Английский язык с Марком Твеном. Принц и нищий / Mark Twain. The Prince and the Pauper

CHAPTER V (Глава пятая)

TOM CANTY, left alone (Том Кэнти, оставленный в одиночестве; to leave — оставлять) in the prince's cabinet (в комнате принца), made good use (хорошо воспользовался: «извлек хорошую пользу») of his opportunity (из своей возможности). He turned himself this way and that (он поворачивался и так и эдак: «этим путем и тем») before the great mirror (перед большим зеркалом), admiring his finery (любуясь своим изящным видом; fine — тонкий, изящный); then walked away (затем отошел прочь), imitating the prince's high-bred carriage (подражая породистой осанке принца), and still observing results in the glass (и все еще наблюдая результаты в зеркале). Next he drew the beautiful sword (затем он вытащил прекрасный меч; to draw — тащить), and bowed (и поклонился), kissing the blade (целуя лезвие), and laying it across his breast (и кладя его себе поперек груди), as he had seen a noble knight do (как он видел, как делает благородный рыцарь), by way of salute to the lieutenant of the Tower (салютуя коменданту Тауэра), five or six weeks before (пять или шесть недель назад), when delivering the great lords (при доставке великих лордов) of Norfolk and Surrey (Норфолка и Суррея) into his hands for captivity (в его руки для заключения). Tom played with the jeweled dagger (Том поиграл с украшенным драгоценными камнями мечом) that hung upon his thigh (который висел на его бедре); he examined (он осмотрел) the costly and exquisite (дорогие и изысканные) ornaments of the room (украшения комнаты); he tried each of the sumptuous chairs (он посидел на каждом из роскошных стульев; to try — попробовать), and thought how proud he would be (и подумал, как горд он был бы) if the Offal Court herd could only peep in (если бы только сброд из Тупика Отбросов мог заглянуть внутрь) and see him in his grandeur (и увидеть его в его величии). He wondered (он размышлял, интересовался) if they would believe the marvelous tale (поверят ли они прекрасной сказке) he should tell when he got home (которую он расскажет, когда вернется домой), or if they would shake their heads (или они покачают головой), and say his overtaxed imagination (и скажут (что) его перегруженное воображение) had at last upset his reason (в конце концов лишило его рассудка; to upset — опрокидывать, переворачивать; расстраивать, нарушать).

At the end of half an hour (к концу получаса) it suddenly occurred to him (неожиданно пришло ему в голову) that the prince was gone a long time (что принц уже давно ушел); then right away (тогда сразу же) he began to feel lonely (он начал чувствовать (себя) одиноким); very soon he fell to listening and longing (очень скоро он принялся прислушиваться и тосковать), and ceased to toy (и прекратил играть, забавляться) with the pretty things about him (с прелестными вещицами вокруг него); he grew uneasy (он стал беспокойным; to grow — расти; становиться), then restless (затем беспокойным), then distressed (затем несчастным = в панике; to distress — причинять страдание, горе; мучить, терзать). Suppose some one should come (предположим (что) кто-то придет), and catch him in the prince's clothes (и поймает его в одежде принца), and the prince not there to explain (а принца нет, чтобы объяснить). Might they not hang him at once (не могут ли его повесить сразу), and inquire into his case afterward (а расследовать его дело потом)? He had heard that the great were prompt about small matters (он слышал, что великие скоры в незначительных вещах = быстро принимают решения). His fears rose (его страхи становились; to rise — подниматься) higher and higher (больше и больше: «выше и выше»; high — высокий); and trembling (и дрожа) he softly opened the door to the ante-chamber (он тихо открыл дверь в переднюю комнату/в прихожую), resolved to fly and seek the prince (решившись полететь = устремиться и искать принца), and through him (и через него), protection and release (защиты и освобождения). Six gorgeous gentlemen-servants (шесть великолепно (одетых) джентельменов-слуг) and two young pages of high degree (и два молодых пажа высокого звания), clothed like butterflies (одетые, как бабочки), sprung to their feet (вскочили на ноги; to spring — прыгнуть, вскочить), and bowed low before him (и склонились низко перед ним). He stepped quickly back (он отступил быстро назад), and shut the door (и захлопнул дверь; to shut — закрывать).

observe [əb`zə:v], lieutenant [lef`tenənt], distress [dıs`tres] bow [bau]

TOM CANTY, left alone in the prince's cabinet, made good use of his opportunity. He turned himself this way and that before the great mirror, admiring his finery; then walked away, imitating the prince's high-bred carriage, and still observing results in the glass. Next he drew the beautiful sword, and bowed, kissing the blade, and laying it across his breast, as he had seen a noble knight do, by way of salute to the lieutenant of the Tower, five or six weeks before, when delivering the great lords of Norfolk and Surrey into his hands for captivity. Tom played with the jeweled dagger that hung upon his thigh; he examined the costly and exquisite ornaments of the room; he tried each of the sumptuous chairs, and thought how proud he would be if the Offal Court herd could only peep in and see him in his grandeur. He wondered if they would believe the marvelous tale he should tell when he got home, or if they would shake their heads, and say his overtaxed imagination had at last upset his reason.

