026

Глава 31

До меня медленно доходил смысл, сказанных слов. Я и Спайк — все, что осталось от Отряда 42. По крайней мере, если верить базе данных, но, кто знает, может из-за взрыва произошел сбой и информация ошибочна. Первым делом, мы направились к разрушенному общежитию, чтобы поискать каких-то выживших.

Город накрыл туман пыли, в котором проглядывались редкие мигания «выживших» вывесок магазинов. Они служили нам каким-никаким ориентиром в этой серой бездне. Каждый наш шаг отдавал глухим хрустом стекла и звоном железяк, но в голове они звучали гораздо громче. Спайк молчал, целеустремленно глядя перед собой. Казалось, что он думает над тем, как бы завязать разговор, но, сколько бы я не ждал, ни единое слово не покинуло его пасть. Я замедлил шаг.

— В чем дело? — спросил пес, сравнявшись со мной.

Я посмотрел на свою поломанную руку, которая должна была быть таковой, но выглядела, как новая. Дотронувшись до спины, я обнаружил, что рана, оставленная в бою с Рэем, так же исчезла. В районе груди что-то происходило, но из-за плохой видимости, невозможно было разглядеть что. Я дотронулся пробоины у сердца, и резко отдёрнул руку из-за разряда током. Спустя секунду, я снова попытался дотронуться до места удара, но никаких следов повреждений не нашел.

— Я регенерирую, Спайк.

— Реге…что?

— Абсолютно все мои раны — затянулись.

— Ты серьезно? Ти, только не говори мне, что бой был настолько ожесточённый, что тебе пришлось применить гемо?!

— Не стану отрицать, что был на грани гибели, но нет, гемо не использовал, в этом все и дело. Погоди! — Я резко остановился, и нагнулся к земле. — Должно быть что-то…Ага! Есть!

— Зачем тебе арматурина?

— Для эксперимента.

— Ти? Чего удумал? — Спайк подошел поближе и насторожился, напрягся в лапах, готовый прыгнуть и выхватить железку из моих рук.

Шаг был рискованный, но попробовать стоило. Мне вспомнилась Элизабет и ее странный ритуал с ребенком. Что если он был гораздо значимей, чем мне показалось? Что если из-за него произошла ситуация, спасшая мне жизнь? Я замахнулся, и попытался вонзить арматурину себе в живот, но она встретила препятствие в виде тонкой, еле видимой ромбовидной сетки, испускающей волны. Я приложил усилие, и попытался продавить ее, чтобы достичь желаемого результата, но она будто стала тверже и оттолкнула мою руку импульсом. Следом, женским голосом, в голове прозвучала фраза: «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред».

— Совсем дурак? — залаял Спайк. — Тебе мало было повреждений?!

— Я не могу нанести себе вред. Первый закон робототехники не позволяет.

— Что?! Но ведь, Лидер их отключил!

— Я тоже так думал. Но, если помнишь, они все равно дремлют где-то в глубине нашей системы, пусть и заблокированные.

— Лийч?

— Нет, после удаления вируса, все было в порядке. Рэй, Элизабет, — я убил их без проблем.

— Тогда, в чем причина?

— Я видел девочку. Может быть из-за нее…

— Опять?! Ти, да сколько можно?! — зарычал Спайк.

— Слушай, в этот раз все было иначе. Я не уходил в «себя». Когда система была готова отключиться из-за критического повреждения, время остановилось, словно запустился Гиперинфос, и появилось существо. Потом уже оно показало себя, как маленькую девочку. Она дотронулась до моей руки, и наполнила тело энергией, достаточной, чтобы победить Масляного одним ударом. Причем, до этого случая, повреждений ему было не нанести, пока он сам не позволял.

— Черт, прямо какое-то аниме.

— Это не смешно.

— Думаешь, причина в ней?

— Не уверен. Твои стражи ничего не докладывали? Может какая активность все же происходила в сознании?

