Без жалости

13. Повестка дня

Впервые в жизни Келли подъехал к Пентагону. Он чувствовал себя скованно, подумав, не стоило ли ему надеть свой боцманский мундир цвета хаки, но тут же вспомнил, что прошли те времена, когда он носил форму. На нем был лёгкий синий костюм с миниатюрным знаком Морского креста в петлице. Келли поднялся по пандусу, отыскал план здания и быстро изучил и запомнил его. Через пять минут он уже входил в нужную ему дверь.

— Да? — поднял голову сидящий в приёмной старшина.

— Меня зовут Джон Келли. Адмирал Максуэлл назначил мне встречу.

Его пригласили сесть и подождать. На кофейном столике лежал экземпляр «Новостей ВМФ». Келли не раскрывал эту газету с тех пор, как оставил службу, однако сумел подавить ностальгию. Ссоры и разногласия за это время мало изменились.

— Мистер Келли? — послышался голос. Он встал и прошёл в открытую дверь. Как только она закрылась, над ней вспыхнула красная лампа, запрещающая беспокоить адмирала.

— Как ты себя чувствуешь? — первым делом спросил Максуэлл.

— Отлично, сэр. Спасибо. — Штатский или нет, но Келли не мог не чувствовать себя стеснённо в присутствии адмирала. И тут же эта скованность возросла: открылась другая дверь и в кабинет вошли ещё двое — один тоже в штатском, зато другой — контр-адмирал, морской лётчик, с бледно-голубой ленточкой высшего ордена страны, медали Конгресса, заметил Келли, отчего почувствовал себя совсем робко. Максуэлл представил его вошедшим.

— Я много слышал о вас, — сказал Подулски, пожимая руку молодого человека.

— Спасибо, сэр, — произнёс Келли, не зная, что ещё сказать.

— Мы с Казом служили вместе много лет, — заметил Максуэлл во время представления. — Я сбил пятнадцать самолётов, — он указал на панель на стене, — а Каз — восемнадцать.

— И все они были засняты на плёнку, — заверил Келли адмирал Подулски.

— А вот я не сбил ни одного, — сказал Грир, — зато кислород не повредил мне мозги. — У этого адмирала в штатском был планшет. Он достал из него карту — ту же самую, что побывала в доме у Келли, только более густо испещрённую пометками. Затем к ней добавилась фотография, и Келли снова посмотрел на лицо полковника Закариаса, на этот раз изображение было заметно лучше и почти не отличалось от фотографии на удостоверении, которую Грир положил рядом.

— Я побывал в трёх милях от этого лагеря, — заметил Келли. — Никто не сказал мне о...

— Тогда его ещё не было. Лагерь совсем новый, его построили меньше двух лет назад, — объяснил Грир.

— Ещё есть фотографии, Джеймс? — спросил Максуэлл.

— Только аэрофотоснимки, сделанные эс-эр-семьдесят один под острым углом, в них нет ничего нового. У меня один специалист проверяет каждый кадр аэрофотоснимков лагеря — отличный эксперт, раньше служил в ВВС. Он докладывает результаты только мне.

— Из тебя выйдет отличный шпион, — с усмешкой заметил Подулски.

— Я им там нужен, — отшутился Грир, но его слова прозвучали почти серьёзно. Келли посмотрел на трёх адмиралов. Шутки походили на те, что можно услышать в столовой для старшинского состава, только язык был более интеллигентным. Грир снова взглянул на Келли. — Расскажите мне про долину.

— Лучше всего оставаться как можно дальше от этого места...

— Для начала расскажите, как вы спасли молодого Голландца. Опишите каждый свой шаг.

На рассказ Келли потребовалось пятнадцать минут — с того момента, как он покинул подводную лодку «Скейт», до того, как вертолёт поднял его и лейтенанта Максуэлла в устье реки и доставил их на борт авианосца «Китти Хоук». Рассказывать было просто, но его удивили взгляды, которыми то и дело обменивались адмиралы.

Келли ещё не научился читать взгляды. Он не думал об адмиралах, как о старых людях или вообще как о людях. Они были адмиралами, существами без возраста, подобными богам, принимающим важные решения, и выглядели именно так, как им следовало выглядеть, — даже тот, что был в штатском. И нельзя сказать, что Келли считал себя в их обществе молодым. Он участвовал в боях, а это навсегда меняет человека. Но через призму лет они смотрели по-разному. Для Максуэлла, Подулски и Грира этот молодой человек не так уж сильно отличался от них самих тридцать лет назад. Они сразу убедились, что Келли — настоящий солдат, и, глядя на неги, видели себя. Взгляды украдкой, которыми они обменивались, походили на взгляды дедушки, наблюдающего за тем, как его внук делает первые неуверенные шаги по ковру гостиной. Только шаги Келли были больше и серьёзнее.

— Да, это была нелёгкая операция, — сказал Грир, когда Келли закончил рассказ. — Значит, этот район густо населён?

— И, да и нет, сэр. Я хочу сказать, что это не город или что-то похожее, всего лишь крестьянские хозяйства или вроде того. Я слышал и видел транспорт на шоссе — всего несколько грузовиков, но много велосипедов, повозок.

— Много военного транспорта? — спросил Подулски.

— Адмирал, военные перевозки идут по вот этому шоссе. — Келли постучал пальцем по карте. Он видел пометки, означающие расположение частей северовьетнамской армии. — Как вы планируете проникнуть в лагерь?

— Это будет непросто, Джон. Мы думали о высадке с вертолётов, может быть, даже использовании десантных, судов и стремительной атаке по вот этому шоссе. — Подулски постучал пальцем по карте.

Келли покачал головой.

— Слишком далеко. Это шоссе очень легко защитить. Господа, вы должны понять, Вьетнам — страна, находящаяся на военном положении. Практически все там носят военную форму, а когда у людей появляется оружие, они чувствуют себя частью армии. В этом районе достаточно вооружённых людей, чтобы преградить вам движение по этому шоссе. Десант никогда не достигнет лагеря.

— Неужели население действительно поддерживает коммунистическое правительство? — озадаченно спросил Подулски. Он просто не мог в это поверить, однако у Келли была другая точка зрения.

— Боже мой, адмирал, как вы думаете, почему мы воюем так долго? Почему никто не помогает лётчикам со сбитых самолётов? Они совсем непохожи на нас. Мы никак не желаем это понять. Как бы то ни было, если вы высадите на берег морскую пехоту, никто не примет их там с распростёртыми объятиями. Даже и не думайте об атаке вдоль этого шоссе. Да и вообще это не шоссе, а скорее просёлочная дорога, даже хуже, чем кажется, если судить по аэрофотоснимкам. Стоит срубить несколько деревьев и уложить их поперёк дороги, и она закрыта. — Келли поднял голову. — Единственный выход — высадка с вертолётов.

Он увидел, что его точка зрения пришлась не по душе адмиралам, и было нетрудно понять причину. Эта часть страны была усеяна зенитными батареями. По крайней мере, двое из адмиралов являлись лётчиками, и если штурм лагеря наземными силами казался для них многообещающим, значит, преодолеть огонь зенитных батарей ещё труднее, чем он думал.

— Мы можем подавить батареи, — предложил Максуэлл.

— Ты не имеешь в виду Бэ-пятьдесят два? — спросил Грир.

— "Ньюпорт ньюз" снова выходит на огневой рубеж через несколько недель. Скажи, Джон, ты видел его стрельбу?

