Адвокат вольного города 10

Глава 6 Имя

Театр — это само по себе не так уж весело, особенно когда дают драму.

Не знаю, как в такой обстановке другие юристы, но мне в театре трудно. Меня совершенно не впечатляют медленная ламповая атмосфера, полумрак и океан потраченного почти впустую времени. Я уже давно привык к долгим бессмысленным паузам, когда просидел миллионы минут в бесконечных коридорах судов всех мастей.

Но игра, актёрская игра?

Мне не довелось видеть таких зубров актёрской игры, как Высоцкий (вообще-то он театральный актёр, а уж потом киноактёр, поэт и музыкант), Миронов, Юрский или Безруков.

Может, с ними было бы другое ощущение? Даже наверняка было бы.

Тут материя тонкая. Юрист, работающий непосредственно с людьми, видит игру, искреннюю и мощную довольно часто.

Сидела передо мной как-то тётка, значительно старше, с руками труженицы, с честными усталыми глазами, мудростью прожитых лет.

И говорит: «Снимите, пожалуйста, арест дня на три. Я весь долг выплачу за это время. Я Вас очень прошу. Прошу!».

Речь идёт об аресте на сеть её магазинов и автопарк.

Вместе с этим, вся суть в том, что она прожжённая мошенница и плутовка, на которой клейма ставить негде, которая в лёгкую обманывает не только граждан, бизнесменов, но даже свою администрацию, банкиров и совершенно мастерски вешает лапшу на уши в налоговой.

И внутренний мой Станиславский ликует: «Верю!». Говорит: «Ты посмотри на это честное лицо, на крупицы слёз в уголках мудрых глаз!». Сердце моё твердит: «Верю!». Душа верит.

А разум, упрямая машинка для вычислений, говорит: «Вера Николаевна обманула примерно всех, кто ей поверил. И ты! Ты можешь верить, во что хочешь, но арест ты не снимешь!».

Вот такая бывает актёрская игра. Мошенники и плуты — актёры не по диплому, а по призванию. И честный интеллигентный дядечка с лицом пожилого профессора может быть четырежды судимым за мошенничество в особо крупных размерах.

Может.

Поэтому что? С годами фальшь видишь без всякой магии, а людям согласно киваешь, но при этом сопоставляешь факты, документы, другую информацию.

Пропадает само понятие «верить», обрастаешь толстой непробиваемой шкурой. Многие юристы, особенно кто крутится в уголовке, становятся чёрствыми.

Ну и попав в театр, как тут верить актёрам, тем более, если они играют «на отшибись»?

Короче, в постановке, которую я сейчас смотрел, изображая трагический интерес с налётом печали, рядом с блистательной Гадюкиной, которая изящно обмахивалась веером, я с некоторым трудом угадывал сюжет.

Две малолетние (по сюжету) сестры, которых играли прокуренные матёрые тётки, при этом были похожи друг на друга примерно, как овчарка и пекинес, что лишний раз мешало верить в их родство.

Их сценическая мать, такая же матёрая, неопределённого возраста, разрывалась между необходимостью играть мать двух юных дочерей (которым по повествованию было лет по семнадцать, а по лицу ближе к сороковнику), то есть почтенную даму и желанием молодиться.

Зато мать на сцене легко узнавалась по наличию прыща на носу.

Их отец, который играл безвольного пьяницу и для достоверности был под мухой (его сценическая жена рычала на него довольно натурально), почти не имел реплик.

И эта вся компания окучивала какого-то страдающего лишним весом кудрявого парня, вероятно — завидного жениха с целью пристроить одну из дочерей.

Чтобы было веселее, дочери соревновались между собой, а кудрявый вёл себя пространно.

В какой-то момент даже примерное представление о сюжете, о нити повествования, я безвозвратно утерял и дальше сидел всё больше, как манекен, стараясь поменьше шевелиться.

