А мы любили (СИ)

Глава 9. Воскресный обед

Традиционный воскресный обед у мамы Джама хотела пропустить, но сестра Галия настояла. С ней они были особенно близки, несмотря на то, что Галиюша была единоутробной, как и младшая — Инкар. Отец Джамили ушел из семьи, когда девочке было три года. Больше она его не видела. Мама позже вышла замуж за подающего надежды аспиранта Гарифа, который в последствие стал профессором, деканом факультета экономики и даже ректором университета. Сейчас он на заслуженном отдыхе, но нет-нет читает лекции и консультирует.

Удивительно, но Гариф быстро подружился с Джамилей, и она практически сразу начала звать его папой. Он же относился к ней, как к родной, никогда не разделял детей и всегда защищал Джаму перед матерью, отношения с которой были непростыми. Перизат была женщиной строгой, жесткой и принципиальной. Для нее существовало только два мнения: одно ее, второе — неправильное. И очень часто Джамиля спорила с матерью, доказывая свою точку зрения.

За накрытым столом в зале сидели родители, сестры с мужьями и Джамиля. Дети Галии и Инкар уже разбрелись по комнатам и уткнулись в телефоны.

— А почему Камелия опять не приехала? Я уже давно не видела правнучку, — с претензией начала мама, глядя на грустную Джаму.

— У брата ее мужа сегодня день рождения. Они поехали к нему на шашлыки.

— Вот как, — цокнула мать. — Замуж вышла и все, бабку забыла, теперь семья мужа важнее.

— Мам, ну что говоришь? — вздохнула Джамиля, отложив вилку в сторону. — Они же с Селин приезжали к вам недавно.

— Но Камелия перестала приезжать по воскресеньям, — все за столом тут же напряглись, потому что начиналась очередная битва между Перизат и старшей дочерью.

— Перизат, у внучки своя семья, своя жизнь. Что ты заладила? — попытался успокоить жену Гариф.

— Спасибо, папа, — улыбнулась отцу Джамиля.

— Ну да, как всегда, я плохая, ты — хороший, — фыркнула женщина. — Посмотрите на нее, снова сидит грустная, ни слова не проронила за весь вечер. Эх, зря вы тогда развелись. Ой зря. Говорила я тебе, не гневи Бога, не напрягай Даника. Это же ты все хотела развод, а он держался до последнего, пока не махнул рукой.

— А что ты его защищаешь, мам? — вступилась за старшую сестру Галия. — Я хоть и была подростком, но помню, как ты Джаму отговаривала выходить за него замуж. Как ты говорила? — прищурилась Галиюша. — Да кому сейчас нужны архитекторы? Ни кола ни двора! Ты еще называла его чертежником.

— Да, я ошибалась. Признаю, — положив руку на сердце, призналась мама. — Но Даниал доказал, что он мужик, построил бизнес, дом. Ни Джамиля, ни дети ни в чем не нуждалась.

— У меня вообще-то тоже была карьера. И неплохая. У меня было имя, — бесцветно произнесла Джамиля, подняла бокал с соком и сделала несколько мелких глотков.

— Было. Но ты сама захотела уйти. А теперь где твоя карьера? Сейчас вон, — жестикулировала мама, — всем молодых подавай на экране. — А так, жила бы сейчас с Даником, была бы как у Христа за пазухой.

— Знаешь что, мама, — с грохотом опустила бокал на стол. — Твой любимый бывший зять сделал ребенка еще до развода. Это сын. Ему сейчас год. И его мать — помощница Даниала — Риана.

В комнате воцарилось гробовое молчание. Все уставились сначала на Джамилю, а потом перевели взгляд на Перизат.

— Я тебе говорила, что ты слишком близко подпустила эту девку, — покачала головой хозяйка дома. — Я предупреждала тебя, что таких молодых и красивых не надо даже на порог пускать. Было в ней что-то отталкивающее. А ты…

— Ну что ж, радуйся. Наконец, я признаю, что ты была права, а я — дура, — развела руками Джамиля.

— Я так не говорила. Но сколько раз мы пытались вывести тебя из твоего состояния?! — воскликнула мама. — Как сейчас модно говорить: депрессия. О, Аллах! Моя мама в сороковых двоих маленьких детей похоронила и что? Впала она в депрессию? Нет! У нее не было на это времени, потому время тяжелое, шла война, а в тылу надо было работать на заводе. Там не до соплей было. Это вы неженки: хандра, депрессия, неврозы. А тогда — слезы вытерла, ноги в руки и пошла за станок.

Джамиля молча слушала маму, а когда та закончила, она медленно поднялась, поставила кулаки на стол и чуть, наклонившись, посмотрела на Перизат и процедила:

— А ты, мама, когда-нибудь хоронила своего ребенка, м? Ты знаешь, что такое выносить, родить, воспитывать, довести его до совершеннолетия, а потом похоронить в девятнадцать? Ты знаешь, что чувствует женщина, которая в последний раз видела сына за полгода до его смерти? Молчишь? Да потому что нечего тебе сказать. Ты не знаешь, какого это ложиться спать и хотеть умереть, только чтобы не чувствовать больше боли. Хотеть к нему, пусть для этого надо убить себя. Не знаешь ты ничего. Поэтому не тебе говорить об ажеке, которая похоронила детей и пошла на завод.

Отодвинув стул, Джамиля направилась в прихожую. Перизат схватилась и за сердце, и за голову, причитая, что у нее поднялось давление. Инкар подбежала к матери, схватила салфетку и стала размахивать ею, а Галия пошла за сестрой.

— Джама, подожди! — крикнула она ей вслед, но та быстро запрыгнула в балетки, открыла дверь и вышла из квартиры. Галиюша метнулась следом.

Вылетев из подъезда, Джамиля вытерла пальцами слезы и выровняла дыхание. Мама всех любила поучать, но вот старшей почему-то всегда доставалось больше.

— Джама! — окликнула ее Галия. — Не обращай внимания. Перебесится и успокоится.

— У меня нет никакого желания приезжать и выслушивать мамины нотации. Уехать бы куда-нибудь на необитаемый остров, чтобы никто меня не нашел. Ни мама, ни бывший муж, ни его любовница.

— Ты что встречалась с ней? — удивилась сестра.

— Да. Много интересного узнала.

— Какой ужас, — покачала головой Галия, а потом вдруг прозрела. — Слушай, а езжай-ка ты на нашу новую дачу. Помнишь, я тебе говорила, что мы купили домик. Место — шикарное: покой, зелень, горы, яблоневые сады, речка. И никто тебя там не найдет.

— А как же вы?

— Мы же улетаем в Турцию.

— Да, точно, — кивнула Джамиля. — Я забыла.

— Поэтому соглашайся. Там тихо, спокойно. Если что есть конный клуб.

— Я боюсь лошадей с детства.

— Ой точно, — посмеялась Галия. — Ну тогда там есть яблоневый сад. И красивые закаты-рассветы.

— Беру, — улыбнулась Джамиля. — Надо сменить обстановку.

— Кызым (доченька), — из подъезда вышел Гариф. Он обнял дочь, которая уже сама была бабушкой и погладил по голове. — Не злись на маму. Она за тебя переживает. Она тебя любит. Просто у нее манера общения такая.

— Господи, папа, и как ты с ней уживаешься? — Джамиля провела ладонью по его щеке.

— У меня нет выхода, — пожал плечами он. — Но ты приезжай, хорошо? Хотя бы ради меня.

— Ради тебя приеду, папа, — посмотрела в глаза отца Джамиля. За столько лет она уже и забыла, что они не родные.