At the end of half an hour it suddenly occurred to him that the prince was gone a long time; then right away he began to feel lonely; very soon he fell to listening and longing, and ceased to toy with the pretty things about him; he grew uneasy, then restless, then distressed. Suppose some one should come, and catch him in the prince's clothes, and the prince not there to explain. Might they not hang him at once, and inquire into his case afterward? He had heard that the great were prompt about small matters. His fears rose higher and higher; and trembling he softly opened the door to the ante-chamber, resolved to fly and seek the prince, and through him, protection and release. Six gorgeous gentlemen-servants and two young pages of high degree, clothed like butterflies, sprung to their feet, and bowed low before him. He stepped quickly back, and shut the door.

He said (он сказал):

'Oh, they mock at me (о, они смеются надо мной)! They will go and tell (они пойдут и расскажут). Oh! why came I here (о! почему пришел я сюда) to cast away my life (отдать свою жизнь; to cast — кидать)?'

He walked up and down the floor (он ходил из угла в угол; floor — пол), filled with nameless fears (наполненный безымянными страхами; to fill — наполнять), listening (прислушиваясь), starting at every trifling sound (вздрагивая при каждом мельчайшем шорохе). Presently the door swung open (вдруг дверь раскрылась; to swing — качаться; open — открытый), and a silken page said (и шелковый = одетый в шелка паж сказал):

'The Lady Jane Grey (леди Джейн Грей).'

The door closed (дверь закрылась), and a sweet young girl (и прелестная молодая девушка), richly clad (богато одетая), bounded toward him (подскочила к нему).

But she stopped suddenly (но она остановилась внезапно), and said in a distressed voice (и сказала огорченным голосом):

'Oh, what aileth thee (о, что беспокоит тебя; aileth — устар. вместо ails; to ail — беспокоить), my lord (мой господин)?'

Tom's breath was nearly failing him (дыхание Тома почти отказало ему); but he made shift (но он сделал усилие) to stammer out (произнести, запинаясь):

'Ah, be merciful (ах, будь милосердной), thou (ты)! In sooth I am no lord (поистине, я не господин), but only poor Tom Canty of Offal Court in the city (но лишь бедный Том Кэнти из Тупика отбросов в городе). Prithee let me see the prince (пожалуйста, позвольте мне увидеть принца), and he will of his grace restore (и он вернет из своей милости) to me my rags (мне мои лохмотья), and let me hence (и позволит мне /уйти/ отсюда) unhurt (невредимым; to hurt — причинить боль; ранить; ушибить). Oh, be thou merciful (о, будь ты милостива), and save me (и спаси меня)!'

By this time the boy was on his knees (к этому времени мальчик был = стоял на коленях), and supplicating with his eyes (и умолял глазами) and uplifted hands (и поднятыми вверх руками; to uplift — поднимать, вздымать) as well as with his tongue (так же, как и языком = словами). The young girl seemed horror-stricken (молодая девушка казалась объятой ужасом; horror — ужас; to strike — бить, поражать). She cried out (она вскричала):

'Oh, my lord (о, мой господин), on thy knees (на коленях)? and to me (и ко мне)!'

Then she fled away (затем она убежала; to flee — убегать) in fright (в испуге); and Tom, smitten with despair (а Том, охваченный отчаянием; to smite — охватить, сразить), sank down (опустился; to sink — погружаться, тонуть), murmuring (бормоча):

'There is no help (нет никакой помощи), there is no hope (нет никакой надежды). Now will they come and take me (теперь они придут и схватят меня).'

Whilst he lay there (пока он лежал там; to lie — лежать) benumbed with terror (оцепеневший от ужаса), dreadful tidings (страшные известия) were speeding through the palace (распространялись по дворцу). The whisper (шепот), for it was whispered always (так как это всегда передавалось шепотом: «было прошептано всегда»), flew from menial to menial (пронесся от слуги к слуге), from lord to lady (от господ к дамам), down all the long corridors (по всем коридорам), from story to story (c этажа на этаж), from saloon to saloon (из залы в залу), 'The prince hath gone mad (принц сошел с ума), the prince hath gone mad!' Soon every saloon, every marble hall (скоро каждая зала, мраморный холл), had its groups of glittering lords and ladies (имела свои группы блистательных господ и дам), and other groups of dazzling lesser folk (и другие группы ослепительных людей более низкого звания; lesser — меньший), talking earnestly together in whispers (говорящих серьезно вместе шепотом), and every face had in it dismay (и каждое лицо имело /выражение/ испуга). Presently (через некоторое время) a splendid official (величественный чиновник) came marching by these groups (прошел мимо этих групп), making solemn proclamation (делая торжественное объявление):

'IN THE NAME OF THE KING (именем короля)

Let none listen to this false (пусть никто не слушает эту лживую) and foolish matter (и глупую весть), upon pain of death (под страхом смерти; pain — боль), nor discuss the same (и не обсуждает ее; same — то(т) же), nor carry it abroad (и не выносит за пределы /дворца/). In the name of the king (именем короля)!'

The whisperings ceased (шепот прекратился) as suddenly (так внезапно) as if the whisperers had been stricken dumb (как будто шептавшие внезапно онемели).

