Бесков

Глава первая ПЕРВЫЕ ШАГИ

Константин Иванович Бесков не оставил после себя книги под названием «Воспоминания». Его мемуары озаглавлены «Моя жизнь в футболе» — явная перекличка с «Моей жизнью в искусстве» К. С. Станиславского. Причём уже в предисловии автор сообщает: «Не люблю говорить о себе». То есть речь пойдёт об игре, о футболисте и тренере. А всё личное вроде как не заслуживает внимания.

Однако такой подход, даже если он продекларирован, невозможен. Человек неизбежно связан с другими людьми — уже хотя бы потому, что у него есть отец и мать. Посмотрим, что Бесков рассказывает о родителях.

«Отец Иван Григорьевич Бесков, рабочий человек, очень сильный физически и очень немногословный, уходил из дому рано утром и возвращался поздно вечером. Трудился он на разных предприятиях; к моменту, когда я начал играть в футбол за команду “Серпа и молота”, отец работал на заводе “Электропровод”». Заметим: эти два предложения — всё, что относится в книге к отцу. Ещё известно, что родители Ивана Григорьевича были старообрядцами. О матери в книге сказано чуть больше: «Занималась мной в основном мать, Анна Михайловна. Строгая, порой суровая, она контролировала каждый мой, маленького футболиста, шаг. Воспитывала, наставляла, требовала, наказывала, прощала. Поэтому мне и удалось избежать многого плохого, что, к сожалению, вошло в жизнь некоторых моих партнёров-сверстников».

Невольно обращаем внимание на сочетание «маленький футболист» вместо, допустим, «маленький мальчик»: даже подводя итоги, Бесков вспоминает себя прежде всего в обожаемой игре. И «строгая, порой суровая» мать в 1928 году купит семилетнему сыну настоящий футбольный мяч, белого цвета, «из лосёвой кожи», по утверждению продавца. Это навсегда останется в памяти маленького футболиста, остальное как-то исчезает и растворяется.

Вопрос: почему? Анна Михайловна была человеком, несомненно, незаурядным. В то время почти все женщины неплохо шили, вот и она достигла за домашней швейной машинкой «Зингер» небывалых высот. Дочь Константина Ивановича, Любовь, рассказывает, что баба Нюра обшивала всех родных и знакомых, и неизменно с превосходным качеством. Между прочим, всегдашний безукоризненный внешний вид Константина Ивановича идёт в первую очередь от мамы. Естественно, у отличной портнихи имелись и платные клиенты. Так что на мячик из якобы лосёвой кожи она заработала собственным трудом. О чём, видимо, и сообщила сыну, вручая ему подарок. Впрочем, счастливый Костя готов был выслушать куда более внушительную речь.

Опять же: почему бы не рассказать о талантах родной матери? Тем более в 1989 году (начало работы над книгой), когда в стране, словно грибы после дождя, росли кооперативы? Можно ещё понять, отчего не упомянуто про конюшни, которыми владела семья Сысоевых (это девичья фамилия Анны Михайловны) и которые находились рядом с заводом Гужона (с 1922 года — завод «Серп и Молот»), Люди же разные. Скажут ещё: вот из каких корней произрастал знаменитый тренер. Хотя после 1917-го конюшни благополучно национализировали, затем ликвидировали. А Анна Михайловна до последних своих лет (она ушла из жизни в 1974-м) плакала, когда видела по телевизору лошадей. Всё не могла забыть, как в детстве вставала в четыре утра и шла в конюшню ухаживать за своими любимцами.

В общем-то всё это можно было написать в 1994-м, при издании «Моей жизни в футболе». В то время сюжет об отобранных конюшнях виделся вполне актуальным. Но ничего подобного. Просто, как уже было сказано, Бесков рассказывал в книге исключительно о футболе.

По той же причине, предположим, так скудно говорится об отце. Ясно лишь одно: человек много и плодотворно трудился и неплохо зарабатывал. Иначе семья не снимала бы каждое лето комнату с верандой в Никольском или Салтыковке. А об этом Константин Иванович как раз с благодарностью вспоминает. В связи с футбольным мячом, разумеется. Который особенно здорово гонять с деревенскими ребятами на свежем воздухе.