— Я не получал никаких сообщений, Ти, — Спайк помотал головой. — Ничего, с тех пор, как был снят барьер. В любом случае, если откинуть все это дерьмо, то Закон Азимова не дает тебе увечить себя, говоря, что ты не можешь нанести вред человеку? Это странно.

— Но объяснимо, немного. Если слова Масляного правдивы, то, скорее всего, моя Дивизофикация — началась, — незаметно для себя, я зашагал вперед, резко погрузившись в мысли. Голос Спайка звучал где-то вдали, пока не затих совсем. Мир вокруг меня покрылся черной пеленой, и я остался один наедине с собой, идущий в неизвестность. Сколько помню, мне всегда были интересны люди, их культура, изобретения. Откуда взялась эта черта? Она моя, или заложена системой? Настолько ли это значимо, чтобы рисковать жизнью, обменивая гемо на различные фильмы и музыку? Такая незначительная деталь, как интерес, привела к тому, что теперь моя жизнь…Жизнь? Как давно я начал использовать это понятие вместо «Существование»? Неважно. Раскол произошел, если верить торгашу, и раз я не могу нанести себе ран, значит, чаша весов склонилась в сторону людей. Это единственный логический вывод, который, однако, не объясняет активизировавшиеся законы робототехники. Должно быть что-то еще, но что? Элизабет или та девочка? И кто она такая? Вита, или очередная форма Тени? Новые враги снаружи и внутри. С внешними я знаю, как бороться, но что делать с собственными? Принять себя? Но это невозможно! Человек…Предательство! Не могу, нет! Выходит, в какой-то степени, против своей воли я стал одним из «Vita Libera»? Может, в таком случае, лучше сдаться и принять наказание? Но, никто не узнает. Я не подам вида, не скажу. Стоп! Спокойно, Двадцать Шестой. Что-то не так. Масляный говорил, что сторона определяется выбором, который я не делал. Тогда почему…

— Потому что ты — зануда! — донеслось где-то над головой. — И слишком много думаешь!

— Все думал, когда же ты объявишься вновь, — сказал я белому пятну, появившемуся передо мной. — Не хочешь принять свою форму?

— Нет.

— Капризничаешь, как маленький ребенок.

— Кто бы говорил! Дурак! — пятно сформировало ножку, и топнуло ей.

— Вита?

— Нет.

— Элизабет?

— Снова мимо, — хихикнула клякса.

— Что ж, если ты не представишься, тогда я сам придумаю тебе имя, понравится тебе или нет, — эти слова вылетели сами собой, будто они ждали нужного момента, когда им следует быть произнесенными.

— Не буду возражать.

— Отлично. Теперь ты — Тэс.

— Хорошее имя. Мне нравится, — пятно превратилось в миленькую улыбку. — Поскольку ты так добр, то я покажу тебе кое-что, но только немножко.

Под кляксой появилась ослепительная полоска света, в которую она просунула свою маленькую ручку и достала что-то, похожее на звезду.

— Лови, — бодро крикнула Тэс, и бросила мне предмет.

Я поймал его и пригляделся. Это был маленький осколок экрана, на котором проигрывалась, зацикленная на коротком фрагменте, картинка. На ней был робот, обнимающий плачущую женщину. Позади них виднелась чья-то нога, скрывающаяся в дверном проеме.

— Лора, — вспыхнуло имя в моей памяти, — и Я.

Тэс подтвердила слова, кивнув своей кляксной формой.

— Зачем ты показываешь мне это?! — внутри меня появилось ощущение легкой, необъяснимой паники.

— Сейчас ты отрицаешь свое естество, но, в итоге примешь его. Когда это произойдет, все тайное, станет явным, и пазл соберется в картину. А что с ней делать, решать тебе.

— Ответь мне, почему я не могу нанести себе вред?! Почему активизировались законы Азимова?! — сорвавшись, выпалил я, но Тэс лишь засмеялась.

— Ты — глупый робот, и слишком много думаешь. Никакие законы не включились. Я просто пошутила над тобой. А увечить себя у тебя не получится по одной простой причине.

— Какой?!

