А мы любили (СИ)

Глава 25. Родители

И все-таки разрешила. Не смогла отказать, язык к небу прилип, а ком в горле ходил туда-сюда, раздирая стенки. Слушая его голос, она прикрыла глаза, пытаясь утихомирить бурю внутри.

“Все хорошо, — твердила она себе. — Мы просто должны научиться находиться рядом и не срываться. Ради дочки и внучки”.

Эта мантра, аффирмация, или самовнушение вроде бы даже сработало. Перед его приходом она разложила все, что он мог забрать в комнате, и занялась привычными делами. Надо было цветы полить, приготовить что-нибудь легкое на обед, полы помыть хотя бы.

Когда в дверь позвонили, вновь обойдя домофон, она поняла, что это Даниал. Складывалось впечатление, будто он владел ключами от всех дверей. Джамиля уже не злилась на него, и ей даже стало казаться, что начала отпускать.

— Привет, — сказал Даник сразу, как только Джама открыла.

— Привет, — кивнула. — Проходи.

— Это тебе, — мужчина протянул ей букет нежно-розовых гортензий.

— Ты помнишь? — приняла с благодарность и едва уловив их аромат вспомнила, как любила покупать их летом. По ее задумке в гостиной всегда должны были стоять свежие цветы, будь то тюльпаны, розы, пионы, ромашки. В квартире она перестала это делать.

— Конечно. Весь дом пах ими в июне.

Она ничего не ответила, положила их на консоль и жестом велела бывшему мужу следовать за ней. Войдя в спальню, Даниал увидел на кровати две красно-белые футболки “Арсенала” разных размеров. Они с Заком болели за этот клуб, были однажды на их матче и сорвали голоса на трибуне.

— Я подумала, ты захочешь забрать эти вещи, — вполголоса произнесла Джамиля, обняв себя за плечи. — Вот еще фотография.

Она взяла с туалетного столика рамку, в которую был вложен снимок отца и сына, сделанный Джамой на фоне домашнего стадиона. клуба — “Эмирейтс”. Тогда в Лондоне моросил дождик, но этим двоим все было нипочем. Закиру было шестнадцать и он смотрел на отца, как на идола. Когда Джамиля передавала фото Даниалу, их пальцы соприкоснулись и они на автомате подняли глаза и посмотрели друг на друга секунду, другую, третью.

— Я помню этот день, — улыбнулся Даниал. — Мы чуть не опоздали на матч, а ты заставила нас фотографироваться.

— А Зак потом сказал, что это лучший день в его жизни, — со светлой грустью ответила Джамиля.

— Есть что-то еще?

— Был ноутбук, который мы привезли из его квартиры. Я открыла его и тут же закрыла — не смогла пойти дальше. Кама забрала, сказала посмотрит, что есть.

— Это хорошо, что ты решила разобрать его вещи, — похвалил Даниал, встав рядом с ней. Так хотелось обнять ее, но ведь он обещал держать себя в руках.

— Это не я решила. Это он меня попросил.

— В каком смысле? — густые темные брови сошлись у переносицы.

— Закирка приснился мне. Попросил раздать его вещи и что-то оставить себе. Когда я увидела эту форму и фотографию, подумала про тебя. Если хочешь, можешь посмотреть медали за чемпионаты по шахматам. Вы же любили вместе играть.

— А наша старая шахматная доска не осталась случайно? — с надеждой поинтересовался Даниал.

— Ах да, — всплеснула руками Джамиля. — Точно. Прости, я забыла. Сейчас.

Дверь на лоджию была открыта и Джама, убрав занавеску в сторону, вышла туда, а вернулась с черно-белой доской. Смахнув ладонью невидимую пыль, она передала ее Даниалу.

— Спасибо, Джама.

Он замолчал и какое-то время сидел на кровати, разглядывая вещи Закира. А Джамиля стояла у окна и смотрела на Даниала. Его кисти с длинными пальцами, седина на висках, скулы, едва заметные морщины на лбу были знакомы до каждой черточки. Целая жизнь прошла с ним, а теперь пройдет без него. Стало на секунду страшно от этой мысли.

— А что он еще сказал? — Даник поднял на нее глаза.

— Он считает, что мне надо вернуться на работу, — погладила себя по предплечьям Джамиля.

— Ты разве не работаешь?

— Да, — коротко посмеялась она. — Но он хочет, чтобы я больше ею занималась. Наверное, думает, что я дурью маюсь от безделья.

— Нет, просто он помнит, как ты любила свое дело.

Их взгляды вновь встретились. Даниал слишком хорошо ее знал. Телевидение всегда было ее страстью, она горела им, а потом внезапно охладела. Впрочем, так было со всем, что ее окружало.

— Не знаю, — вздохнула Джамиля. — Может, в новом сезоне кому-то понадобится редактор. Поживем-увидим. Не хочу ничего загадывать. Уже поняла, что правильно говорят: “Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах”.

Даниал хмыкнул про себя. Да, он в последнее время часто думал о том, как бы сложилась жизнь если бы…

Если бы он не отправил единственного сына за границу.

Если бы тот не пошел на тот роковой концерт.

Если бы ничего этого не было: ни его смерти, ни горя, ни депрессии Джамили, ни его гнусной измены. Ни самой Рианы, которую он в гробу видал. Но история не имеет сослагательного наклонения. И ничего уже не исправить. Надо просто жить дальше.

— Я приготовила пакет. Давай все сложу туда, — ее тихий, спокойный голос вывел его из глубокой задумчивости, которую она, конечно же, заметила.

— Да. И я пойду, наверное, чтоб тебе не мешать.

И вот они уже прощались в прихожей и говорили друг другу обычные фразы.

— Береги себя, — сказал он, обуваясь.

— И ты.

— Если что-то будет нужно, звони.

— У меня все есть, спасибо.

Он стоял уже у двери, когда Джамиля открыла ее и тут же наткнулась на большой и шикарный букет, из-под которого выглядывал молоденький курьер.

— Здравствуйте! Джамиля Ибрагимова здесь живет?

— Да, это я, — смутилась она, а Даниал позеленел от злости, потому что его нежные гортензии и рядом не стояли с голландскими розами. И он ведь мог купить ей такой же, но знал, как она любит в это время года именно гортензии.

— Тогда эти цветы для вас, — быстро вручил ей посылку и сделал пометку в телефоне.

— От кого? — растерянно пробубнила она.

— Там карточка.

Обнимая букетище, Джамиля повернулась к Даниалу и наткнулась на его тяжелый, темный взгляд. Ей было невдомек, что в этот момент он вспоминал те самые снимки, на которых его любимую, но потерянную женщину целует другой мужчина.

— Даниал, я…

— Что у тебя с тем мужиком, Джама?

— Ничего.

Он смотрел упрямо, любуясь ею и сгорая от ревности.

— Он просто знакомый.

— Знакомые не дарят такие цветы.

Джамиля вдруг встрепенулась от обиды.

— Я не буду перед тобой оправдываться, — с нажимом проговорила она, отчего он весь напрягся и сжал в кулаке ручку от пакета.

— Я тебя понял, Джама.

Он вышел за порог и сам закрыл за собой дверь. А она… Она только измученно вздохнула, пошла с букетом на кухню, поставила их на стол и вынула карточку, в которой было выведено красивым каллиграфическим почерком:

“Милая Золушка, прими эти цветы. Чисто по-дружески”