Без жалости

25. Отъезды

Одного учения, даже если оно прошло идеально, было, разумеется, недостаточно. В течение четырёх следующих ночей они повторили штурм «лагеря» ещё четыре раза и затем ещё два раза в дневное время, чтобы все точно запомнили свои места. Группа спасения военнопленных устремится к тюремному блоку всего в десяти футах от шквала огня из пулемёта М-60 — это было необходимо из-за расположения лагеря и с этим приходилось мириться, несмотря на опасность. В этом заключался самый рискованный технический аспект операции. К концу недели штурмовая группа «Зелёного самшита» была полностью готова. Солдаты понимали это, равно как и высшие чины, готовящие операцию. Тренировки продолжались, но их объем остался на прежнем уровне из-за опасений, что напряжённая работа утомит солдат, и они утратят свежесть восприятия и интерес. Предстояла заключительная фаза операции. Теперь, во время подготовки, участники штурма получили возможность вносить небольшие поправки в то, что им предстояло. Разумные идеи немедленно передавались старшему из сержантов или капитану Элби и почти всегда вносились в план будущего штурма. Такова была интеллектуальная фаза подготовки, цель которой заключалась в том, чтобы каждый член штурмовой группы имел возможность как-то повлиять на её совершенствование. Это укрепляло уверенность солдат, именно уверенность, а не показную храбрость, нередко встречающуюся у членов отборных подразделений. Каждый из солдат обладал глубокими профессиональными знаниями и навыками и потому мог внести свой вклад в улучшение подготовки. Такие предложения рассматривались, совершенствовались, приспосабливались к условиям предстоящего штурма. Все доводилось до наивысшего уровня — и после этого дальнейшие изменения не вносились.

Как ни странно, но часы, свободные от подготовки, стали для солдат более спокойными, и былая напряжённость исчезла. Теперь они знали о том, что им предстоит, и грубые шутки, свойственные молодым людям их возраста, хотя и не прекратились, по стали более умеренными. Они смотрели телевизионные передачи, читали книги или журналы, ожидая команды приступить к развёртыванию, зная, что на другом конце света их ждут другие люди, и в тишине двадцати пяти человеческих умов звучали молчаливые вопросы. Успешно ли пройдёт операция? Если успешно, какое ликование будут они испытывать? Если нет — ну что ж, они давно решили, что независимо от исхода операции отказаться от участия в ней выше их сил. Там, в далёком лагере, находятся мужья, которых ждут жены, отцы, которых ждут дети, и просто люди, которых ждёт родина. Каждый знал, что если жизнь подвергнется опасности, то, по крайней мере, на то пришло время и есть достойная цель.

По просьбе сержанта Ирвина в лагерь штурмовой группы прибыли военные капелланы. Солдаты встретились с ними и теперь пойдут в бой с чистой совестью. Несколько человек составили завещания — так, на всякий случай, сообщили смущённые морские пехотинцы приехавшим офицерам, — и на протяжении всего этого времени солдаты все больше и больше сосредоточивались на предстоящей операции, отбрасывая в сторону посторонние заботы и концентрируясь на цели, обозначенной случайным словом, выбранным наугад из длинного списка кодовых названий. Каждый из солдат несколько раз ходил на место, где располагался «лагерь», проверял свой будущий маршрут и углы обстрела, обычно в сопровождении другого солдата, который будет участвовать в штурме рядом с ним. Они сами, без всякого приказа, пробегали от исходной позиции к цели, практикуясь в том, что им предстоит, как только начнётся стрельба. Каждый вёл собственную подготовку, пробегая милю-другую в дополнение к утренним и вечерним пробежкам, делая это как с целью снять напряжённость, так и чтобы в последний раз убедиться, что он полностью готов к штурму. Опытный наблюдатель заметил бы все это по их внешнему виду: серьёзные, но спокойные, сосредоточенные, но не испытывающие излишнего напряжения, уверенные в себе, но не показывающие этого. Остальные морские пехотинцы в Куантико избегали встреч с ними, не понимая причины, по которой для этой группы выбрали уединённое место, почему она живёт по необычному распорядку, почему вдалеке проносятся «Кобры», почему на базе морской пехоты расположились лётчики спасательных вертолётов ВМФ, но одного взгляда на группу, прибывшую из соснового леса, было достаточно, чтобы не задавать вопросы и держаться подальше. Происходило что-то особенное.