Что такое опера? Опера — это когда приходишь, слушаешь три часа, смотришь на часы, а прошло только пятнадцать минут.

Вот она — теория относительности в действии.

В общем, мне это искусство показалось вечным. Не в смысле вклада в развитие человечества, а по затраченному времени.

После пьесы Гадюкина шепнула, что я провожаю её пешком по маршруту мимо магазина цветов.

По закону подлости это оказался ещё и ровно тот цветочный с кавказцем-владельцем, в котором я уже не раз закупал букеты.

Владелец смотрел на меня хитро и даже подмигнул, но, хвала Предку, промолчал. Я купил большой букет, торжественно вручил и проводил Ядвигу до её уютного и не факт, что собственного, особнячка.

Выполнив свой долг (который не занимал), я поцеловал её в щеку и получил полный загадочного молчания взгляд, перед тем, как она закрыла передо мной дверь.

Расслабив бабочку на шее, я хотел совершить активацию Шила, чтобы с наслаждением плюхнуться в кресло в своей холостяцкой пещере, однако прежде проверил мобилет и обнаружил четыре пропущенных вызова от Олега.

…

— Олег, что-то срочное? Я уже просто умотался, столько дел…

— Ну, босс, Вы просили сообщить, когда баржа торговцев прибудет. Вот, выполняю долг. А ещё я тут вспомнил, что как работник юрты министерства иностранных дел, до сих пор не получал зарплату и прошу сейчас мне её выплатить.

— Значит, с товаром прибыли?

— Ну да.

— Ждут до завтра? Ты им дал где-то разместиться, все дела?

— Да, на правах хозяина пустил в одну из каменных коробок.

— А они?

— Ну, удивляются.

— Скажи, что завтра буду первым делом у них.

— Да куда они денутся, босс? Уже же приплыли. Теперь-то на торговлю встанут, если Вы пустите.

— Пущу и даже простимулирую покупательскую способность.

— Ась?

— Говорю, товар у них какой?

— Зерно, соль, гвозди, табак, сахар, охотничьи ружья, пилы, топоры, прочий инструмент… Они не знали, чего мы у них покупать будем, брали всякого понемногу. Говорят, что водка была, но они её уже выгодно продали чалдонам по дороге, так что спиртного нет. Тайлер елико расстроился.

— Переживёт. Что водки нет — это хорошо, пока война не кончится, в городе сухой закон…

— И для Тайлера?!?! — даже через связь по мобилету я ощутил округлившиеся глаза работника ставки министерства иностранных дел.

— Нет, ему закон не писан, но и спаивать его я не горю желанием.

— Чего?

— До завтра, говорю.

…

Мне не спалось. Может быть, сказывался театр, а может события последних дней, но я вскочил ни свет ни заря, выпил богатырскую порцию кофе и побежал с утра пораньше в банк, после чего усвистал в каганат.

Раньше, чем встретиться с торговцами, прошёл пешком по своему городу, отметил, что Дмитрий поставил казачий пост на воротах в портово-рыночную зону и два поста на стене, а также и на входе в казачий форт.

Там меня пропустили без проблем (не хватало ещё, чтобы я в своём городе просил разрешения куда-то пройти!) и подсказали, что Дмитрий на втором этаже форта, руководит созданием оружейной комнаты.

…

— Атаман! Подь сюды!

— А, это ты, Аркадий Ефимович? Доброе утро.

— Доброе утро.

Я вытащил его в коридор второго этажа форта и вручил увесистую пачку денег.

— Что это?

— Известно что. Зарплата твоим гаврикам и тебе. А это, — дал ему вторую пачку, не меньше. — Казна твоего казачества.

— Я же говорил, сейфа пока нет.

— Будет тебе сейф. Раздай, пожалуйста, зарплату, потому что там странствующие торговцы прибыли. Не знаю, какой там у них ассортимент, но у твоих казаков должны быть деньги.