— Да, конечно, — кивнул Келли. — Она дважды поддерживала нас, когда мы проводили операции вблизи побережья. Огонь этих восьмидюймовок производит большое впечатление. Но проблема заключается в другом, сэр. Сколько этапов операции должны пройти как надо, чтобы операция оказалась успешной? Чем сложнее операция, тем больше вероятность какого-нибудь срыва в одном из её звеньев. — Келли откинулся на спинку дивана и напомнил себе, что сказанное им предназначалось не только для адмиралов.

— Голландец, через пять минут у нас совещание, — неохотно напомнил Подулски. Встреча оказалась не слишком успешной, подумал он. Грир и Максуэлл придерживались другого мнения. Они узнали немало полезного. Это было достаточно важно.

— Могу я спросить, почему все это держится в таком секрете? — поинтересовался Келли.

— Твоя догадка в прошлый раз была правильной. — Максуэлл посмотрел на младшего адмирала и кивнул ему.

— Сведения о подготовке операции в Сонг-Тай просочились к вьетнамцам, — сказал Грир. — Нам неизвестно, каким образом это произошло, но позднее один из наших источников сообщил нам, что они знали об этом — по крайней мере, подозревали. Вьетнамцы рассчитывали, что операция будет проводиться позднее, так получилось, что мы высадились в лагере сразу после того, как они вывезли оттуда всех военнопленных, но перед тем, как была организована засада. В одном нам не повезло, в другом повезло. Они не ожидали начала операции «Кингпин» в течение ещё одного месяца.

— Боже милостивый, — выдохнул Келли, — кто-то из наших, кто находится там, намеренно предал нас?

— Добро пожаловать в реальный мир разведывательных операций, чиф, — с мрачной улыбкой произнёс Грир.

— Но почему?

— Если я когда-нибудь встречу этого джентльмена, то обязательно спрошу. Мы можем использовать это как отличную приманку. Что, если проверить документы операции, втихую?

— Где они находятся?

— В Эглине, на базе ВВС, где готовилась группа для проведения операции «Кингпин».

— Кого пошлём? — спросил Подулски.

Келли почувствовал, как глаза присутствующих устремились на него.

— Господа, неужели вы забыли, что я был всего лишь боцманом?

— Мистер Келли, где ваш автомобиль?

— В городе, сэр. Я приехал сюда на автобусе.

— Пойдёмте со мной. Позднее вы успеете вернуться в город на маршрутном автобусе.

Они молча вышли из здания. Автомобиль Грира — «меркьюри» — стоял на площадке, выделенной для приезжающих в Пентагон, у входа со стороны Потомака. Он сделал знак, приглашая Келли занять место в машине, и поехал в сторону Джордж Вашингтон-паркуэй.

— Голландец достал из архива твоё досье. Я прочитал его. Ты произвёл на меня доброе впечатление, сынок. — Грир промолчал о том, что при поступлении на службу Келли набрал в среднем 147 очков на каждом из трёх по-разному сформулированных тестов по измерению коэффициента интеллектуальности. — Твои командиры говорили о тебе только хорошее.

— Мне повезло — у меня оказались хорошие офицеры, сэр.

— По-видимому. Трое из них пытались убедить тебя поступить в школу подготовки офицеров, но Голландец уже говорил с тобой об этом. Мне также хотелось бы знать, почему ты отказался от стипендии для учёбы в колледже.

— Мне надоело учиться в школах. Да и стипендия была за успехи в плавании, адмирал.

— Да, они в Индиане любят это, я знаю, но у тебя были отличные оценки, и ты мог бы получить академическую стипендию. Ты учился в превосходной подготовительной школе...

— Там мне тоже выделили стипендию, — пожал плечами Келли. — Никто в нашей семье не заканчивал колледжа. Отец служил на флоте во время войны. Думаю, мне просто не хотелось учиться дальше, вот я и поступил на военную службу. — Он никому не говорил о том, как разочаровал этим своего отца.

Грир задумался над тем, что услышал. Он не был удовлетворён ответами Келли.

— Последний корабль, которым я командовал, была подводная лодка «Даниел Уэбстер». Мой главный старшина, командовавший постом гидролокации, имел докторскую степень по физике. Отличный специалист, знал своё дело лучше, чем я — своё, но у него не было задатков лидера, он старался оставаться в стороне. А вот ты другой, Келли. Знаю, что ты пытался, но не сумел.

— Видите ли, сэр, когда ты находишься на фронте, и вокруг происходят события, кто-то должен ими заниматься.

— Не все смотрят на вещи таким образом. Знаешь, Келли, в мире существует два типа людей — те, которые ждут указаний, и те, которые разбираются во всем сами, — заметил Грир.

Знак на обочине шоссе обозначал что-то, что Келли не разобрал, но там точно ничего не говорилось про ЦРУ. Он не понял этого, пока не увидел большое здание проходной.

— Тебе не приходилось взаимодействовать с сотрудниками управления во Вьетнаме?

— Приходилось, — кивнул Келли. — Мы были — ну, вы ведь знаете об операции «Феникс»? Мы составляли часть её, маленькую часть.

— Что ты думаешь о них?

— Двое или трое были превосходными специалистами. Остальные... Вы хотите, чтобы я говорил откровенно?

— Именно это мне и нужно, — заверил его Грир.

— Остальные скорее годятся, чтобы смешивать мартини, — бесстрастно ответил Келли.

В ответ он услышал грустный смешок.

— Это верно, многие у нас любят смотреть кино. — Грир поставил машину в отведённое для неё место и открыл дверцу. — Пошли со мной, чиф. — Одетый в штатское адмирал провёл Келли через главный вход и вручил ему специальный гостевой пропуск, требовавший сопровождения сотрудником ЦРУ.

Что касается Келли, он чувствовал себя здесь, подобно туристу в странной и незнакомой стране. Даже то, что вокруг все казалось самым обыкновенным, придавало зданию что-то зловещее. Несмотря на то, что здание было самым обычным правительственным строением, штаб-квартира ЦРУ была окружена своего рода аурой. Она как-то не походила на реальный мир. Грир заметил озадаченность на лице Келли, усмехнулся, прошёл с ним к лифту и поднялся в свой кабинет на шестом этаже. Только здесь, за закрытыми дверями, он заговорил.

— Что у тебя намечено на будущую неделю?

— У меня нет ничего, что связывало бы мои действия, — осторожно ответил Келли.

Джеймс Грир грустно кивнул.

— Голландец рассказал мне и об этом. Мне очень жаль, чиф, но моя задача заключается сейчас в том, чтобы помочь двадцати хорошим людям, которые не увидят своих семей, если мы что-нибудь не предпримем. — Он сунул руку в ящик стола.

— Сэр, теперь я ничего не понимаю.

— Видишь ли, мы можем сделать это добровольно или по принуждению. По принуждению означает, что Голландец снимает телефонную трубку и тебя призывают из резерва на военную службу, — сурово произнёс Грир. — А добровольно — это когда ты сам приходишь работать ко мне в качестве гражданского консультанта. Мы платим тебе суточные, что чертовски лучше, чем жалованье боцмана.

— А что я должен делать?

— Ты летишь на базу ВВС в Эглине через Новый Орлеан и Эйвис, насколько я помню. Вот это, — Грир бросил на колени Келли удостоверение личности, похожее на бумажник, — позволит тебе получить доступ к их документам. Мне нужно, чтобы ты изучил оперативные планы в качестве модели для того, что мы собираемся осуществить. — Келли посмотрел на удостоверение личности с фотографией, которая была его старой фотографией из архивов военно-морского флота. На ней была только его голова, как и на паспорте.

— Одну минуту, сэр. Моя квалификация не позволяет...

