Артистка

35

Сами понимаете, если Миркин посоветовал мне что-то сделать, я не могла не исполнить его совет. Я вышла из его дома и стала размышлять, как поступить? Несмотря на то, что я актриса, а значит в представление обывателя раскованная особа, первой звонить мужчинам я как-то не привыкла. Когда приходилась это делать, всегда ощущала какую-то то ли скованность, то ли стеснение. А тут Ренат еще значительно младше меня. Такое впечатление, что я навязываюсь ему, желая отведать аппетитного молодого тела. Тем более, он, как мужчина, очень даже ничего: довольно высокий, статный, и лицо приятное. В общем, в этом смысле вполне подходящий объект.

Разумеется, у меня и мысли не было соблазнять его. А даже, если и были бы, то я не стала бы относиться к ним серьезно — мало ли какая чепуха, как чертополох, лезет в наши головы.

К тому же у меня сложилось о Ренате двойственное впечатление. Сначала о негативном. Мне он показался чрезмерно самоуверенным и амбициозным, из него буквально сочилось чувство превосходства, если не над всеми, то над многими. Хотя с другой стороны, для творческого человека, режиссера, возможно, это не самые худшие черты.

Теперь о позитивном. В нем, в самом деле, ощущался творческий потенциал, возможно, даже довольно большой. В этом вопросе я целиком доверяла Миркину; ему гораздо видней, чем, к примеру, мне. Поэтому с Ренатом надо встречаться. Вытащит ли он меня из депрессии — вопрос открытый, но если не он, то кто? Больше кандидатов на эту роль просто нет. А потому надо звонить.

Ренат даже не скрывал, что обрадовался моему звонку.

— Я надеялся, Марта, что вы мне позвоните, — так и сказал он.

— Неужели я произвела на вас столь сильное впечатление? — не без некоторого кокетства проговорила я. Я этого не хотела, но получилось само собой. Я почувствовала досаду на себя.

— Произвели Марта. Я мечтаю увидеть вас однажды в своем спектакле.

— Это вряд ли, Ренат. Но я хотела бы с вами встретиться. Мне нужен человек, с которым я могу поговорить.

— Я сейчас свободен, могу приехать, — тут же согласился Ренат. — Скажите, куда?

— Давай в том же кафе, где сидели в первый раз. Тем более, я рядом с ним.

— Отлично! Буду через час.

Этот час я потратила на то, что ходила кругами вокруг кафе и выстраивала предстоящий разговор. Я не очень понимала, о чем мне говорить с Ренатом. О театре? Конечно, эта тема нас сближает, но мне почему-то не очень хотелось общаться именно о ней. Я чувствовала, что он переигрывает меня, заманивает в свой лагерь. А я этого не желала, мне в нем ничего не светит. А по глупости или по слабости могу ему уступить. И тогда… Что будет тогда, я не очень представляла, но меня не покидало ощущение, что в этом случае я окажусь в каком-то ином мире, в котором я пока не горю желанием оказаться. Я элементарно этого боюсь.

А если не о театре, так о чем? Тема отношений мужчины и женщины тоже вызывала опасение. Я не желаю, чтобы между нами в этом плане началось сближение. Как я буду выглядеть, если сойдусь с человеком настолько младше меня. К такому повороту событий я не готова. Так о чем же нам говорить?

Мы сидели в кафе напротив друг друга. Для любителей ненужных подробностей сообщу, что заведение называлось и до сих пор называется «Солнышко». При этом каждый смотрел на другого и молчал, думая свою думу. О чем размышлял мой визави, я не знала, я же — о том, что я ни при каких условиях не должна ему поддаваться, попадать под его влияние. Хорошо для меня это точно не кончится.

Мне надоело молчать. Пауза, как известно, является сильным сценическим ходом, но в данной ситуации она вызывала тягостное ощущение.

— Ренат, — произнесла я решительным тоном, — позвонить мне вам рекомендовал Яков Миронович. Сами понимаете, не последовать его совету я не могла.

— Очень даже вас хорошо понимаю, Марта, я сам всегда следую его советам. И ни разу не прогадал. Но если он вам посоветовал позвонить мне, для этого должна быть веская причина. — Он выжидающе взглянул на меня, ожидая, что я поведаю ему эту вескую причину.

Я же вместо этого почувствовала смущение. И что я должна отвечать? Мне вдруг припомнились слова одного своего учителя по Театральному институту. Он неоднократно повторял нам, своим студентам: если не знаешь, что говорить, говори правду. Не прогадаешь.

Ладно, решила я, попробую последовать его совету.

— Знаете, Ренат, я всю жизнь пребывала в уверенности, что мне известно, куда мне следует идти. И я шла, и в целом, как мне казалось, дорога выводила меня туда, куда я хотела. А сейчас не понимаю, куда идти дальше. Зато нарастает ощущение, что все время шла не туда. — Я замолчала, так как вдруг поймала себя на том, что не знаю, что продолжать.

