026

Глава 21

Не до конца осознавая силу сказанного слова, Элизабет запустила цепочку, которую не планировала запускать.

Мозг — странное и довольно сильное орудие в арсенале человека, которое, при неправильном использовании, может обернуться против него самого.

Плач женщины начал затихать, уносясь куда-то вдаль, смываемый чем-то посторонним, выходящим на первый план. Робот и его напарник, державший вещь, которая была для нее очень дорога, покрылись легкой дымкой, окутавшей их стальные тела. Элизабет подняла голову и посмотрела перед собой: детские кроватки исчезли, как и два железных палача; цветные обои яслей заменились серебристой обивкой, а комната наполнилась привычной ей домашней обстановкой, с диванами, столами и стульями.

Туман уносил ее далеко назад, в прошлое, в то время, когда все казалось таким спокойным, но все же, с некой тревогой, которая так и хотела просочиться в их безопасное местечко. Она увидела себя, совсем молодую, с искрящейся улыбкой, в объятиях мужа, который только что узнал о своем новом статусе отца. Как глава общины Парадизо, Рэй ввел одно простое правило — «Каждый имеет возможность на одного ребенка», однако, воспользоваться данной привилегией, почему-то, никому не хотелось. Но все изменилось, когда в один из безоблачных дней, в убежище пришел Роберт — брат Рэя, в компании старого знакомого.

— Пришла пора платить, Рэй, — сходу заявила машина, с вытекающими из корпуса струйками масла. — Вы прожили довольно долго, уютно и спокойно. У вас было все необходимое, чтобы ваша жизнь пришла в норму, а ужасы, которым подверглись члены данной общины — забылись. Я прав?

— Допустим, — настороженно ответил Рэй. — Какова цена?

— Знаешь, не важно, что происходит в мире, но людям всегда приходится что-то отдавать, и…

— Какова цена?! — повысив голос, переспросил глава убежища.

— Ох, не заводись. Мне хотелось немного отступить, понизить градус, знаешь ли, чтобы мои условия звучали не так шокирующе для вас, — его железный рот исказился в кривую улыбку, явно подразумевавшую что-то не доброе.

— Я жду, Масляный.

— Дети, Рэй. Мне нужны дети.

— Что это? Какое-то дерьмо в духе Румпельштильцхена?

— Румпель-кто?

— Злой карлик из сказки, требовавший первенца у королевы за оказанную помощь.

— Эти ваши людские сказки! Я восхищен! Везде найдутся отсылки к тем или иным ситуациям, — посмеялся, хлопая ладонями, робот. — Пусть будет так. Можешь даже называть меня этим как его там.

— Сколько? — прямо, без лишних слов, спросил глава.

— Рэй…Рэй, Рэй, Рэй! Что значит: «Сколько?» Видимо твой брат меня не так понял, когда я делал вам предложение. Речь не о количестве, — Масляный подошел к мужчине и положил свои грязные, жирные руки ему на плечи, — а о продолжительности. Мне нужен не один, два или десять детей. Я желаю получать каждого из новорожденных, в течении нескольких поколений вашей общины.

Наступило молчание. В помещении, помимо Рэя, Роберта и Элизабет, находились некоторые члены Парадизо, которые тут же разорвали пелену тишины волной негодования. Женщины возмущались, а мужчины, без особого раздумья, всей толпой ринулись к оружейной. Наблюдая за бушующей картиной, Масляный устало закатил свои свиные глазки-лампочки, и поднял руку вверх:

— Я советую вам заткнуться, стадо тупоголовых обезьян! За все нужно платить. И не моя вина, что ваш переговорщик оказался настолько глуп, что не удосужился узнать условия сделки. Вы были в таком отчаянии, что просто потеряли бдительность! Вам было все равно что отдавать, лишь бы получить то обещанное спокойствие. Променявшие свободу на безопасность, не имеют абсолютно никакого права на псевдо-бунтарство! Я — ваш хозяин, дал вам средства для комфортной жизни и, если хоть кто-то вздумает пойти против, будьте уверены, что через несколько часов у порога этого убежища будет стоять пара-тройка Машин, которые превратят вас в мокрые пятна быстрее, чем ваши первенцы успеют издать свой новорожденный крик! Поэтому, Рэй, — проговорил Масляный спокойным тоном, усевшись за стол и скрестив пальцы, — будь умнее и не выделывайся.

