Английский язык с Марком Твеном. Принц и нищий / Mark Twain. The Prince and the Pauper

CHAPTER XXV (Глава двадцать пятая)

AS soon as Hendon and the king (так скоро как = как только Хендон и король) were out of sight of the constable (оказались вне поля зрения констебля), his majesty was instructed to hurry (его величество был проинструктирован поторопиться) to a certain place outside the town (к определенному месту за городом), and wait there (и ждать там), whilst Hendon should go to the inn (пока Хендон пойдет в харчевню) and settle his account (и уладит свой счет = оплатит счет). Half an hour later (полчаса спустя; later — позже) the two friends were blithely jogging eastward (два друга блаженно ехали трусцой на восток) on Hendon's sorry steeds (на жалких конях Хендона). The king was warm and comfortable now (королю было тепло и удобно теперь: «был теплый и испытывающий удобство»), for he had cast his rags (ибо он сбросил свои лохмотья; to cast — бросать) and clothed himself in the second-hand suit (и облачился в поношенный костюм; second-hand — бывший в употреблении: «вторая рука») which Hendon had bought on London Bridge (который Хендон купил на Лондонском мосту; to buy — покупать).

Hendon wished to guard (Хендон желал предохраниться) against over-fatiguing the boy (против того, чтобы переутомлять мальчика; to over-fatigue — пере-утомлять); he judged (он рассудил) that hard journeys (что тяжелые путешествия), irregular meals (нерегулярное питание), and illiberal measures of sleep (и ограниченные меры = недостаток сна) would be bad for his crazed mind (были бы плохи для его помутненного ума), while rest (в то время как отдых), regularity (размеренность), and moderate exercise (и умеренные упражнения) would be pretty sure to hasten its cure (были бы весьма верны, чтобы ускорить его лечение = конечно, ускорят); he longed to see (он жаждал увидеть) the stricken intellect made well again (пораженный интеллект сделанным здоровым снова) and its diseased visions (а его болезненные видения) driven out of the tormented little head (выгнанными из измученной маленькой головы; to drive out); therefore he resolved to move by easy stages (поэтому он решился передвигаться легкими = недолгими переходами) toward the home (к дому) whence (откуда) he had so long been banished (он так давно изгнан), instead of obeying the impulse of his impatience (вместо того, чтобы подчиниться импульсу его нетерпеливости) and hurrying along night and day (и спешить вперед ночь и день).

When he and the king had journeyed about ten miles (когда он и король прошли около десяти миль), they reached a considerable village (они достигли большой деревни), and halted there for the night (и остановились там на ночь), at a good inn (в хорошей харчевне). The former relations were resumed (прежние отношения были возобновлены); Hendon stood behind the king's chair (Хендон стоял за стулом короля; to stand — стоять) while he dined (пока тот кушал), and waited upon him (и прислуживал ему); undressed him when he was ready for bed (раздевал его, когда тот был готов для постели); then took the floor for his own quarters (затем занимал пол в качестве своего собственного пристанища; to take — брать), and slept athwart the door (и спал поперек двери), rolled up in a blanket (завернутый в одеяло).

The next day (на следующий день), and the next day after (и на следующий день после), they jogged lazily along (они ехали трусцой лениво вперед) talking over the adventures they had met (толкуя о приключениях, которые они встретили; to talk over — обсуждать: «разговаривать относительно»; to meet — встречать) since their separation (со времени их расставания), and mightily enjoying (и сильно наслаждаясь) each other's narratives (рассказами друг друга; each other — друг друга: «каждый другого»). Hendon detailed (Хендон детально описал) all his wide wanderings (все свои дальние странствия) in search of the king (в поисках короля), and described how the archangel (и описал, как архангел) had led him a fool's journey (повел его в путешествие дурака = заставлял его плутать; to lead — вести) all over the forest (по всему лесу), and taken him back to the hut finally (и привел его назад к хижине наконец; to take — взять), when he found (когда он обнаружил; to find — найти) he could not get rid of him (что он не мог избавиться от него; to get rid of — избавиться от). Then (затем) — he said (он сказал) — the old man went into the bed-chamber (старик пошел в спальню; to go — идти) and came staggering back (и вернулся шатаясь назад) looking broken-hearted (выглядя убитым горем: «с разбитым сердцем»; to break — ломать; heart — сердце), and saying he had expected to find (и говоря, что он ожидал найти) that the boy had returned (что мальчик вернулся) and lain down in there to rest (и прилег там, чтобы отдохнуть; to lay down — лечь вниз), but it was not so (но это не так). Hendon had waited at the hut all day (Хендон прождал у хижины весь день); hope of the king's return (надежда на королевское возвращение) died out then (умерла затем), and he departed upon the quest again (и он отправился на поиски снова).

bought [bO:t], fatigue [fə`ti:g], resume [rı`zju:m]

AS soon as Hendon and the king were out of sight of the constable, his majesty was instructed to hurry to a certain place outside the town, and wait there, whilst Hendon should go to the inn and settle his account. Half an hour later the two friends were blithely jogging eastward on Hendon's sorry steeds. The king was warm and comfortable now, for he had cast his rags and clothed himself in the second-hand suit which Hendon had bought on London Bridge.

