Артистка

1

Спектакль завершился, раздались аплодисменты. Их было немного, и они быстро утихли. Мы, артисты, даже не успели по-настоящему повторно выйти на поклон. Только показались на сцене, и сразу ушли уже при замолкнувшем зале.

Меня это не слишком удивило, хотя до последнего ждала, что соберется полный зал. Но этого не произошло, зрителей набралось едва его половина. А ведь это была широко разрекламированная премьера, и коллектив театра, включая меня, надеялся, что она соберет, если не аншлаг, то хотя бы близко к нему.

Но наши надежды не оправдались. Минут за пятнадцать до начала спектакля я вышла из своей гримерной и осторожно, чтобы меня никто не заметил, посмотрела в зал. Зрителей было совсем не густо, и хотя в проходах то и дело появлялись новые люди, становилось понятно, что их число соберется гораздо меньше, чем мы планировали.

Мне стало грустно и чтобы не усугублять это чувство, я поспешно ретировалась назад в гримерную. Да и надо было завершить подготовку к выходу на сцену в независимости от того, насколько будет заполнен зал. Даже если придет один зритель, все равно нужно быть на высоте, играть так, как будто нет ни одного свободного места. Эту мысль в течение всей учебы мне внушал мой театральный учитель, и я запомнила ее на всю жизнь. И всегда старалась следовать этому наставлению, хотя, признаюсь, иногда это бывает сделать не просто. Были моменты, особенно в последнее время, когда хотелось отменить спектакль. Разумеется, в реальности ничего такого не происходило, но ведь если чувство появилось внутри тебя, оно никуда не денется, будет возникать снова и снова. По крайней мере, так со мной обычно происходит; если в меня что-то вселяется, то надолго.

По этой причине многие считают меня упрямой, что со мной не просто иметь дело. Возможно, это и так, но характер — это судьба, а от судьбы, как известно, не уйдешь даже при наличии билетов на любой вид транспорта.

Я сидела в гримерной перед зеркалом. Почему-то чувствовала себя очень уставшей, хотя обычно после спектакля ощущаю некоторый подъем от того, что я только что была на сцене. Взглянула на свое отображение, оно мне не понравилось. То ли мне так кажется, то ли на самом деле, я стала хуже выглядеть. Конечно, возраст дает о себе знать, совсем скоро — сорок, а для актрисы — это критический момент. Роли молодых красоток уже исполнять не совсем удобно; даже грим, наложенный умелым гримером, полностью не скрывает следы прожитых лет, а пожилых — играть еще и рано, да и неохота. Вот и не знаешь, как поступать.

Впрочем, сейчас, сидя перед зеркалом, и смотря на свое лицо в гриме, я думала не только и даже не столько об этом. Меня не отпускало ощущение, что происходит что-то не то. Такое чувство, что идешь не в ту сторону, в которую должен идти. Но при этом не представляешь, как изменить направление движения. И это самое тяжелое в такой ситуации.

В самом деле, сколько времени и сил отдано этому спектаклю, а какова отдача? Половина зала и жидкие, недолгие аплодисменты. Стоило ли все это таких больших усилий, затраченных на подготовку этой постановки?

Самое удивительное то, что изначально, когда мы только начали работать над этой пьесой, я предвидела такой исход. Мне она не зашла сразу же: ходульные герои, предсказуемый сюжет, банальные диалоги. Уже во время первой читки я поделилась своим мнением с Эриком, но он вдруг так разозлился, что даже прилюдно накричал на меня. Это было так неожиданно, что я аж оторопела; никогда раньше он себе такого не позволял. А ведь он не только главный режиссер нашего театра, но еще по совместительству мой гражданский муж, с которым я живу скоро уже пятнадцать лет. Мы даже собирались отмечать этот юбилей и раздумывали о том, чтобы официально оформить наши отношения. В конце концов, почему бы и нет. Я, конечно, современная дама и смотрю на брак как на нечто формальное дело, и не считаю, что если мужчина и женщина им не связаны, то они живут во грехе. Во грехе могут жить и супруги, если не любят друг друга. А нас с Эриком соединяет это великое и святое чувство. По крайней мере, до недавнего времени я была в этом уверенна. Но та безобразная сцена на глазах едва ли не всей труппы немного поколебала мою убежденность.

