А мы любили (СИ)

Глава 19. Хороша!

Наспех накинув длинный шелковый халат и завязав его, она поспешила на улицу. И только потом осознала, что и волосы забыла расчесать, и зубы почистить. А незваный гость, между тем, продолжал стучать по забору. Что б его!

— Ау! Есть кто живой?

— Кто там? — спросила она через калитку.

— Фархат. Можно просто Фара.

“О Господи!” — закатила глаза Джамиля, но все равно открыла.

— Привет! — мужчина окинул ее взглядом, улыбнулся одним уголком рта и даже хотел присвистнуть, но воздержался. Длинный халатик на идеальном стройном теле, и вся она такая утренняя, нежная, отдохнувшая пробудили в нем охотника. Только она почему-то прикрывала рот ладонью.

— У тебя все нормально? — нахмурился Фархат.

— Эм, да. А что?

— Ты рот закрываешь.

— А, так я зубы еще не чистила. Ты меня разбудил.

— О, пардон, Золушка, — извинился он, приложив руку к сердцу. — Просто уже одиннадцать. А кто рано встает, тому Бог подает.

— Я поздно легла.

Пару секунд буравили друг друга взглядами, пока он не спросил:

— Ты одна? — Фара, наконец, вспомнил, что вчера к ней вообще-то приезжал бывший муж, и кто знает, как у них там всё…

— Одна, — кивнула Джамиля. — А что?

— Да я собственно зашел поблагодарить за булки, — почесал он затылок. — Булки у тебя что надо. Вкусные — пальчики оближешь.

Щеки Джамили в два счета вспыхнули и она даже откашлялась в кулак, чтобы скрыть свое смущение. Просто все, что вылетало из уст этого мужчины, звучало так неоднозначно.

— На здоровье, — ответила она.

— И я подумал, что надо бы тебя отблагодарить и пригласить к нам в клуб на экскурсию. Лошадок тебе покажу.

— Я их боюсь.

— Ну вот, — взмахнул он широкой ладонью. — Хорошая возможность посмотреть в глаза своему страху.

Джамиля задумалась, глядя на нового знакомого. Она сразу же вспомнила сон и просьбу сына жить дальше и улыбаться. И, может, действительно стоит начать все сначала.

— А знаешь что? — Джамиля машинально убрала руку с лица и облизнула пересохшие губы. Фархат обратил на это внимание, но даже бровью не повел, стараясь не выдать легкого волнения. — Я, наверное, соглашусь. Почему бы и нет. Я же на отдыхе и что мне еще делать, как не ходить на экскурсии? Правда мне нужно время, чтобы привести себя в порядок.

— Не вопрос. Я подожду, — обрадовался он. — Только платье не надевай. Лучше брюки легкие. Или бриджи, если есть.

— Есть, — снова улыбнулась она. — Здесь подождешь или домой зайдешь?

— Могу и здесь.

“Да, — подумал Фархат. — Лучше во дворе постою, чтоб не смущать ее и самому держаться”.

Он еще вчера решил, что утром вернется и предложит погулять, потому что, чего греха таить, зацепила его эта Золушка с ящика. Обаянием, голосом, глазами печальными и глубокими, простотой, несмотря на имя и статус. Фара еще по машине ее бывшего мужа определил, что непростой он, ох непростой. И она, вероятно, тоже с багажом. Но “мы и сами с усами”, подумал мужик.

Джамиля метнулась в ванную и за пять минут успела то, что обычно занимало десять. Приняла душ, умылась, почистила зубы, быстро нанесла увлажняющий крем и бальзам для губ, прошлась тушью по ресницам и расчесалась. На прогулку надела бежевые бриджи по щиколотку, кеды и легкую голубую рубашку-оверсайз, прикрывающую ягодицы. Закатав рукава по локоть, посмотрев на себя в зеркало и довольно хмыкнула:

— Хороша!

И пусть она узнала, что Даниал не любит Риану, хотя та пыталась убедить ее в обратном. И пусть он все еще кружит над ней коршуном. Но она пойдет дальше, будет снова радоваться мелочам, будет нравиться себе, как женщина, возьмется, наконец, за себя, и очнется после долгой зимней спячки. Именно сегодня очень захотелось попробовать что-то новенькое. И если для этого надо заглянуть в глаза своему страху, она это сделает.

Проглотив на ходу печеньку и запив ее стаканом воды, чтобы хоть что-то попало в желудок, Джамиля выпорхнула из дома. Выйдя на крыльцо, она опешила, потому что нового знакомого нигде не было.

— Фархат! Фархат! Ты где?

— Здесь я, — послышалось откуда-то сбоку.

— Где? — переспросила она, повернув голову на его голос.

— Под столом.

— О Господи! — вздохнула она, спустилась с крылечка, подошла к круглому деревянному столу под грушей и нагнулась.

Мужчина действительно сидел под столом и что-то там вкручивал отверткой. Рядом, на траве лежал молоток.

— Что ты здесь делаешь? — она еле сдерживала смех.

— Ножка хлипкая. Шатается. Пока тебя ждал, решил починить.

— А отвертку где взял?

— Из багажника. Как и молоток.

— А, — замялась Джамиля. Она знала, что ножка шатается, но это ее не особенно беспокоило. И потом муж сестры бы ее починил. Может быть. — И как успехи?

— Да почти закончил, — он весь скрючился и напрягся. На висках и лбу выступили капельки пота.

— Хорошо. Теперь я тебя подожду.

Сев на стул, Джама наблюдала, как инструктор усердно ремонтирует стол, откладывает в сторону отвертку, берет молоток и постукивает им. И вдруг ее как молнией ударило и перед глазами всплыла картинка из прошлого: она сидит в старом, потрепанном кресле и гладит аккуратный живот, а Даниал — еще совсем молодой собирает манеж, который им отдали соседи по площадке в доме, где они снимали однушку. У тех дети уже в школу ходили, а разобранный манеж хранился в подвале. Вот они и предложили его будущим родителям совершенно безвозмездно. Молодежь только обрадовалась — деньги надо было экономить, ведь через месяц должен родиться первенец.

— Может, попросим Сергея помочь? Он же все-таки его и собирал, и разбирал, пусть подскажет, — предложила Джама, глядя на то, как муж пыхтит и старается.

— Не-а, сам справлюсь. Я же все-таки архитектор. Или как говорит твоя мама, “чертежник”, - посмеялся Даниал, поднял на нее глаза и завис, загадочно улыбаясь.

— Что ты так смотришь? — засмущалась Джама.

— Хочу запомнить этот момент. Ты такая красивая сидишь у окна. И вся светишься.

— Это так солнце удачно падает, — Джамиля зарделась и заправила прядь за ухо

— Или от счастья? — подмигнув ей, муж отбросил инструмент и встал на ноги.

— Может, и от счастья, — хихикнула она, а муж подошел к ней и поставил руки на подлокотники. — И что ты собираешься делать?

Ресницы задрожали, а щеки запылали от предвкушения, когда она взглянула на нависшую над ней мускулистую скалу без футболки и в черном трико.

— Любить тебя буду, — ответил он и поцеловал нежно и долго, а Камелия одобрительно пнула маму в живот и стихла.

— Да черт побери! — воскликнула вслух Джамиля, прикрыв глаза ладонью. — Свали уже, пожалуйста.

— Свалить? Серьезно? — недоуменно спросил Фархат, выбравшись из-под стола.