Английский язык с Марком Твеном. Принц и нищий / Mark Twain. The Prince and the Pauper

CHAPTER XXI (Глава двадцать первая)

The old man glided away (старик ускользнул прочь), stooping, stealthily, catlike (сутулясь, украдкой = тихо, как кошка), and brought the low bench (и принес низкую лавку; to bring — приносить). He seated himself upon it (он уселся на нее), half his body in the dim and flickering light (половина его тела в тусклом и мерцающем свете), and the other half in shadow (а другая половина в тени); and so (и так), with his craving eyes bent upon the slumbering boy (с его тоскующими/жадными глазами, опущенными на спящего мальчика; to crave — стремиться; to bend — гнуть), he kept his patient vigil there (он держал свое терпеливое бдение там; to keep — держать, хранить), heedless of the drift of time (равнодушный к течению времени), and softly whetted his knife (и тихо точил свой нож), and mumbled and chuckled (и бормотал и хихикал); and in aspect and attitude (и по внешнему виду и позе) he resembled nothing so much as (он напоминал ничто так сильно, как = он очень напоминал) a grizzly, monstrous spider (страшного, чудовищного паука), gloating over some hapless insect (торжествующего над каким-нибудь злосчастным насекомым; to gloat — тайно злорадствовать, торжествовать; to gloat over — пожирать глазами) that lay bound and helpless in his web (которое лежало связанное и беспомощное в его паутине; to lie — лежать; to bind — связывать).

After a long while (спустя продолжительное время), the old man, who was still gazing (старик, который все еще вглядывался) — yet not seeing (но не видел), his mind having settled into a dreamy abstraction (так как его ум погрузился в мечтательную рассеянность) — observed on a sudden (заметил вдруг) that the boy's eyes were open (что глаза мальчика были раскрыты) — wide open and staring (широко раскрыты и смотрящие пристально; to stare)! — staring up in frozen horror at the knife (пристально смотрящие вверх в застывшем ужасе на нож; to freeze — замерзать, обледеневать, покрываться льдом). The smile of a gratified devil (улыбка удовлетворенного дьявола) crept over the old man's face (скользнула по лицу старика; to creep — ползти), and he said (и он сказал), without changing his attitude or occupation (без того, чтобы изменить = не меняя своего положения или занятия):

'Son of Henry the Eighth, hast thou prayed (сын Генриха VIII, ты помолился)?'

The boy struggled helplessly in his bonds (мальчик боролся беспомощно в своих узах); and at the same time forced a smothered sound (и в то же время выдавил сдавленный звук) through his closed jaws (сквозь свои закрытые = стиснутые челюсти), which the hermit chose to interpret (который (звук) отшельник решил истолковать; to choose — выбирать) as an affirmative answer to his question (как утвердительный ответ на свой вопрос).

'Then pray again (тогда помолись снова). Pray the prayer for the dying (произнеси молитву за умирающих)!'

A shudder shook the boy's frame (дрожь пробрала тело мальчика; to shake — трясти), and his face blenched (и его лицо побелело). Then he struggled again to free himself (затем он боролся снова, чтобы освободить себя) — turning and twisting himself (поворачиваясь и крутясь) this way and that (туда и сюда); tugging frantically, fiercely, desperately (дергаясь безумно, неистово, отчаянно) — but uselessly (но бесполезно) — to burst his fetters (разорвать свои путы); and all the while the old ogre (и все это время старый людоед) smiled down upon him (улыбался вниз = глядя вниз на него), and nodded his head (и кивал своей головой), and placidly whetted his knife (и безмятежно точил свой нож), mumbling, from time to time (бормоча время от времени), 'The moments are precious (эти секунды драгоценны), they are few and precious (они немногочисленны и драгоценны) — pray the prayer for the dying (говори молитву за умирающих)!'

The boy uttered a despairing groan (мальчик изверг отчаянный стон), and ceased from his struggles, panting (и прекратил борьбу, задыхаясь). The tears came, then (слезы пришли тогда), and trickled, one after the other, down his face (и стекали струйками, одна за другой, по его лицу; to trickle — течь струйкой); but this piteous sight (но это жалкое зрелище) wrought no softening effect (не оказало никакого смягчающего эффекта; to work — работать,/ устар./ делать) upon the savage old man (на дикого старика).

