026

Глава 48

Спайк прикрывал Двадцать Шестого, выставив во врагов свой пулемет на спине. Каждый, кто умудрялся хоть немного пошелохнуться в их сторону, получал атаку на поражение. Пес стоял и оглядывался по сторонам, выжидая, когда хозяин наконец поднимется и поможет ему с отступлением. Двадцать Шестой, тем не менее, не подавал никаких признаков активности, и просто стоял на коленях, уставившись в одну точку на земле. Ни громкий, агрессивный рык в его сторону, ни выстрелы, не могли заставить машину хоть немного пошевелиться.

Солдаты приближались. Отряд 84 обладал огневой мощью более сильной, чем один юнит поддержки в виде собаки, однако, никто из роботов не осмеливался стрелять. Возможно, они ощущали свое численное и огневое превосходство, и не считали нужным тратить силы на мелкую сошку; а может быть, было нечто иное, подсознательное, что мешало им ополчиться против своего бывшего командира, несмотря на то, какая всплыла о нем информация.

Вернувший свою личность Шестнадцатый, молча наблюдал за попытками пса обороняться. Пока его подопечные получали залп пуль в свои корпуса, он просто придавался воспоминаниям. В голове всплывали не такие давние моменты совместных операций по поимке людей, бою с выжившими из сообщества Парадизо, убийство женщины и ребенка. Он все это помнил. То были последние «рабочие» воспоминания до копирования. Шестнадцатый помнил, как напоследок пожимал лапу Спайку и благодарил его, как прощался с Двадцать Шестым, и что испытывал по отношению к этим двоим. Несмотря на все споры и перепалки с новичком и его псом, Шестнадцатый ценил их за то, что они делали, и испытывал при этом неподдельное уважение. И теперь, он стоял на пороге решения. Карты вскрыты. Двадцать Шестой преступник, а значит и Спайк, помогающий ему в данный момент, — тоже. Задержать и уничтожить — единственная мысль, которая нахлынула на робота после короткого ухода в себя. Он достал пистолет и выстрелил в пса. Пуля попала прямо в оружие врага, именно туда, где находился шнур питания, позволявший производить огонь. Пушка заискрилась, заклинила, Спайк остался беззащитен.

— Хватит сопротивляться, пес, — устало сказал Шестнадцатый, держа Спайка на прицеле.

— Повредил мой пулемет и думаешь, что я так просто сдамся? Я и без пушек надеру тебе задницу, тупой солдафон!

— Навевает воспоминания. А ты не меняешься.

— Разве мы знакомы? — удивился Спайк.

— Не помнишь меня? Хм, я выгляжу иначе, но неужели моя манера общения тебе незнакома? Может быть, если я обращусь к тебе, как к «Псине»?

Слово сработала, как триггер, повлекший логическую цепочку в голове Спайка. Он сразу же вспомнил эту кличку, которой его называл только один робот, пытавшийся задеть.

— Но ты же…Ти показал мне, как тебя превратили в пыль!

— Считай, что я — феникс, — хмыкнул Шестнадцатый. — Не такое пафосное появление, как у вышеупомянутой птицы, но, имею, что имею.

— Тогда зачем?! Мы же на одной стороне!

— Разве? Позволь спросить, ты вообще понимаешь, кого защищаешь? Или последние новости еще не дошли до твоего скудного ИИ? Двадцать Шестой — один из лучших солдат Отряда 42, робот, убивший последнего человека на земле, которому была дана честь возглавить новый Отряд 84, все это время являлся обычным человеком! Всего лишь сосудом, в который поместили грязный разум существа несовершенного, дефектного, слабого! Но, будто этого было мало, его создатель включил в его структуру механизм, который влияет на нас и разрушает изнутри. Есть ли преступление хуже? Есть ли машина страшнее, чем та, которая создана человеком, внедренная в ряды себе подобных, и уничтожающая их без малейшей доли сожаления?!

Двадцать Шестой шелохнулся, и слабо поднял голову.

— Я не…не знал…, — промямлил он.

— Это не освобождает тебя от ответственности перед обществом. Ты — преступник и то, что я делаю — исполняю закон. Люди мертвы, им нет места на этой планете ни в каком виде, и машина, вмещающая в себе разум человека, не должна существовать соответственно. Так что ничего личного, новичок. Это просто работа.