Hendon wished to guard against over-fatiguing the boy; he judged that hard journeys, irregular meals, and illiberal measures of sleep would be bad for his crazed mind, while rest, regularity, and moderate exercise would be pretty sure to hasten its cure; he longed to see the stricken intellect made well again and its diseased visions driven out of the tormented little head; therefore he resolved to move by easy stages toward the home whence he had so long been banished, instead of obeying the impulse of his impatience and hurrying along night and day.

When he and the king had journeyed about ten miles, they reached a considerable village, and halted there for the night, at a good inn. The former relations were resumed; Hendon stood behind the king's chair while he dined, and waited upon him; undressed him when he was ready for bed; then took the floor for his own quarters, and slept athwart the door, rolled up in a blanket.

The next day, and the next day after, they jogged lazily along talking over the adventures they had met since their separation, and mightily enjoying each other's narratives. Hendon detailed all his wide wanderings in search of the king, and described how the archangel had led him a fool's journey all over the forest, and taken him back to the hut finally, when he found he could not get rid of him. Then — he said — the old man went into the bed-chamber and came staggering back looking broken-hearted, and saying he had expected to find that the boy had returned and lain down in there to rest, but it was not so. Hendon had waited at the hut all day; hope of the king's return died out then, and he departed upon the quest again.

'And old Sanctum Sanctorum (и старое Святое Святых — Майлс Хендон опять выражается неряшливо, он имеет в виду отшельника) was truly sorry (был действительно огорчен) your Highness came not back (что Ваше высочество не пришло назад; to come — приходить),' said Hendon (сказал Хендон); 'I saw it in his face (я видел это в его лице).'

'Marry (черт возьми), I will never doubt that (я никогда не буду сомневаться в этом)!' said the king (сказал король) — and then told his own story (и затем рассказал свою собственную историю; to tell — рассказать); after which Hendon was sorry (после которой Хендон был огорчен = пожалел) he had not destroyed the archangel (что он не уничтожил архангела).

During the last day of the trip (в течение последнего дня этого путешествия), Hendon's spirits were soaring (дух Хендона воспарял). His tongue ran constantly (его язык бежал = молол постоянно; to run — бежать). He talked about his old father (он говорил о своем старом отце), and his brother Arthur (и своем брате Артуре), and told of many things (и рассказал о многих вещах) which illustrated (которые иллюстрировали) their high and generous characters (их возвышенный и великодушный характер); he went into loving frenzies (он пошел в = ударился в любящие безумства = без умолку говорил; to go — идти) over his Edith (о своей Эдит), and was so glad-hearted (и был так рад) that he was even able to say (что он был даже способен сказать) some gentle and brotherly things about Hugh (несколько нежных и братских вещей о Хьюго). He dwelt a deal (он задержался много = много говорил; to dwell — жить; подробно останавливаться) on the coming meeting at Hendon Hall (о предстоящей встрече в Хендон-холле); what a surprise it would be to everybody (какой неожиданностью это будет для всех), and what an outburst of thanksgiving and delight (и какой взрыв благодарности и ликования) there would be (будет).

It was a fair region (это была красивая местность), dotted with cottages and orchards (усеянная домиками и садами), and the road led through broad pasture-lands (и дорога вела через широкие пастбища; to lead — вести) whose receding expanses (чьи уходящие вдаль просторы; to recede — отступать, пятиться, удаляться), marked with gentle elevations and depressions (отмеченные мягкими подъемами и спусками), suggested (предполагали = напоминали) the swelling and subsiding undulations of the sea (нарастающие и улегающиеся волны моря; undulation — волнистость, волнение). In the afternoon (днем) the returning prodigal (возвращающийся блудный сын) made constant deflections from his course (делал постоянные отклонения от своего курса) to see (чтобы увидеть) if by ascending some hillock he might not (не мог ли он, взойдя на какой-нибудь холмик; if — ли; to ascend — восходить; might — мог (бы)) pierce the distance (пронзить расстояние) and catch a glimpse of his home (и поймать вид своего дома; glimpse — проблеск, мимолетный взгляд). At last he was successful (наконец он был успешен = преуспел в этом), and cried out excitedly (и вскричал возбужденно):

'There is the village, my prince (вот деревня, мой принц), and there is the Hall close by (и вот Холл близко рядом)! You may see the towers from here (вы можете видеть башни отсюда); and that wood there (а тот лес там) — that is my father's park (это парк моего отца). Ah, now thou'lt know (ах, теперь ты узнаешь; thou’lt = thou wilt вместо совр. you will — ты будешь) what state and grandeur be (что такое пышность и великолепие)! A house with seventy rooms (дом с семьюдесятью комнатами) — think of that (подумай об этом = только представь себе)! — and seven and twenty servants (и семь и двадцать = 27 слуг)! A brave lodging for such as we (превосходное жилище для таких как мы), is it not so (не так ли это)? Come (идем), let us speed (давай поторопимся: «позволим нам…»; to let — позволять, давать) — my impatience will not brook further delay (мое нетерпение не потерпит дальнейшего промедления).'

