть в тишине в кругу друзей. В конце концов, Лэйк могла позволить себе эти короткие несколько часов, в последний раз перед тем, как дороги разведут их в разные стороны, и у каждой начнется своя собственная жизнь. От этого в груди было горько и сладко одновременно, и Лэйк вновь тихонько улыбнулась, подумав о том, что из них из всех с ней рядом, как и всегда, останется лишь Найрин. Да, она была первой Боевой Целительницей анай, но она все еще оставалась Каэрос, а потому и службу свою проходить должна была при Лэйк. Как странно сплетаются наши судьбы, неверная. Вот уже сколько лет прошло, а мы идем вместе, рядом, несмотря ни на что. И за это я благодарю Роксану каждую минуту своей жизни.

В маленькой палатке Леды, в которой без тесноты помещалось всего две сестры, горел приглушенный свет. Лэйк узнала ее из тысяч точно таких же палаток по запаху: теплому запаху солнца и лета, который навсегда вплелся в рыжие кудряшки близняшек. Над ней раскинулось бескрайнее темно-синее небо, бархатное и высокое, полное звезд и едва не мурчащее, словно довольный кот. И палатка Леды впереди казалась маленьким путеводным огоньком, одним единственным огоньком, который вел к дому.

Не став спрашивать разрешения войти, Лэйк пригнулась и нырнула внутрь, едва не наступив на сидящую возле самого входа Эрис.

— Ну все как всегда! — послышался приглушенный смех Леды. — Лэйк вваливается, как медведь, и всех расталкивает. Ничему-то ты не учишься с годами, мелкая?

— Ничему, — признала с улыбкой Лэйк, осторожно перелезая через длинные вытянутые через всю палатку ноги Эрис и пытаясь при этом не наступить на сидящую тут же нимфу.

Они дружески подбадривали и подначивали ее, совсем как раньше, в далеком-далеком детстве с запахом сосновых иголок, со звуком потрескивающих в печи дров и вкусом теплых пирожков, которые только-только напекла нимфа. И когда Лэйк, наконец, уселась между Эрис и Найрин, лицом к Леде, кое-как устроившись в крохотной палатке, чтобы никого не задеть, она ощутила глубокое, настоящее, охватившее ее целиком счастье.

Между ними на полу в маленькой металлической плошке горело пламя Роксаны, и его отблески бросали их тени на парусиновые стены палатки. Ветра не было, и те слегка провисли внутрь, а за ними, там, дальше, горели далекие серебристые звезды, осыпаясь почти что им за шиворот. И там больше не было войны.

Они разложили перед собой нехитрую снедь: колбасу и краюху хлеба Лэйк, сморщенное яблоко и кусочек сыра, которое принесла Леда, бутыль с терпким медом Нуэргос, добытую Эрис, и маленькие острые соленые луковички, которые раздобыла Найрин. Этого было немного и много одновременно: слишком мало на четверых, слишком много для военного времени. И в этом тоже была какая-то особая правильность, которая заставляла Лэйк улыбаться во весь рот.

Война изменила их всех, и Лэйк видела это своим единственным оставшимся глазом. Леда как-то слишком быстро выросла, черты лица ее заострились, а в глазах появилось твердое и задумчивое выражение, которого раньше не было. Теперь ее кудряшки были короче, чем привыкла Лэйк, и росли неровно, словно кто-то вслепую кромсал их тупым ножом. Она пояснила, что успела заработать молнию и хорошенько обгореть, но обсуждать они это не стали, потому что это подводило слишком близко к тому, о чем никто из них говорить не хотел, — к войне.

Глаза Эрис лучились теперь золотым покоем, точно так же, как и око, вытатуированное между ее бровей. Она говорила сдержаннее и смотрела из — под полуприкрытых век, а голос ее стал глухим и полным вязкого, медового покоя. И запах ее тоже изменился, став более глубоким, более плавным и прочным, словно что-то в ней кардинальным образом переменилось. Лэйк долго принюхивалась и поняла, что это было, только спустя несколько часов. В Эрис не осталось ни капли, ни крошечки, ни пылинки страха, лишь бесконечный покой и железная вера, и сидеть рядом с ней было так тепло, будто привалился спиной к боку хорошо натопленной печи.

