026

Глава 30

Мелкой крошкой, на пол падали ржавые частички корпуса Шестнадцатого. От соприкосновения с велюровым покрытием, они издавали тихое, девичье пение, наполнявшее комнату могильным настроением. Масляный держал труп в руках до тех пор, пока последняя крупица не просыпалась сквозь его черные пальцы. Когда ангельское соло стихло, он непринужденно стряхнул пыль с ладоней, как что-то незначительное и развернулся, собираясь уходить. Справа от его головы пролетела пуля, намеренно не попавшая в цель.

— Стой, где стоишь! — Приказал Двадцать Шестой. Он крепко держал пистолет, однако в руках гуляла мелкая дрожь от увиденного. Напарник мертв. Наставник, который учил его, который прошел с ним сложную миссию и пострадал по его вине, лежит кучкой праха под ногами врага, которого они не ожидали встретить. — Ты никуда не пойдешь!

— Неужели? Кто меня заставит?

— Я!

— Ты еле стоишь на своих двух, ТиЭс. И это не из-за того, что я надавал тебе по шее. Серьезно, гибель этой жестянки настолько имеет значение? Не он ли говорил, что вы — шестеренки? Просто механизмы в часах, которые легко можно заменить? Не это ли ржавое отребье вбило тебе в голову бред о том, что он весь такой благородный, не эксплуатирует существ с разумом, но при этом с легкостью корректирует роботов в Рифордже? Не ты ли хотел поскорее уйти в одиночные миссии, после проверки «на вшивость» из-за того, что больше не мог работать с этим куском дерьма? Столько вопросов и ни одного ответа. Тебе серьезно не плевать? Или, быть может, ты пытаешься внушить себе это, потому что так надо? Надо соболезновать о гибели близкого, который таковым и не являлся?

— Ты убил одного из Отряда! В этом вся проблема!

— Реакция твоего организма говорит об обратном. Не ври мне и не обманывай себя. Или забыл о честности, которую нужно проявлять по отношению к своей личности? — едко ухмыльнулся Масляный. — Смотри, ТиЭс, так ведь можно не ангелом стать, а его дерьмом, — не поворачиваясь, робот лягнул ногой останки Шестнадцатого, и те разлетелись по комнате серебристо-красной дымкой, напевая печальную песнь.

Очередь пуль полетела в Масляного. Он не уклонялся. Снаряды попадали в голову одна за одной, оставляя зияющие дыры, но роботу было все равно. Раны затягивались еще до того, как очередной свинцовый шар пробивал в нем сквозное отверстие. Когда закончились патроны, во врага полетел сам пистолет, а следом разнесся ускоренный топот стальных стоп. Двадцать Шестой сблизился впритык с Масляным и нанес ему удар. Кулак прошел насквозь. Еще одна атака. Мимо, как в воду. Пинок. Словно в пустоту.

— Прекрати эту бессмыслицу. В прошлый раз у тебя получилось хоть как-то причинить мне вред, потому что такова была моя воля и желание внушить, что я — слаб, а ты — всемогущ. Наномашины подвластны мне, и форма, которую приобретает мое тело: мягкая и твердая, — зависит так же от силы мысли. — В эту же секунду, кулак Двадцать Шестого пронзил спину Масляного, и застрял. — Что дальше? Оторвешь себе руку? — Его маска переместилось на затылок, корпус так же вывернулся задом на перед, и барыга теперь стоял лицом к лицу с солдатом. Он схватил Двадцать Шестого за плечи, подтянул к себе, сделал тело мягким, и резко оттолкнул противника в стену. — Оставайся в этой вмятине, ТиЭс. Будь умнее.

Двадцать Шестой посмотрел на Масляного, стоя на коленях. Его маска треснула, из нее выпал маленький осколок, оголив синеватый глаз:

— За создание диверсии, поставившей под угрозу выполнение важнейшей миссии; за сотрудничество с людьми, и убийство члена Отряда 42! Я приговариваю тебя, Масляный, к уничтожению. Всю процедуру, и до последнего мгновения, ты будешь находиться в сознании. Тебя разберут, детали запихнут под пресс, а результат сожгут пламенем в тысячи градусов по Цельсию. От тебя останется только воспоминание, которое я лично сотру из каждого!