— Но это же нормально, Марта Игоревна. А как вы хотели?

— Хотела по-другому. Хотела быть уверенной, что знаю, куда мне нужно идти. Между прочим, я прима театра, а это большое достижение. — Я не стала продолжать, так как меня остановила мысль, что теперь я вряд ли смогу долго носить столь гордое звание. Еще немного — и оно перейдет к другой актрисе.

— В этом-то и заключается ваша беда, — произнес Ренат. — Ну, стали вы примой, а удовлетворения нет. Ведь так?

— Было, но прошло.

Ренат, словно соглашаясь со мной, кивнул головой.

— В жизни важно не то, как началось, а то, чем все кончилось. Истина всегда в конце.

— Вы так думаете? — А ведь он прав, именно все так и есть, уколола меня мысль. — Значит, вы считаете, я дошла до конца.

— Нет, конец еще далеко. И если вы сделаете все правильно, он никогда не наступит.

— Это как? — слегка опешила я. — А смерть?

— Смерть не обязательно конец. Если артист все правильно делал, его творчество будет продолжаться.

— После смерти? — решила на всякий случай уточнить я.

— Конечно. То, что он сделал, будет воспроизводиться снова и снова. И не просто автоматически воспроизводиться, люди будут все время находить в его искусстве все новые черты. Лучше представьте, сколько актрис и артистов умирают живыми, потому что их творчество никому не нужно. Я всегда вспоминаю слова из одной книги: у него есть имя, как у живого, а он мертв.

Я почувствовала, как пробежал холодок где-то у меня внутри. А ведь так есть, они не только живы, у них разные почетные звания, солидные гонорары. А посмотришь на их игру, на фильмы или спектакли с их участием, — самые настоящие мертвецы.

— Вы хотите, Ренат, сказать…

— Я хочу сказать, — не дал он мне договорить, — что вы были мертвыми, а теперь становитесь живыми. Знаете, Марта Игоревна, я давно понял: быть мертвым намного комфортней, чем превращаться в живого. Сразу наваливается столько всего…

— Послушайте, Ренат, зовите меня по имени — Мартой. Я еще не настолько стара, чтобы все время называть меня по имени отчеству.

— Марта, вы замечательно выглядите. Я вас сразу хотел по имени называть.

— Что же не называли?

— Было неудобно, да и предлога перейти на такое обращение никак не мог найти.

— Теперь я дала вам такой предлог.

— Я очень за него благодарен. Может, перейдем уж тогда и на ты?

— Не все сразу, — отказалась я. — Давайте пока покончим с этой темой и продолжим прерванную. — Я на секунду задумалась. — А почему мы с вами так много говорим?

— Потому что в жизни главное — это найти собеседника. Это самая большая удача в ней.

— Возможно. Теперь я понимаю, что до сих пор у меня по-настоящему не было такого человека.

— А ведь это то же самое относится и к театру. Зрители должны приходить в театр за поиском собеседника. И театр обязан им стать. Причем, не просто собеседником, а сокровенным собеседником. Он должен говорить им то, что больше они ни от кого не услышат.

— Я согласна почти совсем, что вы говорите. За исключением одного — все это невозможно реализовать. В жизни так не бывает.

— Еще как бывает. Я уже вам говорил: просто надо ставить перед собой такую задачу. Какую задачу вы ставите, того и добиваетесь. Не надо искать новые формы.

— Это еще почему?

— Потому что новые формы ищут от безысходности, когда не знают, чего хотят, чего следует добиваться.

— Я как-то по-иному смотрю на этот процесс. Всегда нравились режиссеры, которые делали нестандартные спектакли.

— Я понимаю, я вовсе не против новых форм. Но они должны рождаться естественным путем, вырастать из смысла и содержания, а не довлеть над ними. Но именно так обычно и происходит.

— Предположим, — пробормотала я. Я уже не сознавала, в чем сидящей напротив меня мужчина прав, а в чем заблуждается. Или он просто выпендривается перед симпатичной дамочкой. Говорит все эти умные или точнее заумные вещи, а сам мечтает об одном — как бы затащить меня в постель. В принципе за это его и осуждать нельзя, для лиц мужского пола это обычное поведение. Еще надо сказать ему спасибо, что он не предлагает мне перепихнуться. Невольно я вспомнила Илью.

Я посмотрела в телефоне время, мы уже проговорили два часа. За это время мы распили одну бутылку сухого вина, съели по шницелю с гарниром и выпили по чашечки кофе. Так что можно смело говорить, что не напрасно посетили это кафе.

— Давайте на сегодня завершать, Ренат. Что можете сказать в заключении?

— Приходите, Марта, на наш спектакль. Когда он состоится, еще точно не определено, но уже скоро. Вы сами все увидите.

— Не обещаю, но постараюсь. Плачу я.

— Но это не правильно, вы платили в тот раз, — запротестовал Ренат.

— А как выясняется, все в жизни не правильно. Если хотите поучаствовать в оплате, позовите официанта.