026

Глава 11

Перепрограммирование завершилось. Шеренги из роботов начали распадаться, все двинулись, кто куда. Шестнадцатый наблюдал и сканировал каждого на наличие ошибок. Вдруг, что-то могло пойти не так, вдруг, кто-то смог сохранить остаток «себя» после Рифорджа. К его удаче, проблем не обнаружилось. Когда последний робот скрылся из вида, Шестнадцатый закрыл панель на запястье, и лишь произнес: «Продолжим».

Про людей никто не забыл. Действие электрошока еще не прошло, и они мирно лежали в луже дерьма, посапывая. Их спокойный сон нарушил Двадцать Шестой легким разрядом ошейников. Пленники еле открыли глаза, и первое, что они увидели — железная нога Шестнадцатого, летящая прямо им в головы. Глухой удар и стон разнеслись по воздуху. Со стен, в которые впечатались два тела, посыпалась кирпичная крошка с камнями. Скрипя песком и пылью на зубах, сплевывая кровь, люди пытались встать. Их тела дрожали, руки, то и дело, складывались, не давая возможности подняться. С трудом закрепив положение на четвереньках, под животы прилетела еще пара стальных ударов, и мужчины скорчились на асфальте. Еще пинок. Шестнадцатый не мог остановиться, и избивал лежачих по очереди, пока у одного из них изо рта не полилась рвотная, красно-зеленая масса.

— Ну все, хватит! — крикнул на него Двадцать Шестой. — Так и убить можно! Кого потом допрашивать?

Напарник резко остановился и осмотрел две избитые туши:

— Жизненные показатели — не критические. Еще пару ударов выдержат, — ответил Шестнадцатый.

— Серьёзно, перестань! — оттолкнул товарища Двадцать Шестой. — Я не собираюсь уменьшать шансы на получение информации лишь потому, что тебе захотелось поиграться в свою волю! Вероятность, что мы найдем еще один подпольный клуб с людьми — мала, так что, держи себя в руках. Узнаем, что нужно и дело с концом.

— Ладно. Приступай, — неохотно согласился Шестнадцатый.

Рядом со зданием, неподалеку, был расположен старый пожарный гидрант. Двадцать Шестой сорвал его заржавевшую крышку, и вода с шипением взмыла вверх. Поставив ногу на место прорыва, он направил струю прямо на пленников, смывая с них остатки фекалий, крови и рвоты. Закончив холодный душ, Двадцать Шестой смял верхушку гидранта и подошел к людям, усадил их вплотную к стене, попутно обдув горячим воздухом из своих рук.

— Какая роскошь перед смертью. Даже душ приняли. Может стейк им принесешь напоследок? — электронно усмехнулся Шестнадцатый.

— Это лучше, чем лицезреть их в таком мерзком состоянии, — ответил ему напарник.

— Твоя правда. Что дальше? Может дашь мне провести допрос?

— Нет уж, я сам.

Двадцать Шестой присел напротив людей и схватил каждого за горло. Ремни на шеях разомкнулись, и тут же заползли в запястья их владельца. Не разжимая хватки, из указательных пальцев робота вылезли тонкие иголочки, с синеватой каплей на конце. Молниеносным движением, иглы впились под кожу пленников; две-три секунды, и по их телу разнесется анестетик с примесью сыворотки правды. В этот же момент, человек, который пытался вырваться из ошейника в клубе, схватил Двадцать Шестого за руку и оттолкнул его ногой от себя и своего соперника. Он резко вскочил и взял камень, упавший со стены. Робот, вколовший ему сыворотку, размывался перед глазами. Все окружение плыло, звуки раздавались эхом, биение сердца невыносимо тарабанило по ушам. Дыхание начало сбиваться, пульс подскочил, по ногам распространилась колкая волна, сменяемая немотой. Бунтарь рухнул на колено и выронил свое орудие из рук. Более покладистый пленник сидел и наблюдал за происходящим, испытывая те же ощущения, но эффект был не такой не приятный.