Soon there was a general buzz (вскоре раздалось всеобщий гул /голосов/) along the corridors (вдоль коридоров), of (о) 'The prince (принц)! See, the prince comes (смотрите, принц идет)!'

tongue [tAŋ], benumb [bı`nAm], death [deθ]

He said:

'Oh, they mock at me! They will go and tell. Oh! why came I here to cast away my life?'

He walked up and down the floor, filled with nameless fears, listening, starting at every trifling sound. Presently the door swung open, and a silken page said:

'The Lady Jane Grey.'

The door closed, and a sweet young girl, richly clad, bounded toward him.

But she stopped suddenly, and said in a distressed voice:

'Oh, what aileth thee, my lord?'

Tom's breath was nearly failing him; but he made shift to stammer out:

'Ah, be merciful, thou! In sooth I am no lord, but only poor Tom Canty of Offal Court in the city. Prithee let me see the prince, and he will of his grace restore to me my rags, and let me hence unhurt. Oh, be thou merciful, and save me!'

By this time the boy was on his knees, and supplicating with his eyes and uplifted hands as well as with his tongue. The young girl seemed horror-stricken. She cried out:

'Oh, my lord, on thy knees? and to me!'

Then she fled away in fright; and Tom, smitten with despair, sank down, murmuring:

'There is no help, there is no hope. Now will they come and take me.'

Whilst he lay there benumbed with terror, dreadful tidings were speeding through the palace. The whisper, for it was whispered always, flew from menial to menial, from lord to lady, down all the long corridors, from story to story, from saloon to saloon, 'The prince hath gone mad, the prince hath gone mad!' Soon every saloon, every marble hall, had its groups of glittering lords and ladies, and other groups of dazzling lesser folk, talking earnestly together in whispers, and every face had in it dismay. Presently a splendid official came marching by these groups, making solemn proclamation:

'IN THE NAME OF THE KING

Let none list to this false and foolish matter, upon pain of death, nor discuss the same, nor carry it abroad. In the name of the king!'

The whisperings ceased as suddenly as if the whisperers had been stricken dumb.

Soon there was a general buzz along the corridors, of 'The prince! See, the prince comes!'

Poor Tom came slowly walking past (бедный Том прошел медленно мимо) the low-bowing (низко-кланявшихся) groups (групп /людей/), trying to bow in return (пытаясь кланяться в ответ), and meekly gazing upon (и кротко/смиренно смотря на) his strange surroundings (свое странное окружение) with bewildered and pathetic eyes (растерянными и жалкими/грустными глазами). Great nobles walked upon each side of him (вельможи шли с обеих сторон от него), making him lean upon them (заставляя его опираться на них), and so steady his steps (и так придавая устойчивость его шагам). Behind him followed (позади него следовали) the court physicians (придворные врачи) and some servants (и несколько слуг).

Presently Tom found himself in a noble apartment of the palace (через некоторое время Том оказался в благородных апартаментах дворца), and heard the door close (и услышал, как дверь закрывалась) behind him (за ним). Around him (вокруг него) stood those who had come with him (стояли те, кто пришел с ним).

Before him (перед ним), at a little distance (на небольшом расстоянии) reclined (полулежал) a very large and very fat man (очень большой и очень толстый человек), with a wide, pulpy face (с широким, мясистым лицом), and a stern expression (и суровым выражением /лица/). His large head was very gray (его большая голова была очень седой; gray — серый; седой); and his whiskers (и его бакенбарды), which he wore only around his face (которые он носил только вокруг своего лица), like a frame (как рамку), were gray also (были седыми также). His clothing was of rich stuff (его одежда была из дорогого материала), but old (но старая), and slightly frayed (и немного потертая) in places (местами). One of his swollen legs (одна раздутых ног) had a pillow under it (имела подушку под собой), and was wrapped in bandages (и была обернута в бинты). There was silence now (настала тишина теперь); and there was no head there (и не было (ни одной) головы там) but was bent in reverence (которая не была бы почтительно склонена), except this man's (кроме (головы) этого человека). This stern-countenanced invalid (этот инвалид с суровым выражением лица; countenance — выражение /лица, глаз/) was the dread Henry VIII (был грозный Генрих Восьмой). He said (он произнес) — and his face grew gentle (и его лицо стало мягким) as he began to speak (когда он начал говорить):

'How now (как так), my lord Edward (милорд Эдуард), my prince (мой принц)? Hast been minded to cozen me (ты был настроен = собирался морочить меня), the good king thy father (доброго короля, твоего отца), who loveth thee (который любит тебя), and kindly useth thee (и по-доброму обращается с тобой), with a sorry jest (мрачной шуткой)?'

Poor Tom was listening (бедный Том слушал), as well as (насколько) his dazed faculties (его потрясенные чувства) would let him (позволяли ему), to the beginning (начало) of this speech (этой речи); but when the words (но когда слова) 'me the good king (меня, доброго короля)' fell upon his ear (достигли его ушей; to fall — падать), his face blanched (его лицо побледнело), and he dropped as instantly upon his knees (и он упал так внезапно на колени) as if (как если бы) a shot (выстрел) had brought him there (заставил его сделать это: «принес его туда»; to bring — приносить). Lifting up his hands (воздымая руки), he exclaimed (он воскликнул):

'Thou the king (ты король)? Then am I undone indeed (тогда я погиб вправду)!'

