Балбесы

Глава 21 Как попасть в замок

Телега остановилась на вершине холма и трое друзей спрыгнули на землю, разглядывая развернувшуюся перед ними картину. Крепость Харднатс возвышалась на большой пологой скале, спускавшейся к морю. Мощные, хорошо укреплённые стены опоясывали чёрные камни, струились, как гигантская серая змея. Старый копейщик не обманул, замок был в глубокой осаде. По всему периметру крепости стояли палатки войск короля бьёрнского, а залив заполонён его кораблями, закрывающими блокаду с моря. Лагерь осаждающих шумел, как растревоженный улей, даже перекрывая шум прибоя. Повсюду сновали солдаты, всадники, горели костры, пелись песни, бьёрнцы дрались и тренировались, готовясь, возможно, к будущему штурму.

— М-да, — сказал Блонди. — Дело серьёзное.

— Как думаете, у короля Георга есть хоть один шанс вырваться из осады? — спросил Хрюша.

— Ни малейшего, — ответил Генри, чьё настроение было мрачнее тучи весь день.

— Может это и хорошо? — спросил Хрюша, всё ещё с ужасом в глазах осматривая развернувшуюся перед ними армию осаждающих. — Дождёмся, пока король сдастся, войска войдут в крепость, мы за ними и тогда найдём телегу с сюрпризом?

— Хорошо. Сколько будем ждать? Год, два? Разобьём свой небольшой лагерь рядом с ними? Не хочу показаться занудой, но напомню, что жить нам осталось меньше недели. Я, может, плохо разбираюсь в людях, но у меня сложилось впечатление, что Билл Мясник это человек, который своё слово держит и не страдает провалами в памяти.

— Старый солдат говорил, что осада долго не продлится...

— Ага, стоит доверять мнению какого-то первого встреченного человека с оружием. В любом случае, даже если он и был прав, мы действительно будем надеяться, что король бьёрнский будет столь любезен, что лично попросит нас войти, посмотреть, что там да как, оглядеть все телеги, по-дружески предложит лучших девочек и самые приятные вина? Да-да, я слышал, он невероятно гостеприимный человек, добрый такой, будто ему поленом по башке заехало.

— В твоих словах столько яда, что хватило бы всю эту армию отравить, — сказал Блонди, качая головой.

— Извините, я, в отличие от вас, немного взволнован нашими паршивыми перспективами. Вы-то не думаете о том, как выбраться из этого болота, в котором мы вязнем всё сильнее, только предлагаете какие-то безумные планы.

Блонди ухмыльнулся и скрестил руки на груди.

— Ты вообще знаешь, что такое безумие? О чём тут думать? Если мы не можем войти в крепость с осаждающими, значит, пролезем без них. Мы проберёмся в осаждённый город. Вот, что такое безумие.

Генри повернулся к Хрюше.

— Кажется, я был слишком занят, управляя телегой. Он давно сошёл с ума? Что ещё безумного он сказал, пока я не слышал до этой минуты? Говорил, что беседовал с богами, собаки мяукают, а женщины могут носить штаны?

Хрюша, внимательно изучавший замок, потёр подбородок и сказал:

— Блонди прав.

— Безумие заразно, я так и знал. Ну-ка не дышите на меня, я остался последним здравомыслящим в нашей маленькой банде.

— А что, у тебя есть какие-то другие идеи?

— Моя идея в том, что твоя идея нереальна. Если бы могли летать и сверху залететь в крепость — тогда да. Но пока у тебя не выросли крылья, я других методов попасть в замок через кольцо осады не представляю.

— Раз не можем попасть сверху, — сказал Хрюша, переводя взгляд на волны залива. — Значит, попадём снизу. Есть здесь где-нибудь монастырь поблизости?

Уже в сумерках телега остановилась возле монастырских ворот. Блонди слез на землю и постучал. Тишина. Постучал ещё сильнее. За воротами раздался тихий шорох.

— Кто там?

— Свои!

— Свои все ночью дома сидят.

— Открывай! Святая инквизиция! — рявкнул Блонди.

Минута тишины и казалось, что их план наглого вторжения провален, но вот, наконец, послышалась возня с запорами и дверца в больших воротах приоткрылась. Оттуда высунулся длинный нос привратника.

— Инквизиция?

— Она самая! — сказал Блонди и толкнул монаха внутрь, впуская друзей.

— Что-то не похожи вы на инквизиторов, — сказал привратник, потирая нос.

