Ангел-мечтатель (СИ)

Глава 19.13

Он отпустил его перед самой защитной полосой. По ту сторону которой все также стоял плодовый. Все также замерев в полной неподвижности. Все также глядя перед собой пустыми глазами.

— Что это? — растерянно пробормотал бывший помощник Первого.

— Вот именно — что! — снова резанула его эта картина, словно ножом по живому. — То, что от него осталось! Ему выжгли все сознание, полностью! Там нет ни одной мысли, ни одного чувства, ни одного воспоминания!

— Я не понимаю, — замотал головой его бывший помощник, с ужасом глядя на неподвижную статую на противоположной стороне защитной полосы. — Мне обещали …

— … его вернуть? — выплюнул Первый эти слова ему прямо в лицо. — А в каком виде, не уточняли? Принеси мне аннигилятор — его уже нет, и эта оболочка без него тоже существовать не будет!

— Никто не имеет права уничтожать создание Творца! — вновь зашелся его помощник.

— А что такое — создание Творца? — прищурился Первый со злостью. — Чего стоит это тело без … души? — вдруг пришло к нему название той неуловимой и самой главной части любого существа. — Именно ее вдыхает в него Творец — и именно ее уничтожила та башня. Не особо терзаюсь сомнениями. А без души оболочка не имеет никакого смысла.

— Я не скажу Вам, где находится Ваше устройство! — отступил на шаг его помощник, глядя на него исподлобья.

— Ты еще не забыл, что я его сделал? — ответил ему Первый не менее яростным взглядом. — И могу сделать и другой!

— Я знаю, что Вы все можете, — упрямо сжал тот губы в тонкую полоску. — Но из моих рук орудие уничтожения Вы не получите!

Круто развернувшись, он пошел к входу в башню. Сгорбившись, волоча ноги, но ни разу не обернувшись.

Первый бросил быстрый взгляд на статую плодового.

Пока он новый аннигилятор создаст, может растерять вся решимость.

И вид останков когда-то самого миролюбивого и жизнерадостного его последователя отнюдь не способствовал требуемой концентрации.

И к себе в помещение уйти — не вариант.

Вдруг он вперед шагнет …

Первый замер.

За все это время он ни разу не подумал о мини-аннигиляторах, расставленных по всей полосе вокруг башни. Они всегда ассоциировались в его сознании с охраной и защитой.

Ну что же, сейчас они защитят и сохранят хотя бы память о плодовом.

Он никогда не думал, что это будет так трудно.

Смотреть на живое существо и знать, что через пару мгновений его не станет.

По его приказу.

Его руками.

Которые до сих пор всегда только создавали. Которые были предназначены только для создания.

Набрав побольше воздуха, он помедлил еще пару секунд — голос куда-то пропал — и, найдя его и глядя прямо на плодового, хрипло скомандовал: «Ко мне!».

Тот тут же шагнул вперед.

Забыв выдохнуть, Первый смотрел, как завороженный, как с каждым шагом он становился все ниже — опускаясь к земле на исчезающую под лучами аннигиляторов часть. Которая распадалась на фрагменты, дробилась в мелкие песчинки и рассеивалась в совсем крохотные пылинки, затуманивающие легкие облаком лицо плодового и поднимающиеся тонкими струйками все выше над его головой.

Первый следил за ними, пока все они не растворились где-то там в вышине. Прощай, брат, подумал он, все еще запрокинув вверх голову, мы будем помнить тебя другим. И однажды я снова соберу тебя оттуда, из вселенной, цельным и прежним — и мы обязательно встретимся!

Каким-то образом он оказался у себя. Где сразу увидел, что дверь в помещение миров открыта. В ней стоял антрацитовый, уперевшись в ее косяки обеими руками и закрывая проход всем своим мускулистым телом. За его спиной, в глубине помещения виднелись пушистый и энергетический — бледные, с полусогнутыми коленями, словно к прыжку готовились, и вцепившиеся с двух сторон руками в архив.

— Что случилось? — чуть расслабил напряженную позу антрацитовый. — Мы поняли, что что-то происходит, и вот — приготовились архив эвакуировать.

Архив.

В нем нужно все сохранить.

И его нужно сохранить.

Выпутываясь из липкого тумана, он подошел вслед за антрацитовым к прозрачному экрану. Говорить он все еще не мог — перехваченное горло не пропускало ни единого звука. Он просто перенес на экран — так, чтобы и миры могли видеть — все, что случилось с плодовым: от его решения освободить животный до последнего перед полным исчезновением шага по защитной полосе.