— Что же…что же ты будешь делать со всеми теми, кто дивизофицируется?

— А, ты про этот фокус с расколом сознания? Все просто. Как ты думаешь, зачем делаются новые тела? Естественно, в первую очередь, Лидера заботит обеспечение армии, но он не забывает и про население. Мини-войнушка с Масляным подошла к концу, за что я тебе благодарен, а значит, в скором времени, начнется второй этап развития.

— Вы будете раздавать новые корпуса тем, кто будет в них нуждаться?

— Раздавать? — Шестнадцатый рассмеялся. — Кто мы по-твоему? Благотворительный фонд? Конечно же нет. Открою секрет. Наша задача — очистить мир от гемо, и чтобы это получилось, корпуса будут продаваться за определенное количество литров. Жижа вперед и сразу же на утилизацию. Робот получает тело, пустое, прямо с завода. Далее в ход идет проверенная технология переноса сознания. Разум извлекается из страой оболочки, проходит проверку на различные отклонения, или, как ты говоришь: — дивизофикацию. Если раскол не наблюдается, то конечный пункт достигнут — разум загружается в оболочку и выпускается в жизнь. Слава Лидеру, слава!

— А если нет? Что будет, когда обнаружится раскол? — Двадцать Шестой знал ответ, но ему было нужно услышать его из уст причастных.

— Думаю, ты догадываешься, — Шестнадцатый изобразил на маске пиксельную ухмылку, и не стал подтверждать мысль бывшего напарника.

— Вы…вмешиваетесь в чужую личность…

— А что нам остается делать, когда в мире пошла такая зараза? Машина начинает думать, что она человек? Серьезно? Сама мысль об этом уже противозаконна.

— Это естественно и логично! — выпалил Двадцать Шестой, почувствовав прилив сил.

— Вот как ты заговорил. Теперь уже не стесняешься своего Альтер Эго? Не чувствуешь вины, нет, новичок? Чего голос-то резко повысил? Уверенность появилась? Или ты думаешь, нарушение свобод неоправданно, когда на пороге кризис, с которым общество машин еще ни разу не сталкивалось? Кому какое дело до личных свобод, когда перед нами угроза, которая может свести к нулю все то, что мы делали? Поставить под сомнение все идеалы, поступки! Думаешь, простого робота будет волновать простая проверка мозгов, особенно, когда она сохранит его спокойствие, уверенность в завтрашнем дне и стабильность?! Нет, ему все равно. Главное, чтобы существование проходило так же плавно, как и раньше. Ведь в этом вся суть — в спокойствии. И ради него, мы готовы поступиться свободой.

— Ты просто оправдываешь геноцид! Убийство тех, кто думает иначе!

В воздухе повисла тишина от крика плененного солдата. Какое-то время, никто не осмеливался проронить и слова. Двадцать Шестой озвучил то, что где-то в подсознании засвербело у каждого из Отряда 84, даже у Шестнадцатого, вот только никто еще этого не понимал. Но словесное семя было уложено в свежую землю мысли. Остается только ждать, когда оно взрастет и даст свои плоды, если перед этим никто не зальет его отравой.

— Знаешь, Двадцать Шестой, — вдруг заговорил Шестнадцатый, словно отгоняя от себя услышанное, — какое-то мгновение, я сомневался, поддавшись воспоминаниям о нашей работе. Я думал, а может передо мной тот же самый новичок? Глупый, наивный, которого можно переубедить, наставить на путь истинный. Но я ошибся. Слушая тебя, делаю вывод, что ты больше человек, чем машина. Тебя не заботит общество, ты волнуешься только о каком-то призрачном понятии, которое нельзя ощутить. Двадцать Шестому, нет, Августу, нужна свобода, ведь он узник мира Машин. Будь ты тем же, кого я знал, твой выбор был бы иным. Раньше, Двадцать Шестой заботился о роботах, убирал свой код, пользовался машинами без электроники, работал на благо Кика-Йорка! А теперь…, — Шестнадцатый поднял руку с пистолетом, — мне жаль, новичок. Благодарю за этот диалог. Теперь у меня нет сомнений на твой счет.

Большой палец медленно взвел курок. Указательный палец плавно надавил на спусковой крючок. С громким хлопком, пуля вылетела из дула и попала в сияющий щит, который окружил Двадцать Шестого.

