Агентство ’ЭКЗОРЦИСТ’: CITRINITAS

Глава 43

В «волшебное средство» доктора Улаффсона я, конечно, не поверил. Никакое известное средство не способно заставить человека говорить правду против его воли.

Но на эту тему долго размышлять было некогда: дожидаться Улаффсона и Рессенс с телохранителем я не хотел, ведь ясно, что вне зависимости от того, узнают они от меня что-нибудь или нет, рано или поздно от меня постараются избавиться. Вспомнились болота, мимо которых мы проезжали с Калемом по дороге к санаторию. Спрятать тело в окрестностях совсем несложно.

Я попробовал верёвки на прочность. Путы не поддались. Впрочем, и так было ясно, что Люст затянул их на славу. Я запустил процесс трансмутации, нагревая воздух, и спустя несколько секунд верёвки вспыхнули. Я заставил пламя постепенно пожирать их с верхней стороны, одновременно блокируя распространение жара вниз, чтобы не обжечься. Когда почерневшие путы стали совсем тонкими, резко дёрнул руками и освободился.

Так, отлично! Теперь заберём свои вещички. Распихав по карманам всё, что из них вытащили, я приоткрыл дверь. В коридоре никого не было. Прислушался. Тишина казалась настолько полной, что возникало странное ощущение, будто она ненастоящая.

Надев на всякий случай на руку кастет, я вышел из номера и двинулся по пушистому ковру вдоль запертых дверей с медными цифрами. В конце коридора, перед тем как свернуть направо, увидел в большом зеркало своё отражение: взлохмаченный, с кругами под глазами, бледный, словно призрак. Ничего, это поправимо. Главное — выбраться из этого гнезда аспидов.

Вот только сказать легче, чем сделать. Я понятия не имел, в каком крыле и на каком этаже нахожусь. Окон в коридоре не было. Шёл наугад, надеясь, что никого не встречу. Через некоторое время я понял, что час уже поздний, иначе кто-нибудь да попался бы навстречу. Что ж, оно и к лучшему. Вспомнились слова Рессенс о том, что доктор Улаффсон занят с пациентами. Какие процедуры он делает по ночам?

Странно было идти по замку, наполненному тишиной. И опасно. Создавалась иллюзия, что поблизости никого нет, но я понимал, что дело в пробковых стенах, поглощающих звуки. Если распахнуть все двери, то, возможно, клиника огласилась бы стенаниями и…

Додумать эту мысль я не успел, потому что впереди раздались голоса. Я понял, что это не Рессенс со своими сообщниками, а кто-то другой, потому что через несколько секунд начался разговор:

— Это стоит всех денег, которые я выложил, — мужской голос был грубым, с каким-то странным выговором. — Доктор знает своё дело, этого у него не отнимешь.

— Улаффсон — светило современной медицины, — рассудительно ответил другой голос, более высокий и довольно приятный. — Доказательством тому награда, которую наше общество присудило ему за вклад в изучение…

— Награды вручают кому ни попадя! — перебил его грубиян. — Нет, это ерунда! А вот то, что этот парень делает, действительно поражает. После первого курса я стал другим человеком. Повторяю: после первого же курса, — мужчина присовокупил красочное ругательство, — с тех пор прошло три года, и посмотрите на меня теперь! — в его тоне появились горделивые нотки.

— Да, с тех пор вы сильно изменились, — сдержанно признал собеседник.

— Совершенно другой человек! Ничего общего с тем рохлей и нюней, каким я был. Жена вила из меня верёвки, на работе — вы помните, я рассказывал — каждый считал себя вправе вытирать об меня ноги! Но, как только благодаря доктору я понял, что всё может быть иначе, моя жизнь полностью изменилась. Я словно выиграл в лотерею новую судьбу. Элиас открыл мне глаза! — убеждённо проговорил мужчина. — Я был мёртв и воскрес, потерялся и нашёлся!