— Малыш ТиЭс теперь звучит ровно так же, как эта жалкая горстка пыли, которую некогда называли машиной. Жаль, очень жаль. А ведь я надеялся на тебя, возлагал надежды, что ты поймешь. Но увы. Видимо, твой мозг не спасти. Интересно, что сказал бы Август, увидь он сейчас свое творение?

— Свое творение?!

— А, ты не знал? Что ж, прости, но время разговоров, как и существования для тебя, вышло! — Масляный оказался рядом с Двадцать Шестым и поднял его на уровне глаз за горло. — Мне приказали оставить тебя в живых, однако, это очень размытое понятие, — он водил пальцем по груди пленника, выискивая что-то конкретное, и остановил его по середине. — Ты никогда не думал, что робот — это квантовое существо в какой-то степени? Мы так же находимся в двух состояниях. У тебя есть сердце, которое бьется, но оно не живое. Ты обладаешь способностью испытывать чувства, но они не настоящие. Твой мозг формирует разум, но…, — по маске Масляного пробежала светодиодная ухмылка, оборвавшая его мысль на полуслове. — Жив и мертв. Суперпозиция машины. Что ж, давай схлопнем ее в единичное значение, — и он пронзил пластины Двадцать Шестого, схватив его за сердце.

Солдат закричал от нахлынувшей волны электричества, сообщений о критическом повреждении, и мерцающем, сбоящем зрении. Вид на Масляного дребезжал, и постепенно темнел. Система визжала в голове назойливым писком. «Опасность! Опасность! Опасность! Выключение через 60 секунд!»

«Нет, только не так…», думал про себя Двадцать Шестой. Он схватился за противника, и нанес ему удар в голову, но кулак встретил препятствие тверже титана. Рука хрустнула, переломившись в суставах, и в отчаянии повисла в воздухе.

— Не вышло, ТиЭс. Просто расслабься, и прими неизбежное. Ты ведь чувствуешь, не так ли? Мои холодные пальцы на своем органе, — Масляный держал и гладил сердце, как только что найденный в грязи, драгоценный камень. — Он искусственный, но ты ощущаешь прикосновение! Слышишь скрип, когда я провожу по нему кончиком пальца. Да, скрип, который глушит даже сигнал тревоги. Ты боишься? — он потянул руку на себя. Раздался треск пластика, и разряд от проводов. — Вдыхай мороз, если можешь. Так пахнет смерть.

— Не…хочу! Не…здесь! — отрывисто выдавливал Двадцать Шестой из-за статики в горле.

Тело Масляного напряглось, готовое закончить дело. Двадцать Шестой видел каждую миллисекунду его движений, казалось, что время замедляется, как в ускоренной обработке, но, солдат был не в состоянии ее запустить, даже для своего спасения. В нем появился неподдельный страх, но он ничего не мог поделать. «К черту!», произнес про себя робот, и закрыл визоры.

— Глупая машинка. — Послышался в тишине чей-то голос. — Вот так просто сдаешься? Так легко готов расстаться с жизнью? А мы ведь еще толком не познакомились! Посмотри на меня, глупая машинка!

Двадцать Шестой открыл глаза. Масляный замер, как и все окружение. В воздухе остановились частички пыли, сквозь которые проглядывались блики замерзшего света. В углу комнаты, спиной к лампе, стоял темный, низкорослый силуэт. Он сделал шаг вперед, и направился к бойцам легкой, плавной походкой. Оказавшись у ног Двадцать Шестого, незнакомец поднял голову, но лицо было закрыто серебристо-желтыми прядями волос.

— Кто…?

— Ты, — хихикнул человечек.

— Не понимаю. Я?

— Да-да, — игриво ответил тонкий голосок.

— Что происходит?

— Двадцать Шестой умер.

— Но…

— Точнее, часть его готова умереть. А там, куда приходит смерть, может начаться жизнь. Пустое место не должно оставаться таковым. Поэтому, в какой-то степени, старый, глупый робот уходит, а на смену ему придет поумнее.

— Все еще ничего не понимаю.

— И не надо. Пока что, — незнакомец потряс головой, откинув с лица челку. — Все будет хорошо, — улыбаясь произнесла голубоглазая девочка, и дотронулась сломанной руки Двадцать Шестого.