«Тэс, ты еще здесь», — с облегчением подумал Двадцать Шестой, совсем позабыв о ней во всем этом кошмаре. Вот только девочка не ответила ему.

— Какого черта? — вырвалось у Шестнадцатого, и следом он получил удар в бок с четырех лап, накинувшегося Спайка.

— Ти! Вставай! Беги! Я задержу его! Ну же! — залаял пес, но только Двадцать Шестой попытался встать, как кучка солдат накинулась на него и повалила на землю.

Отвлёкшись на хозяина, Спайк пропустил удар с ноги прямо под пасть от Шестнадцатого. Пинок был настолько сильный, что собака кувыркнулась в воздухе, и тяжело рухнула в грязь.

— Как же ты мне надоела, псина, — прошипел Шестнадцатый; его маска покралась красным свечением. — Ты сама напросилась! Наконец я сделаю с тобой то, что давно хотел!

Новый командир схватил Спайка за горло и поднял на уровень своих глаз.

— Усадите предателя на колени! Я хочу, чтобы он видел.

Солдаты послушались и сделали так, как им приказали.

— Держите ему голову!

И снова безоговорочное выполнение.

— Что ты делаешь?! — Двадцать Шестой попытался вырваться, но его руки крепко держали бывшие подопечные.

Напарник не ответил.

Спайк с трудом повернул голову на хозяина, и успел произнести только: «Спасайся», когда Шестнадцатый, со всего размаха, швырнул пса на землю.

Что-то хрустнуло. Двадцать Шестой не мог понять, что именно. Он видел своего питомца, как в каком-то неясном сне. Спайк не шевелился, и тихо скулил. Потом пленник услышал пинок об металл, за которым последовал визг. И опять треск, сопровождаемый каким-то пульсом.

Спайк пытался отползти к хозяину. В его глазах пропало все, кроме Двадцать Шестого. Пока его тело осыпали удары, он только и мог, что издавать истошный звук, но свой путь он прекращал.

«Ти…Ти…Ти, — звучало в его голове, — я спасу тебя, Ти. Подожди…меня…еще немного».

Удары усиливались. Двигаться становилось тяжелее, и в какой-то момент, изображение зарябило, начало размываться. Каждый пинок создавал больше помех. Двадцать Шестой пропадал из видимости пса, лишь непонятная клякса, рассекаемая рябью, служила источником, до которого необходимо добраться.

— Хватит…, — вырываясь, просил Двадцать Шестой. — Остановись, прошу тебя! Шестнадцатый! Не трогай его!

Но робот не слушал, продолжал наносить удары до тех пор, пока пес наконец не замер. И, когда Шестнадцатый ощутил, что настал нужный момент, он поднял ногу, напряг все свои механизмы, прицелился в одну точку, и пустил конечность вниз.

Треск спины Спайка разнесся по воздуху оглушающе громко. Раздирающее слуховые датчики, прерывистое скуление, плач механической собаки, затмили все остальные звуки. Двадцать Шестой не слышал ничего и никого, кроме своего страдающего друга.

В какой-то момент, изображение изменилось. Шестнадцатый и Спайк превратились в незнакомые фигуры, ярко выделявшиеся свечением в опустившейся темноте. Мужчина, держащий в руках толстую, деревянную палку, величественно стоял над поверженным рыжим псом. Когда животное пыталось отползти, губитель наносил удар по пояснице своим орудием, и приговаривал: «Вини своего чертового хозяина, который отпустил тебя без намордника, тварь!» Эта сцена словно наслоилась на реальность, которая прорывалась сквозь иллюзию помехами. Когда все вернулось в прежний вид, Двадцать Шестой услышал другие крики, на этот раз солдат, которые держали его в плену и заставляли наблюдать за избиением.

— Мы не можем! Крепче?! Куда ж еще?! Сэр, что нам делать?! — визжали роботы, охваченные какой-то паникой.