— А ты не похож на человека, который будет жить и долго и счастливо, если продолжишь перечить святой инквизиции.

— Но мы не ждали...

— Никто не ждёт святую инквизицию, в этом весь смысл, — отрезал Хрюша. - Немедленно проводи нас в библиотеку.

— Может, я пока разбужу отца настоятеля?

Генри поднял руку.

— Отказать. Когда настоятель понадобится, мы сами его разбудим, только это ему совсем не понравится. В библиотеку, сказано, и поживее, и принеси что-нибудь пожрать, выпалывание ереси будит аппетит.

Привратник колебался. Эти трое куда больше напоминали оборванцев, чем инквизиторов, но кто знает, какие нынче обычаи у цепных псов церкви?

— Следуйте за мной, господа.

Блонди с Генри уселись на лавке, жадно поедая принесённые привратником бутерброды с сыром, запивая всё холодным молоком, пока Хрюша носился по библиотеке в поисках нужной книги. Отсветы его фонаря мелькали между книжными полками, порождая странные, жуткие тени в ночной библиотеке и хранилище книг казалось местом чуть менее мрачным, чем кладбище.

Пробегав минут двадцать, Хрюша вернулся, неся стопку толстых книг.

— Это должно быть где-то здесь, — сказал он и оглушительно чихнул.

Книжная пыль покрывала его с ног до головы, осыпаясь на него с верхних полок, пока он выуживал нужные фолианты. Он разложил книгу на столе и с трудом перевернул обложку, размером с доску для стирки.

— Так... не то... не это... нет... нет... чёрт, интересно бы почитать потом, но не то...

— Десять против одного, ничего он не найдёт, — с набитым ртом сказал Блонди.

— Если он ничего не найдёт, значит мы напрасно повесили на себя ещё одно преступление, выдавая себя за инквизиторов.

Блонди с недоумением оторвался от надкусанного бутерброда.

— Хочешь сказать, это преступление? Хрюш, а, Хрюш, это преступление?

— Смотря, с какой точки зрения расценивать, — сказал Хрюша, отчихиваясь от клуба пыли, взмётнутого открытием нового фолианта. — Если с точки зрения законов церкви — тогда. Но вот если с точки зрения законов светских — тогда тоже да.

— М-да. Ну, что поделать. В последнее время мы так много набарагозили, что преступлением больше, преступлением меньше, подумаешь. Два раза не повесят. Разве что две верёвки на одну шею накинут.

Сказал Блонди и стал есть бутерброд быстрее, будто уже почувствовал удавку на шее.

— Это ещё зависит от того, кто нас первый за это поймает. Церковная стража или баронская, — задумчиво сказал Хрюша, не отрываясь от листания книги.

— Какая разница?

— Ну, если церковная, тогда нас сварят в кипящем молоке. Если баронская, просто повесят.

— Даже не знаю, что и выбрать. Вешать меня уже дважды хотели. А вот сварить в молоке пока что никто не обещал. Почему в молоке, кстати?

— Как молоко матери вскармливает младенца, так кипящее молоко очищает грехи человека.

— Звучит очень романтично, хоть и бессмысленно. Я бы, пожалуй, это выбрал. А ты, Генри, какую смерть бы выбрал?

— От старости, в своей постели.

— Зануда, — не прекращая жевать, Блонди махнул рукой.

— Есть! — выкрикнул Хрюша и эхо прокатилось по коридорам библиотеки.

Друзья бросили ужин и столкнулись лбами над книгой.

— Вот оно.

Хрюша водил пальцем по развороту книги. Рисунок представлял собой гигантский чертёж. Аккуратным чёрными чернилами был вырисован план укрепления замка Харднатс. Стены и башни, барбаканы и ров, всё это было на схеме. Блонди от удивления разинул рот и кусок недоеденного сыра упал прямо на рисунок. Хрюша поморщился и аккуратно смахнул мусор.

— Быть не может, — сказал Блонди. — Но как? Это же военная тайна! Это же какой секрет должен быть! Здесь же схема всех укреплений. Я в военном деле не понимаю ничего, но думается мне, это настолько ценная штука, что король бьёрнский дорого за неё даст.

— Дорого, — сказал Генри, разглядывая схему. — Да, к сожалению, не настолько, чтобы расплатиться этим с Биллом Мясником. Но вопрос хороший. Почему эта схема вообще тут есть и хранится в библиотеке?

