Балбесы

Глава 3 Жозефина

Генри спал так крепко, что даже не услышал, как уехали его ночные собеседники. Зевнув и растерев лицо, он потянулся и снова двинулся в путь. По дороге всё чаще встречались путешественники, а впереди потихоньку вырастала громада неизвестного ему замка.

Вскорости Генри добрался до городишки, приткнувшегося снаружи к крепостным стенам. Он шёл по запруженным улицам, вертя во все стороны головой, с любопытством изучая новое место. На его нищенское одеяние кидали косые взгляды, но, слава богам, никто не задавал вопросов и пока ещё не встретилась стража, перед которой пришлось бы объясняться, почему он здесь бродяжничает.

- Эй, красавчик, хочешь немного продажной любви?

Генри остановился и оглянулся на говорящую. Невысокая девушка, лет восемнадцати, едва ли пяти футов ростом. Длинные и густые рыжие волосы. Эта конская грива свисает до округлых ягодиц, выпирающих под красной юбкой. Чёрный, туго затянутый корсет подчёркивает грудь в белой блузке. Поддёрнутые вверх уголки тонких губ придавали девушке вид, будто она всё время посмеивается над своими мыслями в голове. Генри выдохнул и пригладил волосы.

- А как насчёт чистой и искренней любви? – спросил он.

Девушка засмеялась.

- Где же её взять-то, чистую и искреннюю, мой храбрый рыцарь? А если и найти, то что с ней делать? На хлеб не намажешь, на шею не повесишь, - сказав это, она покрутила пальчиком большие красные бусы.

- Сколько же мне будет стоить это?

- Всего-то два медяка, – девушка улыбнулась.

- Подозрительно мало что-то.

- Я тоже так говорю, что за такой прекрасный спектакль брать всего два медяка – преступление.

- Какой-такой спектакль? – насторожился Генри.

- Нашей театральной труппы, такой спектакль. Так и называется - «Немного продажной любви». А ты что подумал?

- Ничего, - соврал Генри и покраснел.

Девушка смотрела на него, как на нашкодившего котёнка, что было досадно, но вместе с тем приятно, что она на него вообще смотрит.

- Про что твой спектакль? – спросил Генри, чтобы перевести разговор.

- О, это очень интересная история, - ответила она. – Тебе понравится. Это история о юной прекрасной девушке, которая поступает учиться в академию магии и волшебства, где в неё влюбляются сразу декан университета и её молодой сокурсник. Декан из древнего рода вампиров, а юноша заколдованный дракон. Девушка не знает кого выбрать, пока однажды не встречает на улице грязного оборванца, в которого сразу влюбляется, целует его и тот превращается в прекрасного принца. Потом они живут долго и счастливо.

- Правда?

- Нет, конечно, глупышка, только что сочинила. Буду я тебе сюжет нашей постановки рассказывать, мечтай. Тогда ты не придёшь сам на неё посмотреть, я не получу за это денег и умру с голода.

- Ну вот, а я поверил. Хорошая история, между прочим, в ней есть коммерческий потенциал. Знаешь, мне особенно понравилась та часть, где девушка целует оборванца. Я даже готов отрепетировать с тобой эту сцену пар раз. Всегда к твоим услугам.

Девушка снова засмеялась.

- Ага, мечтай. Я тебя внесу в список, если понадобится напарник по репетициям. Ну так что, фантазёр, придёшь на мой спектакль?

Генри развёл руками.

- Что же, был бы только рад отдать тебе всё, что у меня есть, моя прекрасная принцесса. Да только у меня нет ничего. Сапог и тех нету.

Девушка окинула его пристальным взглядом.

- Твоя правда. Что же, не болей, береги себя, приходи, как разбогатеешь.

Она помахала ему рукой и отвернулась, но Генри придержал её за локоть.

- Эй, подожди, красавица. Тебя как звать-то?

Девушка улыбнулась.

- Жозефина Мария Луиза де Помпадур.

- А по-нашему это как?

- Луиза, невоспитанный ты цыплёнок.

- Почему это я невоспитанный?

- Ну а кто такие вопросы задаёт благородным дамам?

- Не очень ты похожа на благородную, свет моей Луны.

- Ох, как мы заговорили. А я, между прочим, из очень благородного рода. Самых благородных землепашцев земле Цветов.

Генри прикинул в уме, что понятия не имеет, где это. Вслух, на всякий случай, решил прихвастнуть, что имеет познания в картах не только игральных.