Эрик тогда решительно заявил, что пьеса ему нравится, и она будет иметь большой успех. В этом я сильно сомневалась, но больше возражать не осмелилась. И даже когда мы пришли домой, не стала ничего говорить; какое-то засевшее внутри меня препятствие мешало возобновлению диалога на эту тему. Я тогда решила, что все же Эрик — главреж, на его лицевом счету десятки постановок, в том числе и вполне успешных. И если он выбрал этот драматургический материал, значит, ему видней.

Впрочем, эти мысли меня тогда не очень убедили; скорее всего, они появлялись в голове для моего успокоения. Должна же я была как-то примириться с тем, что для премьеры в новом сезоне выбрана эта, а не другая пьеса, в которой мне предстояло сыграть главную женскую роль. Но если меня она не вдохновляет, то в этом виновата исключительно я — что-то в ней я не до конца понимаю. А это вполне вероятный случай; надо честно признаться себе в том, что я далеко не самый умный и знающий человек на земле. И уж точно Эрик превосходит меня в этих компонентах. По крайней мере, я в этом себя давно убедила. Или все же не целиком?

Но сегодняшний равнодушный прием спектакля немногочисленной публики подтверждает тогдашние мои опасения. Все же интуиция меня не подвела, это не то, что следовало бы ставить. Не случайно во время всего репетиционного процесса мне решительно не хотелось играть эту роль. Даже Эрик это заметил, и однажды дома устроил по этой причине мне головомойку, обвиняя меня чуть ли не в саботаже.

Мы снова поссорились. В тот момент я была уверенна, что внешняя причина наших ссор — эта неудачная, с моей точки зрения, и удачная с точки зрения Эрика, пьеса. Ничего подобного между нами раньше не случалось. Невольно я стала размышлять: почему же такое вдруг стало происходить? И что это за странная драматургия нашей жизни?

До этого момента мы довольно легко обходили острые углы, которые, если говорить честно, возникали не так уж и редко. Наоборот, даже гордились тем, что умеем это делать, что не погружаемся в болото бесконечного недопонимания. Но теперь ко мне вдруг пришла мысль, что на самом деле, это был такой изощренный вид притворства, когда мы делали вид, что все между нами хорошо, а в реальности…

А, в самом деле, а что в этой чертовой реальности? Не так-то просто найти ответ, особенно, если не так уж и хочется его искать. Не то мало ли какая гадость вылезет наружу. Я видела несколько таких пар, которые пытались понять, что между ними происходит. Кончалось это далеко не самым лучшим образом. А один пример с моей близкой подругой вообще завершился трагически. Когда я вспоминала о нем, то желание копаться в нашем с Эриком белье тут же исчезало.

Но сейчас я чувствовала, как что-то сдвинулось во мне в этом плане. То, что я сдерживала столько лет, вдруг, как голодный зверь из клетки, стало рваться наружу. И я не была уверенна, что удастся его удержать.

Потом моих мыслей и чувств прервал стук в дверь.

— Войдите, — сказала я.

Дверь отворилась, и в гримерной появились Эрик и Анжела — моя дочь.

— Почему ты тут сидишь, Марта и даже не разгримировалась? — удивленно произнес мой гражданский муж. Без тебя не начинают банкет, а все жутко проголодались. Даю тебе пять минут, иначе все съедят без нас. Ждем тебя в буфете.

Пришлось спешно снимать грим и переодеваться. Я вошла в буфет, где проходили наши посиделки по разным случаям: дни рождения и юбилеи актеров, другого театрального люда, банкеты по случаю премьер. У нас давно стало традицией отмечать их обильным застольем.

Все сгрудились вокруг стола, но никто не приступал к еде. При виде меня все радостно или не очень радостно загудели.

Эрик взял со стола бокал с шампанским.

