Балбесы

Глава 22 В осаде

Сто семьдесят ярдов трубы, по которой годами спускали нечистоты, теперь ещё и пополнились отборной руганью, которую посекундно исторгал Блонди.

— Если бы я знал, что нас ждёт, благодаря вашим гениальным идеям, — орал он, — я бы предпочел, чтобы меня повесили.

Металлическая труба басовитым эхом перекатывала его брань.

— Лучше бы мне в утреннюю кашу насрали.

— О великие боги, лучше бы я маленьким помер.

— Знаете, в чём разница между навозом и вашими идеями? От навоза не так смердит.

Полчаса спустя самого дерьмового перехода в их жизнях, показавшемся Генри целой вечностью, впереди показался тусклый свет.

— Я вижу свет в конце туннеля, — послышался сзади очередной стон Блонди. — Надеюсь, это я умер и уже лечу в загробную жизнь.

Они выползли в небольшой бассейн сквозь кирпичную арку — начало сточной канавы внутри Харднатса.

— О боги. Заберите у меня обоняние. Я не так грешил в этой жизни, чтобы себя сейчас нюхать. За что это мне?

— Тихо ты, — прошипел Генри, аккуратно выглядывая через край бассейна, — нас услышат.

— Если даже боги не услышали мои мольбы убить меня внутри этой чёртовой трубы, о чем ты говоришь вообще?

— Я говорю о стражниках. Несущих дозор на стене, патрулирующих крепость и всех прочих.

— Да я тебя умоляю, — Блонди поднялся во весь рост. — Они ждут нападения снаружи, на то, что происходит снаружи, им глубоко пофигу.

Застонав, он осмотрел себя снизу доверху.

— Я больше никогда не почувствую себя чистым, — сказал он. — Ну и когда тут идти? Давайте быстрее разберёмся с этим, мне ещё хочется принять горячую ванну, выпить чашечку эля.

Опасливо озираясь, Хрюша и Генри поднялись. Блонди был прав. На их присутствие в крепости всем было плевать. Где-то вдалеке над их головами расхаживали дозорные, лениво перекрикиваясь друг с другом, но на улицах ни патрулей, ни стражников, никого. Странная тишина была внутри крепости, за исключением негромких перекличек на стенах. В отличие от лагеря осаждающих, кипевшего днём и шевелящегося, будто растревоженный муравейник, крепость Харднатс больше напоминала кладбище, чью тишину нарушают только редкие крики скорбящих.

— Ну и местечко, — сказал Блонди с самым беззаботным видом идя через двор, сунув одну руку в карман, а другой держа украденный мешок из обоза.

Хрюша толкнул в бок Генри и шепнул.

— Вон. Туда смотри.

Возле дальней стены крепости в беспорядке были наставлены телеги. Рысью, как пришпоренные кони, они пересекли площадь и начали осматриваться.

— Как мы вообще узнаем нужную телегу? — спросил Генри.

Блонди потёр затылок.

— У нужной телеги в борту доски нет. Я её вырвал, когда барону по башке хрястнул. Вот такую и ищите.

— Легко сказать, они тут все не вчера от плотника.

— Тише, — Хрюша дёрнулся, как напуганный суслик, — кто-то идёт.

Друзья, не сговариваясь, нырнули вниз и заползли под днища телег. Мимо брела тройка караульных, скорбных, будто кладбищенские призраки, а волочащиеся грязные плащи только усиливали сходство с ожившими мертвецами.

— Ну-ка, внимание, — сказал один их них, по всему старший, останавливаясь как раз напротив свалки телег. — Чуете, как смердит?

— Ага, — отозвался другой. — Воняет, будто чумная корова сдохла.

— Того хуже, — сказал третий, — воняет, как стряпня твоей жены.

— Если бы я не так хотел жрать, я бы тебя сейчас зарезал за такие слова.

— Я так хочу жрать, что уже и сопротивляться бы не стал.