— Порядок и отчётность, — сказал важным тоном Хрюша. — Все эти знания не для нас с вами, жалких балбесов, но для наших потомков. Для тех, кто будет жить через сотни и сотни лет, когда нас уже и след простынет. Крепость развалится на мелкие кусочки, покроется землёй и травой. Но наши потомки будут знать, что за крепость здесь была и как выглядела. Это как письмо в будущее от нас сегодняшних.

— А почему бьёрнцы не явились сюда за этой картой?

Хрюша развёл руками.

— Да кто сейчас в библиотеки ходит?

— Справедливо. Страшно подумать, что тут ещё интересное хранится.

— Жизни не хватит, чтобы узнать, — сказал Хрюша. — Но раз жизнь у нас одна, а стараниями Билла Мясника она может закончиться раньше, чем хотелось бы. Давайте-ка посмотрим, что нам надо.

Он поводил пальцем по схеме, шевеля губами.

— Да, вот оно.

Хрюша провёл ногтём вдоль какой-то тонкой линии, идущей в замок с востока на запад.

— И что это?

— Замковая канализация. Свинцовые трубы проложены в скале и по ним стекают все городские нечистоты сразу в залив. Прямо под землёй, под лагерем бьёрнцев, под замковыми стенами, и выходит она к западным воротам. Это-то нам и надо. Канализация наш единственный путь попасть в замок. Конечно, кроме как вместе с бьёрнцами по штурмовым лестницам, разумеется.

Блонди вздохнул.

— Где-то в глубине души я надеялся, что этот твой план ни к чему не приведёт и нам не придётся лезть сотню ярдов по сточной трубе, полной навоза.

Хрюша сверился с чертежами.

— Около ста семидесяти ярдов, если быть точным. Но идей лучше у нас всё равно нет, не так ли?

Генри внимательно изучал чертёж.

— Труба же в море выходит, так?

— Так.

— Значит, нам придётся дойти до залива. А перед заливом лагерь бьёрнцев. Его-то мы как пересечём?

Блонди хмыкнул.

— Как, как. Молча!

— Тебе это не удастся.

— Уж поверь мне, когда мы будем как воры-домушники на цыпочках красться мимо спящих солдат, меньше всего тебе захочется языком чесать. Даже пикнуть побоишься.

— Да я уже боюсь.

— Повторюсь в который раз, — неожиданно твёрдым голосом сказал Хрюша. — У нас всё равно нет других планов, и у нас нет другого шанса. Мы или пройдём через лагерь врага или нам всё равно конец,

— Люблю тебя за твой задорный взгляд на вещи, друг мой, — сказал Блонди, спрыгивая со стола. — Ну, так не будем тянуть кота за хвост, надо успевать до рассвета.

В пяти сотнях ярдов от осадного лагеря бьёрнцев трое приятелей остановились и снова разглядели лежащий перед ними пейзаж. Генри поднял глаза к небу. Луна скрылась за тучами и ветер гнал низкие облака.

— Хоть с чем-то повезло. Вперёд, балбесы.

Хрюша потушил фонарь, открыл стекло и начал мазать лицо сажей. Блонди засмеялся.

— Ты что это делаешь? Решил, что был слишком чистеньким до этого?

— Нет, не хочу попасться, я сольюсь с темнотой, а твоё бледное, как у покойника лицо, в темноте светится, как голый зад при Луне.

— Так, ну-ка оставь и мне немного сажи.

С перемазанными лицами они крадучись приблизились к лагерю до ста ярдов, затем залегли и двинулись ползком. Возле ближайшего костра спал и храпел, как медведь в берлог, дозорный. Друзья проползи под телегами и перебежкам от палатки к палатке продвигались дальше.

— Хорошо, что прибой скрывает шум наших шагов, — прошептал Блонди.

— Тихо ты, — всполошился Хрюша.

Проходивший ярдах в двадцати от них солдат оглянулся, с минуту всматривался в темноту, потом пожал плечами.

— Должно быть, ветер, — сказал он и пошёл дальше.

Генри вытер пот со лба и они потихоньку снова двинулись. Неожиданно, Блонди остановился, поводил носом, как собака, и подкрался к обозной телеге. Приподняв холстину, он потащил из неё мешок.

— Эй, ты чего делаешь, — зашипел Генри.

— Я жрать хочу, а там колбаса, богами клянусь, я её прямо чую.