Когда он закончил, пушистый закрыл лицо руками, энергетический обхватил своими голову, а антрацитовый подошел к нему и крепко сжал его плечо.

— Вы все правильно сделали, — глухо добавил он. — Чем так жить, так лучше не жить.

Первый прикоснулся пальцами к экрану, вводя дополнительные настройки.

— Вам все это нужно? — спросил он миры, обретя, наконец, голос и кивнув на архив. — Лично вам?

Все они, не задумываясь, кивнули.

— Я только что привязал его к каждому из вас. — Он объяснил им принцип взаимной надобности. — Теперь — где бы вы ни находились — если почуете хоть малейшую угрозу, сможете перенестись прямо сюда. Все вместе или хотя бы один — кто сможет. Здесь берете архив и немедленно уходите с ним в мой мир. Доступ у вас есть, и ваши вас там укроют.

Упоминание о его мире подсказало ему еще одну мысль.

— За пределы башни вам выходить незачем, — задумчиво добавил он, — но я и здесь уже в полной безопасности не уверен. Вам нужно научиться менять внешность — особенно пригодится, если придется среди смертных в моем мире затеряться.

Антрацитовый с интересом подался вперед.

— Вот так? — Он закрыл глаза, и вдруг его лицо стало совершенно черным — на котором только сверкнули белки глаз и, через мгновенье, ослепительная улыбка. — Мои такими из-под земли вечно вылазили!

— Точно! — оживился и пушистый. — Мои в засаде на живность тоже и ветками, и листьями маскировались.

— Это, как защитный костюм на себя надеть? — сосредоточенно нахмурился энергетический. — Мои такие во время работы на установках носили.

— Можно и надеть, — согласно кивнул Первый. — А можно и нарисовать — тогда, если что, смыть легче будет. Одним словом, тренируйтесь.

Он ушел к себе, но почувствовал, что энтузиазм миров заразил и его. Что он только приветствовал — новая задача позволяла ему не думать о том, что только что произошло на защитной полосе.

Себе в качестве модели он выбрал одного из зверьков в своем мире. Мохнатый, пузатый, неуклюжий, косолапо переваливающийся хоть на двух, хоть на четырех ногах и не вызывающий особой опаски, пока его не разозлить — после чего он преследовал своего обидчика и по земле, и по воде, и на деревьях, без устали и до конца.

Очень подходящие для самого Первого отныне качества.

Но демонстрировать их вовсе незачем. Прямого нападения на себя Первый не опасался — Второй явно задался целью оставить его в полном сознании и заставить наблюдать — в полном же бессилии — за медленным, расчетливым, безжалостным уничтожением его мира и всего и всех в нем. И его новый облик отлично послужит для того, чтобы убедить Второго, что он действительно утратил любую способность к сопротивлению. А свой старый он прибережет до того момента, как найдет способ вернуться в свой мир.

С того дня Первый только этим и занимался. Проводя почти все время в макете — как правило, в инвертации, иногда в своем новом облике, чтобы привыкнуть к нему. Ему нужно было проанализировать все произошедшие события в обратном порядке — чтобы найти то из них, с которого начался раскол, упомянутый Творцом, и те, в результате которых этот раскол всякий раз углублялся. Только определив их, можно было начинать думать, как его остановить.

Иногда ему казалось, что от нахлынувших воспоминаний у него плавится мозг и вот-вот лопнет голова. Вначале, пытаясь отвлечься, он пару раз вызвал животного — чтобы убедиться, что у него все в порядке. В той мере, в какой это было возможно в его положении.

Животный всякий раз отвечал ему — словно заученными фразами — что у него все по-прежнему, его уже расковали, никто его не беспокоит, вот только засов на выходе в макет сменили на громадный висячий замок. Ключ от которого выбросили в макет перед тем, как защелкнуть его. Но он явно давал понять, что одни и те же вопросы определенно тяготят его — и после нескольких попыток поддержать его Первый решил, что вспыхнувшая и тут же угасшая надежда стала для него слишком сильным испытанием, и оставил его в покое.

Поэтому, когда однажды … он даже не мог сосчитать, сколько времени прошло в бесконечных размышлениях … животный вызвал его сам, Первый сразу же встрепенулся. Как только услышал его оживленный, звенящий, почти ликующий мысленный голос.

— Прощайте! Спасибо, что изобрели эту штуку! Нам с плодовым всегда было по пути!