— Спасибо, Роджер, — произнёс Боб Риттер в одиночестве своего кабинета в Лэнгли. Он положил трубку, нажал на кнопки телефона и набрал местный номер. — Джеймс? Это Боб. Разрешение получено. Давай команду.

— Благодарю тебя, Джеймс. — «Голландец» Максуэлл повернулся во вращающемся кресле и посмотрел на алюминиевую панель своего последнего истребителя F6F «Хэллкэт», на длинные ровные ряды нарисованных на ней красно-белых флажков, каждый из которых означал сбитый им самолёт противника, свидетельствуя о его бесстрашии и мастерстве. Эта панель была для него святыней, подтверждением необходимости его профессии военного лётчика. — Старшина Грэфтон, — громко произнёс он.

— Да, сэр. — На пороге кабинета вырос старшина.

— Передайте адмиралу Подулски на «Констелейшн»: «Зелёная олива».

— Слушаюсь, сэр.

— Пусть приготовят мой автомобиль, затем свяжитесь с Анакостией. Мне понадобится вертолёт минут через пятнадцать.

— Будет исполнено, адмирал.

Вице-адмирал Военно-морского флота США Уинслоу Холланд Максуэлл встал из-за стола и вышел через боковую дверь кабинета в коридор кольца "Е" здания Пентагона. По пути он заглянул в кабинет, находящийся в той части здания, которая была отведена для военно-воздушных сил.

— Гэри, нам понадобится транспортный самолёт, о котором мы с тобой говорили.

— Он будет наготове, Голландец, — ответил генерал, не задавая лишних вопросов.

— Сообщи подробности моему помощнику. Сейчас я уезжаю, но буду звонить ему каждый час.

— Так точно, сэр.

Лимузин Максуэлла стоял у выхода на реку Потомак. За рулём сидел главный старшина.

— Куда прикажете, сэр?

— Анакостия, чиф, вертолётная площадка.

— Слушаюсь. — Главный старшина отпустил педаль сцепления и направил лимузин в сторону реки. Он не знал, в чем дело, но не сомневался, что предстоит нечто важное. Старик сбежал по ступенькам с такой лёгкостью, что это напомнило главному старшине его дочку, спешившую на свидание.

Келли снова передвигался по лесу, стараясь быть неслышимым и невидимым, что он делал на протяжении последних недель. Своё оружие он разместил в соответствующих местах маскировочного комбинезона, хотя очень надеялся, что ему не придётся сделать ни единого выстрела. Основным оружием был автомат CAR-15 — уменьшенный вариант боевого М-16. Пистолет девятимиллиметрового калибра с глушителем помещался в наплечной кобуре, но главным в его оснащении было радио; во время операции «Зелёный самшит» у него будут с собой два одинаковых приёмопередатчика — на случай, если один из них откажет, — а также пищевой паек, вода и карта, плюс запасные батарейки для радио. Общий вес составляет двадцать три фунта, не считая специального снаряжения, необходимого для высадки и подхода к цели. Таким образом, вес не был слишком уж большим, и Келли убедился, что может передвигаться по лесу и холмам, не замечая его. Он двигался быстро и неслышно для мужчины его размеров. Чтобы двигаться неслышно, важно было выбирать место, куда ставить ногу, поворачиваться и наклоняться, проскальзывая между ветками, с одинаковым вниманием наблюдая за грунтом и за местностью вокруг.