— Честно говоря, по моему мнению, у тебя отличная квалификация для такого дела, но со стороны будет казаться, что твоя квалификация действительно недостаточна. Нет, ты будешь там самым младшим консультантом, собирающим сведения для малозначащего отчёта, который никто не будет читать. Половина денег, которые мы тратим в этом проклятом управлении, испаряется именно таким образом — если ты этого ещё не знаешь, — произнёс Грир, слегка преувеличивая сложность ситуации из-за своего раздражения порядками, царящими в ЦРУ. — Мы хотим, чтобы твоя работа в Эглине выглядела рутинной и бессмысленной.

— Это вы серьёзно?

— Чиф, Голландец Максуэлл готов принести в жертву свою карьеру ради этих людей. И я тоже. Если существует возможность спасти их...

— А как относительно мирных переговоров?

Ну что мне сказать этому молодому парню? — спросил себя Грир.

— Полковник Закариас официально считается мёртвым. Об этом сообщила другая сторона, даже опубликовала фотографию тела. Кто-то навестил его жену вместе с капелланом базы и женой другого офицера ВВС, чтобы облегчить тяжёлую весть. Затем ей предоставили неделю на то, чтобы освободить служебную квартиру.

Всё как положено, — добавил Грир. — Полковник официально мёртв. Я очень осторожно поговорил с несколькими влиятельными людьми, и мы, — произнести это оказалось ему очень трудно, — наша страна не будет срывать мирные переговоры из-за такого случая. Фотография, которая имеется у нас, несмотря на ее обработку, улучшение качества и тому подобное, не может служить достаточно убедительным доказательством для суда, а для этого применяется именно такой стандарт. Мы не можем предоставить достаточно доказательств такого уровня, и люди, от которых зависит принятие решений, знают это. Они не хотят срыва переговоров, и если для окончания этой проклятой войны понадобятся жизни еще двадцати человек, никто не будет возражать. Этих людей уже списали.

Келли с трудом верил услышанному. Сколько людей списывает Америка каждый год? И ведь не все списанные носят военную форму, верно? Некоторые из них находятся прямо здесь, в американских городах.

— Неужели все обстоит так плохо?

Трудно было не увидеть усталости на лице Грига.

— Ты знаешь, почему я согласился на эту работу? Ведь я собирался уходить в отставку. Я отслужил своё, командовал кораблями, словом, исполнил свой долг. Меня ждёт хороший комфортабельный дом, игра в гольф два раза в неделю и лёгкая работа консультанта, понимаешь? Чиф, слишком много людей занимают такие должности, и реальность для них — это всего лишь память. Они концентрируют все своё внимание на «процессе» и забывают о человеческих жизнях, находящихся на противоположном конце бумажной цепи. Вот почему я согласился на эту должность. Кто-то должен попытаться вернуть в этот процесс реальность. Мы рассматриваем операцию как «чёрную». Тебе известно, что это значит?

— Нет, сэр, неизвестно.

— Это новый термин, появившийся совсем недавно. Он означает, что операции не существует. Это безумие. Такого не должно быть, но ситуация именно такова. Ты готов принять участие в нашей команде?

Новый Орлеан... Глаза Келли сузились на мгновение, растянувшееся на пятнадцать секунд и закончившееся коротким кивком. — Если вы считаете, сэр, что я могу помочь, то я готов. Сколько времени мне выделяется?

Грир с трудом выдавил улыбку и бросил на колени Келли авиабилет.

— Твоё удостоверение личности оформлено на имя Джона Кларка — это легко запомнить. Ты вылетаешь завтра во второй половине дня. На обратном билете открытая дата, но я хочу видеть тебя в следующую пятницу. Надеюсь, ты справишься с работой. Моя визитная карточка и номер личного телефона находятся вместе с удостоверением личности. Упаковывай вещи, сынок.

— Так точно, сэр.

Грир встал и проводил Келли до дверей кабинета.

— И спрашивай счета за все. Когда работаешь на дядю Сэма, нужно принять меры, чтобы все было оплачено должным образом.

— Будет исполнено, сэр, — Улыбнулся Келли.

— Вернуться обратно в Пентагон ты можешь на голубом автобусе, что стоит снаружи.

Как только Келли вышел из кабинета, Грир вернулся к работе. Голубой маршрутный автобус прибыл через несколько секунд, и Келли не пришлось дожидаться под крышей конечной остановки. Это была странная поездка. Примерно половина пассажиров была в форме, остальные — в штатском. Никто не разговаривал, словно обмен ничего не значащими фразами по поводу продолжающегося пребывания «Вашингтонских сенаторов» в нижней части турнирной таблицы Американской футбольной лиги подорвёт безопасность страны. Он улыбнулся и покачал головой, но тут вспомнил о собственных секретах и намерениях. И все-таки Грир предоставил ему возможность, на которую Келли не рассчитывал. Он откинулся на спинку сиденья и повернулся к окну, тогда как остальные пассажиры напряжённо смотрели прямо перед собой.

— Они очень довольны, — сказал Пиаджи.

— Я ведь все время говорил тебе об этом, приятель. Очень удобно, когда у тебя на улице продаётся товар, качеством лучше всякого другого.

— Но не все этим довольны. Люди вынуждены задержать продажу двухсот килограммов французского товара, потому что мы сбили цену нашим специальным подготовительным предложением.

Таккер позволил себе громко рассмеяться. «Старая гвардия» в течение многих лет требовала слишком высокую цену. Вот к чему приводит монопольная система установления цен.

Со стороны их могли принять за двух бизнесменов или, может быть, адвокатов, поскольку в этом ресторане, что в двух кварталах от нового здания суда на Гарматц-стрит, было много и тех и других. Пиаджи в костюме из итальянского шелка выглядел лучше многих, и он пообещал себе познакомить Генри со своим портным. По крайней мере, подумал он, Таккер научился следить за собой. Теперь ему предстоит научиться не одеваться кричаще. Респектабельно — вот слово, лучше всего подходящее к этому. Парни, что носят кричащие костюмы, подобно сутенёрам, ведут опасную игру и слишком глупы, чтобы это понимать.

— Следующая партия будет вдвое больше. Твои друзья справятся с ней?

— Запросто. Парни из Филли особенно довольны. С их основным поставщиком произошло небольшое несчастье.

— Да, я читал во вчерашней газете. Потерял бдительность. В его организации было слишком много народа.

— Генри, ты умнеешь на глазах. Только не будь слишком уж умным, ладно? Это добрый совет, — спокойно подчеркнул Пиаджи.

— Все в порядке, Тони. Я хочу сказать, что мы сами не должны допустить подобной ошибки, верно?

Пиаджи кивнул и отпил пива.

— Совершенно верно, Генри. И мне очень приятно повторить: хорошо заниматься бизнесом с человеком, который умеет поставить дело. Всем очень интересно, откуда ты получаешь свой товар. Я прикрываю тебя. Позднее, однако, если тебе понадобится финансирование...

Глаза Таккера, сидевшего за столом напротив Пиаджи, на мгновение вспыхнули.

— Нет, Тони. Не сейчас и никогда в будущем.

— Пока у меня нет возражений. Но ты все-таки подумай, когда будет время.

Таккер кивнул, якобы пропустив слова Пиаджи мимо ушей, но на самом деле насторожился: что задумал его партнёр? Доверие — в таком деле, как это, которым они занимались, — не бывает постоянным. Он доверял Пиаджи, зная, что тот вовремя расплатится с ним. Предложил ему благоприятные условия, которые были приняты и неуклонно соблюдались, а золотые яйца, приносимые этой курицей, были реальным страхованием его жизни. Таккер уже достиг такого уровня, что несвоевременная уплата за поставленный товар не может причинить вред его операции, и пока идут регулярные поставки героина, они будут взаимодействовать — бизнес есть бизнес, ведь именно поэтому он и искал контакта с итальянцем. Но верности и доверия между ними быть не может. Доверие прекращалось вместе с его полезностью. Генри ничего другого и не ожидал, но если его партнёр когда-нибудь попытается вмешаться в канал поставок...