- Довольно далеко отсюда. Как же вас сюда занесло, мой прекрасный оленёнок?

- Я вот в город приехала, в жрицы любви поступать.

- Как же ты в актрисы-то угодила?

Девушка призадумалась.

- Да знаешь, наверное, просто повезло. В жрицы любви меня не приняли, пришлось идти в театр. Домой вернуться не могу, стыдно перед родными, так что пишу им, что всё в порядке у нас, у жриц, купаюсь в деньгах. Не знаю, зачем пишу, они всё равно читать не умеют.

Генри покивал.

- Да, денежки-то, наверное, там неплохие, да и делать особо ничего не надо.

- Точно, завидуй, но не так громко, а то оглушишь. Сам-то ты чем занимаешься, босячок?

Генри развел руками.

- В последние дни в основном бегу.

Девушка опять усмехнулась.

- Понимаю. Все мы от чего-нибудь бежим. Я бы вот сбежала от тебя туда, где монеты звенят, да ты пристал, как клещ.

Генри отпустил её локоть.

- А ты дерзкая. Ты мне нравишься, будешь моей женой?

Девушка, улыбаясь, склонила голову набок, как птичка.

- А ты быстрый. Прыткий, как козлик молодой.

Генри пригладил волосы.

- Ну, а чего? Ты привлекательна, я чертовски привлекателен, зачем даром время терять?

Луиза фыркнула.

- Такой же быстрый, как и нищий? У тебя, смотрю, монет не водится ни на сапоги, ни на поженихаться по-быстрому. Где уж тебе меня женой содержать?

Генри, как мог, выпрямился.

- Полюби меня чумазым, золотце, чистым каждая возьмёт. Знаешь, как говорится, хочешь быть женой короля, выйди замуж за барона.

- Никогда не слышала такой глупой поговорки. Сам придумал?

- Нет, - соврал Генри. – Это народная мудрость. К таким вещам надо прислушиваться, так что ты обрати внимание.

- Ох, обязательно, надеюсь, наши с тобой маленькие детишки будут сыты папиной мудростью, потому что денег у него не водится даже на сапоги.

Генри покраснел.

- Однажды, я был богат, очень богат и почти уже держал в своих руках такие деньжищи, что тебе не и снились, моя прекрасноокая дева.

Луиза очень умело сделала вид, будто застеснялась комплимента.

- Почти – не считается, а уж тем более в мечтах твоих. Там ты, поди, и богат и меня видишь, а как просыпаешься, так и сапог нет, а в кулачке только твой стручок зажат.

Она достала из складок юбки веер и начала демонстративно им обмахиваться.

- И вообще, мой юный принц, вы отвлекаете меня от работы. А несчастной девушке вроде меня, некогда разводить праздные беседы, нужно работать, не покладая рук и рта.

От этих слов у Генри приятно заныло в интересном месте, а Луиза засмеялась.

- Я имела в виду выступать на сцене и зазывать народ на представление. Думать даже не хочу, что тебе там померещилось. Фу-фу-фу тебе, проказник. Ладно, я пойду. Если надумаешь приобщиться к прекрасному и всё-таки посмотреть спектакль, я живу тут неподалёку, в постоялом дворе «Мягкие лапки».

- Странное название.

- Вполне понятное – не будешь ступать там, как кошечка, на мягких лапках, отправишься с вещами на выход.

Луиза помахала ему рукой и собиралась уходить.

- Постой, золотце моё. Я тут новенький в вашем городе, ничего не знаю, может, проводишь меня?

Она окинула его ироничным взглядом.

- Я бы может и проводила, да только по тебе не скажешь, что ты и сам знаешь, куда тебе надо.

- Ты очень догадливая.

- А ты очень приставучий. Куда же тебя проводить-то?

Генри призадумался.

- Мне бы работу найти.

- Что за работу ищешь? Что умеешь?

- Да, в общем-то, ничего.

Луиза засмеялась.

- Подходяще. Может, тогда, в цех жриц любви? Будешь жрецом? Многие мужчины… Знаешь, скажем, так… играют за другую команду.

Генри передёрнуло.

- Нет уж, моя королева, спасибо, но мне моя невинность дорога, как батюшкино наследство. Мы передаем её из поколения в поколение по мужской линии.

Луиза засмеялась.

- Ладно, болтунишка, есть думаю, одно местечко, где примут в услужение даже такого растерянного цыплёнка, как ты.