— Друзья, — сказал он своим проникновенным голосом, — сегодня в театре большой день — очередная наша премьера. Мы долго ее готовили — и вот только что показали публике. Я считаю, что этот спектакль — наше большое достижение, которое сочетает в себе и интересную пьесу, и прекрасную игру актеров. Это и есть то самое, ради чего существует театр. Предлагаю, за это всем выпить.

Все тут же за это выпили и стали уже просто жадно есть. Эрик не обманывал, когда говорил, что люди проголодались.

Я тоже выпила и тоже поела. Правда, без большого аппетита, несмотря на то, что обедала давно. И по всем канонам природы должна была сильно проголодаться. Но что-то нарушилось в тот вечер в моей физиологии, и куски еды как-то не очень лезли в горло.

Вместо этого я наблюдала за своими коллегами по сцене. По моим наблюдениям ни один из них не страдал отсутствием аппетита, все налегали на еду и выпивку. При этом активно переговаривались, много смеялись.

Неужели их не смущает тот факт, что спектакль по сути дела провалился. О каком успехе можно вести речь, если едва набралось ползала зрителей, и они даже не вызвали актеров на бис. Интересно, что завтра напишут местные газеты и сообщат областное телевидение и радио. Премьера в областном драматическом театре все же событие, которое нельзя обойти вниманием.

Ко мне, держа в руках рюмку с шампанским, подошла Аглая Золотова. В этом спектакле она тоже играла главную роль, но во втором составе. Чего греха таить, мы были соперники, боролись за статус главной примы театра. Пока я не пришла в труппу, она претендовала на это место, но я ее оттеснила. А когда стала жить с главным режиссером, то стала бесспорной фавориткой, не оставив для соперницы при таком раскладе ни единого шанса.

Правда, и тут все было не однозначно. Если быть честной, то следует заметить, что мы с ней боролись не только за место примы в театре, но и за место в сердце, да чего греха таить — в постели главного режиссера. Пока я не поступила в труппу, то с большим преимуществом над всеми другими претендентками лидировала Аглая. Театральная молва уже решительно соединила их в пару. И как раз, когда вроде было все у них на мази, словно черт из табакерке, появилась я. Внимание Эрика почти мгновенно переключилось на мою особу.

Чем угодно клянусь, ничего для этого специально не делала, инициатива шла исключительно от него. Что он во мне нашел, не ведаю до сих пор. Хорошо помню, что когда я поняла, что он отдает предпочтение моей персоне, то провела сравнительной анализ себя и Аглаи. И пришла к выводу, что он не в мою пользу.

Да, я была моложе, но всего на каких-то полтора года. Конечно, я далеко не дурнушка, но и Аглая очень симпатичная, если не красавица. Так что в этом вопросе я даже не побеждала по баллам.

Теперь об артистическом таланте. Вопрос это, конечно, скользкий, на каких весах его взвешивать, по каким критериям оценивать? Я, конечно, считала себя очень даровитой, но когда я впервые посмотрела игру Аглаи, то была поражена ее исполнением. Так что мое преимущество в этом компоненте тоже достаточно сомнительное.

И все же Эрик очень быстро выбрал меня. Уже через несколько дней после моего поступления на работу в театр, он пригласил меня поужинать. Разумеется, под предлогом обсуждения творческих вопросов.

Я была бы последней дурой, если бы отказалась от такого предложения. Но в постель в тот вечер я с ним не легла, хотя в принципе внутри меня особых возражений против такого продолжения знакомства не было. Но я решила, что не надо торопить события; женщина, особенно актриса не должна быть легкодоступной, как кефир в магазине. Это быстро обесценивает ее в глазах мужчины, тем более, если он по совместительству еще и режиссер. Правда, на тот момент он не был главным режиссером.

Я посопротивлялась месяц. С тех пор прошло почти пятнадцать лет, а мы с Эриком по-прежнему вместе. Никто такой срок в театре и вокруг него нам не давал. Да и я сама слабо верила в подобную захватывающую перспективу. А между тем мы живем и живем. Жаль только, что совместных детей так не и породили; я хотела, но ему было все не до того: премьеры, гастроли, участие в различных жюри, постановки спектаклей в других городах. В общем, до предела насыщенная жизнь.