Перетренировка, напомнил себе Келли. Нужно меньше напрягаться. Он выпрямился и пошёл вниз по склону холма, повинуясь инстинкту.

В лагере находились небольшие группы морских пехотинцев, ведущих самостоятельные занятия, повторяя снова и снова поставленные перед ними задачи. Капитан Элби инструктировал экипажи вертолётов. Келли приблизился к посадочной площадке, когда на неё приземлился синий вертолёт военно-морского флота и по трапу спустился адмирал Максуэлл. Совершенно случайно Келли оказался первым, кто встретил его. Он сразу понял смысл и значение прибытия адмирала, ещё до того как кто-нибудь успел произнести хотя бы слово.

— Отправляемся?

— Сегодня вечером, — подтвердил кивком Максуэлл. Несмотря на энтузиазм и на то, что он ожидал этого, по спине Келли пробежал, как всегда, холодок. Учебные штурмы кончились. Теперь предстоит настоящее дело. Жизни всех остальных будут зависеть от него. Он обязан выполнить свою задачу. Ну что ж, сказал он себе, я знаю, как это сделать. Келли ждал у вертолёта, пока Максуэлл направился к капитану Элби. Тут же подъехал штабной автомобиль генерала Янга. Они обменялись приветствиями, и Келли увидел, как изменилась осанка капитана Элби, когда он узнал о начале операции, — он выпрямился и расправил плечи. Вокруг собрались морские пехотинцы, реакция которых была на удивление сдержанной и прозаичной. Они обменивались взглядами, выражающими едва ли не сомнение, однако скоро их сменили твёрдые уверенные кивки. Все ясно, дана команда на проведение операции. Сообщив об этом, Максуэлл вернулся к вертолёту.

— Вижу, что вам нужно это короткое увольнение.

— Вы обещали мне, сэр.

Адмирал похлопал Келли по плечу и сделал жест в сторону вертолёта. Поднявшись внутрь, они надели головные телефоны, пока экипаж прогревал двигатель.

— Сколько у меня времени?

— Нужно вернуться на базу до полуночи. — Пилот вертолёта посмотрел на адмирала. Максуэлл показал ему, чтобы он пока не взлетал.

— Все ясно, сэр. — Келли снял наушники и спрыгнул из вертолёта. Рядом стоял генерал Янг.

— Голландец предупредил меня об этом, — неодобрительно заметил Янг. По выражению его лица было ясно, что поступать так перед началом операции не принято. — Что вам нужно?

— Пусть меня отвезут к яхте, там я переоденусь, потом мне нужно попасть в Балтимор. Оттуда я приеду сам.

— Послушайте, Кларк...

— Генерал, я принимал участие в планировании этой операции. Я буду первым у лагеря и покину его после всех. — Янг хотел выругаться, но сдержался. Вместо этого он показал своему шофёру на Келли.

Через пятнадцать минут Келли оказался в иной жизни. После того как он покинул «Спрингер», стоящий у пирса для гостей, мир для него остановился, он вернулся в прошлое. Теперь время снова пошло, пусть ненадолго. Он быстро осмотрел яхту, убедился, что начальник порта присматривает за ней, принял душ, надел штатскую одежду и вернулся к автомобилю генерала Янга.

— Едем в Балтимор, капрал. Впрочем, я сделаю вашу задачу попроще. Отвезите меня в аэропорт. Там я возьму такси.

— Ясно, сэр, — произнёс водитель, отвечая мужчине, уже успевшему погрузиться в сон.

— О чем же шла речь, мистер Макензи? — спросил Хикс.

— Они одобрили операцию, — ответил специальный помощник по национальной безопасности, подписывая одни документы и ставя свои инициалы на других для различных официальных архивов, в которых будущие историки обнаружат его имя как второстепенного игрока, принимавшего участие в великих событиях своей современности.

— Вы не можете сказать какую?