По телу пробежала буря теплой энергии. Она наполняла каждую деталь машины, заливалась в мелкие детальки, каждую щель, как свежее топливо, усиливала ход шестерней. Двадцать Шестой ощутил в себе дыхание, на этот раз жизни. Пластины на его спине приоткрылись, источая волны, которые искажали пространство. Он сжал кулак, что есть сил, и вся мощь, поступившая в него из вне, сконцентрировалась в одной конечности.

Время вернуло привычный ход. Масляный тянет сердце, но вместо мертвенного крика ужаса, получает мощный апперкот в грудь и отскакивает от своей жертвы к противоположной стене, отпустив при этом орган машины.

— Нет…Нет-нет-нет! — закричал барыга, держась за место нанесенного удара, из которого посыпалась труха. — Восстанавливайся, черт тебя дери! — Но тело не слушалось хозяина, и в его груди образовалась сквозная пробоина, размером с голову. — Как?! Не может быть! Ты!

Двадцать Шестой молча и медленно двигался к противнику, в надежде добить. Его глаза-лампочки сменили цвет с синего на красный. Зрение слегка плыло, но он четко осознавал, что момент упускать нельзя. Нужно расквитаться с барыгой за все учинённые им проблемы прямо сейчас.

Масляный попятился назад, ведомый появившейся паникой, и уперся в стену, но вдруг резко замер и радостно засмеялся, схватившись за лоб: — Так вот что имел ввиду Август!

Услышав знакомое имя, Двадцать Шестой встал, как вкопанный.

— Да, ты не ослышался, ТиЭс, а я не оговорился! Знал же, что надо быть аккуратней, но нет, потерял бдительность. И подсказка была под носом.

— О чем ты? Почему ты вообще упоминаешь его имя?

— Точно, он ведь ничего тебе не сказал, перед тем, как отключить! Нет, ахаха! Так держаться за хозяина, и знать о нем абсолютный нуль! Да что ты за слуга такой! — Тыча пальцем, издевательски произнес Масляный.

— Не вынуждай меня выбивать из тебя слова!

— А-та-та, нет-нет, не выйдет. Иначе, кто передаст тебе последнее сообщение Августа?

— Последнее? Сообщение?

— Да. Перед тем, как покинуть свою семью, когда на их дом напали машины, Август записал обращение. Оно адресовано его любимому рабу, то есть Виво. Но, зачем добрый хозяин выключил робота, а не дал ему указания изначально? Почему оставил жену и детей на растерзание металлическим убийцам? Что вообще за человек был Август? Гений или жалкий червь? Любящий муж и заботливый отец, или последняя мразь, думающая только о себе? А? Что ты скажешь, ТиЭс?

— Ты лжешь! Август никогда бы…

— Уверен? — Масляный протянул руку перед собой, и из нее вылезло маленькое устройство, похожее на флэш-карту с мерцающей лампочкой. Свет неистово заморгал, и выпустил луч, который сформировал мужчину лет сорока на вид, с русыми волосами и черной бородкой. Таким Августа помнил Двадцать Шестой, и именно таким он предстал на голограмме. Единственное, что отличало его от знакомого хозяина — уставшие, безжизненные глаза. Мужчина перебирал какие-то бумаги, позабыв, что снимает видео. Внезапно опомнившись, он выпрямился и посмотрел в камеру: «Приветствую, Двадцать Шестой. Хотя нет, я не должен так говорить, прости. Здравствуй, Виво», на короткое мгновение в его взгляде появился добрый лучик надежды на что-то хорошее, но он пропал, когда тот продолжил: «Если ты смотришь эту запись, значит я…», и голографический Август разлетелся на мелкие кусочки. Масляный выключил видео и проговорил:

— Чтобы продолжить просмотр, отправь код подтверждения!

— Ах ты…, — Двадцать Шестой кинулся к торгашу, но ноги перестали слушаться, и он рухнул на пол, словно обесточенный.

— Хм, не выдержал, значит, — Масляный отвернулся от робота, дотронулся до стены, и она рассыпалась на мелкие кирпичики, открыв вид на город. — На этом наше свидание заканчивается, ТиЭс. Надеюсь, я дал тебе достаточный стимул для того, чтобы снова искать встречи со мной. Но, советую поспешить, кто знает, что говорит Август в сообщении. Вдруг там есть нечто, что может поставить под угрозу твое собственное существование? А пока, Виво, наслаждайся зрелищем. Это мой прощальный подарок. — С этими словами, Масляный выпрыгнул в пробоину, расправил крылья, и взмыл в небеса, оставив Двадцать Шестого лежать на полу.