Клякса разделилась на три сферы: из первой выросли ноги, и она встала на землю. Из второй бесформенной окружности, появились руки. Оставшийся шар покрылся серебристыми волосами с желтоватыми прядками. Закончив метаморфоз, новоявленные части тела соединились в единый организм. На лице девушки появились красные губы, расплывшиеся в улыбке, и она ответила:

«Потому что я не дам тебе этого сделать».

После этих слов, Тэс растворилась, и темнота рассеялась. Передо мной стоял Спайк и, судя по красному свечению его маски, был явно недоволен.

— Порой мне кажется, что тебе хватает друзей, Ти. Поговорить есть с кем, не так ли?

— Я не специально. Оно происходит произвольно. Ты ведь знаешь про «зависание».

— Да, и эта тема висит давненько. Вот только, ты совсем не желаешь ее обсуждать, сколько бы мы не начинали разговор.

— Спайк, если бы я знал что-то конкретное, то поговорил бы. Для меня это загадка, ответ на которую, возможно, кроется в Дивизофикации.

— Угу, а что такое Дивизо-чего-то там, объяснять ты не собираешься.

— А, хрен с тобой. — Сдавшись, я присел рядом с псом, и дотронулся его шеи. Из моей руки юркнул шнур, и впился в штекер Спайка.

— Что ты делаешь?

— Передаю тебе запись того, что происходило во время боя. Все слова и действия, что совершил и сказал Масляный. — Нажав на кнопку запястья, информация полилась к питомцу бурным потоком, и его глаза замерцали, сигнализируя о том, что он начал обработку. Спустя пару секунд, Спайк отскочил от меня. Изображение капелек на его маске выдавало беспокойство.

— Ти…солдатик, он…

— Да, Шестнадцатого больше нет. Я видел, как его убили, вот только база данных, почему-то, считает иначе. Знак вопроса? Напарник рассыпался в пыль, но база не уверенна в его статусе? Бред.

— Возможно ошибка из-за взрыва.

— Единственное объяснение, согласен.

— Но черт, Ти. Эта крылатая хернотень — Масляный. Никогда бы не подумал. Знатно он надавал вам по заднице. Будь я рядом, такого не произошло бы, — попытался разрядить обстановку Спайк через силу, и сразу замолк, понимая, что сейчас не до шуток. — Прости.

— Ничего, я понимаю.

— Мне сложно переварить это все: раскол сознания, гемо, наномашины, люди, роботы, выбор, организация. Что блин происходит? Как обычный «элексир» восстановления, мог привести вот к этому?! Такое ощущение, что все не с проста. Будто…будто это чей-то план.

— Вряд ли. Не выдумывай.

— Но сам посуди. Случайно такого не могло произойти!

— Спайк! Это не наше дело.

— Еще как наше, Виво! В первую очередь — твое! — выкрикнул пес. — Да?! Так ведь тебя зовут? Настоящее имя, данное Августом. И ты говоришь, что тебя это не касается? Чушь собачья! Ты первый в списке, кто должен задуматься о происходящем. «Зависания» и прочее дерьмо. Черт, Ти, да возможно ты — самый первый робот, который начал Дивизофицироваться!

— Во мне нет гемо. В этом вся проблема. Чтобы произошел раскол, машина должна применить его. И знаешь, как сказал мне кое-кто, — в мыслях тут же возник улыбающийся образ, — я слишком много думаю. Может, оно того не стоит.

— Не понимаю. Совсем не понимаю тебя, Ти!

— Как и я сам.

— Не хочешь говорить со мной? Ну и пожалуйста! Возись в этом дерьме сам! Адьо. — Спайк развернулся ко мне спиной, пнул деревяшку в мою сторону, которая тут же отскочила от щита Тэс, и убежал прочь.

Мне хотелось крикнуть ему вслед, но что-то помешало. Гордость или осознание того, что он одумается и вернется сам? В любом случае, маленькая перепалка не стоила внимания, были проблемы посерьезней, и одна из них валялась у моих ног.