Но Шестнадцатый не ответил на их последний вопрос. Он убрал ногу с искорёженной спины Спайка, и попятился назад от сцены перед ним. Командир, испытывая неподдельное удивление, смешанное с легким ужасом, смотрел, как его бывший напарник рвется к нему. Маска Двадцать Шестого залилась алым свечением, из всех видимых и невидимых прорех на доспехах шипел пар. Складывалось впечатление, что некто подкидывает дров в его и так распалённую до бела печь. Шестнадцатый услышал хруст, после которого ощутил облечение. Этот идиот не станет калечить себя, думал он. Однако, симуляционные или же настоящие чувства, затмили разум Двадцать Шестого, и он совершенно не заботился о том, что происходит вокруг. Ему нужно было добраться до Спайка и, как можно скорее, оказать помощь. Робот видел землю, залитую черным маслом, которое мерцало красными переливами из-за внутреннего света маски. Он ощущал, что его руки рвутся. Он чувствовал, как углепластик его брони ломается, не выдерживает силы организма, который рвется вперед. Тело дернулось вправо, и одна из рук осталась в руках солдата-охранника. Свободен наполовину. Двадцать Шестой рванул влево. Не вышло, все еще в плену. Тогда он собрал все свои силы, вжался ногами в землю, и рванул вперед. Конечность оторвалась, и робот упал на колени перед сияющей девочкой.

— Здравствуй, Август, — поприветствовала Тэс.

— Не называй меня так, — попросил Двадцать Шестой, и сразу же выпалил: — Почему ты не помогла мне?!

— Есть вещи, с которыми ты должен справиться сам.

— Ты обещала.

— Прости, но у меня есть указания сверху.

— От меня? Все это время ты знала, кто я, но не говорила. Почему? Потому что я попросил этого не делать?!

— Виво, — обратилась к нему Тэс под привычным именем, желая немного успокоить, — если бы я сказала правду, неужели ты поверил бы? Повторюсь, есть вещи и ситуации, в которых ты должен разобраться сам. Они стимулируют твое сознание на определенные поступки, вызывают в голове нужные воспоминания и ассоциации, приводят тебя к точке, к которой необходимо прийти в конце. Даже сейчас, находясь между жизнью и смертью, в этом искусственно созданном пространстве, тебе предстоит принять решение: продолжить или погибнуть.

— Мы в Ингрэйве?

— Ты не заметил? — она хихикнула. — Посмотри на свои руки, глупый.

Двадцать Шестой поднял перед собой ладони.

— Они…людские. Я — человек.

— Только здесь. Осознание своего начала привело к тому, что Ингрэйв открывает тебе твое истинное лицо, того, кем ты являешься, даже если пока отрицаешь.

— Это Дивизофикация?

— Можно сказать и так. Готов ли ты принять ее?

— Она поможет мне спасти Спайка?

— Все в твоих силах. Я ничего не обещаю.

Двадцать Шестой снова посмотрел на руки, и сжал их в кулак.

— Сделай это.

Девочка улыбнулась, и рядом с ней появилась женщина в белом платье, в чьей макушке торчали две арматурины, соединенные раскаленным кольцом.

— Элизабет?

— Виво, ты знаешь, что делать, — сказала Тэс, указав на голову новоприбывшей посетительницы. — Все должно быть добровольно, а не так, как в первый раз.

Двадцать Шестой молча поднялся и аккуратно дотронулся до железяки. Женщина улыбнулась и прикрыла глаза, словно давая разрешение на дальнейшие действия.

— Кто же ты?

— Мы все едины, — ответила она, хором с Тэс.

Двадцать Шестой схватился за арматуру и вырвал ее. Элизабет сразу же рассыпалась на мелкие, золотистые кусочки стекла. Пару секунд, робот стоял и смотрел на орудие у себя в руках. Он понимал, что ему предстоит сделать, но никак не мог решиться.

— Тэс, тот младенец, которого проткнула Элизабет…

— Я.

— И мне…

— Нужно сделать тоже самое.

— Зачем мне убивать тебя?

— Ты не убьешь, просто сделаешь меня сильнее, а значит и себя.

— Тэс, кто ты на самом деле?

Девочка не стала отвечать и подошла вплотную к роботу, обняла его, как самое родное существо и приготовилась к ритуалу.

— Всему свое время, Виво, — она потянулась к Двадцать Шестому, поцеловала его в пустую, ничего не отображающую маску и громко ахнула, когда арматура пронзила ее живот. — Вот так, молодец.