— На кой им деньги? Их кормят, поят, спать укладывают, подъёмы, форму из того, что есть, поправляем. Кстати, нам надо форму разработать.

— Не надо вам форму. Не до формы сейчас, когда ногайцы того и гляди придут. Сосредоточься на военном деле. А деньги им нужны потому, что ты не смотришь на ситуацию с их точки зрения.

— А что с их точкой зрения?

— Они у тебя люди или где? В казачестве или кто?

— Присягу завтра будем принимать, завтра формально будут казаки.

— А беды и страдания на их каторжные головы я свалил уже давно, и они их с переменным успехом несут. Надо дать людям и послабление, причину для радости. Иначе у них мозги из ушей потекут, и ты получишь военный бунт. Оно тебе надо? А так ты будешь хороший атаман, который выбил у жадного графа денег для своих ребятушек. Они тебя больше любить будут.

— Но ведь это не совсем так, — с сомнением ответил атаман, хотя и принял деньги.

— Какая тебе разница, как на самом деле? У людей должен быть дух. И уверенность в завтрашнем дне. Вот какие у них перспективы, когда война пойдёт?

— Служить будут?

— Казаки народ вольный, не казарменный. Толкни речь, скажи, что выпросил для них землицы, каждому по кусочку, примерно там, где вы первоначально стояли лагерем. Кстати, там будет второй форт. А вокруг поля, домики, огородики.

— Думаешь, вспомнят крестьянские корни?

— Землю трудно забыть. У тебя каждый первый родом, если не из деревень, то из пролетарских окраин. Не факт, что они станут отличными крестьянами, но дать им собственность, возможность построить свои дома, иметь свой надел земли, который надо защищать, у них должна быть. Они же должны постепенно переродиться из беглых каторжан в алтайских казаков.

— Ну что, логика в этом есть, — преодолевая некое сопротивление, кивнул Дмитрий. Всё же он был в первую очередь офицером, а не гражданским управленцем. — Ладно, у меня через час построение, там и дам им денег, раз уж нашлось место, где тратить. Только мы получается, по факту финансируем левых речных купцов?

— Прикармливаем. Как ещё имперский бизнес узнает про наше существование? Всё, я побежал. Сам тоже к купчинам присмотрись, может, закажешь у них чего. Налаживай контакт.

При содействии Шила переместился в портовую зону.

Там, радуя мой глаз, при помощи крючьев (всё же на причалах не было швартовочных кнехтов или битенгов, столбов для швартовки, а просто голые плоскости) были поставлены на стоянку целых три плоских самоходных баржи, около одной из которых было оживление.

Подойдя поближе, я обнаружил Тайлера, самозабвенно ругавшегося с незнакомым мне бородатым купчиной.

Постепенно из кубического строения — будущего склада, на ругань подтянулись ещё несколько таких же бородачей.

Вообще, когда говоришь о торговцах, представляешь себе человека в костюме, с папкой документов и прайсов, с мобилетом, делового, со стрижечкой и дежурной улыбкой.

Сибирские речные торговцы не улыбались. Не знаю, водились ли на реках разбойники, но торговцы и сами выглядели как разбойники.

Крепкие, матёрые, с жесткими бородами, дублёной кожей и внимательными цепкими взглядами, они были одеты просто и вместе с тем тепло, и кажется даже имели защиту от случайных стрел.

Но главное, конечно, выражение лиц. Они не выглядели, как слащавые продавцы-консультанты столичных магазинов. Нет, они были суровыми, серьёзными и пришли сюда не для любезностей.

Почему-то такие лица, такой суровой подход мне сразу же понравились.

— Здарова дневали! — поприветствовал я того купца, что спорил с Тайлером.

Он для начала оглядел меня с головы до ног, только потом подал руку для приветствия.

Рукопожатие у него было примерно, как гидравлический пресс.

— А Вы кто будете, любезный?

— Граф Бугуйхан.