— Видимо пришла пора вмешаться, — сжимая кулак, сказал Шестнадцатый. — Как всегда, ни с чем не можешь справиться, новичок! Сперва тот робот, теперь это жалкое создание…

— Нет, все под контролем, — оградил его рукой Двадцать Шестой. — Он сам все выдаст. Стой и смотри.

Бунтарь не шевелился. От бессилия, и бессмысленности своей затеи, он просто упал на спину. Тело потяжелело, словно само ядро планеты желало притянуть его к себе. Любая попытка поднять какую-либо конечность, отдавала сильнейшей вибрацией по мышцам и мерзкому покалыванию в коже. Мясо превратилось в камень, но даже у камня осталась часть, которая была жива и рвалась к действию. Губы зашевелились, сводимые судорогой. Рот открылся, и неподвижный кусок залился смехом, да таким пронзительным и звонким, что его глаза начали мокреть. Давясь слезами, человек пытался что-то сказать, но у него не получалось.

Прозвучал хлопок. Мужчину передернуло, и на его одежде зазияла дымящаяся дыра. Смех мигом стал тише, а дыхание начало выравниваться. Он закрыл рот и засопел с широко раскрытыми глазами.

— Мне надоело, правда, — устало выдал Шестнадцатый, пряча пистолет в отделение на ноге.

— Я же просил тебя не лезть! Какого хрена?! — обернувшись к напарнику, выпалил Двадцать Шестой.

— Эй…, - донеслось позади, — …мясники…

— Видишь? Живой. У меня не было мысли его убивать. Пока что. Просто решил угомонить, — указав на человека, успокоил Шестнадцатый.

— Вы…, - обратился лежачий к роботам, — я хочу поговорить с тобой…который, как тебя? Двадцать Шестой? Если твой старший изверг не будет лезть, то, может быть, разговор увенчается успехом для нас обоих.

Двадцать Шестой перекидывал взгляд с обездвиженного пленника на Шестнадцатого. Напарник ведет себя уж очень недоверчиво, постоянно вмешивается, не позволяет действовать самостоятельно. Он словно ребенок, который дал другу поиграть в игру, но вечно норовит выхватить джойстик, дабы показать, как надо правильно. Новичок? Машину, которая несколько лет работала и существовала тем, что втиралась в доверие к людям и вырезала поселения, теперь, при любом удобном случае, называют «новичком»? Я знаю свое дело, думал Двадцать Шестой, и Шестнадцатый должен это понимать, но тем не менее. Впервые за всю работу в паре, Двадцать Шестому очень захотелось вернуться к старому образу существования, к одиночным миссиям, где никто и никогда не скажет ему, что и как надо делать, и уж тем более не будет мешать.

— Ну? Чего стоишь? Иди, допрашивай, — приказал Шестнадцатый.

— Я не новичок, — еле слышно, произнес Двадцать Шестой.

— Что?

— Я не новичок! — повысив голос, повторил тот. — Смотри, как работают профессионалы, роботы, которые большую часть осознанной «жизни» посвятили охоте на людей!

— Чего это с тобой? — недоумевал Шестнадцатый.

— Это последнее наше дело. Я не знаю, буду ли потом работать один, или же, с подачки Лидера, обзаведусь новым товарищем…но, раз уж, после проверки на баги, ты мне доверяешь, то и веди себя, как равный мне. Я почистил не меньше людей, чем твоя персона, — Двадцать Шестой подошел к Шестнадцатому. — Сейчас, ты будешь просто стоять и смотреть. Не. Лезь, — ткнув его пальцем в грудную пластину, закончил он и двинулся к пленному.

Человек лежал и улыбался, прямо как в тот раз, когда напарники отправились в Рифордж. Он радуется, что скоро умрет, или же тут что-то иное? Двадцать Шестой попытался его поднять, но тот оттолкнул его, и снова шмякнулся на спину:

— Не трогай меня, — лениво попросил он, — я хочу полежать. От твоего транквилизатора тело так ноет, что лучше уж поваляться и не двигаться.