Правду сказать, Москва в ту пору тоже предоставляла отменные условия для футбола. Бесковы жили у Заставы Ильича, в самом начале шоссе Энтузиастов: «...второй дом от моста, по которому днём и ночью шли поезда курского направления железной дороги. Чуть наискосок от нашего дома — станция Москва-Товарная; дальше — завод Войтовича, а с противоположной стороны нашего двора — “Серп и молот”». Стоит добавить: отсутствовали канализация, водопровод, отопление. Дрова заготавливали вручную вместе с соседями по коммуналке.

Зато существовали замечательные пустыри, где никто не мешал разбежаться; если же партнёров по какой-то причине не оказывалось рядом, то всегда можно было найти стену без окошек и часами долбить в неё мячом. При этом принимая отскок внутренней стороной стопы, грудью, бедром. И так до автоматизма.

Тренировки заканчивались воистину судьбоносными поединками. «Обычно, — возвращается на десятилетия назад Бесков, — мы играли улица на улицу. Допустим, наша команда шоссе Энтузиастов — с командой Рабочей улицы, или Старообрядческой, или какой-нибудь Индустриальной. По накалу то были почти международные кубковые матчи. Амплуа не существовало, каждый защищал свои ворота и старался забить мяч в чужие. Между прочим, в обороне мы интуитивно применяли такой современный приём, как коллективный отбор мяча».

Когда не удавалось создать футбольное батальное полотно, рубились трое на трое, двое на двое. Причём на мостовой. Движение было слабым, особенно никому не мешали. Зато насколько же больно падать! Впрочем, подобные мелочи настоящих мужчин не касаются.

Уместно подчеркнуть: самоотверженностью футбольные достоинства московских мальчишек не исчерпывались. Интересен, например, такой приём, как упражнение с «лямкой». Это тряпочка с завязанной в неё монетой или пломбой. Самодельным снарядом с наслаждением жонглировали — внутренней стороной стопы, внешней. Рекорды намного превышали сотню раз. Чем-то это напоминает тренировку с теннисным мячиком (а то и с каучуковым). Юные энтузиасты 20-х годов сами придумали и создали и предмет, и правила.

Что же до так называемой функциональной готовности, то она, как мы знаем, и в 20—30-е, и в 40—50-е, и даже в 60-е и отчасти 70-е годы совершенствовалась сама собой. Только в пору бесковского детства свободы и разнообразия выходило, безусловно, побольше. У всех ребят, а также некоторых девочек зимой на первом месте уверенно обосновался хоккей с мячом. Костя к тринадцати годам играл на льду, по его выражению, «легко, как дышал». Помимо хоккея увлекались санями, поставленными на три конька и пущенными под уклон, «горными» лыжами, что мастерились из досок от бочки (горой служила железнодорожная насыпь). Та же насыпь с бугорком могла использоваться для прыжков с импровизированного трамплина. Ну и бедовые забавы не прошли мимо Константина: на коньках-«снегурках» надо было прицепиться проволочным крючком за ручку последней двери трамвая или задний борт грузовика и лететь с невозможной скоростью. «Увидела бы мать — не миновать мне взбучки», — откровенно писал он в «Моей жизни в футболе».

Итак, налицо «многих славный путь». Однако особенность Бескова в том, что в избранных дисциплинах он решительно выделялся, вплоть до первенства. Летом, например, взрослые работяги увлекались городками — игрой, требующей глазомера, техники и сильного броска. И вот представьте: десятилетний пацан принимается старшими в соревнование, лишь бросает с половины дистанции, потому что всё остальное для выступления у него уже есть. И в обожаемом футболе он тоже сразу выходит на первые роли. Действует в нападении и стабильно проводит по шесть-семь мячей из двенадцати (играли до дюжины голов в одни ворота). Но это с ровесниками. Тринадцатилетний мальчишка ещё выступает за взрослую 4-ю команду 205-го завода. И забивает больше, чем взрослые! К тому же становится штатным исполнителем штрафных ударов — после того как с командой расстался лучший по ним специалист.