Какого чёрта, подумал Макензи. У Хикса есть допуск, и потому специальный помощник мог продемонстрировать перед кем-то свою весомость. Две минут спустя он рассказал Хиксу об основных направлениях операции «Зелёный самшит».

— Сэр, но ведь это вторжение. — напомнил ему Хикс, спокойно и рассудительно, несмотря на струйки холодного пота, стекающие по спине и комок в желудке.

— Полагаю, что они могут так подумать, однако я придерживаюсь другой точки зрения. Насколько я припоминаю, они вторглись в три суверенные страны.

— Но мирные переговоры — вы сами говорили об этом! — В голосе Хикса звучала настойчивость.

— Да наплевать на эти переговоры! Чёрт возьми, Уолли, там наши люди, американские офицеры, и то, что им известно, жизненно важно для национальной безопасности. К тому же, — на его лице появилась улыбка, — я помог убедить Генри в необходимости этой операции. — Если она закончится успешно... подумал Макензи.

— Но...

Макензи поднял голову. Неужели этот мальчишка не понимает?

— Но что, Уолли?

— Это опасно.

— Война — вообще опасное дело, неужели ты не знаешь?

— Сэр, насколько я понимаю, мне разрешено быть откровенным у вас в кабинете?

— Конечно. Уолли. И будь откровенен.

— Переговоры о мире находятся сейчас на весьма деликатном этапе...

— Мирные переговоры всегда очень деликатны. Верно? Продолжай, — заметил Макензи, получая немалое удовлетворение от своих педагогических наставлений. Может быть, ему удастся чему-нибудь научить этого юнца.

— Сэр, мы потеряли уже слишком много людей. И убили больше миллиона вьетнамцев. И ради чего? Разве мы чего-нибудь достигли? Или кто-нибудь извлёк из того пользу? — голос Хикса звучал почти умоляюще.

В этих доводах не было ничего нового, и Макензи устал отвечать на них.

— Если ты хочешь, чтобы я объяснил, как мы вляпались в это дерьмо, Уолли, то напрасно тратишь своё время. Ситуация была безнадёжной с самого начала, но это начала не теперешняя администрация. Когда нас избирали, то нам поручили покончить с этим раз и навсегда, убраться к чёртовой матери из Вьетнама.

— Совершенно верно, сэр, — согласился Хикс. — Это и есть моя точка зрения. Но проведение такой операции ухудшит наши шансы на окончание войны. Мне кажется, что это ошибка, сэр.

— О'кей. — Макензи успокоился и снисходительно посмотрел на своего помощника:

— Твоя точка зрения может — нет, я буду щедрым — имеет право на существование. Но как относительно военнопленных, Уолли?

— Они поставили на карту свои жизни — и проиграли, — ответил Хикс с хладнокровием молодости.

— Ты знаешь, подобная независимость во взглядах может произвести впечатление, но только не на меня. Между мной и тобой, Уолли, есть разница — мне приходилось воевать, а тебе нет. Ты никогда не служил в армии, Уолли. Очень жаль. Служба в армии могла бы тебя кое-чему научить.

Хикс искренне не мог понять, какое отношение к делу имеет то, служил он в армии или нет.

— Не знаю, чему это могло бы меня научить, сэр. Я не смог бы закончить университет.

— Жизнь — это не просто книга, сынок, — произнёс Макензи, добавив это обращение, чтобы придать своим словам теплоту. Однако вместо этого фраза прозвучала как-то снисходительно. — В реальной жизни у людей в жилах течёт кровь. У них есть чувства, мечты и семьи. У них есть жизнь. В армии, Уолли, ты узнал бы, что люди могут и не походить на тебя, но все равно остаются людьми, и раз ты служишь в нашем правительстве, представляющем интересы людей, было бы неплохо, если бы ты запомнил это.

— Да, сэр. — Что ещё мог он сказать? Хикс понимал, что не сможет взять верх в подобном споре. Проклятье, ему так нужно поговорить с кем-нибудь об этом.

