Английский язык с Марком Твеном. Принц и нищий / Mark Twain. The Prince and the Pauper

CHAPTER XVI (Глава шестнадцатая)

THE dinner-hour drew near (час обеда приближался; to draw — приближаться; near — близко) — yet, strangely enough (и все же, странно достаточно = как ни странно), the thought brought but slight discomfort to Tom (эта мысль принесла лишь незначительный дискомфорт = незначительное беспокойство Тому; to bring — приносить), and hardly any terror (и едва ли какой-либо ужас). The morning's experiences (переживания этого утра) had wonderfully built up his confidence (удивительным образом укрепили его уверенность в себе; to build up — укреплять); the poor little ash-cat (бедный маленький кочегар = испачканный сажей котенок = чумазый ребенок) was already more wonted (был уже более привыкшим) to his strange garret (к своему странному чердаку), after four days' habit (после четырехдневного привыкания), than a mature person could have become (чем зрелый человек мог бы стать) in a full month (в полный = целый месяц). A child's facility (способность ребенка) in accommodating itself (приспосабливаться) to circumstances (к обстоятельствам) was never more strikingly illustrated (никогда не была более ярко иллюстрирована).

Let us privileged ones (давайте мы, привилегированные особы) hurry to the great banqueting-room (поспешим в огромный пиршественный зал) and have a glance at matters there (и взглянем на дела там) while Tom is being made ready (пока Тома готовят) for the imposing occasion (к торжественному событию). It is a spacious apartment (это просторная комната), with gilded pillars and pilasters (с позолоченными колоннами и пилястрами), and pictured walls and ceilings (и расписанными стенами и потолками). At the door stand tall guards (у двери стоят высокие стражники), as rigid as statues (столь же неподвижные, как статуи), dressed in rich and picturesque costumes (одетые в богатые и живописные одежды), and bearing halberds (и носящие алебарды). In a high gallery (на высокой галерее) which runs all around the place (которая бежит = проходит вокруг этого места) is a band of musicians (находится группа музыкантов) and a packed company (и компания, как на подбор) of citizens of both sexes (граждан обоих полов), in brilliant attire (в блистательном облачении). In the center of the room (в центре комнаты), upon a raised platform (на приподнятом помосте), is Tom's table (находится стол Тома). Now let the ancient chronicler speak (теперь пусть говорит старинный летописец):

'A gentleman enters the room bearing a rod (джентльмен входит в комнату, неся жезл), and along with him another bearing a table-cloth (и вместе с ним другой, несущий скатерть), which (которую), after they have both kneeled three times (после того как они оба преклонили колени три раза) with the utmost veneration (с предельным благоговением), he spreads upon the table (он расстилает на столе), and after kneeling again (и после коленопреклонения снова) they both retire (они оба удаляются); then come two others (затем приходят двое других), one with the rod again (один с жезлом снова), the other with a salt-cellar, a plate, and bread (другой с солонкой, блюдом и хлебом); when they have kneeled (когда они преклонили колени) as the others had done (как другие делали), and placed what was brought upon the table (и поставили то, что было принесено, на стол), they too retire with the same ceremonies (они тоже удаляются с теми же церемониями) performed by the first (исполненными первыми); at last come two nobles richly clothed (наконец приходят два дворянина, богато одетых), one bearing a tasting-knife (один несущий нож для пробования; to taste — пробовать), who, after prostrating themselves in the most graceful manner (которые, после того как пасть ниц в наивежливой манере), approach and rub the table (приближаются и трут стол) with bread and salt (хлебом и солью), with as much awe (с таким многим = сильным благоговением) as if the king had been present (как если бы король присутствовал).'