This speech seemed to stun the king (эти слова, казалось, оглушили короля; speech — речь). His eyes wandered (его глаза блуждали) from face to face aimlessly (от лица к лицу бесцельно), then rested (затем остановились), bewildered (удивленные), upon the boy before him (на мальчике перед ним). Then he said in a tone of deep disappointment (затем он произнес тоном глубокого разочарования):

'Alack (увы — устар. вместо alas), I had believed (я верил /что/) the rumor disproportioned (слухи не соответствовали) to the truth (правде); but I fear me (но я боюсь) 'tis not so (/что/ это не так; ‘tis = it is).' He breathed a heavy sigh (он тяжело вздохнул; to breathe — дышать; sigh — вздох), and said in a gentle voice (и сказал мягким голосом), 'Come to thy father, child (иди к своему отцу, дитя); thou art not well (ты нездоров)'

strange [streınG], slightly [`slaıtlı], countenance [`kauntqnqns], cozen [kAzn], alas [q`lxs], sigh [saı]

Poor Tom came slowly walking past the low-bowing groups, trying to bow in return, and meekly gazing upon his strange surroundings with bewildered and pathetic eyes. Great nobles walked upon each side of him, making him lean upon them, and so steady his steps. Behind him followed the court physicians and some servants.

Presently Tom found himself in a noble apartment of the palace, and heard the door close behind him. Around him stood those who had come with him.

Before him, at a little distance, reclined a very large and very fat man, with a wide, pulpy face, and a stern expression. His large head was very gray; and his whiskers, which he wore only around his face, like a frame, were gray also. His clothing was of rich stuff, but old, and slightly frayed in places. One of his swollen legs had a pillow under it, and was wrapped in bandages. There was silence now; and there was no head there but was bent in reverence, except this man's. This stern-countenanced invalid was the dread Henry VIII. He said — and his face grew gentle as he began to speak:

'How now, my lord Edward, my prince? Hast been minded to cozen me, the good king thy father, who loveth thee, and kindly useth thee, with a sorry jest?'

Poor Tom was listening, as well as his dazed faculties would let him, to the beginning of this speech; but when the words 'me the good king' fell upon his ear, his face blanched, and he dropped as instantly upon his knees as if a shot had brought him there. Lifting up his hands, he exclaimed:

'Thou the king? Then am I undone indeed!'

This speech seemed to stun the king. His eyes wandered from face to face aimlessly, then rested, bewildered, upon the boy before him. Then he said in a tone of deep disappointment:

'Alack, I had believed the rumor disproportioned to the truth; but I fear me 'tis not so.' He breathed a heavy sigh, and said in a gentle voice, 'Come to thy father, child; thou art not well.'

Tom was assisted to his feet (Тому помогли встать: «на ноги»), and approached (и /его/ подвели к) the Majesty of England (его английскому Величеству), humble and trembling (покорного и дрожащего). The king took the frightened face (король взял испуганное лицо) between his hands (в руки: «между руками»), and gazed earnestly and lovingly into it awhile (и всматривался серьезно и с любовью в него какое-то время), as if seeking (как будто ища) some grateful sign (какого-то живительный знак) of returning reason there (возвращающегося рассудка там = в нем), then pressed (затем прижал) the curly head against his breast (кудрявую голову к груди), and patted it tenderly (и потрепал ее нежно). Presently he said (затем он сказал):

'Dost thou know thy father, child (ты знаешь своего отца, дитя)? Break not (не разбивай — устар. вместо don’t break) mine old heart (мое старое сердце; mine — здесь: устар. вместо my); say thou know'st me (скажи, (что) ты знаешь меня). Thou dost know me (ты ведь знаешь меня), dost thou not (разве нет)?'

'Yea (да); thou art my dread lord the king (ты мой грозный господин король), whom God preserve (которого Господь да хранит).'

'True, true (верно, верно) — that is well (это хорошо) — be comforted (будь спокоен), tremble not so (не дрожи так; устар. вместо don’t tremble); there is none here (здесь нет никого) who would hurt thee (кто бы обидел тебя); there is none here but loves thee (здесь нет никого, кроме /тех, кто/ любит тебя). Thou art better now (тебе лучше сейчас); thy ill dream passeth (твой злой сон проходит) — is't not so (разве не так; is’t = is it)? And thou knowest thyself now also (и ты знаешь сам теперь тоже) — is't not so (разве не так)? Thou wilt not miscall thyself again (ты не будешь неправильно называть себя снова), as they say thou didst a little while agone (как, говорят, ты делал недавно)?'