Хочу сказать, что Эрик довольно востребованный режиссер, хотя, на мой взгляд, он чересчур крепко застрял в нашем провинциальном театре. Я знаю, что в одно время он ждал приглашения из Москвы, но оно так и не последовало. Это обстоятельство несколько подломило и подпортило его характер и без того не идеальный. Временами на него нападала излишняя раздражительность, когда вывести из себя мог любой пустяк. Мне приходилось прилагать массу выдержки и терпения, чтобы погасить в зародыше эту вспышку.

Что же касается Аглаи, то, несмотря на свое женское поражение, внешне наши отношения были вполне доброжелательными. По крайней мере, мы не враждовали, не выясняли публично, кто лучше и кто должен получать главные роли. Но иногда ловя ее направленные на мою персону взгляды, я не была уверенна, что все так уж благостно между нами.

В конце концов, Аглая актриса, причем, как я уже говорила, совсем не дурная, и разыгрывать хорошее отношение ко мне ей совсем не трудно. А вот что таится в ее груди на самом деле, было загадкой, тем более, она умела представать перед другими в том образе, в каком хотела предстать.

Аглая остановилась передо мной, на ее лице царила дружелюбная улыбка.

— Поздравляю, ты хорошо играла, мне понравилось, — сказала Аглая. — Давай чокнемся и выпьем за твой успех.

Так мы и сделали — чокнулись и выпили. Я едва заметно поморщилась, так как шампанское было дешевым, а потому не вкусным. А что делать, театр достаточно бедное учреждение и на дорогие вины денег просто нет. Тем более, сборы от продажи билетов не покрывают и половину наших издержек.

— Тебе чего-то не нравится? — произнесла Аглая, заметив мою гримасу.

— Шампанское, — честно призналась я, — не люблю брют.

— А мне кажется, не только шампанское, — не согласилась Аглая.

— А что еще?

Я заметила, как внимательно разглядывает меня моя соперница. Я всегда знала, что она совсем не глупая женщина, и ее пристальный взгляд умных глаз только подтверждал мой давнишний вывод.

— Мне показалось, что у тебя был зажим, когда ты сегодня играла, — сказала Аглая.

Я мгновенно насторожилась.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась я.

— Выпьем еще — вместо ответа предложила Аглая.

— Не хочу, — отказалась я.

— А я выпью. В отличие от тебя мне нравится брют. Хотя есть напитки и получше. — Аглая наполнила свой бокал шампанским и пригубила из него. — Зажим — это означает, что ты до конца не прониклась ролью, а принуждала себя ее играть. Этого мало, кто заметил, но не я. — Она до конца осушила напиток.

Она права, громко, словно молоток, простучала в голове мысль. Я действительно была зажата. Когда мне нравится сценический персонаж, я сливаюсь с ним в единое целое. И в этот момент не до конца могу отделить себя от него. А сейчас такого не было и в помине, я играла исключительно на мастерстве. Я все же профессиональная актриса с немалым стажем и опытом, и могу себя заставить исполнить роль так, как будто мне она нравится. Но вот Аглаю я не провела, она это обнаружила. Почему? А потому что она ко мне пристрастна, тщательно отслеживает все мои ляпы и недостатки, вдруг возник в моем мозгу ответ. Она буквально линейкой измеряет и через лупу смотрит на все, что я делаю. А это означает только одно — она все так же считает меня своей соперницей, укравшей у нее и место примы в театре, и место в теплой постели главного режиссера со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствия.

Это открытие, скажу честно, меня не порадовало, было бы лучше для всех, если бы этого соперничества не существовало. Но коли оно есть, вряд ли я могу что-то изменить. А в таком случае, какой смысл церемониться.

— Скажи, только честно, а ты бы сыграла лучше?

На лице Аглаи возникла и тут же исчезла снисходительная улыбка.