The dawn was coming now (рассвет приближался сейчас); the hermit observed it (отшельник заметил это), and spoke up sharply (и заговорил резко; to speak up — говорить громко: «вверх»), with a touch of nervous apprehension in his voice (с налетом нервной опаски в его голосе):

'I may not indulge this ecstasy longer (я не могу позволить себе это удовольствие больше)! The night is already gone (ночь уже прошла; to go — идти, уходить). It seems but a moment — only a moment (она кажется лишь одним моментом — только одним моментом); would it had endured a year (/я/ хотел бы, чтобы она длилась год; to endure — выносить)! Seed of the Church's spoiler (семя губителя Церкви), close thy perishing eyes (закрой свои гибнущие глаза), an thou fearest to look upon (если ты страшишься взглянуть на)...'

The rest was lost in inarticulate mutterings (остальное было потеряно = потонуло в неразборчивом бормотании; to lose — терять). The old man sank upon his knees (старик рухнул на колени; to sink — опускаться, тонуть), his knife in his hand (его нож в его руке = с ножом в руке), and bent himself over the moaning boy (и склонился над стонущим мальчиком; to bend — гнуть) —

vigil [`vıGıl], fiercely [`fıəslı], ecstasy [`ekstəsı]

The old man glided away, stooping, stealthily, catlike, and brought the low bench. He seated himself upon it, half his body in the dim and flickering light, and the other half in shadow; and so, with his craving eyes bent upon the slumbering boy, he kept his patient vigil there, heedless of the drift of time, and softly whetted his knife, and mumbled and chuckled; and in aspect and attitude he resembled nothing so much as a grizzly, monstrous spider, gloating over some hapless insect that lay bound and helpless in his web.

After a long while, the old man, who was still gazing — yet not seeing, his mind having settled into a dreamy abstraction — observed on a sudden that the boy's eyes were open — wide open and staring! — staring up in frozen horror at the knife. The smile of a gratified devil crept over the old man's face, and he said, without changing his attitude or occupation:

'Son of Henry the Eighth, hast thou prayed?'

The boy struggled helplessly in his bonds; and at the same time forced a smothered sound through his closed jaws, which the hermit chose to interpret as an affirmative answer to his question.

'Then pray again. Pray the prayer for the dying!'

A shudder shook the boy's frame, and his face blenched. Then he struggled again to free himself — turning and twisting himself this way and that; tugging frantically, fiercely, desperately — but uselessly — to burst his fetters; and all the while the old ogre smiled down upon him, and nodded his head, and placidly whetted his knife, mumbling, from time to time, 'The moments are precious, they are few and precious — pray the prayer for the dying!'

The boy uttered a despairing groan, and ceased from his struggles, panting. The tears came, then, and trickled, one after the other, down his face; but this piteous sight wrought no softening effect upon the savage old man.

The dawn was coming now; the hermit observed it, and spoke up sharply, with a touch of nervous apprehension in his voice:

'I may not indulge this ecstasy longer! The night is already gone. It seems but a moment — only a moment; would it had endured a year! Seed of the Church's spoiler, close thy perishing eyes, an thou fearest to look upon...'

The rest was lost in inarticulate mutterings. The old man sank upon his knees, his knife in his hand, and bent himself over the moaning boy —

Hark (чу)! There was a sound of voices near the cabin (был = раздался звук голосов у хижины) — the knife dropped from the hermit's hand (нож выпал из руки отшельника); he cast a sheepskin over the boy (он набросил овечью шкуру на мальчика; to cast — бросать) and started up, trembling (и вскочил, дрожа). The sounds increased (звуки увеличивались = становились громче), and presently the voices became rough and angry (и вскоре голоса стали грубыми и сердитыми; to become — становиться); then came blows (затем раздались удары; to come — прийти), and cries for help (и крики о помощи); then a clatter of swift footsteps retreating (затем топот быстрых шагов удаляющихся). Immediately came a succession of thundering knocks (немедленно раздался ряд громоподобных ударов) upon the cabin door (по двери хижины), followed by (за которыми последовало; to follow — следовать):

'Hullo-o-o (эй)! Open (отворяй)! And dispatch (и поживее; to dispatch — быстро делать что-либо), in the name of all the devils (во имя всех дьяволов)!'

Oh, this was the blessedest sound (о, это был самый благословенный звук) that had ever made music in the king's ears (который когда-либо звучал музыкой в ушах короля); for it was Miles Hendon's voice (ибо это был голос Майлса Хендона)!

