А мы любили (СИ)

Глава 5. Потерял бдительность

Как долетела до Алматы, Джамиля не помнила. Было уже девять вечера и войдя в квартиру, она бросила чемодан в прихожей и побежала в зал. Достала все фотоальбомы, которые у нее были. Джама любила фотографировать и за годы семейной жизни набралось столько снимков — не сосчитать. Она долго просматривала их и когда находила фотографии сына, останавливалась, водила по его лицу пальцами, вспоминала, как, когда и кто снял Закира. Капли кляксами падали на глянец, с которого улыбался школьник в день своего последнего звонка. Высокий, красивый, темных брюках и пиджаке с эмблемой элитной частной школы.

— Закир, мой мальчик, — поцеловала, отложила и принялась искать те, где он совсем маленький. Нашла. Вытащила из прозрачных окошек, разложила вокруг себя на полу. А ведь и правда младший сын Даниала очень похож на Закирку. Те же бровки домиком, густые волосы, пухлые щечки. Они оба в папу.

“Как жестока судьба” — думала Джамиля, всматриваясь в любимое лицо, вспоминая, как кормила сына грудью, пеленала, баюкала. Его первые шаги, первые слова, первые поцелуи и объятия, маленькие теплые ладошки на ее щеках, бесконечное “мам, мам, мам”, по которому она безумно скучала.

Вот так, прижав его фото к груди, Джамиля и уснула, забылась, затерялась во тьме. А когда луч солнца играючи лег на прикрытые веки, она поморщилась и услышала тихий зов:

— Мама… мам. Мам, проснись.

Распахнув глаза, Джамиля не сразу сориентировалась. Шея затекла от того, что она уснула в неудобной позе прямо на диване. В комнате был бардак, и она лишь горестно вздохнула: всё теперь надо убрать. Внезапно в дверь позвонили, и Джамиля смутилась: кто мог обойти домофон? Поднявшись с дивана, она пошла в прихожую и даже не взглянула на себя в зеркало. А стоило бы.

Настроение испортилось, как только она посмотрела в глазок и увидела бывшего мужа. Подумала: какой, черт возьми, оперативный, прилетел из другого города ни свет ни заря.

— Уходи! — велела ему через дверь.

— Нет. Давай поговорим, — решительно возразил Даниал, положил ладони на холодный темно-серый металл.

— Нам не о чем говорить, — стояла на своем хозяйка.

— Я звонил тебе, у тебя телефон отключен.

— И поэтому ты пришел? Зря…

— Джама, — он стукнул кулаком — явно разозлился. — Открой или я выломаю дверь. А ты знаешь, я могу.

Джамиля скрестила руки на груди и пожевала нижнюю губу. Он ведь не шутил — захочет сломать — сломает. Развернувшись, она повернула замок вправо и все-таки открыла.

— Даю тебе пять минут, — процедила она и пошла в зал, напрочь забыв, что у нее там беспорядок.

Даниал вошел следом и остановился в дверях, окинув взглядом стихийное бедствие.

— Джама, ты опять?

— Что опять? — огрызнулась она. — Это просто фотографии.

— Это его фотографии, — сказал с нажимом и поднял с пола снимок их счастливой семьи: он, Джамиля, Камелия и Закир на море. Дочери тогда было 13, сыну 9. Джамиля уже была звездой, вела восьмичасовые новости и работала посменно: неделю она, неделю другой диктор. В свободные от эфиров дни занималась детьми и домом. Они тогда были очень счастливы.

Двенадцать лет назад

— Мам, давай вставай к папе, я вас сниму, — Камелия перехватила фотоаппарат у Джамили. — Что мы зря тебе такое платье красивое выбирали.

— И правда, — посмеялся Даниал. — А то только мама нас фотографирует, а ее везде мало.

Солнце садилось за горизонт. Море было спокойное и блестящее от золотистых лучей уходящего светящегося шара. Чайки кричали вдали, а песок под ногами стал уже прохладным.

— Так, давайте, вставайте ближе друг к другу, — командовала дочка. — Папа, обними маму и смотри ей в глаза. Да-да, вот так.