— Хорош балаболить, — сказал старший, поднимая факел повыше. — Говорю вам, смердит здесь как-то непривычно, не к добру это. Бдительность надо проявить, а не о жратве вечно трепаться.

— А я об ней, родной, всегда думаю.

— Прямо как я о твоей жене, — подхватил третий.

— Когда скатимся до каннибализма, тебя я сожру первым.

— Ты мне такой хороший друг, что я тебе позволю. Не сожрать, конечно. Но частичку меня можешь немного во рту подержать. Просто по-дружески.

— Да тихо вы, — сказал старший.

Он присел и сунул факел под телегу.

— О-па, кто это тут у нас? Ну-ка вылезайте, подобру-поздорову.

Генри шлёпнулся лицом в брусчатку. В который раз они снова попались и снова это не сулит им ничего хорошего.

— Вылезайте, — повторил старший, — пока мы не разозлились.

Делать ничего не оставалось. Медленно и нехотя троица друзей выползла из-под телег и встала в полный рост перед стражниками.

­— Фу. Боги. Ну и смрад, — сказал второй, затыкая нос.

— Точно вам говорю, это покойники, так только от мертвечины смердит, прогундосил третий, закрывая лицо плащом.

— Кто такие? Как здесь оказались? Имена? — спросил старший, хотя по его зелёному лицу было прекрасно видно, что он так же с трудом сдерживает рвоту.

— Меня зовут Диего. Это Алехандро. А это Хрюша, — сказал Блонди.

— Долго эти имена выдумывал? — спросил, кривясь, старший.

— Секунды две, — не стал отпираться Блонди.

— Понятно. Проводите-ка этих вонючек в караулку. Чёрт, да окатите их пару раз прежде водой. Смердят так, будто мне в нос енот заполз и там издох.

Сидя на лавке в закрытой караулке и отплёвываясь ледяной водой, троица понуро ждала своей участи.

— Зачем ты чужими именами представился? — спросил Хрюша, чтобы хоть чем-то отвлечься от дурных мыслей.

— Да какая разница, — ответил Блонди. — Будто это что-то меняет. Что ты думал, мы представимся настоящими именами и они такие «О, да, я слышал про вас, любезные господа, идите с миром, такие прославленные личности, как вы, не должны тратить время на разговоры со всяким отребьем, вроде простой стражи?». Что-то я сомневаюсь. Так вот и нет, стало быть, никакого смысла называться своим именем, когда с тем же успехом можно выдумать любое другое. Красивое, звучное. Ты что бы хотел, чтобы на твоей могиле написали «здесь покоится Хорхе. Диверсант, лазутчик, вор. Он смердел, как шакал»? Или лучше «Диего — отважный мужчина, храбрый воин и прославленный шпион»?

— Так ты меня вообще «Хрюшей» и представил, — возмутился Хорхе.

— А, ну да, точно, извини, был взволнован.

— Если бы каждый раз, когда я в вашей компании попадаю под плаху, мне бы платили по золотому, я бы здесь не с вами сидел, в ожидании не пойми чего, а где-нибудь в своём замке развлекался.

— Кто о чем, а Генри всё о деньгах.

Блонди лежал на лавке, закинув ногу на ногу, и беззаботно покачивал в воздухе носком сапога, будто отдыхая после тяжёлого трудового дня.

— Согласен с ним, ну, точнее, с тем, что он хотел бы сказать, но не может сказать в силу ограниченности, — сказал Хрюша.

— Дам тебе когда-нибудь по носу, узнаешь мою безграничную силу и безграничное моё терпение, что я не сделал этого раньше, — ответил Блонди.

Хрюша отмахнулся.

— Я имею в виду, что действительно, нас сюда привела только наша жадность.

— Хотеть лучшей жизни это не порок, а естественная человеческая надобность. Такое моё мнение.

— Ну, с философской точки зрения, мы не довольствовались тем, что у нас есть, а всё время хотели большего.