Изменилась и Найрин. В ней тоже появился покой, но он не захватил ее существо целиком, как это было с Эрис. Скорее, наоборот, нимфа лучилась силой, в прямом смысле слова лучилась. Вся ее кожа, словно налившаяся солнцем слива, едва-едва мерцала изнутри, а глаза рассыпали крохотные золотые искорки, и улыбка теперь всегда была на самом их донышке, лукаво упрятанная в тень длинных черных ресниц. И каждый раз, когда Лэйк смотрела ей в глаза, она чувствовала эту улыбку, а еще — бескрайнюю, как небо, нежность.

Они говорили ни о чем, и вместе с этим — обо всем. Нимфа с Эрис принялись нарезать маленькими кусочками мясо и хлеб, Лэйк с Ледой присосались к фляге с медом. Они вспоминали о своем детстве, о той самой ночи, когда Лэйк, Эрис и близняшки прокрались прочь из становища, чтобы искать медвежий клык, а нашли в итоге Найрин, и Леда с хохотом призналась, что никакого медведя там на самом деле не было, и они с Эней все наврали. Они вспоминали о становище Ифо, теплых и бесконечно длинных летних днях, когда закат горел и горел без конца, не желая гаснуть в высоком бирюзовом небе, о драках с Торн, Майей и Илой, о ворованной клубнике и домике в лесу, который был для них настоящим боевым фортом. Они вспоминали всех тех, с кем они делили кров на Плато Младших Сестер, маленькие домики, где они жили, горячие источники, о которых так мечтали. Они вспоминали своих наставниц и своих женщин, друзей и врагов, церемонию принятия крыльев и Танцы в День и Ночь Солнца. А еще Эней, и пили за нее, плакали и молчали.

Они говорили и говорили до хрипоты, пока весь мед уже не был выпит, вся закуска съедена, а от густого едкого дыма из трубок Леды и Найрин стало невозможно дышать. А потом они смотрели друг на друга уже молча, стараясь запомнить каждую черточку лиц друг друга, хотя бы еще несколько мгновений остаться в этом их общем, огромном, золотом и уютном, том, что было только для них и никого больше.

— Я кое-что узнала, пока была у Источника, — вдруг сказала Найрин, прерывая тишину, и Лэйк с удивлением взглянула на нее. Вид у нимфы стал каким-то рассеяно-задумчивым, а глаза сощурились и смотрели в пространство. Странно, что она заговорила именно об этом: никто из них не поднимал тему войны, пытаясь избегать ее любыми способами. И вот теперь заговорила Найрин в тот самый момент, когда теплая тишина опустилась на них, чтобы со всех сторон в последний раз обнять ладонями их детства, навсегда уходящего от них и растворяющегося в туманной дали за спиной. — Я никому не говорила об этом, потому что это не из тех вещей, о которых стоит рассказывать всем. Однако, я кое-что видела там, в глубине Источника.

Никто из них не произнес ни слова, все молча смотрели на нее и ждали. Найрин не больно-то много рассказала о том, что произошло с ними в Роще Великой Мани, ограничившись лишь сухим докладом Великой Царице о том, что рисунок был наложен удачно, Фаишаль для этого не использовался, а своим спасением они с Торн были обязаны Самой Роксане. Лэйк подозревала, что там что-то случилось, уж больно сильно с тех пор изменилась Найрин, но она уважала право нимфы на молчание, а потому воздерживалась от расспросов. Зато теперь, когда та сама подняла эту тему, Лэйк с любопытством прислушалась.

— Это было откровением, — голос Найрин звучал тихо, глаза смотрели вникуда, а улыбка была такой нежной, словно в ладонях она баюкала маленького птенчика. — Оно пришло ко мне само, в самом начале, еще до того, как я поняла, каким образом использовать Источник для того, чтобы наш план сработал. Это было видение… Колеса, огромного кровавого Колеса, которое перемалывает спицами весь мир, и все-все люди, все, что населяет мир, вплетено в него. А потом… — она пристально смотрела перед собой, и в глазах ее появились серебристые всполохи. А может, Лэйк просто разморило от усталости, выпитого и густого табачного дыма, и ей просто померещилось отражение пламени Роксаны в ее зрачках. — Потом что-то изменилось. Небесная Мани, Ее великая первозданная мощь низошла в мир, и она родилась в четырех телах, чтобы остановить это Колесо. Я видела четырех женщин, каждая из которых воплощала один из ее аспектов: Мудрость, Любовь, Силу и Совершенство. И я думаю… — нимфа обвела их всех взглядом, и Лэйк поняла, что ей не показалось. Серебристые вспышки действительно плясали в ее глазах, словно маленькие падающие снежинки, и это было так красиво! Настоящее маленькое чудо, подумалось Лэйк. В голосе нимфы послышалась уверенность. — Думаю, что это все случится скоро, очень скоро. Возможно даже, в течение наших жизней.