'I pray thee of thy grace (я молю тебя из твоей милости) believe me (поверь мне), I did but speak the truth (я только сказал правду), most dread lord (суровейший господин); for I am the meanest (ибо я самый низкий) among thy subjects (среди твоих подданных), being a pauper born (будучи бедняком рожден), and 'tis by a sore mischance and accident (и по злому несчастью и случайности) I am here (я здесь), albeit I was therein nothing blameful (хотя я в этом неповинен; to blame — винить). I am but young to die (я слишком молод, чтобы умереть), and thou canst save me with one little word (и ты можешь спасти меня одним маленьким словом). Oh, speak it, sir (о, произнесите его, сэр)!'

'Die (умереть)? Talk not so (не говори так; устар. вместо don’t talk), sweet prince (милый принц) — peace (тише), peace, to thy troubled heart (твоему встревоженному сердцу) — thou shalt not die (ты не умрешь)!'

Tom dropped upon his knees (Том рухнул на колени) with a glad cry (с радостным криком):

'God requite (Господь да вознаградит) thy mercy (твое милосердие), oh my king (о мой король), and save thee long to bless thy land (и да спасает тебя долго, чтобы благословить твою землю)!' Then springing up (затем, вскочив), he turned a joyful face toward the two lords (он повернул = обернулся радостным лицом к двум лордам) in waiting (ожидавших), and exclaimed (и воскликнул), 'Thou heard'st it (ты слышал это)! I am not to die (мне не суждено умереть): the king hath said it (король сказал это)!' There was no movement (не было никакого движения), save that all bowed (кроме того что все поклонились) with grave respect (с мрачным почтением); but no one spoke (но никто не говорил = не произнес ни слова). He hesitated (он колебался), a little confused (немного смущенный), then turned timidly toward the king (затем повернулся смиренно к королю), saying (говоря), 'I may go now (я могу уйти теперь)?'

'Go (уйти)? Surely (конечно), if thou desirest (если ты желаешь). But why not tarry (но почему не помедлить) yet a little (еще немного)? Whither (куда — устар.) wouldst go (хочешь ты идти)?'

Tom dropped his eyes (Том опустил глаза), and answered humbly (и ответил смиренно):

'Peradventure (возможно — устар.) I mistook (я совершил ошибку; to mistake); but I did think me free (но я считал себя свободным; think — думать), and so was I moved (и поэтому я направился) to seek again the kennel (снова разыскать конуру, хижину) where I was born and bred to misery (где я был рожден и воспитан для нищеты; to breed — выводить, разводить /животных/; вскармливать; воспитывать, обучать), yet which harboreth (но которая дает кров; harboreth = harbors; to harbour — давать гавань) my mother and my sisters (моей матери и моим сестрам), and so is home to me (и поэтому является домом для меня); whereas these pomps and splendors (в отличие от этого великолепия и красоты) whereunto I am not used (к которым я не привычен) — oh, please you, sir, to let me go (о, умоляю вас, сэр, позволить мне уйти)!'

The king was silent and thoughtful awhile (король был молчалив и задумчив некоторое время), and his face betrayed (и его лицо выдавало) a growing distress and uneasiness (растущее горе и тревогу). Presently he said (потом он сказал), with something of hope (с чем-то вроде надежды) in his voice (в голосе):

'Perchance (быть может) he is but mad upon this one strain (он всего лишь помешался на этой одной мысли) and hath his wits unmarred (и имеет свой разум неповрежденный; to mar — искажать, портить, ухудшать) as toucheth (в том, что касается) other matter (других вещей). God send it (дай Бог) may be so (чтобы могло быть так)! We will make trial (мы проведем испытание).'

Then he asked Tom a question in Latin (затем он задал Тому вопрос по-латыни), and Tom answered him lamely (и Том ответил ему, запинаясь) in the same tongue (на этом же языке). The King was delighted (король был обрадован), and showed it (и выказал это). The lords and doctors manifested (лорды и доктора продемонстрировали) their gratification (свое удовлетворение) also (также).

comfort [`kAmfət], Latin [`lætın], question [`kwestSən]

Tom was assisted to his feet, and approached the Majesty of England, humble and trembling. The king took the frightened face between his hands, and gazed earnestly and lovingly into it awhile, as if seeking some grateful sign of returning reason there, then pressed the curly head against his breast, and patted it tenderly. Presently he said:

'Dost thou know thy father, child? Break not mine old heart; say thou know'st me. Thou dost know me, dost thou not?'

'Yea; thou art my dread lord the king, whom God preserve.'

'True, true — that is well — be comforted, tremble not so; there is none here who would hurt thee; there is none here but loves thee. Thou art better now; thy ill dream passeth — is't not so? And thou knowest thyself now also — is't not so? Thou wilt not miscall thyself again, as they say thou didst a little while agone?'

'I pray thee of thy grace believe me, I did but speak the truth, most dread lord; for I am the meanest among thy subjects, being a pauper born, and 'tis by a sore mischance and accident I am here, albeit I was therein nothing blameful. I am but young to die, and thou canst save me with one little word. Oh, speak it, sir!'

'Die? Talk not so, sweet prince — peace, peace, to thy troubled heart — thou shalt not die!'

Tom dropped upon his knees with a glad cry:

'God requite thy mercy, oh my king, and save thee long to bless thy land!' Then springing up, he turned a joyful face toward the two lords in waiting, and exclaimed, 'Thou heard'st it! I am not to die: the king hath said it!' There was no movement, save that all bowed with grave respect; but no one spoke. He hesitated, a little confused, then turned timidly toward the king, saying, 'I may go now?'