Пиаджи в свою очередь подумал, а уж не зашёл ли он слишком далеко, оказывая давление на Таккера, понимает ли его партнёр, насколько велик подлинный потенциал того, чем они занимались. Контроль за продажей наркотика на всем Восточном побережье, причём опираясь на надёжную и тщательно спланированную организацию, был его заветной мечтой. Не может быть, чтобы Таккеру скоро не понадобилось дополнительное финансирование, и люди, поддерживающие контакт с Пиаджи, уже спрашивали, как они могут тут помочь. Но он заметил, что Таккер не осознал истинной сути его невинных вопросов, а более настойчивые попытки продолжить разговор только ухудшили бы ситуацию. Поэтому Пиаджи занялся ленчем, решив пока не нарушать установившегося порядка. А ведь жаль. При всем своём уме Таккер был мелким организатором и в глубине души им останется. Может быть, однако, он поймёт необходимость увеличить масштабы операции. Генри никогда не примут в состав их организации, но он все-таки может играть в ней важную роль.

— Следующая пятница тебе подходит? — спросил Таккер.

— Вполне. Позаботься о безопасности. Чтобы все было хорошо.

— Можешь не сомневаться, приятель.

Это был спокойный перелёт рейсом компании «Пьемонт» на Боинге-737 из международного аэропорта Френдшип. Келли летел туристским классом, и стюардесса принесла ему лёгкий ленч. Полёты над Америкой разительно отличались от его остальных воздушных путешествий. Келли удивило обилие плавательных бассейнов в населённых пунктах. Где бы они ни пролетали, даже над холмами Теннесси, солнце, что сверкало над головой, отражалось от маленьких квадратных кусочков голубой хлорированной воды, окружённой зелёной травой. Его страна казалась такой спокойной, такой удобной для людей... пока ты не оказывался на земле. Но, по крайней мере, здесь не приходилось опасаться трассирующих очередей из зенитных орудий.

В отделении фирмы «Эйвис» его ждал автомобиль, а на сиденье лежала карта. Оказалось, что он мог долететь до Панама-сити во Флориде, но Новый Орлеан вполне устраивал его, решил Келли. Он уложил свой чемодан в багажник автомобиля и поехал на восток. Езда на машине мало отличалась от управления яхтой, хотя здесь, в лихорадочном потоке автомобилей, мчащихся рядом, ему приходилось проявлять больше внимания. Келли управлял машиной автоматически, позволив себе обдумывать по пути открывающиеся возможности и методы осуществления поставленных задач. Его взгляд ни на мгновение не отрывался от потока транспорта, в то время как перед мысленным взором мелькали совершенно иные картины. И тут на лице его появилась улыбка, сдержанная и собранная, сам он этого даже, не заметил, тщательно, шаг за шагом оценивая предстоящие несколько недель.

Четыре часа спустя, миновав южные районы штатов Миссисипи и Алабама, он остановил машину перед главными воротами базы ВВС в Эглине. Действительно, это было подходящее место для подготовки коммандос к операции «Кингпин» — жара и влажность точно соответствовали жаркому и влажному климату страны, где они в конце концов, оказывались.

Келли ждал снаружи у проходной, пока не подъехала синяя машина ВВС, чтобы встретить его. Из машины вышел офицер.

— Мистер Кларк?

— Да. — Он вручил офицеру бумажник со своим удостоверением личности. Офицер вытянулся и приложил руку к козырьку фуражки, что было внове для Кларка. Очевидно, кто-то на базе испытывал немалое уважение к ЦРУ. Этот молодой офицер, по-видимому, никогда не работал с его сотрудниками. Правда, Келли на этот раз надел галстук, стараясь выглядеть пореспектабельней.

— Прошу вас, следуйте за мной, сэр. — Офицер, капитан Гриффин, проводил его в комнату на первом этаже офицерского общежития, которое походило на мотель средней руки и, что особенно приятно, находилось неподалёку от берега Мексиканского залива. Он помог Келли разобрать вещи и повёл его в офицерский клуб, пропуском куда, как сказал капитан, служил ключ от комнаты в общежитии.

— Весьма благодарен вам за гостеприимство, капитан. — Келли решил, что просто обязан пригласить офицера выпить с ним пива. — Вам известна цель моего приезда?

— Я работаю в разведотделе, — ответил Гриффин.

— "Кингпин"? — Словно актёр в кино, капитан оглянулся вокруг, прежде чем ответить.

— Да, сэр. Мы подготовили для вас все документы, которые могут вам понадобиться. Я слышал, вы занимались там специальными операциями.

— Совершенно верно.

— У меня есть вопрос, сэр, — сказал капитан.

— Давайте, — согласился Келли между глотками пива. Он испытывал жажду после поездки из Нового Орлеана.

— Известно, кто несёт ответственность за неудачу в этой операции?

— Нет, — ответил Келли, и на него нашло внезапное озарение. — Может быть, мне что-нибудь удастся узнать здесь.

— Мы думаем, что мой старший брат был в этом лагере. Сейчас он был бы дома, если бы тот, кто...

— Твою мать! — сочувственно выругался Келли. Капитан даже покраснел.

— Если вы опознаете его, что тогда?

— Это не входит в наши обязанности, — ответил Келли, жалея о том, что сказал. — Когда можно начинать?

— Вообще-то мы планировали завтра с утра, но все документы у меня в кабинете.

— Мне понадобится комната, где меня не будут беспокоить, побольше кофе и, может быть, несколько сэндвичей.

— Думаю, мы справимся с этим, сэр.

— Тогда я хотел бы начать прямо сейчас.

Через десять минут желание Келли было исполнено. Капитан Гриффин дал ему большой жёлтый блокнот и множество карандашей. Келли начал с первого комплекта разведывательных аэрофотоснимков, сделанных RF-101 «Вуду» и убедился, что, как и в случае с «Сендер грин», обнаружение лагеря в Сонг-Тай было чистой случайностью — он оказался в том месте, где, по данным разведки, находилась небольшая военная база, на которой велась подготовка личного состава северовьетнамской армии. Однако внутри лагеря в тайне от охранников на земле была то ли вытоптана, то ли выложена камнями, а может быть, сушащимся бельём буква "S" — что означало SOS. Список тех, кто принимал участие в операции, был подлинным — это были люди из состава войск специального назначения, имена которых он знал понаслышке.

Своей конфигурацией лагерь, отметил Келли, ничем не отличался от лагеря в Сонг-Тай. Один документ вызвал особое удивление. Это была записка некоего генерал-лейтенанта некоему генерал-майору, в которой говорилось, что, хотя операция по спасению военнопленных из лагеря в Сонг-Тай являлась важной сама по себе, в то же время она представляла собой средство достижения определённой цели. Это, говорилось в записке, открывает самые разные возможности, в том числе уничтожение одной гидроэлектростанции... А, вот в чем дело, понял Келли. Генерал-лейтенант хотел, чтобы ему предоставили свободу действий в Северном Вьетнаме. Тогда он сможет забросить туда несколько таких групп и вести игру, подобную той, которую вели группы Организации стратегических служб в тылу немецких войск во время второй мировой войны. Меморандум заканчивался напоминанием, что политические факторы делали подобные аспекты операции «Полярный круг» — одно из первых кодовых названий того, что стало впоследствии операцией «Кингпин», — исключительно уязвимыми. Есть люди, которые сочтут это попыткой расширить театр военных действий. Келли поднял голову, допивая вторую чашку кофе. Какое отношение все это имеет к политике? — удивился он. Противник мог делать все, что ему заблагорассудится, тогда как наша сторона постоянно дрожит от страха, что её обвинят в эскалации военных действий. Даже на своём уровне Келли замечал признаки этого. Операция «Феникс», тщательно подготовленное разрушение политической инфраструктуры противника, была строго засекречена. Чёрт побери, они все носили военную форму, не правда ли? Человек, одетый в военную форму и находящийся в зоне военных действий, является объектом охоты по любым правилам, верно? Противник уничтожал мэров населённых пунктов и школьных учителей в Южном Вьетнаме с небывалой свирепостью. Двойной стандарт в методах ведения войны был очевиден для всех. Эта мысль беспокоила Келли, но он постарался забыть о ней и придвинул к себе вторую пачку документов.