So end the solemn preliminaries (так заканчиваются торжественные приготовления). Now, far down the echoing corridors (теперь, далеко по гулким коридорам; echo — эхо) we hear a bugle-blast (мы слышим звук рога; blast — порыв ветра; звук духового инструмента), and the indistinct cry (и невнятный крик), 'Place for the king (место для короля)! way for the king's most excellent majesty (дорогу для его наивеликолепнейшего величества короля)!' These sounds are momently repeated (эти звуки ежеминутно повторяются) — they grow nearer and nearer (они становятся ближе и ближе) — and presently, almost in our faces (и вот, почти нам в лицо), the martial note peals (воинственный сигнал раздается) and the cry rings out (и крик звенит), 'Way for the king (дорогу королю)!' At this instant the shining pageant appears (в это мгновение блистательная процессия появляется; pageant — пышное зрелище; пышная процессия), and files in at the door (и выстраивается в дверях), with a measured march (размеренной поступью). Let the chronicler speak again (пусть летописец говорит снова):

chronicler [`krOnıklə], echo [`ekqu], bugle [bju:gl]

THE dinner-hour drew near — yet, strangely enough, the thought brought but slight discomfort to Tom, and hardly any terror. The morning's experiences had wonderfully built up his confidence; the poor little ash-cat was already more wonted to his strange garret, after four days' habit, than a mature person could have become in a full month. A child's facility in accommodating itself to circumstances was never more strikingly illustrated.

Let us privileged ones hurry to the great banqueting-room and have a glance at matters there while Tom is being made ready for the imposing occasion. It is a spacious apartment, with gilded pillars and pilasters, and pictured walls and ceilings. At the door stand tall guards, as rigid as statues, dressed in rich and picturesque costumes, and bearing halberds. In a high gallery which runs all around the place is a band of musicians and a packed company of citizens of both sexes, in brilliant attire. In the center of the room, upon a raised platform, is Tom's table. Now let the ancient chronicler speak:

'A gentleman enters the room bearing a rod, and along with him another bearing a table-cloth, which, after they have both kneeled three times with the utmost veneration, he spreads upon the table, and after kneeling again they both retire; then come two others, one with the rod again, the other with a salt-cellar, a plate, and bread; when they have kneeled as the others had done, and placed what was brought upon the table, they too retire with the same ceremonies performed by the first; at last come two nobles richly clothed, one bearing a tasting-knife, who, after prostrating themselves in the most graceful manner, approach and rub the table with bread and salt, with as much awe as if the king had been present.'

So end the solemn preliminaries. Now, far down the echoing corridors we hear a bugle-blast, and the indistinct cry, 'Place for the king! way for the king's most excellent majesty!' These sounds are momently repeated — they grow nearer and nearer — and presently, almost in our faces, the martial note peals and the cry rings out, 'Way for the king!' At this instant the shining pageant appears, and files in at the door, with a measured march. Let the chronicler speak again:

'First come Gentlemen, Barons, Earls (первыми идут джентльмены, бароны, графы), Knights of the Garter (рыцари подвязки), all richly dressed and bareheaded (все богато одетые и с непокрытой головой; bare — голый, обнаженный); next comes the Chancellor (следом идет канцлер), between two (между двоих человек), one of which carries the royal scepter (один из которых несет королевский скипетр), the other the Sword of State (другой — церемониальный меч: «меч государства») in a red scabbard (в красных ножнах), studded (обитый гвоздями в форме; stud — гвоздь с большой шляпкой; обивать) with golden fleurs-de-lis (золотых геральдических лилий), the point upwards (острым кончиком вверх); next comes the King himself (затем идет сам король) — whom, upon his appearing (которого, при его появлении), twelve trumpets and many drums (двенадцать труб и много барабанов) salute with a great burst of welcome (приветствуют великим взрывом радушия), whilst all in the galleries rise in their places, crying (пока все на галереях встают со своих мест, крича) "God save the King (Боже, храни Короля)!" After him come nobles attached to his person (после него идут дворяне, приближенные к его особе; to attach — прикреплять), and on his right and left (и справа и слева от него) march his guard of honor (шагает его почетный караул: «стража чести»), his fifty Gentlemen Pensioners, with gilt battle-axes (его пятьдесят наемных дворян с позолоченными боевыми топорами).'