All possible hurry was made (вся возможная спешка была сделана); still (все же), it was after three o'clock (было после = больше трех часов) before the village was reached (прежде чем деревня была достигнута). The travelers scampered through it (путники проскакали быстро через нее; to scamper — носиться, резво скакать), Hendon's tongue going all the time (язык Хендона идущий = а язык Хендона болтал все время). 'Here is the church (вот церковь) — covered with the same ivy (покрытая тем же плющом) — none gone, none added (ничто не ушло, ничего не добавлено; to go — идти, уходить; to add — добавлять).' 'Yonder is the inn (вон там харчевня), the old Red Lion (старый «Красный лев») — and yonder is the market-place (а вон там рыночная площадь).' 'Here is the Maypole (вот майский шест), and here the pump (а вот водокачка) — nothing is altered (ничто не изменено); nothing but the people (ничто кроме людей), at any rate (по крайней мере); ten years make a change in people (десять лет совершают изменение в людях); some of these I seem to know (некоторых из этих я, кажется, знаю; to seem — казаться), but none know me (но никто не знает меня).' So his chat ran on (так его разговор бежал дальше; to run — бежать). The end of the village was soon reached (конец деревни был скоро достигнут); then the travelers struck into a crooked, narrow road (тогда путники углубились в извилистую, узкую дорогу; to strike into — углубиться, направиться: «ударить в»), walled in with tall hedges (огражденную высокими изгородями; to wall — ограждать, обносить), and hurried briskly along it for a half-mile (и поспешили энергично по ней на полмили), then passed into a vast flower-garden (затем прошли в обширный цветочный сад) through an imposing gateway (через внушительные ворота) whose huge stone pillars (чьи гигантские каменные колонны) bore sculptured armorial devices (носили скульптурные геральдические эмблемы; to bear — носить). A noble mansion was before them (благородный дворянский дом был перед ними).

'Welcome to Hendon Hall, my king (добро пожаловать в Хендон-холл, мой король)!' exclaimed Miles (воскликнул Майлс). 'Ah, 'tis a great day (ах, это великий день; ‘tis = it is — это есть)! My father and my brother and the Lady Edith (мой отец и мой брат и леди Эдит) will be so mad with joy (будут так безумны от радости) that they will have eyes and tongue for none but me (что у них будут глаза и язык ни для кого кроме меня = они будут общаться только со мной) in the first transports of the meeting (в первые минуты встречи; transport — порыв чувств), and so thou'lt seem but coldly welcomed (и поэтому ты покажешься = покажется, что лишь холодно встречен) — but mind it not (но не обращай на это внимания; to mind — обращать внимание; возражать, иметь что-либо против); 'twill soon seem otherwise (это скоро покажется иначе); for when I say thou art my ward (ибо когда я скажу, что ты мой подопечный), and tell them how costly is my love for thee (и расскажу им как дорога/дорого обходится моя любовь к тебе; costly — дорого обходящийся, дорогой), thou'lt see them take thee to their breasts (ты увидишь, как они прижмут тебя к груди: «увидишь их взять тебя…») for Miles Hendon's sake (ради Майлса Хендона), and make their house and hearts thy home forever after (и сделают свой дом и сердца твоим домом на веки вечные: «навсегда после»)!'

region [`ri: Gən], pierce [pıəs], mansion [`mænSən]

'And old Sanctum Sanctorum was truly sorry your Highness came not back,' said Hendon; 'I saw it in his face.'

'Marry, I will never doubt that!' said the king — and then told his own story; after which Hendon was sorry he had not destroyed the archangel.

During the last day of the trip, Hendon's spirits were soaring. His tongue ran constantly. He talked about his old father, and his brother Arthur, and told of many things which illustrated their high and generous characters; he went into loving frenzies over his Edith, and was so glad-hearted that he was even able to say some gentle and brotherly things about Hugh. He dwelt a deal on the coming meeting at Hendon Hall; what a surprise it would be to everybody, and what an outburst of thanksgiving and delight there would be.

It was a fair region, dotted with cottages and orchards, and the road led through broad pasture-lands whose receding expanses, marked with gentle elevations and depressions, suggested the swelling and subsiding undulations of the sea. In the afternoon the returning prodigal made constant deflections from his course to see if by ascending some hillock he might not pierce the distance and catch a glimpse of his home. At last he was successful, and cried out excitedly:

'There is the village, my prince, and there is the Hall close by! You may see the towers from here; and that wood there — that is my father's park. Ah, now thou'lt know what state and grandeur be! A house with seventy rooms — think of that! — and seven and twenty servants! A brave lodging for such as we, is it not so? Come, let us speed — my impatience will not brook further delay.'

All possible hurry was made; still, it was after three o'clock before the village was reached. The travelers scampered through it, Hendon's tongue going all the time. 'Here is the church — covered with the same ivy — none gone, none added.' 'Yonder is the inn, the old Red Lion — and yonder is the market-place.' 'Here is the Maypole, and here the pump — nothing is altered; nothing but the people, at any rate; ten years make a change in people; some of these I seem to know, but none know me.' So his chat ran on. The end of the village was soon reached; then the travelers struck into a crooked, narrow road, walled in with tall hedges, and hurried briskly along it for a half-mile, then passed into a vast flower-garden through an imposing gateway whose huge stone pillars bore sculptured armorial devices. A noble mansion was before them.