Выбора нет. Весь ужас ситуации заключался в том, что Масляный был прав. От осознания проблемы, к горлу Рэя подкатил ком и отвращение к самому себе. Дополнительной искрой в нынешней истории служило и то, что Элизабет только сообщила, что беременна. Став отцом, он тут же потерял этот статус за несколько секунд, не в силах что-либо изменить и исправить. В его голове роилась куча мыслей, каждая из которых вела к единственному заключению — «Так нельзя». Машины победили, в очередной раз указав людям на их слабость. Осталось только одно — снова сдаться. Но даже в сложившихся обстоятельствах, он, как мужчина, не мог допустить стопроцентной капитуляции. Рэй отодвинул стул и сел напротив Масляного, откинувшись на спинку. Посмотрев в безжизненные глаза-лампочки собеседника, глава убежища покорно согласился.

— Верное решение, мой дорогой друг, абсолютно верное! — похлопал в ладони Масляный.

— Рэй! Как…Как…, - запиналась в шоке Элизабет. — Вот так просто?!

— Все, кроме моей жены, покиньте помещение. Как лидер Парадизо, я хотел бы обсудить детали наедине с «хозяином». После разговора — донесу до вас итог. Вы слышали, что он сказал и чем грозился, так что, пожалуйста, примите это и подождите снаружи, — попросил Рэй. Он ожидал бурного протеста, но женщины и мужчины покорно послушались и, без лишних слов и возмущений, вышли из комнаты. Когда из соплеменников в бункере осталась только Элизабет, Рэй проговорил: «У меня есть одно условие».

— Слушаю, — уперевшись на кулак щекой, сказал Масляный.

— Я не буду оговаривать детали, мне нечего противопоставить. Но, хочу попросить об одном — не трогать моего ребенка. Можешь забирать кого угодно, но только не Виту.

— Вот как. Виту? Значит, ты — стал отцом?

— Еще нет.

— Как эгоистично с твоей стороны, Рэй. Жертвовать детьми друзей, в обмен на свое чадо. Низко, очень низко. Ай-яй-яй!

— Ты можешь думать, что хочешь. Мне все равно! — Рэй вскочил со стула и оперся руками о стол, зажмурив глаза. — Просто…выполни эту просьбу. Я знал, что понадобится жертва, «он» предупреждал о ней, вот только не говорил, какой она будет…

— Ладно, ладно, понимаю. Только не плач, — согласился Масляный и продолжил: — Вернемся к делу. У вас одна задача — плодиться. Делайте, что хотите и как хотите: устраивайте групповухи, инцесты, что угодно, но каждый год мне нужно иметь в колыбельках минимум десяток младенцев. Это понятно? Большего не требую, и учтите, что теперь от количества детей будет зависеть объем предоставляемой провизии.

— Принято, — устало и совсем без эмоций, ответил Рэй.

— Вот и отлично, — довольно сказал Масляный, встал со стула и потопал к выходу. Мужчина окликнул барыгу, когда тот открыл дверь, и задал ему последний вопрос: «Зачем тебе дети?» Изобразив радостную улыбку, робот подошел к Рэю и потеребил волосы на его голове:

— Вообще-то — это секре-е-ет! Но, поскольку первенцы, отправляемые мне — не твои, и особого угрызения совести испытывать ты явно не будешь, могу сказать только одно, на случай, если кто-то из поселения поинтересуется. Два слова, — он откинул указательный палец вверх, — Эйч, — и соединил его с большим, — Ноль.

— Что это значит? — переспросил Рэй, но ответа не получил. Произнеся непонятные буквы, Масляный, не добавляя ничего более, покинул убежище и с тех пор никто из жителей Парадизо его не видел. После этого визита, и объяснения деталей соплеменникам, начался непрерывный процесс размножения, длившийся несколько лет на благо неизвестного проекта.