'Go? Surely, if thou desirest. But why not tarry yet a little? Whither wouldst go?'

Tom dropped his eyes, and answered humbly:

'Peradventure I mistook; but I did think me free, and so was I moved to seek again the kennel where I was born and bred to misery, yet which harboreth my mother and my sisters, and so is home to me; whereas these pomps and splendors whereunto I am not used — oh, please you, sir, to let me go!'

The king was silent and thoughtful awhile, and his face betrayed a growing distress and uneasiness. Presently he said, with something of hope in his voice:

'Perchance he is but mad upon this one strain and hath his wits unmarred as toucheth other matter. God send it may be so! We will make trial.'

Then he asked Tom a question in Latin, and Tom answered him lamely in the same tongue. The King was delighted, and showed it. The lords and doctors manifested their gratification also.

The king said (король сказал):

''Twas not according to his schooling and ability (это не соответствовало его учености и способностям), but sheweth (но показывает; устар. от to show — показывать) that his mind is but diseased (что его разум только болен), not stricken fatally (не поврежден безвозвратно, фатально). How say you, sir (как = что скажете вы, сэр)?'

The physician addressed (врач, к которому был адресован вопрос) bowed low (поклонился низко), and replied (и ответил; to reply — отвечать):

'It jumpeth with mine own conviction (это соответствует моему личному убеждению), sire (сир), that thou hast divined aright (что вы предугадали правильно).'

The king looked pleased (король выглядел удовлетворенным) with this encouragement (этим ободрением), coming as it did from so excellent authority (исходящим от такого прекрасного авторитета), and continued with good heart (и продолжил в хорошем настроении: «с хорошим сердцем»):

'Now mark ye all (сейчас заметьте вы все): we will try him further (мы испытаем его дальше).'

He put a question to Tom in French (он задал вопрос Тому на французском). Tom stood silent a moment (Том стоял молча одно мгновение), embarrassed (смущенный /тем, что/) by having so many eyes centered upon him (столько глаз уставилось на него), then said diffidently (затем сказал неуверенно):

'I have no knowledge (я не имею знания) of this tongue (этого языка), so please your majesty (ваше величество).'

The king fell back (король откинулся) upon his couch (на свое ложе). The attendants flew to his assistance (слуги кинулись ему на помощь; to fly — летать); but he put them aside (но он отстранил их), and said (и сказал):

'Trouble me not (не беспокойте меня; устар. вместо don’t trouble) — it is nothing but (это ничто (другое), как) a scurvy faintness (жалкая слабость). Raise me (поднимите меня)! There (вот), 'tis sufficient (это достаточно). Come hither (поди сюда — устар.), child (дитя); there (так), rest thy poor troubled head (положи свою неспокойную голову; to rest — отдыхать, давать отдых) upon thy father's heart (на сердце твоего отца), and be at peace (и успокойся). Thou'lt soon be well (ты скоро поправишься); 'tis but a passing fantasy (это только проходящая = временная фантазия). Fear thou not (не страшись); thou'lt soon be well (ты скоро поправишься).' Then he turned toward the company (затем он повернулся к собравшимся); his gentle manner changed (его мягкая манера изменилась), and baleful lightnings (и зловещие молнии) began to play (начали играть = сверкать) from his eyes (из его глаз). He said (он сказал):

'List ye all (слушайте вы все)! This my son is mad (этот мой сын безумен); but it is not permanent (но это не навсегда: «постоянно»). Overstudy hath done this (избыток учения сделал это), and somewhat too much of confinement (и в каком-то смысле слишком много ограничения свободы). Away with his books and teachers (прочь = довольно его книг и учителей)! see ye to it (посмотрите = проследите вы за этим). Pleasure him with sports (радуйте его приятным времяпровождением/забавами; pleasure — удовольствие; to pleasure — доставлять удовольствие), beguile him in wholesome ways (развлекайте его здоровыми способами), so that his health come again (чтобы его здоровье вернулось).' He raised himself higher still (он поднялся еще выше) and went on with energy (и продолжал с энергией). 'He is mad (он безумен); but he is my son (но он мой сын), and England's heir (и английский наследник); and, mad or sane (и, безумный или в здравом уме; sane — психически здоровый), still shall he reign (все равно будет он править)! And hear ye further (и слушайте вы дальше), and proclaim it (и объявите об этом); whoso speaketh of this his distemper (кто бы ни заговорил о его душевном расстройстве) worketh against the peace and order («работает» = действует против мира и порядка) of these realms (этого королевства), and shall to the gallows (и отправится на виселицу)!... Give me to drink (дайте мне выпить) — I burn (я горю): This sorrow (эта печаль) sappeth my strength (истощает мои силы; to sap — истощать, сушить)... There (так), take away the cup (унесите кубок)... Support me (поддержите меня). There, that is well (так, это хорошо). Mad, is he (безумен он)? Were he (будь он хоть) a thousand times mad (тысячу раз безумен), yet is he Prince of Wales (все же он принц Уэльский), and I the king will confirm it (и я, король, подтверждаю это). This very morrow (уже завтра) shall he be installed (будет он помазан) in his princely dignity (в своем княжеском достоинстве) in due and ancient form (по должной и древней форме). Take instant order for it (примите немедленно приказ об этом; instant — немедленный, мгновенный), my Lord Hertford (милорд Хартфорд).'