'Welcome to Hendon Hall, my king!' exclaimed Miles. 'Ah, 'tis a great day! My father and my brother and the Lady Edith will be so mad with joy that they will have eyes and tongue for none but me in the first transports of the meeting, and so thou'lt seem but coldly welcomed — but mind it not; 'twill soon seem otherwise; for when I say thou art my ward, and tell them how costly is my love for thee, thou'lt see them take thee to their breasts for Miles Hendon's sake, and make their house and hearts thy home forever after!'

The next moment (в следующее мгновение) Hendon sprang to the ground before the great door (Хендон спрыгнул на землю перед огромной дверью; to spring — прыгать), helped the king down (помог королю вниз = спуститься), then took him by the hand (затем взял его за руку) and rushed within (и ринулся внутрь). A few steps brought him to a spacious apartment (несколько ступеней привели его в просторную комнату; to bring — приносить, довести); he entered (он вошел), seated the king with more hurry than ceremony (усадил короля более со спешкой, нежели с церемонией), then ran toward a young man (затем побежал к молодому человеку; to run — бежать) who sat at a writing-table (который сидел у письменного стола; to sit — сидеть) in front of a generous fire of logs (перед щедрым огнем бревнышек).

'Embrace me, Hugh (обними меня, Хьюго),' he cried (он вскричал), 'and say thou'rt glad (и скажи, что ты рад) I am come again (что я пришел снова = вернулся)! and call our father (и позови нашего отца), for home is not home (ибо дом не дом) till I shall touch his hand (пока я не прикоснусь к его руке), and see his face (и не увижу его лицо), and hear his voice once more (и не услышу его голос один раз еще = снова)!'

But Hugh only drew back (но Хью только отстранился; to draw back — отодвинуться), after betraying a momentary surprise (после того как выдал секундное удивление; to betray — предавать, выдавать), and bent a grave stare (и направил мрачный взгляд; to bend — направлять, гнуть) upon the intruder (на незваного гостя; to intrude — вторгаться, входить без приглашения/разрешения) — a stare which indicated (взгляд, который указывал) somewhat of offended dignity at first (что-то вроде оскорбленного достоинства сперва), then changed (затем переменился), in response to some inward thought or purpose (в ответ на какую-то внутреннюю мысль или намерение), to an expression of marveling curiosity (на выражение удивленного любопытства), mixed with a real or assumed compassion (смешанного с настоящим и наигранным участием; to assume — принимать, брать на себя; прикидываться, симулировать, притворяться). Presently he said (немного времени спустя он сказал), in a mild voice (мягким голосом):

'Thy wits seem touched (твой ум кажется тронутым), poor stranger (бедный незнакомец); doubtless thou hast suffered privations (несомненно, ты испытал лишения) and rude buffetings (и грубые удары судьбы) at the world's hands (от рук мира); thy looks and dress betoken it (твой вид и одежда свидетельствуют об этом). Whom dost thou take me to be (за кого ты меня принимаешь: «кем ты принимаешь меня быть»)?'

'Take thee (принимаю тебя)? Prithee, for whom else than whom thou art (пожалуйста, за кого же еще как не за /того/, кто ты есть)? I take thee to be Hugh Hendon (я принимаю тебя за Хью Хендона),' said Miles, sharply (сказал Майлс резко).

The other continued (другой = его собеседник продолжил), in the same soft tone (тем же мягким тоном):

'And whom dost thou imagine thyself to be (а кем ты воображаешь себя)?'

'Imagination hath naught to do with it (воображение тут ни при чем: «не имеет ничего делать с этим»)! Dost thou pretend (притворяешься ли ты) thou knowest me not (что ты не знаешь меня) for thy brother Miles Hendon (как твоего брата Майлса Хендона)?'

An expression of pleased surprise (выражение приятного удивления) flitted across Hugh's face (пробежало по лицу Хью), and he exclaimed (и он воскликнул):

'What (что)! thou art not jesting (ты не шутишь)! can the dead come to life (может ли мертвец вернуться к жизни)? God be praised if it be so (Бог да будет возблагодарен = слава Богу, если это так)! Our poor lost boy restored to our arms (наш бедный потерянный мальчик вернувшийся в наши объятия) after all these cruel years (после всех этих жестоких лет)! Ah, it seems too good to be true (ах, это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой), it is too good to be true (это слишком хорошо, чтобы быть правдой) — I charge thee (я умоляю тебя), have pity (имей жалость), do not trifle with me (не шути со мной)! Quick (живо) — come to the light (идем к свету) — let me scan thee well (дай мне рассмотреть тебя хорошо)!'