Эйч — Ноль. Эти слова разносились эхом в памяти, и возвращали Элизабет из воспоминаний в мир реальный. Дымка растворялась, открывая ее взгляду новых-старых посетителей, их черные блестящие доспехи, не живые маски и свечение синеватых глаз-лампочек. Все, что волновало девушку в настоящий момент — сверток в руках робота, который уже успел принять форму. Глядя на него, по ее телу пробежало тепло и еле уловимы нотки радости от осознания, что она является матерью, даже находясь в нынешнем положении. Вспоминая уговор Рэя и Масляного, пленница невольно наткнулась на мысль о пройденном пути и страданиях, связанных с Витой.

Пятая. Вита была пятым ребенком Лиз, который наконец увидел свет. Но такой номер она носила не из-за того, что Масляный нарушил данное слово, а потому, что так требовала сама жизнь. Пусть Парадизо и был райским местом, но эхо войны не прошло бесследно для будущей матери, и каждый предыдущий ребенок был мертворожденным. Имя, данное дитю еще заранее, сыграло с ним злую шутку четыре раза. В какой-то момент, Рэй предложил назвать ее иначе, но Элизабет настояла, и, каким-то чудом, словно по чьей-то милости, признавшей стремление девушки, ребенок явился миру со звонким плачем. Девочка родилась здоровой, но с единственным изъяном — немотой.

Мир грез в очередной раз пытался унести Элизабет прочь, но пинок в живот вернул заложницу к реальности. Тяжело дыша, она смотрела на Виту и посылала ей мысленный сигнал: «Смелая. Очень смелая! Не важно, насколько ужасной может быть ситуация, — ты не заплачешь, не издашь и звука! Этот изъян — не наказание, но особый дар, данный тебе за то тяжелое рождение в таком суровом мире! Не плач, Вита, мама рядом».

— Сколько ты еще будешь летать в облаках, самка?! — раздраженно проговорил Шестнадцатый. — Что было дальше? Андройду нужны были дети? Зачем?

— Я…я не знаю, больше ничего не знаю, — сквозь слезы говорила девушка.

— Так не годится. Должно быть что-то еще! — замахнувшись рукой, робот отвесил Элизабет оплеуху, от чего та с писком распласталась по полу. Шестнадцатый сел на нее сверху и ударил еще раз, затем снова. По комнате разносились шлепки и выкрикивания машины: «Говори!» После десятков пощечин, девушка была не в состоянии подать голос. Боль сменилась на простое ощущение толчка по жаркой поверхности кожи холодным предметом, который по инерции касается ее щек, потеряв всякий смысл.

— Может хватит? Она ничего не знает, — крикнул напарнику Двадцать Шестой, и вдруг обратил внимание на шевеление в руках. Внутри свертка что-то копошилось, словно реагируя на события вне его кокона.

— Ти, — настороженно обратился Спайк, глядя на хозяина. — Что ты делаешь?

— А на что это похоже? — задал встречный вопрос Двадцать Шестой, протянув руку к предмету. Он слегка коснулся его, и нечто ответило ему слабым тычком изнутри. Робот дотронулся снова, и на этот раз существо ткнуло сильнее. — Приоткроем завесу тайны, — подумал про себя солдат и откинул кусочек ткани.

Из кокона на него смотрели два ярких, голубых глаза, отдававших молодой ясностью и любопытством. Розовые, пухлые щечки раздвигались в стороны улыбкой блестящих губок. Жидкие, русые волосы ниспадали на лицо девочки, щекоча ее крохотный носик, отчего та сразу же чихнула, забрызгав видеомаску Двадцать Шестого прозрачной слюной. Не придав особого значения испачканному «лицу», робот пристально вглядывался прямо в крохотные глазки ребенка. Невольно, на маске Двадцать Шестого появилась пиксельная, кривая ухмылка, от которой дитя разразилось миленьким хихиканьем и колыханием кулачков. Ей нравилась эта большая игрушка, которая держала ее на руках, и она с удовольствием рассматривала черный корпус андройда. Но, в какой-то момент, любопытство взяло верх. И, как самому типичному юному детективу, ей понадобилось лично изучить непонятный и невиданный доселе предмет. Малышка протянула ручку к роботу, выставив вперед указательный пальчик. Она пыталась дотянуться до самой головы, издавая кряхтящие звуки превозмогания. Наблюдая за тщетными попытками, Двадцать Шестой, совершенно неосознанно, и к удивлению Спайка, помог малютке в ее нелегкой задаче и дотронулся до нее кончиком ледяного пальца.