Формирование ударной группы и планирование операции заняло удивительно много времени. Правда, в её состав были включены только отборные специалисты. Полковник Билл Саймонс, офицер, известный Келли своей репутацией решительного и смелого командира, он мог бы быть одним из лучших в любой армии мира. Более молодой Дик Медоуз ничем не уступал Саймонсу. Оба думали только об одном — как нанести максимальный урон противнику, причём они умели делать это маленькими группами и с максимальной скрытностью. Как они, должно быть, мечтали об этой операции, подумал Келли. Но им пришлось иметь дело с таким количеством руководителей — Келли насчитал десять разных документов, посланных высшему начальству, в которых гарантировался успех, словно меморандум может гарантировать что-то в суровом мире военных действий, а затем перестал считать. Во многих использовался схожий язык и такие одинаковые выражения, что Келли заподозрил, не один ли и тот же какой-то младший клерк готовил все эти документы. Наверно, какой-то писарь, исчерпав весь свой словарный запас при написании докладных для своего полковника, решил выразить все своё сержантское презрение тем, что всякий раз пользовался одними и теми же выражениями, полагая, что никто не обратит внимание на повторяющиеся фразы, — и действительно никто не заметил этого. Келли потратил три часа на чтение толстенной папки с перепиской между Эглином и ЦРУ. Своими посланиями тыловые крысы только отвлекали от дела людей в маскировочных костюмах, чины, забывающие снимать галстуки, ложась спать, давали «полезные» советы, причём все требовали ответа от непосредственных исполнителей операции, готовящихся идти в бой с оружием в руках... и вот «Кингпин» из относительно небольшой и решительной операции разросся в нечто, достойное эпических кинофильмов Сесиля Блаунта де Милля. И сколько раз многие документы попадали в Белый дом, где с ними знакомились сотрудники Совета национальной безопасности...

И на этом в половине третьего ночи Келли решил прекратить работу, сдавшись перед новой стопой документов. Он запер все в предоставленный в его распоряжение сейф и поспешно вернулся в свою комнату в офицерском общежитии, оставив записку с просьбой разбудить его в семь часов.

Удивительно, как мало времени требуется для сна, когда тебя ждёт важная работа. Услышав в семь телефонный звонок, Келли вскочил с койки и через пятнадцать минут уже бежал вдоль берега в шортах и босиком. Здесь он оказался не один. Он не знал, сколько людей служит на базе в Эглине, но они мало отличались от него. Некоторые принадлежали, по-видимому, к подразделениям специального назначения и занимались здесь вещами, о которых он мог только гадать. Их было легко отличить по несколько более широким плечам. Утренняя пробежка составляла только часть их физической подготовки. Они оценивающе обменивались взглядами, и каждый знал, что думает другой, — насколько он силен и вынослив? — автоматическая реакция при виде человека такой же профессии, и Келли улыбнулся про себя, довольный тем, что он все ещё оставался членом этого сообщества, заслуживая взгляды, полные уважения. После сытного завтрака и душа он почувствовал себя совершенно свежим, готовым приступить к своей работе в качестве клерка, и, направляясь к зданию, где размещались офисы, с удивлением спросил себя, зачем он покинул это сообщество. Оно было, в конце концов, его единственным настоящим домом, после того как он уехал из Индианаполиса.

Шли дни. Он позволил себе двое суток с шестичасовым сном, но никогда не тратил на еду больше двадцати минут и после той первой банки пива не выпил ни капли алкоголя, хотя теперь тратил на физические упражнения по несколько часов в день, главным образом для того, говорил он себе, чтобы закрепить физическую форму. Подлинная причина, в которой он никогда себе не признавался, заключалась в том, что ему хотелось стать самым крепким и выносливым в этих утренних пробежках на берегу, а не просто одним из членов этого маленького сообщества избранных бойцов. Келли снова превратился в «тюленя», больше того — в «лягушку-быка», и, что ещё выше, он снова становился «змеёй». На третье или четвёртое утро он сумел заметить разницу. Его лицо и тело стали теперь привычной частью утренней подготовки для остальных. Анонимность только делала ситуацию более интересной, анонимность и боевые шрамы, которые заставят некоторых подумать — а в чем этот парень допустил ошибку, где проявил слабость. Затем они напомнят себе, что он все ещё жив, все ещё занимается своей опасной работой, несмотря на эти шрамы, не подозревая, что он покидал её — нет, бросал, поправил себя Келли, чувствуя немалую вину.

Работа с бумагами на удивление взбадривала. Никогда раньше он не пытался вот так разобраться с происходившим, и Келли с изумлением обнаружил, что у него к этому талант. Планирование операции вызвало у него восторг, который тут же улетучился, как только он увидел, насколько отрицательно повлияли на её подготовку затянувшееся время и беспрерывные повторения, подобно тому как увядает красота девушки, которую слишком долго не выпускает из дома ревнивый отец. Каждый день будущие участники операции воздвигали макет лагеря Сонг-Тай в натуральную величину и каждый день, иногда даже не раз на дню, его разбирали, опасаясь, что советские разведывательные спутники заметят эти приготовления. Как, надо думать, все это утомляло солдат! И сколько времени ушло на подготовку, пока начальство трепетало и сомневалось, обдумывая полученную разведывательную информацию, — так долго, что... военнопленных успели перевести в другое место.

— Проклятье, — прошептал про себя Келли. Не то чтобы кто-то предал американцев, передал сведения о предстоящей операции. Просто готовились к ней так долго... а это означало, что если действительно нашёлся предатель, то он, по-видимому, узнал о предстоящей операции в числе последних. Келли сделал пометку карандашом.

Сама операция была тщательно разработана, все учтено, подготовлен основной план и несколько запасных вариантов. Каждое звено штурмовой группы было настолько хорошо проинструктировано и подготовлено, что любой из солдат мог бы выполнить порученную ему задачу во сне. Все, абсолютно все было предусмотрено. Аварийная посадка гигантского вертолёта «Сикорский» прямо в лагере, чтобы штурмовая группа не тратила время на подход к цели. Использование крупнокалиберных шестиствольных пулемётов, установленных на вертолёте, для уничтожения сторожевых вышек, которые рухнут, как молодые деревца под бензопилой. Никакой утончённости, никакой осторожности или медлительности, никаких глупостей, годных только для кинофильмов, — сокрушительная грубая сила против охраны лагеря. Опрос, проведённый после операции, показал, что охранники — все до единого — были уничтожены в несколько мгновений. Как, наверно, торжествовали солдаты первые пару минут, убедившись, что операция развивается лучше, чем на тренировках, и каким поразительным, горьким было их разочарование, когда они услышали сообщение по своей радиосети, повторяющееся снова и снова — «отрицательный параграф». «Параграф» было просто кодом, означающим американских военнопленных, ни одного из которых не было в лагере. Солдаты взяли штурмом и освободили пустой лагерь. Нетрудно представить себе, какое молчание царило в вертолётах при возвращении обратно в Таиланд, как тяжело на душе было у солдат, которые сделали все лучше, чем от них требовалось, и потерпели неудачу.