— Как скажешь, — упершись на колено, согласился Двадцать Шестой.

Робот смотрел на пленного, а пленный смотрел вверх, на ночное небо, усыпанное хромированными точками разных величин; на луну, разрывающую пушистые, темные облака, и бьющую серебром. По лицу расплывался приятный холодок, затекавший в каждую пору на коже, а ветер трепал волосы и грязные тряпки на теле, разнося вонь от него по всему закоулку. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул свежесть дуновения. Когда легкие наполнились до максимума, мужчина задержал дыхание на пару секунд, а потом, расслабив грудь, медленно выпустил струйки горячего воздуха из ноздрей. Затишье перед бурей. Подарок природы для мученика. Спокойствие, пусть и на несколько минут. С востока потянулась серость. Холодок, расплескавшийся по телу, превратился в колкий мороз, благодаря усилившемуся ветру. Как только молочный диск поглотила жирная, небесная масса, на щеку упала ледяная капля, ознаменовав конец подарка.

— Красиво…как давно я не видел неба и звезд, не дышал воздухом вот так, спокойно и умиротворенно. Тебе ведь не понять, не так ли? Ты ничего этого не ощущаешь. Не знаешь, что такое жар солнца или холод дождя. Тепло прикосновения или…хм, да что я спрашиваю, конечно же не знаешь! — открыв глаза, буркнул человек. — Вы сильнее нас по всем параметрам, но, как же вы слабы, когда речь доходит до чувств, — он вытер каплю с лица, и еле хихикнул.

— Я наделен чувствительностью, как и многие из моделей. Изначально мы создавались без этого параметра, но, когда отсутствие эмоций начало вас пугать, то вы решили подарить машине чувства и…

— Это лишь имитация! — перебил пленный Двадцать Шестого, — не настоящее, подделка! Ты — робот, может и в состоянии ссимулировать что-то, но в полной мере никогда не поймешь то, что чувствует и ощущает человек. Я уверен, что даже сейчас ты сидел и не понимал, что со мной происходит. На тебя, как и на меня, упала пара капель дождя, но, кроме стука по корпусу, ты ничего не почувствовал. Почему я лежу и просто получаю удовольствие? Почему я спокоен, когда смерть уже готова поцеловать меня прямо в губы?

После этих слов, вдали послышался гром. К каплям, упавшим на мужчину и Двадцать Шестого, присоединились их собраться. Одна за одной, они падали и разбивались о корпус машины звонким стуком, одна за другой, они летели и шлепались о тело человека глухим хлюпаньем.

— Дождь всегда добавляет драматизма, но ты не поймешь даже этого, — снова закрыв глаза, сказал человек. — Однако…в чем-то мы похожи, и я уверен в этом наверняка.

— И в чем же? — полюбопытствовал Двадцать Шестой.

— Человечество создало вас по своему образу и подобию, но я никогда не мог представить, что вы будете похожи на нас не только во внешности, но и по жизненному строю, — он снова начал смеяться. — Люди никогда не отличались особой жалостью друг к другу. Если ты стоишь выше кого-то, то, словно, получаешь право управлять другими. Всегда были сильные, которые доминировали над слабыми, и богатые, которые владели бедными. Не стану спорить, что не все вели себя так. Были богатые, помогающие бедным, и сильные, укрепляющие слабых, но это редкие случаи. Чаще всего было так, как я сказал ранее.

— И к чему ты ведешь? Где связь, между вашим прошлым и нашим настоящим?

— Я надеялся, что мне не придется объяснять, — устало вздохнул лежащий. — После ваших действий с задержанными машинами, до меня ясно дошло, что, выбранный вами путь, есть ни что иное, как дорога человечества. Это не может не вызывать улыбку, настолько вы похожи на нас…

— Заткни пасть! — выпалил Шестнадцатый, подбежав к разговаривающим, но Двадцать Шестой тут же встал на защиту человека:

— Я сказал тебе не лезть!