— Джон! — Две недели ни слуху, ни духу. Она боялась, что с ним что-то случилось, но теперь ей в голову пришла противоречивая мысль: вот он, живой и здоровый, а занимался, наверно, делами, о которых лучше не думать.

— Привет, Сэнди. — Келли улыбнулся, глядя на неё. Он снова был одет в приличный костюм — галстук и голубой блейзер. Это было настолько очевидной маскировкой и так отличалось от его облика при их последней встрече, что даже его появление встревожило её.

— Где ты был? — Сэнди жестом пригласила Келли войти, опасаясь, что соседи могут его увидеть.

— Занимался делами, — уклончиво произнёс Келли.

— Какими? — Настойчивость, прозвучавшая в её голосе, требовала определённого ответа.

— Уверяю тебя, что не совершил ничего незаконного, — это было единственное, что пришло ему в голову.

— Ты в этом уверен? — Неожиданно атмосфера в доме стала напряжённой. Келли недоуменно замер у двери, испытывая то гнев, то чувство вины, не понимая, зачем пришёл сюда, почему обратился к адмиралу Максуэллу с такой трудновыполнимой просьбой, и не находя теперь ответа.

— Джон! — окликнула его с лестницы Сара, разряжая этим обстановку.

— Здравствуйте, док, — отозвался Келли, и они оба почувствовали облегчение.

— А у нас для тебя сюрприз!

— Какой же?

Доктор Розен спустилась по лестнице, как всегда неприступная, несмотря на улыбку.

— Ты изменился.

— Последнее время я много тренировался, — объяснил Келли.

— Как ты сюда попал? — спросила Сара.

— Скоро придётся кое-куда уехать, и мне захотелось зайти сюда перед отъездом.

— Уехать — куда?

— Не могу сказать. — От этих слов повеяло холодом.

— Джон, — сказала Сэнди. — Мы знаем.

— О'кей, — кивнул Келли. — Я так и думал. Как у неё дела?

— Она выздоровеет благодаря тебе, — ответила Сара.

— Джон, нам нужно поговорить, понимаешь? — настойчиво произнесла Сэнди.

Доктор Розен почувствовала себя лишней и вернулась наверх, а медсестра и её бывший пациент вошли в кухню.

— Джон, только честно — чем ты занимаешься?

— Последнее время? Я не могу ответить на этот вопрос. Извини, но не могу.

— Я имею в виду — имею в виду все. Что ты натворил?

— Будет лучше, если ты не узнаешь ничего, Сэнди.

— Билли и Рик? — выложила на стол свои карты Сэнди О'Тул.

Келли кивнул головой в сторону второго этажа.

— Ты видела, что они с ней сделали? Больше они никого не тронут.

— Джон, но ты не можешь заниматься этим! Полиция...

— В полиции есть предатель, — сообщил ей Келли. — Дельцы наркобизнеса подкупили кого-то, занимающего, по-видимому, важный пост. Из-за этого я не доверяю полиции и не советую доверять и тебе, — закончил он, стараясь говорить как можно убедительнее.

— Но ведь есть и другие, Джон. Есть честные... — Наконец до неё дошёл смысл его слов. — Откуда это тебе известно?

— Я задал Билли несколько вопросов, — ответил он, и выражение лица Сэнди ещё усилило у него чувство вины. — Сэнди, неужели ты думаешь, что кто-то всерьёз займётся расследованием смерти проститутки? Вот что это для них. Да разве кто-нибудь заинтересуется судьбой несчастных девушек? Я ведь спрашивал тебя раньше, помнишь? Ты сказала, что нет даже программы помощи молодёжи, употребляющей наркотики. Но тебя это волнует, поэтому я и привёз её сюда. Да разве можно обращаться в полицию? Нет. Возможно, мне удастся собрать сведения, с помощью которых я сумею уничтожить организацию торговцев наркотиками. Я не уверен в успехе, потому что не подготовлен для этого, но занимаюсь именно этим. Если ты хочешь передать меня полиции — ну что ж, передавай. Я не могу остановить тебя. Я не сумею причинить тебе боль...