И тем не менее здесь, многому можно было поучиться. Келли делал заметки усталыми пальцами, стирая один карандаш за другим. Как бы то ни было, «Кингпин» оказался исключительно ценным уроком. Здесь очень многое сделано правильно, и все это можно бесстыдно скопировать. По сути дела единственное, в чем была допущена ошибка, — это в факторе времени. Так хорошо подготовленные солдаты могли приступить к операции намного раньше. Стремление к идеалу не было требованием на оперативном уровне, оно пришло сверху, от постаревших людей, утративших контакт с энтузиазмом и интеллектом молодости. И результатом стала неудачная операция — не по вине Билла Саймонса или Дика Медоуза или «зелёных беретов», с готовностью поставивших на карту свои жизни ради спасения людей, с которыми они никогда не встречались, — а из-за других, не желающих рисковать своими карьерами и должностями, что, по их мнению, было несравненно более важно, чем кровь солдат, штурмовавших лагерь. Сонг-Тэй воплотил в себе всю историю войны во Вьетнаме, уместившейся в те несколько минут, которые потребовались, чтобы великолепно подготовленная группа потерпела неудачу. Её предали в равной степени сама система и изменник, затаившийся внутри федеральной бюрократии.

Операция «Сендер грин» будет не такой, сказал себе Келли, хотя бы по той причине, что её организуют как частную игру. Если реальной опасностью для операции является надзор сверху, то почему бы не избавиться от него?

— Капитан, вы очень мне помогли, — сказал Келли.

— Вам удалось найти то, что вы искали, мистер Кларк? — спросил Гриффин.

— Да, мистер Гриффин, — ответил он, бессознательно пользуясь морской терминологией в обращении к молодому офицеру. — Анализ, сделанный вами по второму лагерю, просто превосходен. Если никто вам ещё не говорил этого, то скажу я: это спасло, по-видимому, жизнь не одному солдату. И вот что ещё: мне бы хотелось, находясь в джунглях, работать с таким офицером разведки, как вы.

— Я не могу летать, сэр. Хочется делать что-то полезное, — произнёс Гриффин, смущённый похвалой.

— Вы делаете. — Келли передал капитану свои заметки. На его глазах тот положил их в конверт, который затем опечатал красным воском. — Доставьте этот конверт курьером по указанному адресу.

— Слушаюсь, сэр. У вас накопилось несколько выходных. Скажите, вы хоть спали за все это время? — спросил капитан Гриффин.

— Думаю, что немного расслаблюсь в Новом Орлеане, перед тем как лететь обратно.

— Для этого Новый Орлеан подходящее место, сэр. — Гриффин проводил Келли к его машине, куда уже был погружен багаж.

Ещё один этап разведывательной работы оказался до смешного простым. В комнате в офицерском общежитии находился телефонный справочник Нового Орлеана, и Келли, к своему изумлению, обнаружил в нем имя человека, с которым решил встретиться, ещё, когда сидел в кабинете Джеймса Грира в ЦРУ.

Эта партия товара окончательно утвердит его репутацию, думал Таккер, наблюдая за тем, как Рик и Билли заканчивают погрузку. Часть этой партии окажется в Нью-Йорке. До сих пор он выглядел человеком, посягающим на чужую монополию, честолюбивым аутсайдером. Он доставил в Америку достаточно героина, чтобы к нему и его партнёрам начали проявлять интерес. Правда, то обстоятельство, что у него были партнёры, само по себе пробудило интерес, помимо того что он имел доступ к партиям наркотика. Но теперь все изменится. Теперь он предпринял шаг, который сделает его полноправным членом организации. На него будут смотреть, как на серьёзного бизнесмена, потому что эта партия сможет обеспечить все потребности Балтимора и Филадельфии на... может быть, даже на месяц, решил он. Может быть, меньше, если сеть их дилеров такая хорошая, как они говорят. Остаток начнёт удовлетворять растущие потребности Нью-Йорка. Большое Яблоко нуждалось в пополнении из-за ареста там крупной партии наркотиков. После длительного периода, когда ему приходилось передвигаться маленькими шажками, сейчас Таккер делает огромный шаг. Билли включил радио, чтобы выслушать спортивные новости, и вместо них поймал прогноз погоды.

— Хорошо, что мы отправляемся сейчас. Надвигается шторм.

Таккер выглянул наружу. Небо было по-прежнему чистым и спокойным.

— Нам не о чем беспокоиться, — заключил он.

Он любил Новый Орлеан, город, выросший на европейских традициях, где обаяние Старого Света смешивается с американской энергичностью. Город с богатой историей, принадлежавший то французам, то испанцам, он никогда не терял традиций даже в области юридического кодекса, почти непостижимого для остальных сорока девяти штатов и часто ставившего в тупик федеральные власти. Таким же смешанным было и местное наречие — жители Нового Орлеана часто вставляли в свой разговор французские слова — или то, что они считали французскими словами. Предки Пьера Ламарка жили в Акадии — теперь её называют в Канаде Новой Шотландией, — бывшей колонии Франции, и некоторые из его более отдалённых родственников по-прежнему проживают в дельте Миссисипи. Однако обычаи, кажущиеся эксцентричными и привлекательными для туристов, и комфортабельная жизнь, богатая традициями для всех остальных, не интересовали Ламарка, разве что являлись точкой отсчёта, личной подписью, отличавшей его от других представителей его профессии. Это было нелегко, потому что сама профессия требовала определённого шика, собственного стиля. Он подчёркивал свою уникальность белым полотняным костюмом с жилетом под пиджаком, белой рубашкой с длинными рукавами и красным галстуком, что соответствовало его собственному представлению об образе респектабельного, пусть слишком заметного, местного бизнесмена. Этому же образу соответствовал его личный автомобиль — кадиллак цвета яичной скорлупы. Ламарк с презрением относился к кричащим украшениям, устанавливаемым на своих автомобилях некоторыми другими сутенёрами, вроде декоративных выхлопных труб, на самом деле не имеющих функционального назначения. Один сутенёр, выдающий себя за техасца, даже прикрепил на капот своего «линкольна» рога длиннорогого быка, но этот парень был всего лишь представителем бедной белой швали из южной Алабамы и к тому же не умел обращаться со своими девушками.

Именно это последнее качество Ламарк считал своим величайшим талантом. С чувством глубокого довольства собой, распахнул дверцу машины для своего последнего приобретения, пятнадцатилетней девушки, совсем недавно приручённой им. Невинная мордашка и застенчивость делали её особенно привлекательной и волнующей кобылкой его «конюшни», состоящей сейчас из восьми девушек. Она заслужила неожиданную любезность сутенёра тем, что доставила ему редкое наслаждение своими услугами в начале дня. Роскошный автомобиль мягко заурчал после первого же поворота ключа, и в половине восьмого Пьер Ламарк отправился на работу, потому что ночная жизнь в его городе начиналась рано и кончалась поздно. Сейчас в городе собрались какие-то коммерсанты на свою ежегодную конференцию. Новый Орлеан привлекал множество подобных мероприятий, и Ламарк замечал их начало и завершение по приливам и отливам своего денежного протока. Предстоящая ночь обещала быть тёплой и прибыльной.