— Что это у нас такое было? — спросил Генри. — По-моему, у нас не было вообще ничего.

Хрюша поднял глаза к потолку и призадумался.

— Да. Ты прав. Ничего у нас не было.

Дверь в караулку открылась и зашёл Старший в сопровождении высокого худого мужчины. Отросшая щетина, взлохмаченные волосы и впавшие глаза, явно давали понять, что последние дни у него были не самыми комфортными в жизни.

— Встать! — рявкнул Старший.

Друзья поднялись с лавки.

— Как стоите? Перед вами сам...

Худой мужчина поднял руку, останавливая.

— Не стоит. Зовите меня просто милорд. А, впрочем, никак не зовите, спрашивать буду я. Принеси стул.

Старший заколебался.

-Милорд. Я настаиваю, эти люди могу быть опасны.

— А могут быть интересны, — бросил мужчина через плечо. — Развлечений тут, как видишь, не много, а это куда интереснее, чем на твою стылую рожу смотреть и охотиться за крысами на завтрак. Стул, быстро.

Старший торопливо метнулся и поставил стул. Милорд сел, упёршись руками в колени.

— Вы их обыскали? — спросил он у Старшего.

Тот откровенно смутился.

— Никак нет. Ваше...

Милорд снова поднял руку, останавливая.

— Кхм-хкм, виноват. Никак нет.

— Почему?

По лицу Старшего читалось, как он мучительно пытается избежать честного ответа, что побрезговали.

— Ждали особого распоряжения и дальнейших инструкций по поводу неопознанных лиц, — наконец-таки выкрутился он из этой служебной западни.

Мужчина покачал головой и потёр виски.

— Что в сумке? — спросил он, кивая на обозный мешок возле ног Блонди.

От этого простого вопроса начавшись, весь дальнейший разговор сложился в голове Генри, как правильная карточная партия, в конце которой он должен был уйти с мешком денег. Он наступил на ногу Блонди, который уже раззявил рот, очевидно, весело рассказать, как они обокрали бьёрнцев и только лишь и всего. Но план Генри был совсем иным. И в этом плане мешок с колбасой играл ключевую роль.

Генри низко поклонился. Настолько галантно, насколько ему позволял внешний вид, ко всем бедам которого за последние дни добавились свежие сто семьдесят ярдов нечистот.

— Милорд, — сказал Генри старясь придать голосу максимальную лояльность. — Мы с друзьями всего лишь простые крестьяне. Мы жили в деревне неподалёку, когда узнали от солдат о той беде, которая постигла храбрейших и отважнейших, мужественных защитников крепости Харднатс. Об их беспримерной стойкости и отваге. О героизме в стремлении умереть, но не позволить врагу одержать верх над ними. Мы с друзьями проливали слёзы, когда услышали о том, какие мучения претерпевают наши славные воины. Тогда мы с друзьями подумали, что если есть хоть малейшая капля... Слабейшая доля того, чем мы можем помочь нашему любимому королю Георгу, да продлят боги его дни, то мы должны рискнуть. Рискнуть нашими жизнями так же, как наши храбрые герои воины отдают свои жизни за нашу отчизну. Тогда мы с друзьями взяли этот мешок колбасы и просочились сквозь лагерь врага, как раскалённый нож проходит сквозь масло.

Мужчина вскочил со стула.

— Колбаса? В мешке колбаса?

— Да, милорд, мы принесли для наших героев воинов столько припасов, сколько смогли собрать. Увы, немногое, но пусть этот скромный дар послужит нашим славным воинам.

— Колбасу покажи, — медленно, хрипло сказал мужчина.

Генри, не делая лишних движений, развязал мешок, будто там могла быть змея, и показал содержимое милорду.

— О, боги, — сказал он и облизнулся. — Дай-ка мне сюда эту славную колбаску.

Генри протянул ему круг сырокопченой. Но мужчина остановил его.

— Нет, ну-ка постой. Попробуй-ка её сам, для начала.