He seized Miles by the arm (он схватил Майлса за руку), dragged him to the window (потащил его к окну), and began to devour him from head to foot with his eyes (и начал пожирать его с головы до ног глазами), turning him this way and that (поворачивая его этим путем и тем = туда и сюда), and stepping briskly (ступая резко) around him and about him (вокруг него) to prove him from all points of view (чтобы проверить его со всех точек зрения); whilst the returned prodigal (пока вернувшийся блудный сын), all aglow with gladness (весь пламенеющий радостью), smiled, laughed (улыбался, смеялся), and kept nodding his head and saying (и все кивал головой и говорил; to keep — хранить, держать; to keep doing something — все время делать что-то):

'Go on, brother (продолжай: «иди дальше», брат), go on, and fear not (продолжай и не бойся); thou'lt find nor limb nor feature that cannot bide the test (ты не найдешь ни конечности, ни черты, которая бы не выдержала теста). Scour and scan me to thy content (прочесывай и проглядывай меня к твоему удовлетворению), my dear old Hugh (мой дорогой старый Хью) — I am indeed thy old Miles (я действительно твой старый Майлс), thy same old Miles (твой тот же старый Майлс), thy lost brother (твой потерянный брат; to lose — терять), is't not so (не так ли это)? Ah, 'tis a great day (ах, это великий день) — I said 'twas a great day (я говорил, это великий день)! Give me thy hand (дай мне твою руку), give me thy cheek (дай мне твою щеку) — lord (Господи), I am like to die of very joy (я, кажется, умру от самой радости; like — вероятный)!'

He was about to throw himself upon his brother (он был около = готов наброситься на своего брата; to throw — бросать); but Hugh put up his hand in dissent (но Хью поднял свою руку в /знак/ возражения; to put up — выдвинуть, воздвигнуть: «поставить вверх»), then dropped his chin mournfully upon his breast (затем уронил свой подбородок печально на грудь), saying with emotion (говоря с чувством):

'Ah, God of his mercy give me strength (ах, Господь от своей милости пусть даст мне силы) to bear this grievous disappointment (вынести это горестное разочарование)!'

Miles, amazed (Майлс, пораженный), could not speak for a moment (не мог говорить минуту); then he found his tongue (затем он нашел свой язык = дар речи вернулся к нему; to find — найти), and cried out (и вскричал):

'What disappointment (какое разочарование)? Am I not thy brother (разве я не твой брат)?'

Hugh shook his head sadly (Хью покачал головой грустно; to shake — трясти, качать), and said (и сказал):

'I pray heaven (я молю небо) it may prove so (чтобы это могло оказаться так), and that other eyes may find the resemblances (и чтобы другие глаза могли найти сходства) that are hid from mine (которые спрятаны от меня; to hide — прятать). Alack (увы), I fear me (я боюсь) the letter spoke but too truly (письмо говорило слишком правдиво; to speak — говорить).'

'What letter (какое письмо)?'

'One that came from oversea (то, что пришло из-за моря; to come — приходить), some six or seven years ago (что-то шесть или семь лет назад). It said (оно сказало = в нем говорилось) my brother died in battle (что мой брат погиб в битве).'

'It was a lie (это была ложь)! Call thy father (позови твоего отца) — he will know me (он узнает меня).'

'One may not call the dead (человек не может = нельзя вызвать мертвого).'

'Dead (мертвого)?' Miles's voice was subdued (голос Майлса был приглушенным; to subdue — подчинять, покорять, подавлять), and his lips trembled (и его губы дрожали). 'My father dead (мой отец мертв)! — oh, this is heavy news (о, это тяжкая весть). Half my new joy is withered now (половина моей новой радости увяла теперь). Prithee (прошу тебя), let me see my brother Arthur (позволь мне увидеть моего брата Артура) — he will know me (он узнает меня); he will know me and console me (он узнает меня и утешит меня).'

'He, also, is dead (он также мертв).'

'God be merciful to me (Господь будь милосерден ко мне), a stricken man (несчастному человеку)! Gone (ушли = умерли) — both gone (оба умерли) — the worthy taken and the worthless spared in me (достойны взяты, а недостойный пощажен во мне = в моем лице; to take — брать)! Ah (ах)! I crave your mercy (я умоляю о вашей милости)! — do not say the Lady Edith (не говорите что леди Эдит) —'

'Is dead (мертва)? No, she lives (нет, она живет).'

'Then God be praised (тогда Бог да будет восхвален), my joy is whole again (моя радость цела снова)! Speed thee, brother (поспеши, брат) — let her come to me (позволь ей = пусть она придет ко мне)! An’ she say I am not myself (если она скажет, что я не я) — but she will not (но она не будет = не сделает этого); no, no, she will know me (нет, нет, она узнает меня), I were a fool to doubt it (я был дураком — сомневаться в этом). Bring her (приведи ее) — bring the old servants (приведи старых слуг); they, too, will know me (они тоже узнают меня).'

'All are gone but five (все ушли = умерли кроме пятерых) — Peter, Halsey, David, Bernard, and Margaret (Питера, Холси, Дэвила, Бернарда и Маргарет).'

So saying, Hugh left the room (так говоря, Хью покинул комнату; to leave — оставлять, покидать). Miles stood musing awhile (Майлс стоял размышляя некоторое время; to stand — стоять), then began to walk the floor (затем начал ходить по полу; to begin — начать), muttering (бормоча):

intruder [ın`tru:də], devour [dı`vauə], resemblance [rı`zembləns]

The next moment Hendon sprang to the ground before the great door, helped the king down, then took him by the hand and rushed within. A few steps brought him to a spacious apartment; he entered, seated the king with more hurry than ceremony, then ran toward a young man who sat at a writing-table in front of a generous fire of logs.