Ну конечно, это он, подумал Келли, сидя за рулём своего взятого напрокат автомобиля, припаркованного за полквартала. Кто ещё будет с утра в пиджачной паре с жилетом и в компании юной девушки в узкой мини-юбке? Уж конечно, не страховой агент. Даже с такого расстояния Келли видел, что украшения на девушке дешёвые, рассчитанные на определённый эффект. Он включил сцепление и последовал за кадиллаком. Следить было легко, так что он не приближался к Ламарку. Действительно, сколько белых «кэдди» может быть в городе? — подумал Келли, пересекая по мосту реку. Между ним и кадиллаком ехали три автомобиля. Келли не отрывал взгляда от цели и одновременно боковым зрением наблюдал за тем, что происходит вокруг. Один раз ему пришлось пойти на риск и проехать перекрёсток при жёлтом сигнале светофора, но в остальном ничто не нарушало преследования. «Кэдди» остановился у входа в первоклассный отель, и Келли увидел, как девушка вышла из машины и направилась ко входу. Её шаги были одновременно уверенными и какими-то покорными. Келли не хотел видеть её лица вблизи, опасаясь, что это пробудит в нем воспоминания. Сегодня ночью ему было не до эмоций. Эмоции заставили его предпринять операцию, но её осуществление должно основываться на чем-то другом. Ему придётся вести постоянную борьбу с самим собой, подумал Келли, однако он обязан успешно справиться со своими чувствами. В конце концов, поэтому он и приехал сюда этой ночью.

Кадиллак миновал ещё несколько кварталов и остановился у старого бара с кричащей рекламой, достаточно близко от первоклассных отелей и деловых кварталов, чтобы можно было легко дойти до них пешком, не удаляясь от комфорта и безопасности цивилизации. Постоянный поток такси убедил Келли в том, что эта сторона местной жизни основывается на твёрдых началах. Он запомнил, где находится бар, и нашёл место для стоянки своей машины ещё через три квартала.

То, что Келли решил оставить машину так далеко от цели, имело двойной смысл. Прогулка по Декатур-стрит позволит ему познакомиться с районом, почувствовать его пульс, и в то же время он посмотрит на места, где, вероятнее всего, будут развиваться события. Келли не сомневался, что ночь окажется длинной. Несколько девушек в коротких платьях механически, как меняющийся сигнал светофора, улыбнулись ему, но он продолжал идти, глядя по сторонам, в то время как внутренний голос напомнил ему, что он когда-то реагировал на подобные знаки. Келли заставил этот голос замолчать — его сменила другая, более важная мысль о том, что ему предстоит. Келли был одет достаточно небрежно, как одевается умеренно богатый человек при такой влажной жаре и нависшей тяжёлой атмосфере. Тёмная и не обращающая на себя внимания, его одежда давала свободу телу и в то же время свидетельствовала, что у её хозяина есть деньги, но не слишком большие, а по его походке было ясно, что с ним лучше не связываться. Короче говоря, загадочный человек, решивший провести ночь, стараясь ничем не выделяться, но вообще-то ночь бурную и необузданную.

Он вошёл в бар «Дикая кошка» в семнадцать минут девятого. Его первым впечатлением был густой табачный дым и шум. В дальнем конце зала играла небольшая рок-группа, преисполненная энтузиазма. На танцевальной площадке размером семь на семь в такт музыке двигались пары возраста Келли или моложе; а вот и Пьер Ламарк, он сидит за столом с несколькими знакомыми — или так кажется, судя по их поведению. Келли прошёл в туалет, во-первых, по необходимости и, во-вторых, чтобы осмотреть помещение. Сбоку был ещё один вход, но не ближе к столу, за которым сидел Ламарк, чем тот, через который вошли он и Келли. Самый прямой путь к белому кадиллаку проходил мимо стойки бара, у которой сидел Келли, и поэтому он решил остаться именно здесь. Он заказал пиво и повернулся в сторону рок-группы. Стол, за которым сидел Пьер Ламарк, оказался в поле его зрения.

В десять минут десятого к Ламарку подошли две молодые женщины. Одна села ему на колени, другая наклонилась и стала покусывать его за ухо. Двое соседей по столу без особого интереса следили за тем, как женщины передали ему что-то. Келли не заметил, что именно они передали, потому что смотрел на рок-группу, стараясь не глядеть слишком часто в направлении Ламарка. И тут же сутенёр сам открыл секрет: оказалось, увидел Келли без всякого удивления, что это деньги — Ламарк демонстративно добавил банкноты к толстой, свёрнутой в трубку пачке, которую достал из кармана. «Шиковые деньги», понял Келли, не пожалевший времени, чтобы узнать этот термин, определяющий важную часть публичного образа сутенёра. Первые две женщины удалились, и скоро к Ламарку подошла ещё одна, которая оказалась составляющей непрерывного потока. Келли увидел, что и к его соседям по столу также все время подходили женщины. Все трое сутенёров пили коктейль за коктейлем, платили за них наличными, шутили с обслуживающей их официанткой, временами лапая её и тут же щедро одаривая чаевыми в качестве компенсации.

Келли время от времени менял позу; он снял пиджак и закатал рукава, стремясь создать в глазах посетителей бара другой образ, и ограничился двумя стаканами пива, стараясь растянуть их на как можно более длительный срок. И хотя окружающее не доставляло ему удовольствия, он старался, не обращая внимания на отталкивающую атмосферу, следить за происходящим вокруг. Кто куда пошёл. Кто появился и кто исчез. Кто остался. Кто засиделся на одном месте. Скоро Келли начал разбираться в развитии событий, узнавать отдельных их участников, которым присваивал вымышленные имена. Внимательнее всего он наблюдал за поведением Ламарка. Тот, не сняв пиджака, сидел спиной к стене и оживлённо беседовал со своими компаньонами, но это не походило на близость друзей. Шутки, которыми они обменивались, казались натянутыми. В их манерах проглядывала излишняя экспансивность, не свойственная людям, которые собрались вместе с любой целью, кроме денег. Даже сутенёры иногда испытывают одиночество, подумал Келли, и хотя они держались своей компанией, чувствовалось, что их связывают только деловые отношения. И тут же он постарался отбросить свои философские размышления. Раз Ламарк не снимает пиджак, причина тут может быть только одна — он вооружён.

Сразу после полуночи Келли, надев пиджак, ещё раз прогулялся в туалет. Закрывшись в кабине, он достал автоматический пистолет, спрятанный в кармане, и сунул его под поясной ремень. Два стакана пива за четыре часа. Должно быть, его печень уже устранила алкоголь из крови, а даже если и не устранила — два стакана пива не могут оказать какого-то воздействия на такого крупного мужчину, как он. Келли надеялся, что столь важное соображение соответствует действительности.

Он точно рассчитал время. В пятый раз, намыливая руки, Келли увидел в зеркале, как открылась дверь. Он видел только затылок, но ниже темных волос был белый костюм, и потому Келли не торопился и выжидал, пока не услышал шум спускаемой воды. Этот парень следит за собственной гигиеной, подумал он. Мужчина повернулся, взгляды их встретились в зеркале.

— Прошу прощения, — произнёс Пьер Ламарк. Келли сделал шаг в сторону, все ещё вытирая руки бумажным полотенцем.

— Мне понравились девушки, — тихо проговорил он.

— Что? — спросил Ламарк. Он выпил не меньше шести коктейлей, и его печень плохо справлялась со своими обязанностями. Впрочем, это не помешало ему взглянуть в грязное зеркало, восхищаясь собственным отражением.

— Те, что подходили к вам. — Келли заговорил ещё тише. — Они ведь, э-э, работают на вас, верно?