Генри пожал плечами, надкусил, прожевал, проглотил. Милорд внимательно следил за лицом Генри, будто ожидая увидеть какой-то подвох.

— Вполне ничего такая, — сказал Генри.

Мужчина выхватил у него колбасу и жадно вцепился в неё зубами.

— Чёрт возьми, в жизни вкуснее ничего не ел, — сказал он с набитым ртом.

Милорд сунул нос в мешок и шумно втянул носом воздух.

— Богами клянусь, пахнет, будто я умер, и на меня теперь дышат сами боги.

Вздохнув с сожалением, он протянул мешок Старшему.

— Раздай ребятам. По справедливости раздай. Узнаю, что кого-то обделили — пожалеешь.

Старший, у которого слюни уже капали на пол, взял мешок как стеклянный и аккуратно унёс.

— Как видите, — сказал милорд. — Кто бы не донёс до вас информацию о голоде в Харднатсе, он был прав и вряд ли мог преуменьшить масштаб проблемы. Сегодня на ужин у меня лично была крыса под соусом из крысы, но это ещё ничего. Завтра в меню будут только кожаные ремни. Благодарю вас, гордые сыны отечества. Родина вас не забудет.

Он облизал пальцы и снова оценивающе посмотрел на друзей.

— Так как, вы говорите, попали в крепость?

Генри в двух словах описал ему забег по сточной трубе, деликатно умолчав про ту часть, где он выдавали себя за инквизиторов. Как говорил Блонди — не стоит выдавать всю правду за один раз, такая ноша может оказаться слишком тяжёлой.

— Вот как, — милорд потёр подбородок. — Что же, это может пригодиться.

Он вышел и отсутствовал почти полчаса. Хотя, казалось, что гораздо дольше. Когда же он вернулся, кинул друзьям три комплекта формы бьёрнцев. Сам он уже был обряжен в форму вражеского офицера.

— Переодевайтесь, — сказал он. — Форма почти чистая, снята с трупов, не переживайте.

— Зачем? — Хрюша настороженно принюхивался к одежде, будто она могла быть отравлена.

— Мы с вами залезем в эту вашу трубу и пройдем через лагерь бьёрнцев. Мне до смерти уже надоело сидеть в осаде и политическая обстановка такая, что моё присутствие необходимо снаружи стен. А раз вы поцелованы богами в самое темечко и разок уже смогли пройти в эту строну, думаю, ваша удача не оставит и меня, так что мы все вместе пройдём в другую сторону.

— Эм, но...

Взгляд милорда хлестнул, как кнут.

— Я не из тех, кто терпит возражения. Надеюсь, это понятно. Переодевайтесь и поживее, пока не начало светать.

Они торопливо натянули солдатскую одежду, поправили ремни, подтянули штаны.

— Идём.

Снова пересекли ту же площадь, но на этот раз в сопровождении Старшего и Милорда. Когда они проходили мимо телег, Хрюша с грустью проводил их взглядом.

Блонди подал голос.

— Извините.

— Что ещё?

— Когда нас задержали здесь, так получилось, что я обронил матушкин талисман. Я уверен, он где-то под телегами. Не позволите, если я его поищу? Телега была довольно приметная, это не займёт много времени.

Милорд взглянул на небо.

— Время не ждёт, я распоряжусь найти его после нашего ухода.

— Прошу вас, всего минуту, — вступил Генри. — Этот амулет подарила ему его матушка, которая была первой ведьмой на всю деревню. Молоко от её взгляда скисало просто на раз-два. Когда амулет с ним, ему всегда сопутствует удача. Не хотелось бы лишаться столь надёжного оберега, как талисман матери, перед таким опасным делом.

Милорд покривился.

— Даю одну минуту. Быстро.

Блонди поклонился и убежал. Сердце Генри билось, кажется ещё сильнее, чем в тот день, когда он поставил все свои деньги на кон и всё проиграл Змеиному Глазу. Что же, ставки действительно выросли, теперь на кону кроме его собственной ещё целая кучей других жизней. Милорд нервно притоптывал ногой. Хрюшу трясло, как осенний лист на ветру.

