Ангел-мечтатель (СИ)

Глава 20.14

Я горячо заверил его в своей полной поддержке любого плана, направленного на низвержение правящего большинства, и не менее полной готовности сделать все, что в моих силах, для его осуществления.

Мне нужно было закончить этот разговор, не возбудив ни малейших подозрений.

Мне нужно было закончить его как можно быстрее.

Мне срочно нужно было связаться с Гением.

— Значит, на этот раз они действительно решили пойти еще дальше, — задумчиво произнес он, едва я пересказал ему свой разговор с главой. — Вы знаете, когда мир попадает в руки неучей, ничего хорошего от этого ждать не приходится, но когда к ним присоединяются полностью деградировавшие знатоки …

— Давайте оставим определения до лучших времен, — решительно перебил я его, отбросив все манеры. — Я хочу понять истинные соображения светлых, исходя из которых они решили отодвинуть Игоря на второй план. Они не знают мою дочь — она никогда не смирится с любым умалением его роли …

— Им не нужно знать ее, — ответил он мне не меньшей резкостью. — Она их не интересует. Так же, как и нашу башню. И для тех, и для других она является лишь орудием для уничтожения противника.

— Только безумец может подумать, что моя дочь окажется способна навредить нашей цитадели! — бросило меня в жар от одного только такого предположения. — Она является ее частью!

— Именно поэтому она — при создании определенных условий — может разрушить нечто намного большее, — довел меня до точки кипения он. — Я обещал Вам еще одну историю — и прошу воздержаться от комментариев, пока Вы не досмотрите ее до конца.

Без малейшей паузы в мое сознание ворвалась картина яркого солнечного дня в густом лесу. По которому шла та самая девочка из прежних воспоминаний Гения. Она была там совершенно одна, но не выказывала ни малейшей боязни, словно находилась в прекрасно знакомом ей и дружелюбном месте. Она не вздрогнула даже тогда, когда навстречу ей выскочил какой-то юноша — наоборот, она, казалось, ждала его. Я видел его со спины, но все же они оставили у меня впечатление полной противоположности: оба с длинными волосами, но у нее — темными, как ночь, тогда как у него — золотистыми, как солнце в зените. И тем не менее, они не отрывали друг от друга глаз, словно, кроме них, там никого и ничего не было.

Я поморщился — моя дочь иногда именно так поглядывала на юного стоика, что еще не так давно безумно раздражало меня.

Картина мигнула. Они снова стояли лицом к лицу чуть ли не на том же месте — девочка предложила ему уйти куда-то вместе с ней, он согласился, не раздумывая. Вдруг к нему подскочило какое-то всклокоченное существо в разорванной в клочья одежде и со всего размаха ударило чем-то по голове. Юноша начал падать — картина ринулась мне навстречу, словно я стремительно падал на нее. Оказавшись рядом с ним, я сразу увидел застывшие глаза с выражением невероятного удивления в них — и услышал бессвязное бормотание девочки, отказывающейся в это верить.

Я нахмурился — моя дочь иногда впадала почти в такое же отчаяние в недолгие периоды их с юным стоиком отчуждения, которые казались мне тогда началом ее освобождения от него.

Картина мигнула. Все поле моего зрения заняло лицо девочки — внешне абсолютно, чрезмерно, неестественно спокойное, оно было бледным, как после изнурительной болезни — и оттого ее потемневшие глаза казались на нем двумя провалами в клубящуюся мраком бездну. Она спрашивала таким же ровным, бесчувственным голосом о своем юноше — куда он ушел и как ей последовать за ним.

Я похолодел — моя дочь именно с такой же убежденностью однажды сказала мне, что отправится за юным стоиком, куда бы ни завела его судьба, что вызвало у меня в тот момент чувство окончательного смирения перед ее выбором.

Картина мигнула. По-моему, это было то же место в лесу, хотя я всегда с трудом отличал один пейзаж от другого, а по этому еще и ураган, казалось, только что прошел. Девочка стояла среди искореженных деревьев — на расстоянии и с видом, отнюдь не приветствующим приближение к ней. Лицо ее оставалось таким же отстраненно бесстрастным, словно она разучилась управлять им, и только в столь же бездонных глазах изредка вспыхивал зловещий огонь. Эмоции ощущались только в ее клокочущем голосе, но это была ярость раненного животного, жаждущего мести — только о ней она и говорила, а также о том, что тот, кто не с ней, тот против нее.

Я оцепенел — изо всех сил надеясь, что мне никогда за всю мою вечную жизнь не придется вспоминать момент, когда моя дочь превратилась в дикого зверя.

Картина мигнула — и больше не появилась.

Я перевел дух и — для пробы — пошевелил плечами — дыхание понемногу восстанавливалось, и мышцы постепенно расслаблялись.

— Благодарю Вас за молчание, — негромко произнес Гений.

— Кто они? — счел я его слова знаком продолжения разговора.