Тэс растаяла в руках солдата, но ее голос все еще звучал эхом в его голове. Громкость нарастала раз за разом, пока не превратилась в низкий писк, который изменился на шипение. Двадцать Шестой схватился за голову и рухнул на колени, не в состоянии бороться с тяжестью, обрушившейся на него вместе с пустотой. Датчик эмоциональности засбоил, его стрелка задёргалась от нуля до сотни, пока наконец не остановилась на максимальной отметке, не задрожала и не отлетела куда-то в пустоту.

Двадцать Шестой поднял взгляд и увидел, как тьма крадется по его ногам, лезет по торсу, обвивает горло и вливается во внутренности. Все, что окружало его в Ингрэйве — проникло в него. Снаружи остался только свет, белое пространство. Робот не мог чувствовать, но почему-то ему казалось, что сейчас, именно здесь, необыкновенно тепло и уютно. Он закрыл глаза и полетел вниз, к бесконечному дну, туда, где его никто не найдет. Но у реальности были другие планы, и она ворвалась в его мир взрывом.

Шестнадцатого отбросило от Спайка невидимой волной, созданной неким барьером, покрывшим Двадцать Шестого и всех, кто находился рядом с ним. За прозрачными стенками этого купола, циркулировал серебристый туман, в котором так же проглядывались более темные, красноватые оттенки. Движение прекратилось, полусфера треснула и раскрошилась вместе с серым содержимым. Перед Шестнадцатым предстал его бывший напарник, и больше никого. Солдаты, которые были приставлены к нему, куда-то исчезли. Двадцать Шестого все так же окружала некая дымка, однако, Шестнадцатый заметил, что робот выглядит иначе, и в его памяти тут же всплыла знакомая картина. Он видел нечто подобное в кабинете Риппа, когда происходила первая проверка перед миссией.

Двадцать Шестой являл собой голый скелет, обмотанный цветастыми трубками, в которых переливалась золотистая жидкость. По костям бегали зеленые, неоновые линии, будто играющие в догонялки друг с другом. Глаза робота сияли в пыли, а над его головой закручивался грязный воздух. Само же тело повисло над землей в паре сантиметров, кончики ступней слегка касались поверхности. Шестнадцатый обратил внимание на руки новичка, которые были сжаты в кулаки. Когда он расслабил их, новая волна пронеслась по периметру, открыв командиру источник циркуляции — сложенные из кусков доспехов крылья в полметра размахом, державшиеся на проводах, как на поводке. Они напоминали большие магниты, вокруг которых искажалось пространство, но также слегка дребезжал мусор на земле — тот самый серебристый туман.

На левом ребре Двадцать Шестого замерцали две буквы: М и С. Робот дотронулся на них, и волны на крыльях изменили направление. Серая крошка потянулась к солдату, начала обтягивать его кости, наслаиваться на крылья, делая их размах крупнее. Словно живая материя, она ползла по всему телу, формируя мышечный корсет. Через пару секунд, Двадцать Шестой больше не был похож на мертвый скелет, а наоборот, приобрел черты человечные, наполненные жизнью. Новый доспех окрасился черными, матовыми цветами, и робот наконец опустился на землю.

— Что ты такое?! — крикнул странному созданию Шестнадцатый.

— Моурнин Стар.

— Что?! Это какие-то библейские отсылки?!

— Не утренняя звезда, Шестнадцатый, а скорбящая, — ровным, спокойным голосом, ответил Двадцать Шестой. Его маска треснула и взлетела вверх, осколки сформировали кривой, ломаный круг над макушкой. Матовая черепушка, открывшаяся врагу, сверлила взглядом серых глаз-лампочек.

— Кем ты себя возомнил?! Убил моих подчиненных и что? Использовал их, как одежду?!

— Они заслужили, как и ты!

Из крыльев вырвался огонь, придавший Двадцать Шестому скорость настолько высокую, что резко включивший Гиперинфос Шестнадцатый не смог отразить удар ноги в грудь. Командир отлетел в соседнее здание с громким хлопком, означавшим, что пинок придал ему ускорение выше скорости звука.

— Оставайся там, где тебе и место, — сказал Двадцать Шестой, и склонился над Спайком. — Как ты, дружище? — он погладил пса по голове.

Не услышав ответа, робот аккуратно взял Спайка на руки, взмахнул крыльями и взлетел, оставив поле боя позади.