— Может, эти женщины — Небесные Сестры? — предположила Леда, глядя на нимфу. — Ты описала их очень похоже. Мудрость — Аленна, Любовь — Реагрес, Сила — Роксана, конечно же. Ну и Артрена — как Совершенство и стремление к нему.

— Нет, — покачала головой Найрин. — Я совершенно точно знаю, что речь идет о земных женщинах, живых, рожденных здесь, а не о Небесных Сестрах.

— Я сразу подумала об Аватарах, — задумчиво взглянула на нее Эрис. — Но вот только, почему их четверо? Должно же быть двое?

— Я тоже подумала об Аватарах! — улыбнулась Найрин. — И до сих пор не уверена, правильно подумала или нет. Однако, это еще не все. — Она замолчала, словно подбирая слова, потом обвела их неуверенным взглядом. — Эти четыре женщины подошли к Колесу, взялись за спицы по четырем сторонам света и сломали его. А потом что-то случилось. Я видела золотую силу, срывающуюся с небес и падающую вниз, словно кто-то пробил дыру в дне огромного резервуара с водой. Вся эта сила падала в земную грязь и темноту, и они слиплись, стали единым целым и образовали нечто новое. — Нимфа вдруг усмехнулась и покачала головой. — Вы можете мне не верить, но я готова поклясться, что речь идет о новом творении. — Глаза ее пылали, будто солнце, и Лэйк подумала, что ей даже несколько тяжело смотреть в глаза нимфы, настолько сильным сейчас был ее взгляд. — Я видела субстанцию, гибкую, мягкую и текучую, невероятно эластичную и постоянно обновляющуюся. Эта субстанция была плотнее той, что знаем мы, она состояла из твердой материи и энергии Источников, слитых воедино. И мне кажется, что она была бессмертна.

Что-то тихонько задрожало, завибрировало в груди Лэйк, пульсируя в такт волнам силы на дне глаз Найрин.

— Бессмертие для всех? — тихо спросила она.

— Да, — просто улыбнулась нимфа, и лицо ее озарилось невероятным светом, а Лэйк внезапно поняла, что смеется. Это было так просто, так сильно, так легко. И ей хотелось верить в то, что говорила нимфа.

— Получается, Небесные Сестры создадут новое творение? — Леда непонимающе хмурила брови, глядя на них. — Или они подарят бессмертие всем живым?

— Я не знаю, — пожала плечами Найрин. — Но я помню то, что мы узнали в Кренене. Анай потеряли крылья и бессмертие. И, если я правильно поняла откровение, мы обретем это бессмертие вновь, если согласимся сотрудничать. И именно для этого нас просят участвовать в Танце Хаоса.

Лэйк не знала, как относиться ко всему сказанному, не знала, что самой на это ответить. Только внутри нее вдруг зеленым колоском проросла и разбросала крохотные листики надежда, и с каждой секундой под теплым светом глаз Найрин она становилась все сильнее и сильнее.

— Мы сделаем все, что захотят от нас Небесные Сестры, — тихо проговорила она, опуская голову в знак почтения. — Если ты говоришь, что это возможно, значит, так оно и есть. И я сделаю все для того, чтобы вернуть моим дочерям бессмертие, как мы вернули им утерянную память.

— И я, — сразу же кивнула Эрис.

— И я, — улыбнулась Найрин.

— Ну и я с вами, куда ж вас, дур, одних-то отпускать? — оскалилась во весь рот Леда, и ее зеленые глаза стали хитрющими. — И это означает, что нас ждет удивительное приключение, не так ли?

— Да, — с нежностью улыбнулась ей Найрин. — Самое удивительное приключение из всех. Нам надо всего лишь этого захотеть.