Она взяла Генри под руку, что отозвалось в нём тяжелым дыханием и нервным сердцебиением, и куда-то повела. Они не спеша шли вдоль торговых рядов, когда их окликнул зазывала.

- Молодые люди, не проходите мимо! Крысы жареные, пареные, варёные, отварные и копчёные. Крысы с чесноком, в меду, с крапивой! Лучшие крысы на самый притязательный вкус, добрые люди!

Торговец улыбнулся остатками кривых зубов.

- Клянусь зубами матери, самые отборные и отожранные крысы, добрый господин, никакой кошатины, у меня же есть и вкус, и уважение к профессии, только крысы!

- Раньше он клялся своими зубами, - сказала Луиза, - как видишь, выводы на лицо.

Генри передёрнуло и Луиза, видимо, неправильно это истолковала.

- Голодаешь, золотце? Хочешь крыску?

- Нет, благодарю, - кривясь ответил Генри, но желудок снова сдал его с потрохами, предательски заурчав.

Луиза покачала головой.

- Какой вы сильный и гордый мужчина, мой прекрасный спутник. Помрёте с голоду, но жаловаться ни на что не станете?

Она заплатила половинку медного другому торговцу и протянула Генри большую горячую булку.

- Возьми и поешь, не хочу объясняться перед стражей, почему у меня на руке повис измождённый труп.

- Клянусь, моя императрица, что однажды я отплачу тебе тысячекратно за этот твой щедрый дар.

Генри жадно вцепился зубами в предложенную еду. Луиза засмеялась и закатив глаза, покачала головой.

- Буду ждать, но ты не слишком затягивай, в загробном мире деньги мне будут уже ни к чему.

Держась под руки, они прошли буквально весь пригород, прежде чем остановились у большой двухэтажной таверны на перекрёстке дорог. Большая свеженькая вывеска гласила «У дядюшки Мака» и изображала толстенного кота, облизывающего хвост. Художник так талантливо изобразил эту картину, что издалека она была похожа на большую букву «М».

- Вот мы и на месте, - сказал Луиза. - Я слышала, новые работники дяде Маку нужны. Ну как, нравится?

Генри только пожал плечами.

- Что сказать, место не хуже и не лучше других, но что стало с предыдущими работниками?

Жозефина тонко хихикнула и шлёпнула себя по губам кончиком веера.

- Не знаю, я кто тебе? Шериф? Слышала, бродячему рыцарю не понравилось обслуживание, он взял и всех трёх предыдущих работников в капусту пошинковал, сейчас сидит в башне, приговора дожидается. Оштрафуют бедолагу на монету серебром, не меньше. Зато в ближайшие дни у дядюшки Мака все пирожки будут с мясом.

Генри передёрнуло.

- Чувство юмора у тебя чёрное, как моя жизнь.

- Что есть, то есть, - согласилась Жозефина. - В нашем ремесле без чёрного юмора никуда. Но пирожки тут подают действительно с мясом. Ну что, не боишься?

- Подобный опыт работы у меня имеется, - с гордостью ответил Генри.

- Вот как? А мне-то казалось ты из благородных. Я-то надеялась, что ты мой переодетый принц, который спасёт меня от нищеты, а ты, оказывается, всего лишь маленький поварёнок? Ох-ох-ох, какое разочарование.

Она снова засмеялась, а Генри, сам не понимая почему, вновь покраснел, как варёный рак.

- Эй, дядюшка Мак, подойди сюда, - крикнула девушка.

Дядюшка Мак был толст, как надутый рыбий пузырь. Красные щёки и мясистый нос выдавали в нём любителя как следует выпить, а рыжие курчавые волосы торчали во все стороны, будто не расчёсывался он примерно никогда, что вкупе с сильной залысиной на макушке делало его круглую голову схожей с потрёпанной жизнью шваброй.

- Знакомьтесь, мальчики, этот красавчик - дядюшка Мак, хозяин этого прекрасного заведения, а это Генри. Он мой старый добрый друг, с которым я знакома уже тысячу лет и который очень нуждается в работе. Дядюшка Мак, будь зайчиком, приюти этого грязного цыплёнка к себе и не обижай его.

Жозефина кокетливо рассмеялась, а Мак надулся ещё больше, как петух, которого перехвалили.

- Так и быть, Жози, присмотрюсь к нему, раз уж ты просишь за него, монетка ты моя золотая.