The hermit, grinding his teeth in impotent rage (отшельник, скрежеща своими зубами в бессильной ярости), moved swiftly out of the bedchamber (вышел быстро из спальни), closing the door behind him (закрыв дверь за собой); and straightway the king heard a talk (и сразу король услышал разговор; to hear — слышать), to this effect (следующего содержания), proceeding from the 'chapel' (доносившийся из «молельни»):

'Homage and greeting (почет тебе и привет), reverend sir (преподобный сэр)! Where is the boy (где мальчик) — my boy (мой мальчик)?'

'What boy, friend (какой мальчик, друг)?'

'What boy (какой мальчик)! Lie me no lies (не лги мне: «не лги мне никаких обманов»; to lie — лгать; lie — ложь), sir priest (сэр священник), play me no deceptions (не обманывай меня; to play — играть, устраивать; deception — обман)! I am not in the humor for it (я не в настроении для этого). Near to this place I caught the scoundrels (рядом с этим местом я поймал негодяев; to catch — ловить) who I judged (которые, как я счел; to judge — судить) did steal him from me (украли: «сделали украсть» его от меня), and I made them confess (и я заставил их признаться; to make — делать, заставлять); they said he was at large again (они сказали, что он на свободе снова), and they had tracked him to your door (и они выследили его до вашей двери). They showed me his very footprints (они показали мне самые его самые следы). Now palter no more (теперь не изворачивайся больше); for look you, holy sir (потому что смотри, ты, святой сэр), an thou produce him not (если ты не представишь его) — Where is the boy (где мальчик)?'

'Oh, good sir (о, добрый сэр), peradventure you mean the ragged regal vagrant (возможно, вы подразумеваете того оборванного царственного бродягу) that tarried here the night (который провел здесь ночь). If such as you (если такой как вы) take interest in such as he (интересуется: «берет интерес» таким, как он), know, then (знайте тогда), that I have sent him of an errand (что я послал его по поручению; to send — посылать). He will be back anon (он вернется: «будет назад» сейчас).'

'How soon (как скоро)? How soon? Come, waste not the time (давай же, не трать зря времени; to come — приходить, двигаться) — cannot I overtake him (не могу ли я нагнать его)? How soon will he be back (как скоро он вернется: «будет он назад»)?'

'Thou needst not stir (тебе не нужно шевелиться = беспокоиться); he will return quickly (он вернется быстро).'

'So be it then (ну, будь так тогда). I will try to wait (я постараюсь подождать). But stop (но постой)! — you sent him of an errand (ты послал его с поручением; to send — посылать)? — you (ты)! Verily, this is a lie (поистине, это ложь) — he would not go (он бы не пошел). He would pull thy old beard (он вырвал бы твою старую бороду), an thou didst offer him such an insolence (если бы ты предложил ему такую дерзость). Thou hast lied, friend (ты солгал, друг); thou hast surely lied (ты точно солгал)! He would not go for thee (он не пошел бы ни ради тебя) nor for any man (ни ради другого человека; nor — и не).'

'For any man — no (ради любого человека — нет); haply not (к счастью, нет). But I am not a man (но я не человек).'

'What (что)! Now o' God's name what art thou, then (но во Имя Божие, что есть ты тогда = в таком случае)?'

'It is a secret (это тайна) — mark thou reveal it not (смотри, не выдавай ее). I am an archangel (я архангел)!'

There was a tremendous ejaculation (было = раздалось страшное восклицание) from Miles Hendon (от Майлса Хендона) — not altogether unprofaned (не вполне неругательное; to profane — осквернять) — followed by (за которым последовало; to follow — следовать):

'This doth well and truly account for his complaisance (это хорошо и правдиво объясняет его услужливость; to account for — объяснять: «отчитываться за»)! Right well I knew (очень хорошо я знал; to know — знать) he would budge nor hand nor foot (что он не пошевелил бы ни рукой, ни ногой) in the menial service of any mortal (ради лакейской услуги любому смертному); but Lord (но Боже), even a king must obey (даже король обязан повиноваться) when an archangel gives the word o' command (когда архангел отдает приказ: «слово команды»)! Let me (позвольте мне) — 'sh (шш)! What noise was that (какой шум был это = что за шум)?'

chapel [`tʃæp(ə)l], regal [`ri:gəl], complaisance [kəm`pleızəns]

Hark! There was a sound of voices near the cabin — the knife dropped from the hermit's hand; he cast a sheepskin over the boy and started up, trembling. The sounds increased, and presently the voices became rough and angry; then came blows, and cries for help; then a clatter of swift footsteps retreating. Immediately came a succession of thundering knocks upon the cabin door, followed by:

'Hullo-o-o! Open! And despatch, in the name of all the devils!'