Голоса приближались, а я не знал, куда деться: в коридоре не было ответвлений. Не ломиться же в номера. С другой стороны, что остаётся? Когда мужчины подошли совсем близко и вот-вот должны были показаться из-за поворота, я толкнул ближайшую дверь. Не заперто! Нырнув в темноту, я притворил за собой дверь и замер. Теперь звуки доносились едва слышно, но, по крайней мере, можно было понять, что мужчины прошли мимо.

Так, где я оказался? Что это за помещение?

Развернувшись, я всмотрелся в темноту. Было странное ощущение, что вокруг много свободного пространства. Откуда-то потянуло холодком. Конечно, в замках подобные сквозняки не редкость, но санаторий казался слишком хорошо обустроенным, и в нём вряд ли могли оказаться щели, тем более что здание было кирпичным, а не сложенным из валунов, как его средневековые собратья.

Я пошарил рукой по стене сначала справа, потом слева, но выключателя не нашёл. В общем-то, можно вернуться в коридор, но долго ли ещё мне будет везти? В другой раз могу наткнуться на Рессенс, а ближайшая дверь не обязательно будет открыта. Я медленно двинулся вперёд. Постепенно глаза привыкали к темноте, и вскоре я понял, что помещение действительно большое — это явно не был один из номеров, хотя на двери и висели цифры, как на всех прочих.

Метрах в двадцати впереди различались более светлые квадраты — задвинутые плотными портьерами окна. К ним я и направлялся. Если их отдёрнуть, света с улицы хватит, чтобы понять, куда я попал.

Я споткнулся, но удержал равновесие. Присел, чтобы ощупать лежащий поперёк дороги предмет. Это были провода. Я переступил через них и пошёл дальше, поднимая ноги повыше. Добравшись до портьер, сначала выглянул в окно. На улице стояли машины — точно такие, как та, что встречала Рессенс на железнодорожной станции. Судя по высоте, я находился на втором этаже. Окна закрывали чугунные решётки, приделанные с наружной стороны. Я начал сдвигать занавеску, впуская в помещение лунный свет. Когда его залило призрачное белое сияние, стало ясно, что я попал в зал для шоковой терапии — устаревшему течению в психиатрии. По обе стороны большой вытянутой комнаты располагались наклонённые назад кресла — они здорово напоминали зубоврачебные, только с них свисали кожаные ремни, которыми пациентов жёстко фиксировали в определённом положении. В изголовье каждого кресла имелся колпак, утыканный электродами, от которых тянулись пучки проводов. Возле окна, недалеко от меня, находился пульт с датчиками и рычагами. По количеству мест можно было судить о количестве людей, желающих заплатить за то, чтобы им «открыли глаза», как выразился мужчина в коридоре. Я вспомнил и вторую часть фразы: «умер и воскрес, потерялся и нашёлся». Кажется, это из притчи о блудном сыне. Но там говорилось о возвращении погрязшего в грехе человека к вере и Богу, а пациент доктора Улаффсона явно имел в виду нечто иное.

Поражали стены, которые стали видны в лунном сиянии. Их покрывали причудливые росписи — фантастические животные, окружённые различными символами: треугольниками, кругами с точками посередине, крестами, египетскими анхами и так далее. Судя по всему, данные обозначения относились к верованиям различных народов и цивилизаций о просветлении души и разума (часто встречали изображения солнца, луны и золотых крыльев Изиды, а также различных лестниц, в особенности, спиральных). Возможно, это было лишь украшение интерьера, а возможно, доктор Улаффсон подкреплял психиатрические изыскания оккультными науками.

Не обращая больше внимания на росписи, я прошёлся по комнате, осматривая стены на предмет наличия другого выхода. Вскоре мои поиски увенчались успехом: дверь действительно была, причём незапертая. Я заглянул в небольшое помещение, служившее, судя по количеству проводов и приборов, аппаратной. Здесь горела лампа. Пахло резиной и тальком. Я пересёк комнату и нажал ручку следующей двери.