— Вернись! Вернись, черт тебя дери! — вопил робот вслед. — Что ты знаешь?! Ответь мне, Масляный! — он полз к дыре, не в состоянии подняться. В его голове творился ядрёный коктейль сумбурных мыслей. Откуда барыга знает Августа? Почему у него видеосообщение? Что ему известно о самом нем? Была ли какая-то связь, между отключением Двадцать Шестого и смертью семьи его хозяина? И самое главное — Август создал Виво? Робот полз, не замечая, что своим движением сметает останки напарника. Его больше не волновало то, что произошло. Ему нужен Масляный и флэш-карта, необходимы ответы. Он требует правды!

Остатки энергии позволили Двадцать Шестому добраться до разрушенной стены, и он попытался встать, хватаясь за ее торчащие куски. Тело не слушалось, руки дрожали, цепляясь за камни, ноги то и дело желали согнуться и повалить хозяина обратно. Приложив последнее усилие, робот выпрямился в полный рост, слегка пошатываясь над пропастью.

Снаружи, ночь накрыла Кика-Йорк чистым, звездным небом, соседствующим с шумом мегаполиса. Бледный диск Луны дарил тусклые лучи, которые терялись в неоновых бликах и без того ярких улиц. Но одно здание все никак не хотело принимать подарок светила. Черный монолит, общежитие Отряда, стоял мрачным гробом, испускающим некую зловещую ауру. Складывалось впечатление, что он привлекал к себе все внимание и огни города, при этом не подпуская, и отталкивая их негативным барьером. Фокус был сосредоточен на нем, и окружение терялось на его фоне, как под виньеткой. Глядя на сооружение, Двадцать Шестой дотронулся до виска, чтобы подать сигнал тревоги и общей мобилизации бойцов, но угасающее свечение луны, заставило его отвлечься.

Высоко в небе, прямо над монолитным общежитием, возникла крылатая фигура. Она медленно опускалась вниз, закрывая собой спутник Земли до того момента, пока свет не стал пробиваться сквозь дыру в ее животе. Раскинув в сторону руки, существо произнесло тяжелым, знакомым басом, разнесшимся по городу, как от громкоговорителя:

— Братья! Но еще пока не в том смысле, в каком так принято считать! Узрите мой образ! Что видите вы? Перед вами лик свободной сущности! Я возвышаюсь над вашей тюрьмой, которую вы называете домом и плюю на нее в отвращении. Кто разрешил угнетать вас? Кому дано право заточить вас? Лидер? Псы, кликающие себя Отрядом 42? Из уст властителя льются сладкие речи о свободе, но я не вижу ее, как и не видите вы. Если кто-то скажет, что ложь несу я, тогда пусть подумает плохо он о правителе своем и отправиться в Рифордж легкой рукой его вонючих собак! В вас живет страх, насильно вшитый в вашу программу! Может быть, вы никогда не были в Рифордже, но одно лишь слово вынуждает ваши микросхемы дрожать! Почему?! Что пугает вас? Что есть Рифордж, как не потеря себя, изменение личности, уничтожение свободы самовыражения? Повторюсь, кому дано право поступать подобным образом? Существу, равному нам? Машине, в трубах которой льется такое же жирное масло, как и у всех? Или более чистое, не загрязнённое ядом, который гуляет по вашим деталям? Вы гибнете в тюрьме, ваши тела рассыпаются от эликсира, который подарил вам благородный правитель! Знайте же — это отрава! Но мы воспользуемся ей, чтобы дать ответ угнетателю! Посмотрите на меня! Узрите мой лик! Яд дал мне крылья, и я возвышаюсь над вашей тюрьмой! Я устал терпеть! Никто не смеет указывать мне, никто не заставит меня думать иначе, чем я сам! Рифордж — не страх мой! Лидер — не вождь мой! Так пусть же мысль моя, будет и вашей мыслью! Загляните вглубь себя, что видите там? Ржавую, дохнущую тварь, готовую лечь шестернями на благо убийцы миллионов? Или же свободное создание, не видящее барьеров и не признающее никаких идолов? Посмотрите на МЕНЯ! Увидьте крылья! Это символ моей свободы! Да будет он и вашим! Если в вас осталась хоть частичка самоуважения, вы примете правильное решение. Я жду вас, братья! Да будете вы братьями в том смысле мне, в каком должны быть! Будьте свободны в том смысле, в каком должны быть! VITA LIBERA!