One of the nobles knelt (один из дворян стал на колени; to kneel — преклонять колени) at the royal couch (у королевского ложа), and said (и сказал):

'The king's majesty (/ваше/ королевское величество) knoweth that the Hereditary Great Marshal of England (знает, что Наследный Гофмаршал Англии) lieth attainted in the Tower (лежит = находится лишенный всех прав в Тауэре). It were not meet (это не было бы подходяще) that one attainted (чтобы арестованный человек) —'

'Peace (замолчи)! Insult not mine ears (не оскорбляй мои уши; устар. вместо don’t insult; my) with his hated name (его ненавистным именем). Is this man to live forever (этот человек будет жить вечно)? Am I to be balked (должен ли я быть ограничен) of my will (в моей воле)? Is the prince to tarry uninstalled (должен ли принц медлить не возведенным на престол; to install — возвести на трон; установить), because, forsooth (потому что воистину), the realm lacketh (королевству недостает) an earl marshal (главного церемониймейстера; earl — граф) free of treasonable taint (не запятнанного изменой: «свободного от предательского пятна, позора») to invest him with his honors (чтобы наделить его почестями)? No, by the splendor of God (но, (клянусь) величием Бога)! Warn my parliament (предупреди мой парламент = дай знать) to bring me Norfolk's doom (принести мне приговор Норфолку) before the sun rise again (прежде чем солнце снова встанет), else shall they answer for it grievously (иначе придется им ответить за это мучительно; to grieve — горевать, убиваться)!

physician [fı`zıS(ə)n], heir [eə], earl [q:l], grievously [`gri:vəslı]

The king said:

''Twas not according to his schooling and ability, but sheweth that his mind is but diseased, not stricken fatally. How say you, sir?'

The physician addressed bowed low, and replied:

'It jumpeth with mine own conviction, sire, that thou hast divined aright.'

The king looked pleased with this encouragement, coming as it did from so excellent authority, and continued with good heart:

'Now mark ye all: we will try him further.'

He put a question to Tom in French. Tom stood silent a moment, embarrassed by having so many eyes centered upon him, then said diffidently:

'I have no knowledge of this tongue, so please your majesty.'

The king fell back upon his couch. The attendants flew to his assistance; but he put them aside, and said:

'Trouble me not — it is nothing but a scurvy faintness. Raise me! there, 'tis sufficient. Come hither, child; there, rest thy poor troubled head upon thy father's heart, and be at peace. Thou'lt soon be well; 'tis but a passing fantasy. Fear thou not; thou'lt soon be well.' Then he turned toward the company; his gentle manner changed, and baleful lightnings began to play from his eyes. He said:

'List ye all! This my son is mad; but it is not permanent. Overstudy hath done this, and somewhat too much of confinement. Away with his books and teachers! see ye to it. Pleasure him with sports, beguile him in wholesome ways, so that his health come again.' He raised himself higher still and went on with energy. 'He is mad; but he is my son, and England's heir; and, mad or sane, still shall he reign! And hear ye further, and proclaim it; whoso speaketh of this his distemper worketh against the peace and order of these realms, and shall to the gallows!... Give me to drink — I burn: This sorrow sappeth my strength... There, take away the cup... Support me. There, that is well. Mad, is he? Were he a thousand times mad, yet is he Prince of Wales, and I the king will confirm it. This very morrow shall he be installed in his princely dignity in due and ancient form. Take instant order for it, my Lord Hertford.'

One of the nobles knelt at the royal couch, and said:

'The king's majesty knoweth that the Hereditary Great Marshal of England lieth attainted in the Tower. It were not meet that one attainted —'

'Peace! Insult not mine ears with his hated name. Is this man to live forever? Am I to be balked of my will? Is the prince to tarry uninstalled, because, forsooth, the realm lacketh an earl marshal free of treasonable taint to invest him with his honors? No, by the splendor of God! Warn my parliament to bring me Norfolk's doom before the sun rise again, else shall they answer for it grievously!

Lord Hertford said (лорд Хартфорд сказал):

'The king's will is law (воля короля закон)'; and, rising (и, встав), returned to his former place (вернулся на свое прежнее место).

Gradually (постепенно) the wrath faded out (гнев исчез; to fade out — исчезать; to fade — вянуть, увядать) of the old king's face (с лица старого короля), and he said (и он сказал):

'Kiss me (поцелуй меня), my prince (мой принц). There (так)... what fearest thou (чего боишься ты)? Am I not thy loving father (неужели я не твой любящий отец)?'