Безусловно, перед нами талант. Но не только. Ещё и беззаветно, фанатично преданный футболу подросток. Пускай в школе по общеобразовательным дисциплинам в основном «тройки», зато по физкультуре — «пятёрка». И по-прежнему и факты из биографии, и важные в его жизни люди вспоминаются Бесковым в связи с Игрой. Допустим, переезд на Школьную улицу[1] был очень значим для всей семьи, так как люди получили в пользование водопровод, канализацию, отопление. Но для Константина Школьная связана с роскошным подарком от соседа по квартире, инженера Виктора Булыгина, вручившего перспективному форварду настоящие бутсы, купленные в магазине. (Кстати, и родной дядя по матери Иван Михайлович предстаёт на страницах бесковской книги лишь однажды — как человек, который первый раз привёл шестилетнего племянника на настоящий футбольный матч).

Тут самое время взять небольшую паузу. У читателя может сложиться превратное впечатление, будто ничего другого, кроме забавы с мячом, юный москвич не знал и знать не хотел. Подобных персонажей при беглом рассмотрении и сейчас хватает. Потому нужно напомнить следующее.

Начнём с того, что любовь Бескова к футболу всеохватна и бескорыстна. Эта любовь к процессу, а не к результату и связанным с ним благам. К тому же перед нами лишь начинающий жить мальчишка, едва вступивший на путь познания. (А впереди — и успешно законченный Институт физкультуры, и поступление в аспирантуру). При этом родная семья не отвергает его, а продолжает им заниматься. Ни о каком конфликте поколений речи не идёт. Мать Анна Михайловна с нежных лет прививала Косте охоту к чтению. Сын стал читать всё — от «Графа Монте-Кристо» до «Войны и мира». Не стоит забывать и о театре. Слава богу, в Доме культуры завода «Серп и Молот» выступали великие актёры МХАТа и Малого театра: О. Л. Книппер-Чехова, И. М. Москвин, А. К. Тарасова, А. А. Яблочкина, Е. Н. Гоголева, В. И. Качалов... Константин всех их отличал по голосам, так как смотрел каждое представление, и не по одному разу. Подобным образом футбольный специалист отличает мастера на поле по манере игры.

Ещё одно немаловажное обстоятельство: Бесков и сам приобщается к высокому искусству — музыке. Сначала выбор падает на аккордеон. Выучиваются двенадцать мелодий. Несомненно, их можно считать упражнениями, которые выполнялись, судя по всему, одной (правой) рукой, однако добрая дюжина всё-таки впечатляет. А ведь Костя Бесков занимался ещё и кларнетом — инструментом совсем иного рода, требующим своеобразных навыков. Из духовой секции мальчика никто не выгонял, претензий к способностям не предъявлял. Он ушёл сам, понимая, что не сможет стать виртуозом, добиться чего-то серьёзного в этом деле. Характер.

Пригодившийся потом и в танцах, что особенно символично. Ивану Григорьевичу на заводе досталась путёвка в танцевальную школу при гостинице «Метрополь». Отец передал её сыну. Тот быстро оценил папин подарок. Не только освоив в скором времени танго, фокстрот, вальс-бостон и просто вальс, но и осознав, насколько полезны для футболиста легкомысленные вроде бы движения! Всесторонняя координация, когда ноги и руки осмысленно управляются головой; бесчисленное повторение одного и того же приёма с целью довести его до автоматизма; работа примерно тех же групп мышц у игрока и танцора (отчего и многие травмы сходны). Наконец, искреннее творческое начало, являющее собой основу любого удачного выступления. Как на сцене, так и на футбольной площадке.

Бесков с мягкой улыбкой вспоминает: «Танцы пошли у меня резво: чувство ритма вырабатывается у футболистов легко, как бы само собой. Правда, партнёрша досталась мне далеко не первоклассная: намного старше меня и к тому же прихрамывавшая...»

Показательный момент. В позднейшей тренерской деятельности Бескову доставались «прихрамывающие» клубные команды, которые он счастливо выводил на новый уровень. Вот и с неудобной партнёршей вальсы и бостоны были освоены.