— Живее, чёрт подери, — крикнул Милорд и Блонди вынырнул из-под телег.

— Уже всё. Ваша милость, мой талисман снова со мной, — сказал он сияя и подмигнул друзьям.

Казалось, целая гора упала у Генри с плеч. Даже ночь будто расцвела яркими красками, и воздух стал пьянить, как вино.

— Ну так идёмте быстрее.

Перед входом в арку, ведущую в сточную трубу, Милорд остановился и повернулся к Старшему.

— Под твоей ответственностью вся крепость. Никому не говори о моем уходе. Держитесь и я вернусь.

Он хлопнул его по плечу.

— Залезайте, — обернулся Милорд к троице.

Генри вздохнул напоследок чистым воздухом, взял у Старшего зажжённый фонарь и на карачках полез внутрь. За ним Хрюша. Потом Блонди и, наконец, Милорд. Теперь стоящая здесь вонь не казалось уже столь убийственной. То ли нос его притерпелся к смраду, то ли эйфория от находки не отпускала. Плюс к тому, от негативных мыслей отвлекала постоянная нецензурная брань Блонди, которую умело поддерживал Милорд. Ругался он поистине виртуозно и Генри отметил для себя часть оборотов, которые можно было бы взять на заметку, проникнувшись за этот талант невольным уважением к их новому спутнику. Когда, наконец, показался впереди свет и шум прибоя, Генри вынырнул из трубы, как из материнского лона, навстречу морю.

— О, боги, — Милорд едва выполз из трубы, звучно обблевался и залез по уши в воду.

— Этот смрад будет преследовать меня до конца дней моих, — простонал он. — То, что вы пролезли ради спасения крепости весь этот путь, буэээ, ваш подвиг останется в веках, буэээ. Теперь, я понимаю, насколько это был беспримерный героизм.

Над морем загорелась тонкая полоска зари.

— Скорее, — сказал Хрюша, — надо поторапливаться, пока весь лагерь не проснулся.

Блонди встал в полный рост.

— Ты чего, нас заметят, — прошипел Генри, ползущий рядом.

— Нас так и так заметят, скорее всего, — резонно отвели Блонди. — Только вот если мы будем красться, это вызовет подозрения, а если просто встанем и пойдём, ну и что? Мы-то для них теперь свои.

— Справедливо, — Милорд поднялся и отряхнул форму.

Они заспешили вперед, на этот раз формы с покойников давали им приятную маскировку и позволяли не красться, так что они быстро и уверенно шли через лагерь.

— Эй! Стоять! — окликнули их сзади.

Сонный часовой, щурясь и растирая лицо левой рукой тыкал в их сторону правой рукой с копьём.

— Вы кто? Пароль? Почему вы все мокрые и смердите, как стая шакалов?

Обстановка в один миг стала критической. Не растерялся один только Хрюша. Он подошёл к часовому и отвесил ему подзатыльник прямо по шлему.

— С кем разговариваешь, болван? Не узнал своего капитана сослепу? Ну-ка дыхни, ты что пьян?

— Никак нет, — растерялся бьёрнский часовой, — виноват.

— Ещё как виноват, — сказал Хрюша тоном, не терпящим сомнений. — Капитана Строу знаешь?

— Никак нет, — часовой вытянулся в струнку.

— Ну так бегом найди его! И пока не найдешь - не возвращайся. Живо!

— Есть! — часовой отдал салют и торопливо убежал.

— Это займет некоторое время, пока он никого не найдет. Давайте-ка проваливать отсюда, пока не нашелся кто поумнее.

Быстрым шагом они пересекли военный лагерь, который лениво начинал пробуждаться к очередному дню осады. Поминутно оглядываясь, они пересекли нейтральную зону, и дошли до леса, где оставили коня и телегу...