This was all fine and pleasant (это все было утонченно и приятно). Tom's pulse beat high (пульс Тома часто бился) and a glad light was in his eye (и довольный свет был в его глазу = его глаза довольно сияли). He bore himself right gracefully (он держал себя весьма изящно; to bear — нести), and all the more so (и тем более так) because he was not thinking of (потому что он не думал о том) how he was doing it (как он делал это), his mind being charmed and occupied (пока его ум был очарован и занят) with the blithe sights and sounds about him (веселыми зрелищами и звуками вокруг него) — and besides (и кроме того), nobody can be very ungraceful (никто не может быть очень уж неизящным) in nicely fitting beautiful clothes (в отлично подходящей красивой одежде) after he has grown a little used to them (после того, как он стал немного привыкнувший к ним) — especially if he is for the moment unconscious of them (особенно если он на время был несознающий их = не осознавал их). Tom remembered his instructions (Том помнил свои инструкции), and acknowledged his greeting (принимал приветствия) with a slight inclination (легким наклоном) of his plumed head (своей украшенной пером головы; plume — перо в шляпе, плюмаж), and a courteous (и учтивым) 'I thank ye, my good people (я благодарю вас, мои добрые люди).'

He seated himself at table without removing his cap (он уселся у стола без того чтобы снять = не снимая шапки); and did it without the least embarrassment (и сделал это без малейшего замешательства); for to eat with one's cap on (ибо есть со своей шляпой надетой) was the one solitary royal custom (было единственным королевским обычаем) upon which the kings and the Cantys met upon common ground (на котором короли и семья Кэнти встречались на общей территории = сходились), neither party having any advantage over the other (причем ни одна сторона не имела никакого преимущества перед другой) in the matter of old familiarity with it (в деле давнего знакомства с этим). The pageant broke up (свита разделилась; to break up — разбить, распадаться) and grouped itself picturesquely (и сгруппировалась живописно; picture — картина), and remained bareheaded (и осталась с непокрытой головой).

Now, to the sound of gay music (теперь, под звуки веселой музыки), the Yeomen of the Guard entered (йомены-гвардейцы вошли) — 'the tallest and mightiest men in England (высочайшие и сильнейшие люди в Англии), they being selected in this regard (ведь они были выбраны в этом отношении = поэтому признаку)' — but we will let the chronicler tell about it (но мы позволим летописцу рассказать об этом):

'The Yeomen of the Guard entered bareheaded (йомены-гвардейцы вошли с непокрытыми головами), clothed in scarlet (облаченные в алое), with golden roses upon their backs (с золотыми розами на их спинах); and these went and came (и эти = они приходили и уходили; to come — приходить; to go — идти, уходить), bringing in each turn (принося каждый раз) a course of dishes (перемену блюд), served in plate (сервированную на блюде). These dishes were received by a gentleman (эти блюда принимались неким джентльменом) in the same order they were brought (в том же порядке, как они были принесены), and placed upon the table (и поставлены = и их ставили на стол), while the taster (пока «отведыватель» = слуга, пробовавший блюда перед их подачей) gave to each guard a mouthful to eat (дал каждому гвардейцу кусок съесть) of the particular dish he had brought (от того блюда, которое он принес; to bring — приносить; particular — особенный; отдельный), for fear of any poison (от страха перед каким-либо ядом).'

Tom made a good dinner (Том сделал хороший обед = хорошо пообедал), notwithstanding (несмотря на то, что) he was conscious (он был сознателен = осознавал) that hundreds of eyes followed each morsel to his mouth (что сотни глаз прослеживали каждый кусочек пищи к его рту) and watched him eat it (и смотрели, как он ест его: «смотрели его есть его») with an interest (с интересом) which could not have been more intense (который не мог бы быть более сильным) if it had been a deadly explosive (если бы это было губительное взрывчатое вещество) and was expected (и оно ожидалось бы = угрожающее) to blow him up (разнести его /на мелкие части/) and scatter him all over the place (и разбросать по всей зале). He was careful (он был осторожен = следил за тем, чтобы) not to hurry (не спешить), and equally careful (и столь же осторожен) not to do anything whatever for himself (не сделать чего бы то ни было самостоятельно), but wait (но подождать) till the proper official knelt down (пока соответствующий чиновник не стал = не станет на колени) and did it for him (и не сделал = не сделает это за него). He got through without a mistake (он прошел через это без единой ошибки) — flawless and precious triumph (безупречный и драгоценный триумф; flaw — трещина, щель, порок /в металле, фарфоре и т. п./, брак /в приобретенном изделии/).