— Из местных, что ли? — с сомнением поцедил торговец и его можно было понять. Возможно, что во всем каганате был только один человек в костюме, ещё и английском костюме-тройке и это я. Это максимально не напоминало местную одежду.

— Да, местных.

— Ну, приветствую Вас в городке Николай. Или Вы нас, — хохотнул он и подал руку повторно. — Савелий.

— Аркадий, — в тон ему ответил я.

Тут же до нас добрались и другие купцы, тоже стали знакомится.

— Прокопий.

— Василий.

— А что у вас тут за шум, а драки нету, — спросил самый старший, Василий, с сединой в бороде.

— Он не хочет продавать мне товар в долг, — нахмурился Тайлер.

— Мы в долг не торгуем.

— Я министр внутренних дел каганата. Могу выдать расписку. Да я вообще вправе вас всех арестовать.

— Ну, попробуй, — беззлобно предложил Прокопий.

— Стоп, стоп. Народ. Не надо никого арестовывать. И расписок не надо, ерунда это всё. Тайлер, что ты хотел купить?

— Ну, раз водки нет, то хотя бы сахара полмешка, пока казаки всё не скупили.

— У вас есть казаки? — вычленил из разговора важное для себя Василий.

— Давайте по порядке. Начну с чего… Тайлер, Савелий, вы по цене определились?

— Ага. Восемьдесят рублей за полмешка.

— Это грабёж! — тут же возмутился Тайлер, но уже без особого энтузиазма, видимо, стадию торга они действительно прошли. — На рынке в Кустовом это стоит рублей шесть-семь.

— Ну, так там и купи.

Тайлер посмотрел на меня с надеждой, вероятно ожидая, что я применю антимонопольные меры, припугну и так далее.

— Тайлер, сейчас такая цена. Когда торговцев станет больше, она упадёт. А пока… Я беру за восемьдесят. Всё, отвешивайте ему.

Тайлер вздохнул, но в условиях, когда платил не он, а брагу будет делать он, цена переставала его так сильно триггерить.

— А ты с дрожжами разберёшься?

— Да, уже собрал дикие ягоды с природными дрожжами, ёмкости есть, воду грею на костре, чтобы не кипяток, но и не ледяная.

— Я хотел спросить про Николая.

— Какого Николая? У нас такого нет, — Василий, вероятно имел в виду что торговцы прибыли каждый с одним-двумя помощниками и особых экипажей не имели. Видимо, самоходные баржи, суда по двадцать метров, плоские, но широкие, чьи трюмы перекрыты натянутым брезентом, обходились без большой обслуги.

— Вы сказали «городок Николай», — мотнул головой я, не давай себя сбить с толку, пока Савелий отсыпал Тайлеру сахар.

— Ну да, — согласился Василий, — у меня так на карте написано.

В подтверждение своих слов он достал замусоленную и склеенную в паре мест карту, которая изобиловала рукописными отметками и ткнул мозолистым пальцем в место, где, вероятно, мы находились.

— Вот! У меня так и написано — «Николай».

— Ладно, с Коляном потом разберёмся. Вы старший из коллег?

— Я. Мне сорок три, — выглядел он на все шестьдесят, хотя и был крепким.

— Рад, что Вы прибыли.

— А я… Посмотрю, рад я или нет. Вы местный городской голова? — прямо спросил меня торговец.

Я задумался. На роль мэра я не напрашивался, но других кандидатур пока что не было.

— Пока так. Пока не назначу кого-то.

— А у вас в каганате так?

— У нас… Мы на моей земле, Василий, городок буквально принадлежит мне.

— Ну тогда рассказывайте, как тут обстоят дела?

— Это первый и как мне кажется, единственный торговый пост в каганате. Я проведу дорогу до имперских земель и в направлении Степи. Дорога будет идти только сюда.

— Мудро. Но на это уйдут годы

— А ещё у нас судоходная река.

— Бьюсь об заклад, раньше она не была судоходной.