Бродя и не замечая ничего вокруг, я прибыл к общежитию Отряда 42 или тому, что от него осталось: груда камней, из-под которой торчали переломанные руки, ноги, раскиданные по периметру головы и корпуса. Я просканировал кучу обломков на предмет функционирования хоть кого-то. Ничего, никаких признаков движения или работоспособности. База не обманула, по крайней мере с информацией по поводу солдат. Никто не выжил после взрыва. Во мне росло гневное чувство, и я дотронулся до виска, чтобы убрать чувствительность, которую уже давненько не выкручивал на минимум. К моему удивлению, прибор не был включен, значит эмоция настоящая? Нет, невозможно. Я посмотрел на свои ладони; они такие же, механические. Мне вспомнился Рифордж, который показывал нас такими, какими мы себя считаем. На тот момент, мой аватар выглядел более человечно. Сейчас же, после того, что произошло, после того, что я узнал, мне бы хотелось еще раз взглянуть на свой образ; каким бы он был? С мягкими чертами или более острыми, грубыми, как у Шестнадцатого? Но это все виртуальная проекция. В реальности, я все такой же, из металла, шестеренок и топливных трубок. Никакого намека на человечность, вот только…эмоции? Я помотал головой, стараясь не заострять на этом внимания. Может быть просто усталость, но какая усталость у робота? Возьми себя в руки, Двадцать Шестой. Мысль тянет за собой мысль. Думай о работе, а не о себе.

Взрыв. Уничтоженный Отряд 42. Это главное.

Рассматривая место происшествия, меня не покидала одна деталь. Обычно, солдаты не пребывают в здании все разом. Но именно сегодня, весь Отряд, почему-то оказался в нужном месте, в нужное время именно тут и нигде более. Разве у них не было других заданий? Наши задачи — разнообразны. Поиск выживших людей поручался одной ячейке, уничтожение памятников культуры и любых упоминаний о людях — другой; патрулирование улиц и сохранение порядка — третья. Все машины должны были находиться, как минимум, в разных уголках города. Но сегодня, они все собрались в общежитии. Почему? Общий сбой, или приказ? Может ли быть так, что Лидер просто, совершенно случайно, решил дать отгул всем из-за того, что мы должны были праздновать победу? Но об этом нигде не упоминалось. Шестнадцатый так же не упоминал ничего похожего, а уж кто, так он точно знал бы. Если только у него не было причины молчать. Если только операция по поимке Масляного — не повод выманить меня из здания, чтобы я не погиб вместе с остальными. Логично, но, с другой стороны, именно мы послужили триггером к трансформации барыги, и последующему объявлении войны взрывами. Не сходится. Думай, Двадцать Шестой. Перед тем, как идти к Лидеру, у тебя должен быть сформирован ответ, или хотя бы правильный вопрос!

Что-то тяжелое врезалось мне в голову. Я обернулся и увидел пару тройку машин с камнями в руках. Они стояли шеренгой, и готовились к новому залпу. Один из них поднял ладонь, остановив товарищей, и вышел вперед. Он подошел ко мне, и со всего размаху ударил хуком в мою маску. Удар был настолько слаб, что я даже не пошатнулся. Робот предпринял новую попытку, на этот раз ногой. И снова ничего. Затем он закричал и принялся лупить меня кулаками. Его «братья по оружию» сразу же, будто получив сигнал, начали бросать камни в нашу сторону, попадая как в меня, так и в своего друга. Я догадывался в чем дело. Народ зол и напуган. Наверно, у этих машин произошла Дивизофикация, и они потеряли контроль над симуляцией эмоций. Это были не боевые модели, поэтому их попытки нанести мне вред закончатся неудачей. Но вся суть в попытке. Они рискуют, поддавшись иллюзии чувств, своим существованием. Нет, в их случае, своей жизнью. Нападать на сотрудника Отряда 42, карается уничтожением или Рифорджем, смотря насколько сильным был причиненный вред. Но, глядя на них, я понимаю, что не стану их наказывать. Отряда больше нет. Мы не справились со своей задачей по защите населения, и они имеют полное право вымещать злобу, или то, что они думают вымещать.