When the meal was over at last (когда еда была закончена наконец) and he marched away (и он ушагал прочь) in the midst of his bright pageant (в середине своей яркой свиты), with the happy noises in his ears (под радостные звуки в его ушах) of blaring bugles (трубящих рожков), rolling drums (гремящих барабанов), and thundering acclamations (и громогласных приветствий), he felt (он чувствовал; to feel — чувствовать) that if he had seen the worst of dining in public (что если он видел худшее от публичного обеда), it was an ordeal (это была пытка) which he would be glad to endure (которую он был бы рад переносить) several times a day (несколько раз в день) if by that means (если таким средством = такой ценой) he could but buy himself free (он мог бы купить себя свободным = откупиться) from some of the more formidable requirements of his royal office (от некоторых из более тяжких обязанностей своей королевской службы).

earl [ə:l], group [gru:p], blare [bleə]

'First come Gentlemen, Barons, Earls, Knights of the Garter, all richly dressed and bareheaded; next comes the Chancellor, between two, one of which carries the royal scepter, the other the Sword of State in a red scabbard, studded with golden fleurs-de-lis, the point upwards; next comes the King himself- whom, upon his appearing, twelve trumpets and many drums salute with a great burst of welcome, whilst all in the galleries rise in their places, crying "God save the King!" After him come nobles attached to his person, and on his right and left march his guard of honor, his fifty Gentlemen Pensioners, with gilt battle-axes.'

This was all fine and pleasant. Tom's pulse beat high and a glad light was in his eye. He bore himself right gracefully, and all the more so because he was not thinking of how he was doing it, his mind being charmed and occupied with the blithe sights and sounds about him — and besides, nobody can be very ungraceful in nicely fitting beautiful clothes after he has grown a little used to them — especially if he is for the moment unconscious of them. Tom remembered his instructions, and acknowledged his greeting with a slight inclination of his plumed head, and a courteous 'I thank ye, my good people.'

He seated himself at table without removing his cap; and did it without the least embarrassment; for to eat with one's cap on was the one solitary royal custom upon which the kings and the Cantys met upon common ground, neither party having any advantage over the other in the matter of old familiarity with it. The pageant broke up and grouped itself picturesquely, and remained bareheaded.

Now, to the sound of gay music, the Yeomen of the Guard entered — 'the tallest and mightiest men in England, they being selected in this regard' — but we will let the chronicler tell about it:

'The Yeomen of the Guard entered bareheaded, clothed in scarlet, with golden roses upon their backs; and these went and came, bringing in each turn a course of dishes, served in plate. These dishes were received by a gentleman in the same order they were brought, and placed upon the table, while the taster gave to each guard a mouthful to eat of the particular dish he had brought, for fear of any poison.'

Tom made a good dinner, notwithstanding he was conscious that hundreds of eyes followed each morsel to his mouth and watched him eat it with an interest which could not have been more intense if it had been a deadly explosive and was expected to blow him up and scatter him all over the place. He was careful not to hurry, and equally careful not to do anything whatever for himself, but wait till the proper official knelt down and did it for him. He got through without a mistake — flawless and precious triumph.

When the meal was over at last and he marched away in the midst of his bright pageant, with the happy noises in his ears of blaring bugles, rolling drums, and thundering acclamations, he felt that if he had seen the worst of dining in public, it was an ordeal which he would be glad to endure several times a day if by that means he could but buy himself free from some of the more formidable requirements of his royal office.