— Я знаю! — воскликнула Сэнди и добавила более спокойно:

— Джон, ты не должен делать этого.

— Но почему? — недоуменно спросил Келли. — Они убивают людей, причиняют им ужасные муки, и никто даже не подумал бороться с ними. Как относительно жертв, Сэнди? Кто выступит в их защиту?

— Правосудие!

— А когда правосудие бессильно, что тогда? Мы спокойно дадим им умереть? Умереть такой страшной смертью? Ты помнишь фотографию убитой Пэм?

— Да, — прошептала Сэнди, чувствуя, что проигрывает в споре, жалея, что у неё нет веских аргументов.

— Они убивали её несколько часов, заставили твою — твою гостью следить за этим. Все девушки наблюдали, как умирает Пэм.

— Она нам обо всем рассказала. Они были подругами с Пэм. После того как... как Пэм умерла, это она причесала ей волосы, Джон.

Реакция Келли поразила её. Сэнди сразу поняла, что боль утраты скрыта внутри него, словно за плотно закрытой дверью, и некоторые слова могут распахнуть её с неожиданной силой, причинить Келли невыносимые страдания. На мгновение он отвернулся, глубоко вздохнул и снова посмотрел на неё:

— С Дорис все в порядке?

— Через несколько дней она вернётся домой. Мы с Сарой отвезём её на машине.

— Спасибо, что ты сказала мне об этом. Спасибо за заботу о ней. Больше всего Сэнди приводило в замешательство его двойственное отношение к окружающему миру. Келли спокойно и бесстрастно говорил о смерти людей, которых убивал с таким же хладнокровием, с каким Сэм Розен обсуждал сложную хирургическую операцию, и так же, как и хирург, Келли беспокоился о людях... спасённых им? Или отомщённых? Может быть, для него, это одно и то же? Пожалуй, он придерживается этой точки зрения.

— Сэнди, дело обстоит так: они убили Пэм. Они изнасиловали, замучили и убили её — в качестве назидания, чтобы обеспечить беспрекословное повиновение остальных девушек. Я намерен ликвидировать каждого из них и, если меня убьют, — что ж, я готов рискнуть. Мне очень жаль, что мои действия не нравятся тебе.

Она глубоко вздохнула. Что можно было сказать?

— Ты говорил, что уезжаешь.

— Да. Если все пройдёт хорошо, вернусь через пару недель.

— Это опасно?

— Если я не совершу ошибок — нет, не опасно. — Келли не сомневался, что она поймёт скрытый смысл его слов.

— Что это такое?

— Спасательная операция. Это все, что я могу тебе сказать, и прошу никому об этом не говорить. Сегодня вечером я уезжаю. Последние недели я готовился к этой операции на военной базе.

Настала очередь Сэнди отвернуться, она нерешительно посмотрела на дверь кухни, не зная, что сказать. Келли не дал ей ни малейшей возможности. Сэнди обуревало слишком много противоречивых мыслей. Келли спас девушку, которая без его помощи, несомненно, умерла бы, но, чтобы спасти её, он убил других. Он любил девушку, теперь мёртвую. Он готов был убивать из-за её смерти ещё, рискуя всем. Он доверял Сэнди, Саре и Сэму. Так кто же он — хороший человек или плохой? Трудно примирить такую противоречивую комбинацию стремлений и фактов. Сэнди чувствовала его правоту, когда видела, что случилось с Дорис, когда так старалась вылечить её, слышала её голос — и голос её отца. Но теперь, глядя в лицо человека, совершившего все это, объяснившего так спокойно и откровенно мотивы своих действий, не обманывая и не скрывая ничего, говоря одну лишь правду и веря, что она снова поймёт его, — Сэнди не знала, что сказать.