— Да, можно сказать, что работают, приятель. — Ламарк достал чёрную пластмассовую гребёнку и поправил причёску. — А почему вы спрашиваете?

— Мне понадобятся несколько, — смущённо ответил Келли.

— Несколько? Вы полагаете, — что справитесь, дружище? — Ламарк лукаво ухмыльнулся.

— Со мной в город приехали приятели. У одного день рождения, вот...

— Вечеринка, — весело заметил сутенёр.

— Совершенно верно. — Келли попытался выглядеть сконфуженным, но показался просто неуклюжим. Ошибка сыграла ему на руку.

— Тогда почему бы вам так и не сказать? Сколько девушек вам понадобится, сэр?

— Три, а может быть, четыре. Поговорим об этом снаружи? Мне хотелось бы подышать свежим воздухом.

— Конечно. Вот только вымою руки, идёт?

— Буду ждать у входа.

Улица была тихой. Каким бы весёлым городом ни был Новый Орлеан, сегодня все-таки середина недели, и тротуары, хотя и не пустые, не выглядели переполненными. Келли ждал, глядя в сторону от входа в бар, пока не почувствовал на плече дружескую руку.

— Из-за этого не стоит смущаться. Всем нам нравится немного поразвлечься, особенно когда дом далеко отсюда, не так ли?

— Я заплачу хорошие деньги, — пообещал Келли, застенчиво улыбнувшись.

Ламарк усмехнулся, как и полагается умудрённому опытом человеку, стараясь, чтобы этот деревенский простофиля почувствовал себя непринуждённо.

— Это уж непременно, мои девушки стоят дорого. Может быть, вам надо ещё что-нибудь?

Келли кашлянул и сделал несколько шагов вперёд, увлекая за собой Ламарка. Тот действительно, пошёл рядом.

— Пожалуй, что-нибудь, ну, чтобы получше повеселиться, а?

— И об этом я позабочусь, — заверил его Ламарк, когда они приблизились к узкому проходу между домами.

— Мне кажется, мы уже встречались, пару лет назад. Я помню девушку, её звали... Пэм? Да, Пэм. Стройная, рыжеватые волосы.

— О да, с ней можно было позабавиться. Её больше нет у меня, — не задумываясь, ответил Ламарк. — Но мои нынешние девушки ничуть не хуже. Я обслуживаю и тех, кому нравятся молоденькие, только приехавшие...

— Не сомневаюсь. — Келли протянул руку за спину. — Все они принимают — я имею в виду, все они пользуются тем, что делает их...

— Счастливыми, приятель. Вот потому они и готовы повеселиться в любое время. Им полагается относиться к этому должным образом. — Ламарк остановился у прохода и посмотрел по сторонам, беспокоясь, возможно, не появятся ли полицейские. Это вполне устраивало Келли. За спиной Ламарка, куда он не удосужился посмотреть, открывался тёмный, едва освещённый сквозной проход между глухими кирпичными стенами, где кроме бродячих кошек никого не было. — Ну-ка прикинем. Четыре девушки на весь оставшийся вечер и, скажем, что-нибудь, чтобы подогреть вечеринку... пятисот долларов хватит. Мои девушки стоят денег, зато вы получите...

— Обе руки — чтобы я их видел! — приказал Келли, и автоматический «кольт» замер в двенадцати дюймах от груди Ламарка.

Первой реакцией сутенёра было возмущение:

— Приятель, глупо с твоей стороны...

Голос Келли звучал по-деловому:

— Спорить с пистолетом ещё глупей, приятель. Повернись и марш вон в тот проход. Тебе, может, даже удастся вернуться в бар за стаканом виски на дорогу.

— Тебе что, очень нужны деньги, решиться на такое... — Сутенёр пытался вложить в свои слова угрозу.

— Ты готов умереть за свои деньги? — рассудительно спросил Келли.

Ламарк подумал о своих шансах и повернулся, направляясь в темноту.

— Стой, — скомандовал Келли, когда они прошли ярдов пятьдесят, по-прежнему скрытые густой тенью прохода. Левой рукой он схватил сутенёра за горло и прижал к кирпичной стене. Взгляд его скользнул по проходу — в одну и другую сторону. Келли прислушался к звукам, не похожим на шум транспорта, — откуда-то доносилась музыка. Пока здесь все было тихо и безопасно. — Дай мне свой пистолет — только очень медленно и осторожно.

— У меня нет... — Щелчок взведённого курка удивительно громко прозвучал в тишине над самым ухом Ламарка.

— Ты считаешь меня идиотом?

— Ну хорошо, хорошо. — Сутенёр начинал терять самообладание. — Давай не будем нервничать. Это всего лишь деньги.

— Вот это разумно, — одобрительно отозвался Келли. В руке Ламарка появился маленький пистолет. Келли сунул указательный палец внутрь спусковой скобы. Незачем оставлять на оружии отпечатки. Он и так рисковал, и, несмотря на всю осторожность, проявленную им до настоящего момента, опасность стала внезапно большой и реальной. Пистолет поместился в кармане его пиджака.

— А теперь посмотрим на деньги.

— Вот они, приятель. — Самообладание совсем покинуло Ламарка. Это было и хорошо и плохо. Хорошо — потому что Келли получал удовлетворение от такого зрелища, а плохо — по той причине, что панически перепуганный человек может сделать какую-нибудь глупость. Вместо того чтобы расслабиться, Келли почувствовал ещё большее напряжение.

— Спасибо, мистер Ламарк, — вежливо произнёс он, чтобы успокоить сутенёра.

И тут Ламарк шевельнулся, его голова повернулась на несколько дюймов — сознание, наконец, пробилось сквозь туман выпитых за вечер шести коктейлей.

— Одну минуту — ты сказал, что знаком с Пэм.

— Сказал.

— Но почему... — Он повернулся ещё, чтобы увидеть лицо, скрытое темнотой, только глаза мерцали отражавшимся от их влажной поверхности светом. Все остальное казалось лишь бледным овалом.

— Ты — один из тех, кто разрушил её жизнь.

Ламарк издал возглас возмущения:

— Но послушай, приятель, она пришла ко мне сама!

— И ты тут же начал давать ей таблетки, чтобы она лучше развлекала клиентов, так ведь? — казалось, что голос принадлежит призраку. Он уже не помнил, как выглядит этот мужчина.

— Это бизнес, ведь тебе самому она доставила удовольствие в постели, правда?

— Да, она была именно такой.

— Мне следовало бы лучше присматривать за ней, и тогда ты мог бы снова взять её вместо... ты сказал — была?

— Она умерла, — кивнул Келли, опуская руку в карман. — Кто-то убил её.

— Ну и что? Ведь это сделал не я! — Ламарку казалось, что перед ним последнее испытание, основанное на правилах, которых он не понимал, — он не представлял его цели.

— Да, я знаю, — согласился Келли, навинчивая глушитель на ствол пистолета. Каким-то образом Ламарк увидел это — видно, глаза его уже привыкли к темноте. Голос его превратился в хриплый стон:

— Тогда зачем ты делаешь это? — Он был слишком озадачен, чтобы кричать, просто парализован происшедшим за последние несколько минут внезапным переходом его жизни из привычной атмосферы бара к её завершению — всего в сорока футах, перед глухой кирпичной стеной — и он не мог найти ответа. Почему-то это казалось ему важнее попытки спастись. Впрочем, он понимал всю её бесполезность.

Келли на пару секунд задумался над его вопросом. Он мог по-разному ответить на него, но сейчас будет только справедливо, подумал он, сказать ему правду. Пистолет поднялся вверх быстрым и окончательным движением.

— Для практики.