— Я из тебя колбасу сделаю, если ты не прекратишь.

— Тихо вы, оба, — отчаянно зашептал Хрюша, оглядываясь во все стороны.

Блонди махнул рукой, медленно стащил с края обоза мешок и закинул его на плечо. Двинулись дальше. Каждую секунду сердце Генри выстукивало что-то наподобие боевого марша в бешеном темпе, но сегодня боги были на их стороне. Наконец, они миновали последний дозорный костёр, солдат при котором столь же мирно спал, как и его коллега по другую строну лагеря. Стараясь удержать бешено бьющееся сердце в груди, Генри с приятелями переползли через большую скалу и лагерь скрылся из виду. Генри нырнул в углубление между камней и пытаясь унять страх, растирал дрожащие руки. Рядом плюхнулся Блонди, уже жующий колбасу, и часто дышащий Хрюша.

— Поверить не могу, что получилось, — сказал с набитыми ртом Блонди.

— Поверить не могу, что мы чуть не умерли из-за твоей колбасы.

— Злой ты какой-то. Пожуй-ка лучше колбаски.

— Нет, спасибо. Я твоей глупостью уже сыт.

— Мне дай, — попросил Хрюша, — я всегда от нервов кушать хочу.

Блонди отломил ему половину и они задвигали челюстями. Генри отчаянно вглядывался во тьму, осматривая каждую скалу, прыгая по камням.

— Сюда, — наконец крикнул он.

Из одной скалы торчал край свинцовой трубы, не больше трёх футов в диаметре, из которой вытекала струйка нечистот.

— Что же, она реально существует, — сказал Блонди, роняя крошки колбасы на на куртку. — Кто бы мог подумать, что в книжках правду пишут.

Друзья подошли ближе. Труба была перекрыта толстой решёткой.

— Ну, припылили, — сказал Блонди. — Нам её и за сто лет не перепилить. Всё, конец комедии.

Генри, задумчиво разглядывающий решётку, подошёл, взялся за неё обеими руками и со всех сил дёрнул. С чпоком она вылетела из трубы, как пробка из бутылки.

Блонди разинул рот.

— Я, конечно, видел, что ты сильный малый, но теперь рад, что мы ни разу не подрались, ты бы меня прибил. Чёрт возьми, мы такой ерундой промышляем? А нам всё это время тебя в цирке надо было показывать, как первого силача в мире.

Генри хмыкнул и размахнувшись кинул решётку в море. Вместо того, чтобы утонуть, она закачалась на волнах.

— Это ещё что за чертовщина?

— Решётка деревянная, — сказал Генри. — Просто вставлена была в трубу. Готов поспорить, заплатили за неё, как за металлическую. Проверять никто не стал, зато кое-кто на этом деле стал богаче.

— Вот так и просирают оборону родины, сволочи, — сказал Блонди, провожая взглядом уплывающую решётку.

— Ну, да хранят нас боги, полезли.

Хрюша снова зажёг фонарь, но никто не шелохнулся, принюхиваясь к доносящемуся из трубы смраду.

— Знаете, я тут подумал, что может смерть и не такая плохая альтернатива, чем устраивать забеги весёлых раков по канализации, — сказал Блонди. — Но вы, конечно, лезьте, я вас тут подожду, постою на шухере. Расскажете потом, как всё прошло.

— Хватит терять время. Я пойду первым, — сказал Генри, опустился на четвереньки и пополз в трубу, держа перед собой фонарь.

— Как там? — спросил Блонди, заглядывая внутрь.

— Замечательно. Буквально розовый сад летним днём. Гораздо лучше, чем снаружи, я бы здесь мечтал поселиться, если говорить по правде. Тут так хорошо, что я вас даже пускать сюда не хочу, чтобы не делить ни с кем это удовольствие, — донеслось из трубы.

Блонди повернулся к Хрюше.

— Как думаешь, он врёт?

— Очень надеюсь, что нет, — вздохнул Хрюша и заполз в канализацию.

Блонди втянул носом воздух.

— О, боги. Здесь воняет почти так же мерзко, как от хрюшиных носков. Я бы очень хотел сейчас переметнуться к бьёрнцам, но боюсь, что после кражи колбасы они меня к себе не примут.

Он с тоской оглянулся на лагерь осаждающих, будто всерьёз рассматривал эту идею, осенил себя Знаком Пятерых, зажал нос, и полез в трубу вслед за друзьями.