— Ну откуда же мне знать, вот дойдет до меня очередь, тогда и посмотрим, — ответила она вполне разумно, но не искренне.

По ее глазам я видела, что, на самом деле, она уверенна в том, что сыграет лучше. Об этом говорил направленный на меня ее неприязненный взгляд.

Ко мне вдруг пришло решение.

— А знаешь, я попрошу Эрика в следующий раз дать сыграть роль тебе. Мне интересно, кто из нас окажется лучше. Ты не против такого соревнования?

— А почему я должна быть против, — пожала плечами Аглая. Всем своим видом она демонстрировала спокойствие, но я была уверенна, что на самом деле, она ликует, так как не сомневалась, что превзойдет меня.

После того, как банкет закончился, мы с Эриком и Анжелой вышли из театра и сели в машину. Я и мой гражданский муж на переднем сиденье, дочь — на заднем. И пока мы ехали, я думала, какого черта я это предложила Аглае? Совершенно не понятно, какая сила заставила меня это сделать? Ведь это немалый и ничем не оправданный риск; если она действительно окажется лучше, то это укрепит ее позиции и ослабит мои. Но изменить уже ничего нельзя, не могу же я отказаться от данного мною слова. А потому пришло время его выполнять.

— Эрик, у меня к тебе просьба, — обратилась я к сидящему за рулем гражданскому мужу.

— Да, дорогая, готов его исполнить.

— Но ты же не знаешь, что за просьба?

— Не попросишь же ты меня кого-нибудь убить. А все остальное вполне приемлемо.

— Как сказать, — пробормотала я. — Я хочу, чтобы в следующем спектакле играла Аглая.

Эрик повернул ко мне голову и с изумлением посмотрел на меня.

— Это еще зачем?

— Я пообещала Аглае, — честно призналась я.

— С какой это стати?

— Мы поговорили на банкете и решили сделать небольшое соревнование: кто лучше исполнит эту роль?

— Это Аглая предложила?

— Нет, не она, а я.

— Ничего не понимаю, зачем это тебе? Ты прекрасно справилась с ролью.

— Не спорю, — решила не спорить я. — Но мне хочется взглянуть и на другую интерпретацию. Для меня это будет полезно. Ты обещал исполнить мою просьбу, так что поставь в следующий раз Аглаю.

— Обещал, — с глубоким вздохом согласился Эрик, — но я же не знал, что за просьба. Может, все-таки попросишь кого-нибудь убить.

— В другой раз, Эрик, непременно. А что тебя так смущает?

— Не понимаешь?

— Хочу услышать твой ответ.

— Аглая очень хитрая и цепкая, если позволить ей сыграть эту роль, она вцепится в нее, как клещ. Не боишься, что затем не сумеешь ее отодрать от нее?

— Поживем, увидим, — постаралась как можно беззаботней произнести я. — Ты говоришь, что она вцепится в роль, как клещ. Но если ей не позволить ее сыграть, то получается, что таким клещом являюсь я.

— Ты прима театра, тебе можно.

— Такой должности в штатном расписании театра нет. В конце концов, надо давать шанс и другим.

— Вот не знал, что ты такая добрая. Шанс надо давать, только не в театре. Здесь действует правило: дашь шанс другим, потеряешь свой. Или ты этого не знаешь?

— Знаю, — призналась я.

— Ну, так тогда…

Но я не дала ему завершить фразу.

— Эрик, я обещала, даже если и совершила большую глупость. Но я не могу прийти к ней и сказать: Аглая, я поступила опрометчиво, играть не будешь. Прошу тебя, пусть в следующий раз выйдет она. И давай больше не спорить на эту тему.

— Мы приехали, — объявил Эрик. — Хорошо, я согласен.

Мы вошли в квартиру, Анжела тут же отправилась спать. Правда, перед тем, как это сделать, бросила на меня какой-то странный взгляд. Но я тогда не обратила на него внимания, меня в тот момент занимали другие мысли.

Мы остались одни с Эриком.