Oh, this was the blessedest sound that had ever made music in the king's ears; for it was Miles Hendon's voice!

The hermit, grinding his teeth in impotent rage, moved swiftly out of the bedchamber, closing the door behind him; and straightway the king heard a talk, to this effect, proceeding from the 'chapel':

'Homage and greeting, reverend sir! Where is the boy — my boy?'

'What boy, friend?'

'What boy! Lie me no lies, sir priest, play me no deceptions! I am not in the humor for it. Near to this place I caught the scoundrels who I judged did steal him from me, and I made them confess; they said he was at large again, and they had tracked him to your door. They showed me his very footprints. Now palter no more; for look you, holy sir, an thou produce him not — Where is the boy?'

'Oh, good sir, peradventure you mean the ragged regal vagrant that tarried here the night. If such as you take interest in such as he, know, then, that I have sent him of an errand. He will be back anon.'

'How soon? How soon? Come, waste not the time — cannot I overtake him? How soon will he be back?'

'Thou needst not stir; he will return quickly.'

'So be it then. I will try to wait. But stop! — you sent him of an errand? — you! Verily, this is a lie — he would not go. He would pull thy old beard, an thou didst offer him such an insolence. Thou hast lied, friend; thou hast surely lied! He would not go for thee nor for any man.'

'For any man — no; haply not. But I am not a man.'

'What! Now o' God's name what art thou, then?'

'It is a secret — mark thou reveal it not. I am an archangel!'

There was a tremendous ejaculation from Miles Hendon — not altogether unprofane — followed by:

'This doth well and truly account for his complaisance! Right well I knew he would budge nor hand nor foot in the menial service of any mortal; but Lord, even a king must obey when an archangel gives the word o' command! Let me — 'sh! What noise was that?'

All this while the king had been yonder (все это время король был там), alternately quaking with terror and trembling with hope (поочередно трясясь от страха и дрожа от надежды); and all the while, too (и все это время, также), he had thrown all the strength he could (он бросил все силы, которые мог; to throw — бросать) into his anguished moanings (на свои страдальческие стоны), constantly expecting them to reach Hendon's ear (постоянно ожидая, что они достигнут уха Хендона: «ожидая их достигнуть…»), but always realizing, with bitterness (но все время осознавая с горечью), that they failed (что они потерпели неудачу), or at least made no impression (или, по крайней мере, не произвели никакого впечатления; to make — делать). So this last remark of his servant (так что это последнее замечание его слуги) came as comes a reviving breath (пришло, как приходит оживляющее дыхание; to revive — оживлять) from fresh fields to the dying (со свежих полей к умирающему); and he exerted himself once more (и он поднатужился: «напряг себя» еще раз), and with all his energy (и со всей своей энергией), just as the hermit was saying (прямо когда отшельник говорил):

'Noise (шум)? I heard only the wind (я слышал только ветер; to hear — слышать).'

'Mayhap it was (возможно это был = ветер). Yes, doubtless that was it (да, без сомнения, это был он = ветер). I have been hearing it faintly all the (я слышал его еле-еле все… /время/) — there it is again (вот он снова)! It is not the wind (это не ветер)! What an odd sound (какой странный звук)! Come, we will hunt it out (идем, мы разыщем его; to hunt out — отыскать; to hunt — охотиться)!'

Now, the king's joy was nearly insupportable (теперь радость короля была = стала почти невыносимой; to support — поддерживать, подпирать; выносить, выдерживать). His tired lungs did their utmost (его уставшие легкие делали все возможное; to do — делать; utmost — крайний, предельный) — and hopefully, too (и с надеждой также = к тому же) — but the sealed jaws (но зажатые челюсти; to seal — запечатывать) and the muffling sheepskin (и заглушающая овечья шкура) sadly crippled the effort (к сожалению, сводили на нет это усилие; to cripple — повреждать, калечить). Then the poor fellow's heart sank (затем сердце бедного мальчика упало; to sink — опускаться), to hear the hermit say (услышать = когда он услышал, как отшельник говорит):

'Ah, it came from without (ах, он донесся снаружи: «из вне»; to come — приходить) — I think from the copse yonder (я думаю, из рощи вон там). Come, I will lead the way (пойдем, я покажу дорогу; to lead — вести).'