— Ее, я думаю, Вы узнали, — дрогнул у Гения голос. — Она произошла от … скажем так, из нашей башни, в то время как парень был произведен на свет самыми ярыми и бескомпромиссными приверженцами той, другой. Вам это ничего не напоминает? Тем не менее, они встретились — в том самом мире, который и Вам так хорошо знаком, не правда ли? И я думаю, что их встреча оказалась возможной только там — давая шанс покончить с ненавистью и враждой — чем дольше, тем больше обоснованными — между башнями. Та башня ликвидирована этот шанс — руками другого своего фанатичного последователя.

— Они … хотят … убить … Игоря?! — еле выдавил я из себя немыслимое.

— Не только, — сделал его Гений еще более безумным. — Та башня никогда не утруждалась поиском новых тактик и просто следовала однажды оправдавшей себя практике. Но сейчас — и я однозначно вижу в этом руку нашего течения — они вознамерились не просто уничтожить возможность восстановления баланса, а создать его извращенное подобие. Одну только его видимость, под которой каждая из сторон стремится окончательно подавить другую — еще сильнее отводя маятник от положения равновесия.

— Нужно немедленно предупредить родителей Игоря! — рывком вернул я его на землю из глубин мироздания.

— Нет! — хлестнуло мое сознание, как плеткой. — Вы не станете делиться этой информацией ни с одним из наших соратников и ни в каком виде — и это не просьба! Сейчас отсюда ничего нельзя сделать, а каждый из них способен на совершенно неадекватную реакцию — я могу с уверенностью рассчитывать только на Ваше самообладание. Что же до нашей свежей крови, то я имею основания полагать, что самозванец будет введен в число их контактов — и я оставил им способ определить чрезмерно свежего и рьяного неофита.

Опросник, подумал я с глубокой благодарностью и безграничным восхищением его всеобъемлющей и неизменной предусмотрительностью.

— Я знаю, как тяжело Вам будет бездействовать в столь критической ситуации, — немного смягчился его тон, — но позвольте мне подготовить наши ответные шаги. Я уже сейчас вижу, что для Вас у меня будут особые поручения — и обещаю Вам выйти на связь при первой же возможности.

Я слегка усомнился в своей способности телепортироваться в офис — не так давно я уже терзался необходимостью держать в тайне бурную деятельность моей дочери и юного стоика от его родителей, и меня вовсе не прельщала перспектива вновь оказаться в том же положении. Впрочем, невозвращение в офис с полной уверенностью можно было отнести к тому неадекватному поведению, саму возможность которого с моей стороны Гений только что столь решительно отверг — я просто не мог разочаровать его.

И все же — не стану скрывать — перед тем, как покинуть его апартаменты, я сделал нечто такое, что — узнай он когда-нибудь об этом — вполне могло несколько уронить меня в его глазах. С другой стороны, он подчеркнуто запретил мне вводить в курс дела исключительно наших соратников — в то время, как моя дочь и юный стоик уже определенно поднялись на новую ступень среди них, заняв место главных протагонистов, хотелось бы надеяться. И я даже собирался ограничиться посвящением в строго конфиденциальную информацию только одного, уже давно заслужившего мое доверия, из них.

— Дара, — не стал я тратить время попусту, чтобы не передумать, — то, что я тебе сейчас сообщу, должно остаться строго между нами, без исключений.

— Не могу, — не задумываясь, ответила она мне.

— Хорошо, — скрепя сердце, смирился я с ожидаемым расширением круга посвященных, — строго между нами, включая Игоря.

— Теперь могу, — пообещала она мне.

Я поведал ей о возникшей опасности — разумеется, не конкретизируя ни ее природу, ни цель — в конце концов, пока это были всего лишь предположения, пусть даже исходящие от Гения.

— А чем это мы им не угодили? — насупилась моя дочь.

— Я могу только строить догадки, — остался я в рамках туманности, чтобы не испугать ее. — Возможно, ваша бурная активность навела их на мысль о вашей излишней самостоятельности. Не исключено также, что у наших оппонентов начались трения между двумя их группировками — одна из которых продолжает делать ставку на вас, а другая намерена продвинуть своих кандидатов. Одним словом, если в вашей базе появится слишком деятельный новичок …

— … то его сама база на место и поставит! — фыркнула она. — У нас выскочек не любят.

— Дара, это не шутки! — вспылил в сердцах я. — Это не конкурс на приз зрительских симпатий. Наши оппоненты совершенно неразборчивы в средствах — ты не забыла, что однажды вас уже пытались устранить? Ты помнишь, чем это закончилось?

— Я не забыла! — вспыхнула и она. — И больше за нас никто отвечать не будет!

— За вас больше некому отвечать! — жестко отрезал я, чтобы донести до нее всю серьезность момента. — Именно это меня и беспокоит. Так сложились обстоятельства, что ни один из нас не может прийти вам на помощь. Ни с того, ни с сего усилить охрану Игоря мы тоже не можем, чтобы не вызвать подозрений. Выделять отдельную охрану тебе у нас тоже нет оснований — но …

— … но такие основания можно создать, — мгновенно уловила мою мысль моя несравненная дочь.