У Камелии загорелись глаза, когда она навела на родителей объектив и поймала их взгляды — такие живые, настоящие, теплые. Папа смотрел на маму влюбленными глазами, а она улыбалась ему и поглаживала по руке, которой он ее обнимал. Подол платья и длинные волосы красиво развевались на ветру. Даниал даже забыл, что они не одни и чуть наклонился, задев кончиком носа ее нос.

— Ой дурааашки, — засмеялась дочка.

— Поцелуй маму, пап, — потребовал Закир. — Ну давай. Целуй! Мы закроем глаза.

Смеялась и Джамиля. Даниал все-таки поцеловал ее, но в щеку, и дети довольно захлопали в ладоши.

— Ну все, на этом фотосессию можно считать закрытой, — сказал папа.

Наши дни

— Зачем пришел? — устало спросила Джамиля, положив руку на сердце.

— Хотел объясниться.

— Я уже все поняла. И посчитала.

— Да, — кивнул Даниал, глядя ей в глаза. — Алишер — мой сын.

— Твой сын от помощницы. Поначалу я даже удивилась, — усмехнулась. — А потом подумала: как предсказуемо и пошло — босс и его секретарша. И мы были все еще женаты.

— Между нами сейчас ничего нет. Только общий ребенок.

— Судя по тому, как Риана трогала тебя, она так не думает.

— Она это прекрасно знает, — от его тона веяло холодом.

— И зачем мне эта информация? — Джамиля подошла к нему так близко, что он мог поклясться, что слышит биение ее сердца. Задрав голову, бывшая буравила его взглядом, полным презрения и боли. Именно такой она была в последние месяцы их брака.

— Хочу, чтобы ты знала: моя самая большая ошибка в жизни, за которую я расплачиваюсь сейчас и буду расплачиваться в будущем — это связь с ней. А Алишер, — выдохнул он и опустил глаза, — так просто случилось. Я потерял бдительность.

— Еще раз: зачем мне эта информация? — чеканя каждое слово, сверлила его взглядом Джамиля. — Зачем мне знать, что ты пытался забыться с секретаршей?

— Я не оправдываю себя. Время тогда было тяжелое для нас обоих.

— Однако я не легла в постель с другим, — пустила смоченные смертельным ядом стрелы.

— Правильно. Ты вообще не вставала тогда с кровати, — насупился Даниал.

— И это стало поводом для измены? Жена — овощ, а молодая помощница всегда под рукой, — со всей злости выплюнула она.

— Давай, обвиняй во всем меня, как ты и привыкла. Да, я забылся Я ошибся. Но не потому что ты тогда была овощем, а потому что я устал. Физически, морально устал от всего. Ты не хотела жить, плюнула на живую дочь, на работу, на меня в конце концов. Мы с Камелией вытаскивали тебя, как могли. Она кормила тебя с ложки, я носил на руках и купал, потому что ты была настолько слаба, что не могла даже ходить. Истощение, обезвоживание, твои нервные срывы, бессонница. Мы пережили это с тобой. Я делал то, что должен делать муж. Я старался, как мог.

Напряжение нарастало. Видит Бог — он не хотел, но когда она становилась такой, у Даниала срывало к чертям все предохранители.

— Ты зачем пришел? Говорить мне гадости? — процедила сквозь зубы. — Я тебя не предавала.

Даниал стиснул зубы до выступивших желваков. Кадык резко дернулся от напряжения. Он держался, как мог, потому что она была права.

— Да, предал я. Мне за это отвечать. Ребенок есть и он мой. Но я не живу с ними. Обеспечиваю, но не живу.

— Мне все равно, с кем ты живешь, — блеснув глазами, чуть ли не по слогам проговорила.

А в нем уже проснулся зверь. Схватив ее за руку, он притянул ее к себе и посмотрел сурово, сведя брови к переносице и сжав губы в нитку. Оба дышали учащенно, смотрели с яростью, сдерживались, чтобы не взорваться. А чеку-то уже вырвали.

— Нет, тебе не все равно, Джама, — промолвил тихо, но жестко, так что холодок по позвоночнику пополз.

— Отпусти, — попыталась вырваться, но безуспешно.

— Не могу, — выдохнул он. — Не могу я без тебя, Джамиля.

— Все это время же мог как-то?