— Знаешь, Марта, хочется выпить. На банкете я едва пригубил шампанское, так как пришлось затем вести машину. Присоединишься?

— Мне что-то не хочется, а ты выпей, — сказала я.

Хотя я знала, что мое разрешение на выпивку Эрику не требовалось, но он почему-то обрадовался моему согласию, подошел к бару и достал бутылку виски. Налил в бокал и подсел ко мне на диван.

— Не выходит из головы наш разговор в машине, — произнес он. — Напрасно ты затеяла его при Анжеле.

В этом он был прав, подумала я. А вслух сказала:

— Так получилось.

— Раньше у тебя получалось лучше.

— Наверное, старею.

— Не говори глупости, у тебя лучший возраст.

— Сорок лет? — удивилась я.

— Тебе еще не сорок.

— Через три года. Они пройдут очень быстро. Или ты забыл?

— Все я прекрасно помню. — Эрик отхлебнул из бокала. — Да и главное ни сколько лет, а как человек выглядит. А ты выглядишь великолепно. У тебя впереди еще масса времени.

— Время, как деньги — это то, что кончается быстрей всего.

— Рад, что ты это понимаешь. Не стоит им кидаться. А ты вдруг сделала такой подарок Аглае. Ради чего? Честно говоря, я так и не понял. Скажи, что тебя подвигло? На все есть свои причины.

С этим утверждением своего гражданского мужа я была полностью согласна. Другое дело, не всегда просто докопаться до истинных причин. Иногда они скрыты на такой глубине, что никакой душевный экскаватор не выроет внутри тебя такой глубокий колодец. Но это не означает, что не следует делать таких попыток.

Другое дело, почему-то я не была уверенна, что стоит говорить Эрику о том, что меня побудило так поступить. Если я скажу все, как есть, точнее, как мне это представляется на данный момент, ему это сильно не понравится. Людям вообще не нравится слышать то, что выбивает их из состояния душевного комфорта.

— Так ты будешь отвечать на мой вопрос? — поинтересовался Эрик, не дождавшись от меня ответа. Я поняла, что перегнула с паузой. Она всегда выглядит фальшиво, если является слишком короткой или слишком длинной.

— Конечно, буду, — произнесла я. — Только ничего нового не скажу.

— Повтори старое, — предложил Эрик, снова наполняя виски бокал.

— Хорошо, — грустно вздохнула. — Мне не совсем нравится, как идут дела в театре. Помнишь, полгода назад мы уже беседовали на эту тему.

— У меня хорошая память. Я тоже не всем доволен, но ты же должна понимать, что золотой век театра позади. Сегодня у людей другие приоритеты, все пялятся в телефоны. Остальное у них на остаточном принципе. И нам уже ничего не изменить. Самое лучшее — принимать реальность такой, какой она является.

— Я согласна, время для театра не лучшее. Но это не означает, что можно ставить все, что не попадя. Наоборот, надо искать самое хорошее.

— И где это самое хорошее? — насмешливо спросил Эрик. — Тебе известны его залежи?

— Если поискать, можно найти Мы же не ищем. Я сегодня играла в спектакле, и все время чувствовала, что происходит что-то не то.

— Поэтому ты и предложила роль Каневой?

— В том числе. Но не только.

— А еще почему?

— Не знаю, — честно произнесла я. — Это был какой-то внезапный импульс, который шел из моих глубин.

— Начинаю бояться твоих импульсов, которые идут из твоих глубин. Может, тебе не стоит туда спускаться?

— А я и не спускалась, все случилось само собой. Я вдруг там оказалась, а почему, не знаю.

— Всегда боялся людей, которые сами не понимают, что творят. Еще раз предлагаю: давай не вводить в постановку Аглаю. По крайней мере, пока. А там посмотрим.

Я отрицательно покачала головой.

— Даже если я совершила глупость, я все равно обещала.

Эрик пожал плечами, как бы говоря этим жестом, что расстрелял всю обойму аргументов. Затем посмотрел на часы.

— Ух ты, уже второй час ночи, — присвистнул он. — Давай спать, завтра, как всегда много дел.