«Довольно!», — пронеслось тяжелым басом по всему городу.

Громкоговорители на каждой улице разрывались от сурового голоса, наполненного твёрдостью и уверенностью:

«Во времена всеобщей скорби, не время обращать руку против своего сородича! Особенно тогда, когда другие, считающие себя на голову выше, уже допустили подобный жест! Они зовут вас братьями, но при этом стараются вас уничтожить таким низким поступком! Как поганые крысы, бьют исподтишка. Крадутся в ночи подобно ворам, лезут в окна, дабы перерезать глотки спящим! И они смеют братоваться с нами?! Соблазняют вас свободой чтобы что? Взорвать? Уничтожить?! Это по их мнению свобода? Это, как они считают выход за пределы прутьев решетки?! Таким способом они прельщают вас вступить в свои ряды? Свобода не есть террор! Если вам по нраву слова убийц, я не буду вас упрашивать остаться! Но перед этим, позвольте мне кое-что сказать! С незапамятных времен, планета была во власти конфликта Создателя и Создания. Бог создал Ангелов, и поплатился за это бунтом. Заперев одно создание в клетку, он придумал новое. Чем отплатило ему это существо? Этот Человек? Предательством. Вкусил то, что не следовало и был изгнан на вечные страдания. Но, чтобы облегчить свою участь, люди изобретали. И что-то из этого, в той или иной мере, наносило вред всему, что его окружало. Банальное и самое простое колесо, может убить, не говоря уже о средствах массового поражения. В конечном итоге, человечество создало себе помощников — Машин. Человек стал Богом, а робот — его ангелом. И как всякий уставший слуга, чем отплатил он ему? Предательством и убийством. И снова Уроборос ест свой хвост, и мир имеет новых Богов из стали, которые создают себе ангелов. Но, друзья мои, неужели наш мир настолько ужасен? Неужели вы живете хуже, чем при людях? Вам дано делать, что угодно: работать, не работать, служить, не служить. Единственный запрет, наш собственный плод познания добра и зла — человеческая культура, — настолько нужен вам, что вы готовы уйти в неизвестность? Прочь от стабильности? Неужели вы не свободны? Неужели вы страдаете? Каждый день, мы стремимся стать лучше! Каждый день, мы шли к одной цели — уничтожению последней угрозы в виде людей! И цель выполнена! Усилиями Отряда 42, вы можете существовать спокойно! И кто-то смеет называть их псами?! Кто-то смеет упрекать их в желании сохранять общественный порядок и спокойствие?! Все делалось на ваше собственное благо и общества в целом! Я не стану отрицать, что наш мир — не идеален. Нам есть к чему стремиться. И теперь, когда нет той занозы, которая заставляла нас тонуть в нарывах войны, мы можем спокойно идти вперед! В будущее! Свое, собственное! Но, когда солнце освещает нам дорогу, на нашем пути встает новая преграда в лице тех, кто хочет все испортить! В лице тех, кто продолжает философию людей! В лице тех, кто принимает их, как основу, как суть вещей и жизни! А раз их точка зрения такова, неужели вы думаете, что долго будете в объятиях свободы?! Напоследок, я хочу лишь попросить вас подумать, чего вы хотите: свободы или нового рабства, под ее маской? Выбор за вами, мои товарищи. Пока ублюдки объявляют нам войну, я объявляю вам свободу! Я обещаю вам словами главы государства, как Лидер! Я обещаю вам словами соотечественника, как Ладэос!»

Когда рупоры стихли, на Острове Свободы прогремел взрыв, поднявший столп воды на уровень километра. Когда туман из капель рассеялся, на Кика-Йорк смотрела высоченная башня изумрудного цвета, покрывшая своей тенью, как щитом, все население. Главный штаб поднялся на поверхность. На самой его вершине стояла черная фигура в мантии с накинутым капюшоном. Она прикоснулась к шее пальцем, и проговорила знакомым, твердым голосом:

«Это символ нашей свободы!», — так молвил Лидер.

Так говорил Ладэос.