Ну и систематическое образование продолжилось. Молодой человек поступает в фабрично-заводское училище при заводе «Серп и Молот»[2]. Такое училище позволяло получить аттестат плюс специальность.

А ещё голуби... Дрессированные чистые оловянные монахи, чёрные чистые водянки, чёрные пегие ленточные с детства стали второй страстью Кости. Прекрасными птицами, не имеющими ничего общего с современными сизыми помоечными созданиями, увлекались тогда очень многие. Немногие, однако, пронесли мальчишескую любовь через всю жизнь. А Бесков, по свидетельству внука Григория Владимировича, с малых лет брал его с собой на старую голубятню. Так они и ездили туда, на шоссе Энтузиастов, вплоть до кончины Константина Ивановича в 2006-м.

В тридцать пятом же футбол брал своё. До старта первого официального чемпионата Советского Союза оставался год, но ребячьи школы успешно функционировали. Не при клубах — при детских парках. Эти парки работают до сих пор. Школьники в свободное время поют, танцуют, участвуют в замечательных спектаклях. Правда, футбольного первенства больше нет. А вот в середине 30-х годов детские команды районов Москвы схлестнулись, дабы выявить лучшую.

Бесков стал капитаном таганцев. Фаворитом чемпионата среди парков в 1936 году считался Краснопресненский. Там блистал Владимир Дёмин, будущий левый край нападения знаменитого ЦДКА. Рядом получали спортивное образование универсальный боец футбола и хоккея Анатолий Сеглин, а также Николай Эпштейн, многие годы спустя в качестве тренера прославивший подмосковный хоккейный «Химик».

Победила же в честной борьбе таганская дружина. Конечно, центрфорвард в ней выделялся. Но и в воротах обосновался не кто иной, как крутолобый Алёша Хомич. Хотя надо сказать, что тогда Бесков выступал уже за вторую мужскую команду 205-го завода, причём в основном составе. А когда заводской коллектив завершил сезон, юноша подался во вторую клубную команду «Локомотива», где поучаствовал в заключительных играх. Понравился. Пообещали место в основе с будущего года. Это означало ждать, чего молодой Бесков терпеть не мог. И узнав, что у первой клубной команды «Серпа и молота» остались несыгранными три матча, предложил свои услуги.

Таким образом, начинающий футболист Костя Бесков не стесняется непрерывно напоминать о себе, готов показываться, пробоваться, менять клубы, если это помогает расти в профессии. Вместе с тем, став тренером, Константин Иванович никогда не уходил из вверенной ему команды на лучшие условия. Тем более ни разу не покушался на занятое коллегой «живое» место. Наоборот, с ним безжалостно расставались. Однако всё это ещё впереди. Пока же судьба дарует талантливому нападающему встречу с великим футбольным педагогом и прекрасным человеком — Борисом Андреевичем Аркадьевым.

Творец легендарной «команды лейтенантов» 40-х годов, первый, в сущности, официальный тренер сборной СССР остаётся загадочной фигурой в нашей спортивной истории. Сын известного петербургского актёра Андрея Ивановича Аркадьева, он, как и брат-близнец Виталий, воспитывался в музыкально-поэтической атмосфере. Братья превосходно рисовали, так что многие удивлялись, почему они не выбрали живопись. К счастью, отряд профессиональных художников близнецами не пополнился. Ибо рисовать в стране и так есть кому, зато тренеров такого масштаба по фехтованию (Виталий) и футболу (Борис) до обидного мало. Важно вот что: Аркадьевы в словосочетании «физическая культура» делали упор на существительное.

Борис Андреевич увлекался футболом с 1914 года. Играл на позиции полузащитника, потом правого защитника, в начале 30-х дважды побеждал в первенстве Москвы. А завершив в 1937-м карьеру игрока, стал старшим тренером московского «Металлурга» (бывший «Серп и молот»).

В августе 1938 года этот утончённый интеллигент церемонно, по-старинному обратился к семнадцатилетнему Бескову: «Не согласитесь ли вы, Константин...» Речь шла о переходе в «Металлург», который в том чемпионате СССР боролся за первое место со «Спартаком» и ЦДКА. Константин, естественно, сразу же согласился.