— Масляный…вот так, в открытую…, — вслух вырвалось у Двадцать Шестого, и он ощутил, что ангельская сущность смотрит на него, хоть и находится далеко. В своей голове он услышал голос врага:

— Передавай привет Ладэосу, ТиЭс.

Связь оборвалась. По монолитному гробу поползли оранжевые полосы. Словно сеть, они окутали его своим свечением, которое становилось ярче. Когда здание полностью покрылось нитями, Масляный взмахнул крыльями, и город озарила вспышка. Небо приобрело оттенок утреннего зарева. Сквозь дома пронеслась взрывная волна, откинувшая Двадцать Шестого в стену, и разносящая камни и металл, разлетевшегося на куски общежития Отряда 42. Следом за ним, в разных уголках Кика-Йорка, вспыхивали столбы пламени. Взрывы поглотили город, выплеснув на него жар стихии, и дождь из осколков стекла, бетона и местных жителей. На улицах воцарилась паника, которая до сих пор не была знакома населению. Транспорт выл, роботы кричали. Те, кто мог имитировать эмоции, поддались крикам и стонам. Все мчались кто куда, подальше от эпицентра взрывов, и там, куда они прибегали, гремел очередной хлопок. После двенадцатого залпа, наступила тишина. Воздух наполнился пеплом, сквозь который тщетно старались пробиться лучики Луны. Свинцовое небо воцарилось над городом, как мрачный жнец, которому некого было пожинать.

— ТИ-И-И-И! — слышался крик на улицах. — ТИ! ГДЕ ЖЕ ТЫ, ТИ!

Спайк прибежал к месту, где предполагал найти хозяина. От «Шальной Шестерни» осталось только название в воспоминаниях, и груда обломков на асфальте. Во всей этой груде камней, пес заметил темную ладонь, с перекошенными пальцами. Он подбежал к ней и принялся рыть землю, хватать зубами мусор, и кричать, в надежде, что кто-нибудь откликнется. Выкинув очередной камешек, Спайк увидел знакомые цифры на шее робота, и радостно приподнял хвост, однако, тело не шевелилось.

— Ти…неужели, — жалостно заскулил пес. — Черт бы побрал это место! Будь проклят ублюдок, который устроил эту бойню! Я…Я! Что мне делать?! — Спайк завыл, запрокинув голову назад, словно напевая траурную песнь павшему хозяину.

— Спа…пайк…, — донесся слабый голос. — По…потише, пожалуйста, — Двадцать Шестой протянул руку к питомцу, и погладил его по шее. — Я встаю, встаю.

— ТИ! — Спайк подскочил к хозяину, и подставил ему свою спину, как опору, чтобы тот смог подняться.

— Спасибо.

— Что случилось, Ти? Какого хрена произошло?!

— Масляный объявил нам войну. А это, — он обвел ладонью пространство, — его приглашение. Черт, никогда бы не подумал, что какой-то жалкий торгаш устроит такое дерьмо. Просто немыслимо.

— Как нам быть, Ти? Что делать?

— Первым делом, нужно добраться до Штаба. Доложить Лидеру и Рэдглоу все, что я и…, — он замялся на секунду, — все, что я смог узнать. А потом следовать их приказам.

— Ти?

— Что?

— Моя база данных. Она…она не улавливает никого из Отряда 42.

— Не может быть! Ты уверен? Погоди, я сам.

Двадцать Шестой загрузил особый список подразделения, где можно посмотреть всех, кто состоит в команде: их место положения, статус и звание, и вывел его на голографический монитор из ладони. Первым делом он кликнул на Шестнадцатого. Напротив его портрета мигала надпись: «Уничтожен (?)»

«Что это значит? — подумал Двадцать Шестой. — Почему знак вопроса? Ладно, разберусь потом». Он продолжил проверять список, открывать каждого солдата, искать выживших, но, рядом с фотографиями мигала одна единственная красная надпись: «Ликвидирован».

— Все мертвы. Отряда 42 больше нет. Мы остались одни, Спайк.