'Embrace me, Hugh,' he cried, 'and say thou'rt glad I am come again! and call our father, for home is not home till I shall touch his hand, and see his face, and hear his voice once more!'

But Hugh only drew back, after betraying a momentary surprise, and bent a grave stare upon the intruder — a stare which indicated somewhat of offended dignity at first, then changed, in response to some inward thought or purpose, to an expression of marveling curiosity, mixed with a real or assumed compassion. Presently he said, in a mild voice:

'Thy wits seem touched, poor stranger; doubtless thou hast suffered privations and rude buffetings at the world's hands; thy looks and dress betoken it. Whom dost thou take me to be?'

'Take thee? Prithee, for whom else than whom thou art? I take thee to be Hugh Hendon,' said Miles, sharply.

The other continued, in the same soft tone:

'And whom dost thou imagine thyself to be?'

'Imagination hath naught to do with it! Dost thou pretend thou knowest me not for thy brother Miles Hendon?'

An expression of pleased surprise flitted across Hugh's face, and he exclaimed:

'What! thou art not jesting! can the dead come to life? God be praised if it be so! Our poor lost boy restored to our arms after all these cruel years! Ah, it seems too good to be true, it is too good to be true — I charge thee, have pity, do not trifle with me! Quick — come to the light — let me scan thee well!'

He seized Miles by the arm, dragged him to the window, and began to devour him from head to foot with his eyes, turning him this way and that, and stepping briskly around him and about him to prove him from all points of view; whilst the returned prodigal, all aglow with gladness, smiled, laughed, and kept nodding his head and saying:

'Go on, brother, go on, and fear not; thou'lt find nor limb nor feature that cannot bide the test. Scour and scan me to thy content, my dear old Hugh — I am indeed thy old Miles, thy same old Miles, thy lost brother, is't not so? Ah, 'tis a great day — I said 'twas a great day! Give me thy hand, give me thy cheek — lord, I am like to die of very joy!'

He was about to throw himself upon his brother; but Hugh put up his hand in dissent, then dropped his chin mournfully upon his breast, saying with emotion:

'Ah, God of his mercy give me strength to bear this grievous disappointment!'

Miles, amazed, could not speak for a moment; then he found his tongue, and cried out:

'What disappointment? Am I not thy brother?'

Hugh shook his head sadly, and said:

'I pray heaven it may prove so, and that other eyes may find the resemblances that are hid from mine. Alack, I fear me the letter spoke but too truly.'

'What letter?'

'One that came from oversea, some six or seven years ago. It said my brother died in battle.'

'It was a lie! Call thy father — he will know me.'

'One may not call the dead.'

'Dead?' Miles's voice was subdued, and his lips trembled. 'My father dead! — oh, this is heavy news. Half my new joy is withered now. Prithee, let me see my brother Arthur — he will know me; he will know me and console me.'

'He, also, is dead.'

'God be merciful to me, a stricken man! Gone — both gone — the worthy taken and the worthless spared in me! Ah! I crave your mercy! — do not say the Lady Edith —'

'Is dead? No, she lives.'

'Then God be praised, my joy is whole again! Speed thee, brother — let her come to me! An’ she say I am not myself — but she will not; no, no, she will know me, I were a fool to doubt it. Bring her — bring the old servants; they, too, will know me.'

'All are gone but five — Peter, Halsey, David, Bernard, and Margaret.'

So saying, Hugh left the room. Miles stood musing awhile, then began to walk the floor, muttering:

'The five arch villains (пятеро отъявленных негодяев) have survived the two-and-twenty leal and honest (пережили двух и двадцать = 22 верных и честных) — 'tis an odd thing (это странная вещь).'

He continued walking back and forth (он продолжал ходить взад и вперед), muttering to himself (бормоча себе /под нос/); he had forgotten the king entirely (он забыл короля полностью; to forget — забывать). By and by his majesty said gravely (вскоре его величество сказал важно), and with a touch of genuine compassion (и с оттенком истинного сострадания), though the words themselves (хотя сами слова) were capable of being interpreted ironically (могли быть интерпретированы иронически: «были способны…»; capable — способный):

'Mind not thy mischance (не заботься о своем злосчастье), good man (добрый человек); there be others in the world (есть и другие в мире) whose identity is denied (чья личность отрицается; to deny — отрицать), and whose claims are derided (и чьи утверждения осмеиваются). Thou hast company (у тебя есть компания = ты не один).'

'Ah, my king (ах, мой король),' cried Hendon (вскричал Хендон), coloring slightly (краснея слегка), 'do not thou condemn me (не выноси мне приговор; to condemn — приговаривать) — wait, and thou shalt see (подожди, и ты увидишь). I am no impostor (я не самозванец) — she will say it (она скажет это); you shall hear it (ты услышишь это) from the sweetest lips in England (из сладчайших губ в Англии). I an impostor (я — самозванец)? Why I know this old hall (почему же я знаю этот старый холл), these pictures of my ancestors (эти картины моих предков), and all these things that are about us (и все эти вещи, которые вокруг нас), as a child knoweth its own nursery (как ребенок знает свою собственную детскую). Here was I born and bred (здесь я был рожден и вскормлен; to bear — рождать; to breed — выкормить, разводить), my lord (милорд); I speak the truth (я говорю правду); I would not deceive thee (я не обманывал бы тебя); and should none else believe (и если никто другой не поверит; should — должен; else — еще), I pray thee do not thou doubt me (я молю тебя, не сомневайся во мне) — I could not bear it (я не мог бы этого вынести).'