'Thou art good to me that am unworthy (ты добр ко мне, кто (т.е. я) недостоин), O mighty and gracious lord (о могущественный и милосердный лорд); that in truth I know (это поистине я знаю). But (но) — but — it grieveth me (печалит меня) to think of him that is to die (думать о том, кому суждено умереть), and (и) —'

'Ah, 'tis like thee, 'tis like thee (а, это похоже на тебя: «это есть как ты»)! I know thy heart is still the same (я знаю, твое сердце все еще такое же /как раньше/), even though thy mind hath suffered hurt (хотя твой разум и перенес ущерб; to suffer — страдать, переносить), for thou wert ever (ибо ты всегда был) of a gentle spirit (нежного нрава). But this duke (но этот герцог) standeth between thee and thine honors (стоит между тобой и твоими высокими почестями): I will have another in his stead (я назначу другого вместо него: «в его месте») that shall bring no taint to his great office (который не запятнает свою высокую службу: «не принесет никакого пятна»). Comfort thee (успокойся), my prince (мой принц): trouble not thy poor head with this matter (не мучай свою бедную голову этим делом).'

'But is it not I that speed him hence (но разве не я ускоряю его /путь/ отсюда), my liege (мой сеньор; liege — вассал, ленник; сеньор)? How long might he not live (как долго мог бы он прожить), but for me (если бы не я)?'

'Take no thought of him (не бери никакой мысли = не думай о нем), my prince (мой принц): he is not worthy (он не стоит /того/). Kiss me once again (поцелуй меня еще раз), and go to thy trifles (и иди к своим пустякам) and amusements (и забавам); for my malady distresseth me (ибо моя болезнь причиняет мне страдания). I am aweary (я утомлен), and would rest (и хотел бы отдохнуть). Go with thine uncle Hertford and thy people (иди с твоим дядей Хартфордом и твоими людьми = слугами), and come again (и приходи снова) when my body is refreshed (когда мое тело будет освеженным, отдохнувшим).'

Tom, heavy-hearted (Том, с тяжелым сердцем), was conducted from the presence (был уведен от короля; presence — присутствие; Presence — король), for this last sentence (ибо его последняя фраза) was a death-blow (была смертельным ударом) to the hope he had cherished (по надежде, которую он лелеял) that now he would be set free (что теперь он будет отпущен на свободу). Once more he heard the buzz of low voices exclaiming (снова он услышал гул тихих голосов, восклицающих), 'The prince, the prince comes (принц, принц идет)!'

His spirits sank lower and lower (его дух падал (все) ниже и ниже) as he moved between the glittering files (пока он двигался между блистающими рядами) of bowing courtiers (кланяющихся придворных); for he recognized that he was indeed a captive now (ибо он узнал, что он был действительно пленником сейчас), and might remain forever shut up (и мог остаться навсегда запертым) in this gilded cage (в этой золоченой клетке), a forlorn and friendless prince (одинокий и лишенный друзей принц), except God in his mercy (разве что Бог в Своем милосердии) take pity on him (сжалится над ним) and set him free (и отпустит его на свободу; to set — устанавливать, делать).

And, turn where he would (и куда бы он ни повернул), he seemed to see (он, казалось, видел) floating in the air the severed head (парящую в воздухе отрубленную голову; to sever — отделять, разделять; отрубать) and the remembered face (и вспомнившееся /ему/ лицо) of the great Duke of Norfolk (великого герцога Норфолкского), the eyes fixed on him reproachfully (с глазами, устремленными на него укоризненно; reproach — упрек).

His old dreams had been so pleasant (его старые мечты были такими приятными); but this reality was so dreary (но эта реальность была так безотрадна)!

unworthy [An`wə:ðı], might [maıt], severed [`sevəd], reproach [rı`prəuch], liege [li:G]

Lord Hertford said:

'The king's will is law'; and, rising, returned to his former place.

Gradually the wrath faded out of the old king's face, and he said:

'Kiss me, my prince. There... what fearest thou? Am I not thy loving father?'

'Thou art good to me that am unworthy, O mighty and gracious lord; that in truth I know. But — but — it grieveth me to think of him that is to die, and —'

'Ah, 'tis like thee, 'tis like thee! I know thy heart is still the same, even though thy mind hath suffered hurt, for thou wert ever of a gentle spirit. But this duke standeth between thee and thine honors: I will have another in his stead that shall bring no taint to his great office. Comfort thee, my prince: trouble not thy poor head with this matter.'

'But is it not I that speed him hence, my liege? How long might he not live, but for me?'

'Take no thought of him, my prince: he is not worthy. Kiss me once again, and go to thy trifles and amusements; for my malady distresseth me. I am aweary, and would rest. Go with thine uncle Hertford and thy people, and come again when my body is refreshed.'

Tom, heavy-hearted, was conducted from the presence, for this last sentence was a death-blow to the hope he had cherished that now he would be set free. Once more he heard the buzz of low voices exclaiming, 'The prince, the prince comes!'

His spirits sank lower and lower as he moved between the glittering files of bowing courtiers; for he recognized that he was indeed a captive now, and might remain forever shut up in this gilded cage, a forlorn and friendless prince, except God in his mercy take pity on him and set him free.

And, turn where he would, he seemed to see floating in the air the severed head and the remembered face of the great Duke of Norfolk, the eyes fixed on him reproachfully.

His old dreams had been so pleasant; but this reality was so dreary!