— Пытался полтора года жить и не трогать, наблюдая за тобой издалека. А в день твоего рождения ноги сами к тебе привели. Ты у меня вот здесь, — коснулся указательным пальцем сначала виска, затем сердца, — и здесь. Не получается тебя вырвать.

— А когда спал с ней, получилось? — ее слова ударили больнее пощечины. — Молчишь? Боишься ответить “да”? Вы бы хоть подождали, пока мы не разведемся.

У нее все-таки получилось высвободиться, она отошла от него, села на диван и, положив локти на колени, прикрыла голову руками. Он тяжело дышал и смотрел на бывшую жену. Что бы он не сказал, что бы не сделал — все равно будет больно.

— Я не помню и половины того, что было со мной тогда. Всё как во сне, в тумане, — сдерживая слезы, шептала Джамиля. — Терапия мне помогла, но тот год вылетел у меня из головы. Да, я сама предложила развод. Я обидела тебя тогда. Но я не заслужила твоего предательства.

Даниал задыхался от ее слов, потому что она впервые затронула тему развода и той истерики, которая стала для обоих роковой. Вина за обман давила на плечи и тяжелым грузом лежала на сердце. Он ведь любил жену и тогда, и сейчас, но не смог противостоять соблазну. Потому что дома было все плохо — скандалы каждый день. И вот однажды, во время деловой поездки в Сингапур, он все-таки сорвался, когда помощница зашла в его номер с документами, задержалась и предложила налить ему еще немного виски. Даниал тогда много пил. И ближайший круг это знал, пытался вразумить. Но алкоголь его спасал — он забывал о проблемах, расслаблялся, а боль и прочие ненужные чувства притупились. В итоге лучший друг и бизнес-партнер Игорь увез его в горы, закрыл в доме и устроил такую шоковую терапию, после которой он, наконец, очухался. Только об этом Джамиля так и не узнала.

Подойдя к дивану, мужчина сел на корточки и дотронулся до ее запястий.

— Прости меня. Я ужасный человек. Предатель. Последняя гнида. Я ошибся и не знаю, как теперь все исправить.

— Не надо ничего исправлять, — она одернула его и посмотрела с тоской. — Все остается, как есть. Мы в разводе. Ты просто бывший.

— Оказывается, я без тебя не могу. Никак.

Черты ее лица заострились, внутри все клокотало и черная злость, которую она загнала в чулан, устремилась наружу.

— А я могу.

— Ты сама-то в это веришь? После той ночи.

— Та ночь — ошибка, — выдохнула Джама. — И ты не можешь появляться вот так, потом пропадать на месяц и снова приходить. Не надо меня мучить. Я и так намучилась. Уйди, исчезни. Иди к своему сыну, воспитывай его со своей женщиной.

— Ты — моя женщина.

— Я тебе никто, как и ты мне, — она встала, расправила плечи и смахнула слезы. — Я чувствую себя дурой рядом с тобой. Той, к которой ты прибежал после нее.

— У меня с ней ничего нет, — он тоже встал и решительно шагнул к ней. Джама выставила руки вперед, защищаясь. — Я не живу с ней и с сыном встречаюсь на нейтральной территории.

— Я тебе не верю. Я видела вас. И мальчика вашего. Он у меня перед глазами со вчерашнего дня. Разве ты не видишь сходства?

Даниал снова молчал. Конечно, он все видел. Это пугало и завораживало одновременно.

— У тебя есть он — такой же, как наш, только мать другая. Это оказывается, очень больно и страшно, — прохрипела Джамиля. — Поэтому просто забудь сюда дорогу, — она указала ему на дверь и он, чуть постояв, все-таки вышел из комнаты. Дверь закрыл тихо, чтобы ее не тревожить. Ушел также, как месяц назад. Только тогда в воздухе висела недосказанность. А теперь карты открыты, гнойники вскрыты.

Два часа ушло на то, чтобы раскачаться, сходить в душ, привести себя в порядок и прибраться в квартире. Когда слезы высохли, а телефон, наконец, зарядился, она вытащила кабель из гнезда и нажала на боковую кнопку. Едва на экране вспыхнули яркие краски заставки, посыпались сообщения от дочери.