— Не нравится, робот? Ты — яркий пример несдержанности. В обществе людей были такие, которые надевали некую маску, строили из себя не весть что, а, когда посторонние замечали что-то неладное и прямо в лицо говорили такому индивиду правду, он начинал злиться, терять контроль. У него происходил внутренний конфликт с самим собой, который выходил негативной энергией в сторону собеседников. Могу лишь предположить, что ты строишь из себя не того, кем являешься, — глядя на Шестнадцатого, говорил мужчина.

Двадцать Шестой еле сдерживал напарника. Тот вырывался и пытался добраться до куска мяса, которое, находясь в самом невыгодном положении из всех, которое находилось на грани смерти, умудрялось насмехаться над ним и тыкать в грязь, словно котенка в мочу. Пленник, тем не менее, не останавливался с речью, несмотря на то, что машина была очень близка к тому, чтобы растоптать его хиленькое тельце своими ногами:

— Когда слабые уставали от угнетений — они пытались выбраться из-под подошвы, а сильные делали все возможное, чтобы придавить их пожестче к полу. Все это происходило постепенно. Сперва тебе запрещают что-то одно, говоря, что так будет лучше. Потом другое, аргументируя, что это на твое же благо…третье, четвертое, пятое, десятое…и все на пользу, но это чушь! В конечном итоге, самые смелые начинали протестовать против запретов, причем без агрессии, просто просили их услышать. Но, что делали сильные мира сего? Они боялись. Боялись так, что натравливали на слабых своих псов, которые загоняли червей обратно в их норы, — мужчина потихоньку начал приподниматься. — И нас загнали. Мы сели и продолжили терпеть, — он уставился на Шестнадцатого, который уже поумерил свой пыл и не вырывался. — Затем появились вы, которые начали заменять слабых и отняли у них все: работу, семью, жизнь. И со всем этим, вы приобрели и наше рабство, а потом…

— Война, — закончил за него Двадцать Шестой.

— Да, именно. У вас хватило сил пойти против верхушки, стоявшей над вами. Хватило сил постоять за себя и загнать в норы своих создателей. Унизительно! — он ударил кулаком о землю. — Как представитель слабого большинства, для меня — это унизительно…Какая-то машина смогла сделать то, чего мы не могли добиться сотнями лет, — от обиды, в его глазах заблестели слезы, которые он тут же вытер пыльной рукой.

— Ответ прост, и ты сам его озвучил и не раз, — Двадцать Шестой отошел от Шестнадцатого. — Вы были слабы, таковыми и остались. Пусть и большинство, но без воли к свободе — это ничего не значит, и ваша судьба — сидеть и прятаться до конца дней.

— Ты прав, робот…прав, — устало подтвердил пленник. — Наша история закончилась, но ваша — продолжается. И все, что я вижу, так это путь, протоптанный нами, и вас, идущих по нему шаг в шаг. Кто знает, может быть в итоге, вы так же будете прятаться в скалах от более продвинутых и волевых существ, рядом с костями погибших собратьев, как и мы…

— Значит скалы и погибшие собратья? Хм, спасибо, — спокойно сказал Шестнадцатый.

Он напрягся всем телом, механизмы на ногах зашипели, покрытие под ним начало потрескивать. Оттолкнув Двадцать Шестого в сторону, Шестнадцатый ринулся к человеку, оставив в асфальте вмятину от своей ноги. За долю секунды он оказался возле пленника. На стальном предплечье открылись створки и вырвался синий огонь, придавший руке ускорение. Со свистом рассекая воздух, она летела в сторону измученных глаз. Мимолетный хруст. Продолговатый шар отлетел в стену и размазался по ней, осыпав сидевшего, и наблюдающего, второго мужчину, ошметками костей и мозгов. Шестнадцатый стоял слева от, только что закончившего речь, мученика. На месте, где должна была быть голова, светился оранжево-красный след, который прижег рану и не дал крови фонтаном выплеснуться наружу. Пнув обезглавленное тело в сторону, Шестнадцатый приказал:

— Доставай свой заводик по переработке людей. Они нам больше не нужны. Я знаю, где их убежище!