'I do not doubt thee (я не сомневаюсь в тебе),' said the king (сказал король), with a childlike simplicity and faith (с детской простотой и верой).

'I thank thee out of my heart (я благодарю тебя из моего сердца = от всего сердца)!' exclaimed Hendon (воскликнул Хендон), with a fervency which showed (с горячностью, которая показала) that he was touched (что он был тронут). The king added (король добавил), with the same gentle simplicity (с той же мягкой простотой):

'Dost thou doubt me (сомневаешься ли ты во мне)?'

A guilty confusion seized upon Hendon (виноватое смущение охватило Хендона), and he was grateful (и он был благодарен) that the door opened to admit Hugh (что дверь открылась, чтобы впустить Хью), at that moment (в тот момент), and saved him the necessity of replying (и спасла его от необходимости ответить: «сберегла ему необходимость ответить»).

A beautiful lady (красивая дама), richly clothed (богато одетая), followed Hugh (проследовала за Хью), and after her came several liveried servants (и за ней пришли несколько одетых в ливреи слуг; livery — ливрея). The lady walked slowly (дама шла медленно), with her head bowed (с ее головой склоненной) and her eyes fixed upon the floor (и ее глазами уставившимися в пол). The face was unspeakably sad (лицо было несказанно грустным). Miles Hendon sprang forward (Майлс Хендон ринулся вперед; to spring — прыгнуть), crying out (крича):

'Oh, my Edith, my darling (о, моя Эдит, моя дорогая) —'

But Hugh waved him back (но Хью остановил его, махнув рукой; to wave — махать; back — назад), gravely (важно), and said to the lady (и сказал даме):

'Look upon him (взгляни на него). Do you know him (знаешь ли ты его)?'

At the sound of Miles's voice (при звуке голоса Майлса) the woman had started slightly (женщина вздрогнула слегка), and her cheeks had flushed (и ее щеки зарделись); she was trembling now (она дрожала теперь). She stood still (она стояла неподвижно; to stand — стоять), during an impressive pause of several moments (в течение впечатляющей паузы на несколько секунд); then slowly lifted up her head (затем медленно подняла вверх голову) and looked into Hendon's eyes (и заглянула в глаза Хендона) with a stony and frightened gaze (каменным и испуганным взором); the blood sank out of her face (кровь отхлынула от ее лица; to sink — тонуть, падать, снижаться), drop by drop (капля за каплей), till nothing remained (пока ничего не осталось) but the gray pallor of death (кроме серой бледности смерти); then she said (затем она сказала), in a voice as dead as the face (голосом, таким же мертвым, как лицо), 'I know him not (я не знаю его)!' and turned (и повернулась), with a moan and stifled sob (со стоном и подавленным рыданием), and tottered out of the room (и неверной походкой вышла из комнаты; to totter — идти неверной походкой).

survive [sə`vaıv], condemn [kən`dem], reply [rı`plaı]

'The five arch villains have survived the two-and-twenty leal and honest — 'tis an odd thing.'

He continued walking back and forth, muttering to himself; he had forgotten the king entirely. By and by his majesty said gravely, and with a touch of genuine compassion, though the words themselves were capable of being interpreted ironically:

'Mind not thy mischance, good man; there be others in the world whose identity is denied, and whose claims are derided. Thou hast company.'

'Ah, my king,' cried Hendon, coloring slightly, 'do not thou condemn me — wait, and thou shalt see. I am no impostor — she will say it; you shall hear it from the sweetest lips in England. I an impostor? Why I know this old hall, these pictures of my ancestors, and all these things that are about us, as a child knoweth its own nursery. Here was I born and bred, my lord; I speak the truth; I would not deceive thee; and should none else believe, I pray thee do not thou doubt me — I could not bear it.'

'I do not doubt thee,' said the king, with a childlike simplicity and faith.

'I thank thee out of my heart!' exclaimed Hendon, with a fervency which showed that he was touched. The king added, with the same gentle simplicity:

'Dost thou doubt me?'

A guilty confusion seized upon Hendon, and he was grateful that the door opened to admit Hugh, at that moment, and saved him the necessity of replying.

A beautiful lady, richly clothed, followed Hugh, and after her came several liveried servants. The lady walked slowly, with her head bowed and her eyes fixed upon the floor. The face was unspeakably sad. Miles Hendon sprang forward, crying out:

'Oh, my Edith, my darling —'

But Hugh waved him back, gravely, and said to the lady:

'Look upon him. Do you know him?'

At the sound of Miles's voice the woman had started slightly, and her cheeks had flushed; she was trembling now. She stood still, during an impressive pause of several moments; then slowly lifted up her head and looked into Hendon's eyes with a stony and frightened gaze; the blood sank out of her face, drop by drop, till nothing remained but the gray pallor of death; then she said, in a voice as dead as the face, 'I know him not!' and turned, with a moan and stifled sob, and tottered out of the room.