The king heard the two pass out talking (король слышал, как эти двое выходят наружу, разговаривая; to hear — слышать); heard their footsteps die quickly away (слышал, как их шаги замирают быстро; to die away — замереть, гаснуть: «умереть прочь») — then he was alone (затем он был = остался один) with a brooding, awful silence (с нависшей ужасной тишиной).

It seemed an age (это показалось веком) till he heard the steps and voices approaching again (прежде чем он услышал шаги и голоса приближающимися снова; to hear — слышать) — and this time he heard an added sound (и на этот раз он услышал добавленный = еще один звук) — the trampling of hoofs, apparently (топот копыт, очевидно). Then he heard Hendon say (затем он услышал, как Хендон говорит):

'I will not wait longer (я не буду ждать дольше). I cannot wait longer (я не могу ждать дольше). He has lost his way in this thick wood (он потерял свой путь = заблудился в этом густом лесу; to lose — терять). Which direction took he (какое направление взял он = куда он пошел; to take — брать)? Quick — point it out to me (быстро — покажи его = направление мне; to point out — показывать: «указывать наружу»).'

'He (он) — but wait (но подожди); I will go with thee (я пойду с тобой).'

'Good — good (хорошо)! Why (как же), truly thou art better than thy looks (поистине, ты лучше, чем твоя внешность). Marry, I do think there's not another archangel (черт побери, я действительно думаю: «делаю думать», что нет другого архангела) with so right a heart as thine (с таким прямым сердцем, как твое). Wilt ride (поедем верхом: «хочешь…»)? Wilt take the wee donkey (хочешь взять маленького осла) that's for my boy (который для моего мальчика), or wilt thou fork thy holy legs over (или хочешь перекинуть твои священные ноги вокруг; to fork — раздваивать) this ill-conditioned slave of a mule (этого мула, похожего на заморенного раба; slave — раб; mule — мул) that I have provided for myself (которого я приготовил для себя)? — and had been cheated in, too (и меня надули к тому же: «я был обманут»; to cheat — жульничать), had he cost but (даже если бы он стоил только; to cost — стоить) the indifferent sum (безразличную = не имеющую значения сумму) of a month's usury on a brass farthing (месячного процента на медный фартинг) let (отданный в долг; to let — давать, позволять) to a tinker out of work (безработному лудильщику: «из работы»).'

'No (нет) — ride thy mule (поезжай на своем муле), and lead thine ass (и веди своего осла); I am surer on mine own feet (я увереннее (стою) на моих собственных ногах), and will walk (и пойду пешком).'

'Then, prithee, mind the little beast for me (тогда, пожалуйста, последи за маленькой животиной для меня) while I take my life in my hands (пока я беру свою жизнь в руки = рискую жизнью) and make what success I may (и добиваюсь того успеха, какого могу) toward mounting the big one (в том, чтобы вскарабкаться на большую).'

Then followed a confusion of kicks, cuffs, tramplings and plungings (затем последовала мешанина из пинков, ударов, топанья ногами и возни), accompanied by a thunderous intermingling of volleyed curses (сопровождавшихся громоподобной мешаниной испускаемых ругательств; thunder — гром; to mingle — смешивать(ся)), and finally a bitter apostrophe to the mule (и, наконец, горькое обращение = упрек к мулу), which must have broken its spirit (которое должно было сломить его дух = которое, наверное, сломило его дух; to break — ломать), for hostilities seemed to cease from that moment (так как военные действия, кажется, прекратились с этого момента; to seem — казаться; to cease — прекратить(ся); hostility — враждебность; hostilities — военные действия).

effort [`efət], usury [`ju:Z(ə)rı], apostrophe [ə`pOstrəfı]

All this while the king had been yonder, alternately quaking with terror and trembling with hope; and all the while, too, he had thrown all the strength he could into his anguished moanings, constantly expecting them to reach Hendon's ear, but always realizing, with bitterness, that they failed, or at least made no impression. So this last remark of his servant came as comes a reviving breath from fresh fields to the dying; and he exerted himself once more, and with all his energy, just as the hermit was saying:

'Noise? I heard only the wind.'

'Mayhap it was. Yes, doubtless that was it. I have been hearing it faintly all the — there it is again! It is not the wind! What an odd sound! Come, we will hunt it out!'