— Хозяйка всегда было полноводной, — уклончиво ответил я.

— Пороги, перепады, отмели. По ней никогда не ходили, разве что на лодках, — твердил своё Василий.

— Сейчас так, как Вы видите, — отрезал я. — В перспективе тут будет и железная дорога от Транссиба.

— Ну, речным торговцам железка только помеха.

— Не помешает. А ещё у нас есть аэродром.

— Контрабанда из Китая, — обыденно продолжил мысль торговец.

— Возможно.

Он ухмыльнулся.

— Выходит крепкий такой перевалочный пункт. Ну, с чалдонами и алтайцами мы и так знакомы, они зимой, когда хороший снег, приходят к нам на лыжах, закупаются.

— Да, местный рынок тоже имеет место быть. Но пока что город пустой.

— Надолго?

— Думаю, нет.

— А казаки?

— Волей императора нам дозволено учредить южноалтайское малое казачье войско.

— Насколько малое? Спрашиваю, как купец.

— Пара сотен.

— А деньги у них водятся?

— Да.

— Тогда нам хватит. Дозволяете нам стать на торговлю?

— Да, дозволяю. Но есть и плохая новость.

— Налоги? — с вселенской грустью выдохнул Василий.

— Нет. На каганат напали ногайцы. Отсюда у нас интерес к оружию.

— Токма охотничье. Но мне бы поподробнее про налоги. Война — это проходящее, а налоги — нет.

— Думаю, что ближайшие пару лет никаких налогов в городе не будет.

— Точно?

— Как землевладелец, я в таком не заинтересован. Ну, может, портовый сбор введу, за швартовку, но небольшой.

— Это когда порт оборудован будет, ладно? — тут же стал торговаться Василия.

Я кивнул.

— Значит, вас война не пугает?

— Мы, ежели чего, уплывем. А степняк завсегда между собой воюет или набеги чинит. Мы не любим, но привыкли.

— Ладно. Торгуйте, присматривайтесь, знакомьтесь.

— А внутрь города можно? Там казачий пост нас не пускает.

— Это на усмотрение атамана. Как найдёте общий язык, — уклончиво ответил я.

Меня беспокоил воздушный элементаль. Пока мы говорили, он уже третий раз пролетал мимо, явно пытаясь обратить на себя внимание.

Я распрощался с Василием и прошёл вдоль портовой зоны по границе воды, отойдя от остальных людей на пару сотен метров.

— Чего?

«Земельный помогает водному».

— Эээээ. А что случилось?

«Водный строит тёплые озёра, соединил три речки. Будет каскад озёр, перетекающих друг в друга. Потом они впадут в реку. Река делает большой разлив. Водный упросил огненного сделать всё это тёплым круглый год».

— Что вообще происходит?

«Как что? Водный говорит, ты обещал дельфинов. Говорит, что он прошёл по руслу от притока до далеких течений и согнал со дна золотой песок. Водный говорит, что знает людей, что тебе нужен золотой песок. Что ты любишь золотой песок».

— Я виски с колой люблю, хотя и не пью их.

«Водный сказал, ты обещал нам дельфинов. Дельфины умные, с ними можно общаться, они понимают стихии, хотя живут только в воде».

— Ээээ.

«Мы ждём дельфинов. Мы рады, что ты делаешь что-то для нас, а не только мы для тебя».

Конкретно воздушный элементаль всё, что делал, это подрывал основы моей психики, когда проносился рядом как торнадо, я просто не знал, как его приспособить. Спасибо, что остановил северные ветры, но в целом пользы от него меньше всего.

Чёрт. Элементали могут двигать горы и даже занимаются этим. Но при этом как дети малые, они ждут дельфинов как малышня подарков от Деда Мороза.

Причём такая мелочь как война их не волновала. С другой стороны, они правы, мне нужен золотой песок. Это в любой игре аргумент, в юридической, дипломатической, в войне.