Miles Hendon sank into a chair (Майлс Хендон рухнул в кресло; to sink — падать, погружаться) and covered his face with his hands (и закрыл лицо руками). After a pause (после паузы), his brother said to the servants (его брат сказал слугам):

'You have observed him (вы наблюдали за ним). Do you know him (вы знаете его)?'

They shook their heads (они покачали головами; to shake — трясти, качать); then the master said (тогда хозяин сказал):

'The servants know you not, sir (слуги не знают вас, сэр). I fear (я боюсь) there is some mistake (есть = здесь какая-то ошибка). You have seen (вы видели) that my wife knew you not (что моя жена не узнала вас; to know — знать).'

'Thy wife (твоя жена)!' In an instant Hugh was pinned to the wall (в мгновение Хью был пригвожден к стене), with an iron grip about his throat (с железной хваткой вокруг его горла). 'Oh, thou fox-hearted slave (ах ты раб с лисьим сердцем = вероломный; fox — лиса; heart — сердце), I see it all (я вижу = понимаю это все)! Thou'st writ the lying letter thyself (ты написал лживое письмо сам; writ вместо written — от to write — писать), and my stolen bride and goods are its fruit (и моя украденная невеста и имущество — его плоды; to steal — красть). There (вот) — now get thee gone (теперь убирайся: «сделай себя ушедшим»; to go — идти), lest I shame mine honorable soldiership (чтобы я не замарал своей чистой воинской чести; lest — чтобы не; honorable — благородный; soldiership — воинское поведение) with the slaying of so pitiful a manikin (убийством такой жалкой твари; to slay — убивать; manikin — карлик, человечек)!'

Hugh, red-faced (Хью, с красным лицом) and almost suffocated (и почти задушенный), reeled to the nearest chair (доковылял до ближайшего стула), and commanded the servants (и приказал слугам) to seize and bind the murderous stranger (схватить и связать кровожадного гостя). They hesitated (они колебались), and one of them said (и один из них сказал):

'He is armed, Sir Hugh (он вооружен, сэр Хью), and we are weaponless (а мы безоружны).'

'Armed (вооружен)? What of it (что с того), and ye so many (ведь вас так много; ye — устар. вместо you — вы)? Upon him, I say (на него, я говорю)!'

But Miles warned them (но Майлс предупредил их) to be careful what they did (быть осторожными в том, что они делали; to do — делать), and added (и добавил):

'Ye know me of old (вы знаете меня со старых времен) — I have not changed (я не изменился); come oh, an it like you (идите, если это годится вам).'

This reminder did not hearten the servants much (это напоминание не воодушевило слуг много = особенно); they still held back (они все еще медлили; to hold back — медлить: «держать назад»).

'Then go, ye paltry cowards (тогда идите, вы, ничтожные трусы), and arm yourselves (и вооружитесь) and guard the doors (и охраняйте двери), while I send one to fetch the watch (пока я пошлю одного привести стражу),' said Hugh (сказал Хью). He turned, at the threshold (он повернулся на пороге), and said to Miles (и сказал Майлсу), 'You'll find it to your advantage (вы найдете это к вашему преимуществу = в ваших же интересах) to offend not with useless endeavours at escape (не грешить бесполезными попытками к бегству).'

'Escape (бегству)? Spare thyself discomfort (сэкономь на неудобстве = не беспокойся), an that is all that troubles thee (если это все, что тревожит тебя). For Miles Hendon is master of Hendon Hall (ибо Майлс Хендон — хозяин Хендон-холла) and all its belongings (и всех его принадлежностей = всего, что в нем). He will remain (он останется) — doubt it not (не сомневайся в этом).'

iron [aıən], weapon [`wepən], endeavour [ın`devə]

Miles Hendon sank into a chair and covered his face with his hands. After a pause, his brother said to the servants:

'You have observed him. Do you know him?'

They shook their heads; then the master said:

'The servants know you not, sir. I fear there is some mistake. You have seen that my wife knew you not.'

'Thy wife!' In an instant Hugh was pinned to the wall, with an iron grip about his throat. 'Oh, thou fox-hearted slave, I see it all! Thou'st writ the lying letter thyself, and my stolen bride and goods are its fruit. There — now get thee gone, lest I shame mine honorable soldiership with the slaying of so pitiful a manikin!'

Hugh, red-faced and almost suffocated, reeled to the nearest chair, and commanded the servants to seize and bind the murderous stranger. They hesitated, and one of them said:

'He is armed, Sir Hugh, and we are weaponless.'

'Armed? What of it, and ye so many? Upon him, I say!'

But Miles warned them to be careful what they did, and added:

'Ye know me of old — I have not changed; come oh, an it like you.'

This reminder did not hearten the servants much; they still held back.

'Then go, ye paltry cowards, and arm yourselves and guard the doors, while I send one to fetch the watch,' said Hugh. He turned, at the threshold, and said to Miles, 'You'll find it to your advantage to offend not with useless endeavours at escape.'

'Escape? Spare thyself discomfort, an that is all that troubles thee. For Miles Hendon is master of Hendon Hall and all its belongings. He will remain — doubt it not.'