Первая мысль, промелькнувшая в голове Двадцать Шестого, была связанна с «Зависанием». Но он мигом откинул ее, так как во время этой «особенности» системы, ему было над чем рассуждать и к чему приходить по итогу процесса. В данный же момент, Двадцать Шестой не мог объяснить и даже предположить, почему совершил подобный жест в сторону ребенка. Тем не менее, он не мог отрицать того факта, что, дотронувшись конечности малышки, ощутил некое родство и особую связь. Очень далекую и глубокую связь, которая приобрела форму в словах, вырвавшихся из его динамиков:

«Прикосновение к началу начал…к самой жизни».

Не успел он опомниться, как обнаружил, что указывает пальцем в пустоту. Приподняв голову, Двадцать Шестой встретился взглядом с Шестнадцатым, держащим сверток с девочкой. В его камерах на маске горел алый свет, а грудные пластины вздымались вверх и вниз, будто он задыхается от гнева.

— С меня хватит! — выпалил он, и вытянул на прямой руке сверток, показывая его Элизабет. — Либо ты говоришь, либо плод погибнет.

Девушка, не задумываясь о последствиях, с боевым и отчаянным воплем, кинулась на Шестнадцатого, но получила очередную порцию пинка с ноги в грудь и отлетела в люльки, разломав их в щепки. Борясь с кашлем и сплевывая кровь, она взмолила: «Не надо! Прошу вас! Только не моя девочка! Нет!»

— Информация! — крикнул на нее Шестнадцатый. — Живо!

— Хорошо…хорошо! Но обещайте, что вы не тронете ее, умоляю!

— Ты не в праве просить о чем-либо, животное, но, так и быть, я постараюсь, — ответил робот, и уложил малышку в скрещенные руки.

— Спасибо…спасибо, — выдохнула девушка и, сделав глубокий вдох, добавила: — Этот андройд…ему просто нужны были наши дети и больше ничего.

— Сколько?

— Десять штук в год…

— Зачем?

— Он не посвятил нас…

— И все? — уточнил Шестнадцатый, усилив давление на ребенка.

— Нет! Нет…было еще…еще кое-что. В день последней встречи, перед тем, как уйти насовсем, андройд произнес два слова: «Эйч и ноль».

— Эйч — Ноль?! Ты ничего не путаешь? — чуть не выронив сверток от удивления, переспросил солдат.

— Именно так он и сказал, клянусь! — ответила Элизабет, прикрыв лицо ладонями. — Это все, что я знаю! Пожалуйста, отдайте мне малышку!

Шестнадцатый замер, не веря ее словам. Он посмотрел на Двадцать Шестого, надеясь увидеть в нем хоть немного замешательства, но напарник никак не отреагировал и продолжал наблюдать со стороны. В морде Спайка так же не читалось ни грамма осведомленности про Эйч — Ноль и связанном с ним проекте — «Адам — 01». Они не знают, подумал Шестнадцатый, и отвернулся от сопартийцев.

Откинув беспокойство на будущее, он подошел к девушке и положил рядом с ней четыре прямоугольных пластины, нажал на запястье и вокруг Элизабет образовался кубический барьер, с прозрачными, фиолетовыми стенами.

— Спасибо за информацию, — поблагодарил Шестнадцатый пленницу. — Но, боюсь, не могу выполнить твою просьбу.

— Что?! ПОЧЕМУ?! — завопила девушка, ударив кулаком в барьер.

— Знаешь, чего я не могу понять? — он присел на корточки и уложил ребенка на пол, при этом накрыв ей лицо кусочком простыни. — Почему люди, находясь в наиболее скотских условиях, так стремятся к размножению?

— О чем ты?!

— Нет, правда. Ты оставила дитя себе. Зачем? На что ты рассчитывала? Что ты можешь ему дать в сложившихся обстоятельствах? Воспитание? — Да. Хорошую жизнь? — Нет. Этот ребенок будет продолжать никчемное существование, которое вы ему унаследовали. Повторюсь: «Зачем?» Ваша культура — уничтожена. Вы живете в пещере, пусть и высокотехнологичной, но тем не менее — пещере! Вас окружает дикая природа и гора трупов в нескольких метрах от жилья. На что ты надеялась, оставляя ее себе?