Now, the king's joy was nearly insupportable. His tired lungs did their utmost — and hopefully, too — but the sealed jaws and the muffling sheepskin sadly crippled the effort. Then the poor fellow's heart sank, to hear the hermit say:

'Ah, it came from without — I think from the copse yonder. Come, I will lead the way.'

The king heard the two pass out talking; heard their footsteps die quickly away — then he was alone with a boding, brooding, awful silence.

It seemed an age till he heard the steps and voices approaching again — and this time he heard an added sound — the trampling of hoofs, apparently. Then he heard Hendon say:

'I will not wait longer. I cannot wait longer. He has lost his way in this thick wood. Which direction took he? Quick — point it out to me.'

'He — but wait; I will go with thee.'

'Good — good! Why, truly thou art better than thy looks. Marry, I do think there's not another archangel with so right a heart as thine. Wilt ride? Wilt take the wee donkey that's for my boy, or wilt thou fork thy holy legs over this ill-conditioned slave of a mule that I have provided for myself? — and had been cheated in, too, had he cost but the indifferent sum of a month's usury on a brass farthing let to a tinker out of work.'

'No — ride thy mule, and lead thine ass; I am surer on mine own feet, and will walk.'

'Then, prithee, mind the little beast for me while I take my life in my hands and make what success I may toward mounting the big one.'

Then followed a confusion of kicks, cuffs, tramplings and plungings, accompanied by a thunderous intermingling of volleyed curses, and finally a bitter apostrophe to the mule, which must have broken its spirit, for hostilities seemed to cease from that moment.

With unutterable misery the fettered little king (с невыразимым страданием связанный маленький король; to utter — издавать звук; произносить; излагать, выражать словами) heard the voices and footsteps fade away and die out (слышал, как голоса и шаги стихают и замирают; to hear — слышать). All hope forsook him now for the moment (вся надежда оставила его теперь на это время; to forsake — оставлять, покидать), and a dull despair settled down upon his heart (и унылое отчаяние водворилось в его сердце). 'My only friend is deceived (мой единственный друг обманут) and got rid of (и от него отделались; to get rid of — отделаться от кого-либо),' he said (он сказал); 'the hermit will return and (отшельник вернется и) —' He finished with a gasp (он закончил со вздохом); and at once fell to struggling so frantically with his bonds again (и сразу же принялся бороться так неистово со своими путами снова; to fall to — приниматься что-то делать: «упасть к»), that he shook off the smothering sheepskin (что он стряхнул прочь удушающую овечью шкуру; to shake — трясти).

And now he heard the door open (и вот он услышал, как дверь открывается; to hear — слышать)! The sound chilled him to the marrow (этот звук пробрал его до мозга костей; to chill — леденить; marrow — сущность, костный мозг) — already he seemed to feel (уже он, казалось, чувствовал; to seem — казаться) the knife at his throat (нож у своего горла). Horror made him close his eyes (ужас заставил его закрыть глаза; to make — делать, заставлять); horror made him open them again (ужас заставил его открыть их снова) — and before him stood John Canty and Hugo (и перед ним стояли Джон Кэнти и Хьюго; to stand — стоять)!

He would have said (он бы сказал; to say — сказать) 'Thank God (слава Богу)!' if his jaws had been free (если бы его челюсти были свободны).

A moment or two later his limbs were at liberty (моментом или двумя = секундой-другой позже его конечности были на свободе), and his captors (а его похитители), each gripping him by an arm (каждый схвативший его за руку), were hurrying him with all speed through the forest (поторапливали его на всей = полной скорости через лес).

deceive [dı`si:v], limb [lım], hurry [`hArı]

With unutterable misery the fettered little king heard the voices and footsteps fade away and die out. All hope forsook him now for the moment, and a dull despair settled down upon his heart. 'My only friend is deceived and got rid of,' he said; 'the hermit will return and —' He finished with a gasp; and at once fell to struggling so frantically with his bonds again, that he shook off the smothering sheepskin.

And now he heard the door open! The sound chilled him to the marrow — already he seemed to feel the knife at his throat. Horror made him close his eyes; horror made him open them again — and before him stood John Canty and Hugo!

He would have said 'Thank God!' if his jaws had been free.

A moment or two later his limbs were at liberty, and his captors, each gripping him by an arm, were hurrying him with all speed through the forest.