- Ну, вот и чудненько, а мне пора возвращаться к работе, не скучайте, мальчики.

Жозефина послала им воздушный поцелуй и уплыла обратно, шелестя юбкой. Мужчины обернулись ей вслед, провожая взглядами её покачивающуюся круглую попку под облегающей юбкой.

- Хороша, чертовка, - сказал Мак и сердце Генри кольнуло ревностью. - Ладно. Ну, так что, работка нужна? А то Жозефиночка же не шутила, работничков новых я и вправду ищу.

- Нужна, - буркнул Генри сквозь зубы, все ещё обуреваемый не пойми откуда взявшейся ревностью.

Мак будто и не заметил ничего.

- Вот и славно, вот и славно, приступай хоть сегодня, пойдём, покажу тебе всё.

Таверна «У дядюшки Мака» была в два этажа с чердаком, на улице огороженный дворик с десятком столиков, где толпился народ, торопливо что-то поедая, а со стороны перекрёстка дорог торчала странная пристройка с окошком.

- А это зачем? – спросил Генри.

- О-о-о, - дядюшка Мак снова надулся, - это моё личное изобретение, быстрая торговля едой.

- Чего?

- Ну, смотри, тут перекрёсток, движение оживлённое, народ снуёт туда-сюда, все спешат, так?

- Наверное…

- Точно так, а я придумал гениальную идею. Зачем тебе слезать с коня, или там, заводить повозку куда-то, где-то распрягать коней, то да сё, сколько возни да сутолоки? И ради чего? Чтобы покушать. В моей же таверне ты подъезжаешь к окошку, говоришь повару, что тебе надо и он тебе через окошко сразу выдаёт готовый заказ. Кушать можно не слезая с телеги. Если, конечно, никуда не торопишься. Если времени полно, тогда можно и внутри поесть. А? Ну гениально же, согласись?

- Да, что-то в этом есть, - согласился Генри.

Как бы быстро он не возненавидел из-за ревности этого человека, всё-таки стоило быть с ним повежливее, другой работёнки в этом маленьком городишке могло и не подвернуться, а уж всяко лучше в тепле, при еде, рядом с кухней, чем заниматься чёрт знает чем. Куда приятнее таскать подносы и стряпать, чем золотарём выгребные ямы вычерпывать или ползать по канализации, убивая крыс размером с телёнка.

- Так что, господин Мак, - как можно вежливее спросил Генри, - значит, там я и буду работать, подавать еду всем этим благородным господам?

Мак засмеялся и его могучее пузо затряслось, как студень.

- Это ещё заслужить надо, надо всю внутреннюю кухню этой работы понять, смекаешь? Пройти все её ступенечки с самого низу. Начнёшь, по первости, с самого простого, клянусь небом, - сказал дядюшка Мак. - Обязанностей у тебя будет немного. Встанешь на рассвете, по-быстрому накормишь животных, приберёшь в курятнике, задашь водички и всё, валяйся дальше в кровати, хоть до завтрака. До завтрака, конечно, ещё замесишь тесто, натаскаешь воды, наколешь дров, уберёшь в зале, польёшь огород. И всё, спи-отдыхай, сколько влезет. Можешь даже позавтракать спокойно, какие проблемы? Никаких проблем, дорогой. После завтрака, конечно, придётся немного поработать, на готовке, на доставке, разноске и уборке, но сам понимаешь, надо же кровью и потом зарабатывать на хлеб насущный, так или не так, да? И всего делов.

- И всего делов, работы-то на пять минут, - печально отозвался Генри.

Дядюшка Мак сарказма явно не уловил.

- Ага, я и говорю, дел на два щелчка пальцами, но если будешь усердно драить сортир, клянусь богами - не пройдёт и десяти лет, как я повышу тебя до своего подмастерья и разрешу тебе драить полы в самой таверне.

Хозяин пошоркал пальцем по большому красному носу и одобряюще потрепал Генри по волосам.

- Звучит прекрасно, дядюшка Мак, жду не дождусь, - кисло сказал Генри.

Мак заулыбался, будто кот обожравшийся сметаны, видимо представляя себе эту радужную перспективу и радуясь за Генри, как за родного сына.

- Да ладно, я шучу, конечно тебе можно мыть полы в самой таверне, не переживай, дорогой, можно, конечно, а то уже весь расстроился, я вижу, даже побледнел. А пока иди, помой сортир, будь лапочкой, Генри.