— Выпусти меня! Выпусти меня отсюда! — она продолжала стучать по барьеру изо всех сил.

— Нет, — спокойно произнес Шестнадцатый поставив стопу на сверток. — Я не получаю ответа на вопрос. Объясни мне, самка, и тогда, возможно, я передумаю. Масляный забирал у вас детей, но почему то, именно этот, остался не тронутым. Могу лишь предположить, что вы договорились с этим жирным барыгой, но ЗАЧЕМ?! — механизмы бедра завизжали, и нога медленно начала опускаться тяжелым прессом.

— ПЕРЕСТАНЬ! — завопила Элизабет, усилив удары настолько, что по стене потекли струйки крови, оставленные ее кулаками.

— Ответа все нет и нет, а время идет и идет. Хочу сказать только одно, самка: — В следующей жизни, — под пеленкой послышался легкий хруст, после которого на ней разрослось мокрое пятно, — в альтернативной вселенной, когда ты переродишься, оглянись вокруг себя и задумайся об условиях, в которых ты находишься. Подумай, что ты можешь дать своему чаду в этом мире, а уже потом принимай мужское семя в свои чресла! — и его нога прошла сквозь хилое тельце, ударив в пол глухим топотом.

Подняв стопу из мокрой, кровавой лужицы, Шестнадцатый отключил силовое поле вокруг девушки. Элизабет застыла на месте и сохранила позу женщины, лупившей кулаками по стене, вот только преграда исчезла. Ее рука замерла в пространстве, а по коже, до самого локтя, текла багряная полоса.

Мозг — довольно сильное орудие в арсенале человека, которому свойственно отключать сознание в минуты сильного потрясения, вгоняя владельца в состояние, близкое к безумию. Без разума, человек не более, чем животное, движимое инстинктом. И именно в такого зверя превратилась Элизабет, с дичайшим воплем ринувшаяся на убийцу ребенка. Она не думала и не понимала, что творит. Цель была перед глазами, и женщина мчалась к ней на встречу. Ее не волновало, что робот сильнее, а в голове не существовало ни единого ментального ограничения, голоса, который мог бы сказать: «Он убьет тебя».

Но физическое ограничение куда более реально.

Раздался выстрел, и девушка рухнула рядом с пеленкой, так и не добежав до Шестнадцатого. Обернувшись на источник звука, палач увидел дымящийся ствол пистолета напарника.

— Прямо в сердце, — прокомментировал Двадцать Шестой поражение мишени. — Без лишних мучений.

— Похвально, очень похвально, но не смертельно, — сказал Шестнадцатый указав на раненную.

— Через пару минут все закончится. Напоследок, она побудет со своим дитя, пусть и не в той форме, в какой привыкла.

— Ти, это жестоко даже для тебя, — глядя на Элизабет, проскулил Спайк.

Девушка медленно погибала, истекая кровью. Сердце остановилось, но мозг еще был жив и посылал последние импульсы в ее мышцы. Ее лицо лежало на уровне раздавленной головы младенца, прикрытой простыней. Из затухающих глаз уходила жизнь, забирая все краски из молодых хрусталиков, превращая их из небесно-голубых в безжизненно-болотистые, а прозрачный пузырек на нижнем веке, прорвался длинной слёзной линией на щеке.

— Круг замкнулся! — воскликнул Шестнадцатый. — Весь людской род был обречен на земные муки по вине любопытства одной женщины, решившей вкусить запретный плод. Как же это иронично, что история человечества закончилась так же на женщине и плоде! Можно ли назвать это искуплением греха? Я думаю, что да! А ты, Двадцать Шестой — единственный, кто этому поспособствовал в большей мере. Миссия завершена.

Двадцать Шестой ничего не ответил на похвалу напарника. Он молча наблюдал за Элизабет, рука которой, с помощью остаточных электрических импульсов, ползла к ребенку и остановилась рядом с его тельцем, завершив тем самым свою собственную миссию, как мать.