— Вьетнам? — спросила она через несколько мгновений, стараясь выиграть время, пытаясь навести порядок в своих запутанных мыслях.

— Да, — кивнув Келли. Он чувствовал, что должен хоть немного объяснить ей, помочь ей понять. — Там находятся люди, — которые не вернутся домой, если мы не предпримем что-нибудь, и я помогаю в этом.

— Но почему именно ты?

— Почему я? Да потому, что кто-то должен сделать это, и с такой просьбой обратились именно ко мне. Скажи, Сэнди, почему ты спасаешь людей? Я ведь и раньше спрашивал тебя об этом, помнишь?

— Чёрт возьми, Джон! А ведь ты начал мне нравиться! — выпалила она.

И ещё раз на его лице промелькнула гримаса боли.

— Не надо. Ты снова можешь пережить горе утраты, а мне не хочется, чтобы ты страдала. — Именно этого говорить ему не следовало. — Людей, близких мне, постигает несчастье, Сэнди.

В это мгновение в кухню вошла Сара, которая привела Дорис и спасла, таким образом, их обоих от самих себя. Девушка разительно изменилась. В её глазах появилась радость жизни. Сэнди подстригла её и нашла для девушки подходящую одежду. Она все ещё была слаба, но уже двигалась самостоятельно. Взгляд её кротких карих глаз устремился на Келли.

— Так это вы, — тихо прошептала она.

— Да, пожалуй. Как вы чувствуете себя?

— Скоро еду домой, — радостно улыбнулась девушка. — Мой папа — папа хочет, чтобы я вернулась.

— Не сомневаюсь, — кивнул Келли. Как резко она отличалась от той жертвы, которую он привёз сюда всего несколько недель назад. Может быть, в этом и заключался смысл всего.

Такая же мысль промелькнула в голове Сэнди. Дорис ни в чем не провинилась, она была невинной жертвой сил, подчинивших её себе, и если бы не Келли, девушка не выжила бы. Ничто не смогло бы спасти её. Для этого понадобились смерти других, но... но что?

— Возможно, это Эдди, — согласился Пиаджи. — Я сказал ему разобраться с этим делом, и он утверждает, что ничего не обнаружил.

— А с того момента, как ты поговорил с ним, ничего не произошло. Все вернулось на круги своя, — ответил Генри, сообщая Энтони Пиаджи то, что тот знал и так, и делая заключение, уже пришедшее в голову Тони. — Что, если он просто попытался проверить нас? Что, если ему захотелось занять более важное положение, Тони?

— Не исключено.

Отсюда возник следующий вопрос:

— Хочешь побиться об заклад, что, если Эдди совершит небольшую поездку, больше ничего не будет происходить?

— Ты считаешь, что он готов предпринять решительные действия?

— У тебя есть другое объяснение?

— Если с Эдди что-то случится, произойдут крупные неприятности.

— Позволь мне заняться этим, а? У меня есть надёжный способ.

— Расскажи мне об этом способе, — попросил Пиаджи. Через две минуты он кивнул, соглашаясь с Генри.

— Зачем ты приехал сюда? — спросила Сэнди, убирая вместе с Келли стол после ужина. Сара отвела Дорис наверх, чтобы девушка могла отдохнуть.

— Мне хотелось посмотреть, как у неё дела. — Это была ложь, и к тому же не слишком искусная.

— Ты чувствуешь себя одиноким, правда? — Келли понадобилось время, чтобы ответить.

— Да. — Сэнди заставила его задуматься об этом. Нельзя сказать, что Келли добровольно выбрал для себя одинокую жизнь, однако судьба и его собственный характер принудили его к этому. Всякий раз, когда он протягивал руки к другому человеку, происходило что-то ужасное. Месть тем, кто превратил его жизнь в то, что она сейчас представляла собой, давала ему какую-то цель, но этого оказалось недостаточно, чтобы заполнить созданную ими пустоту. И теперь стало ясно, что все, чем он занимался, было всего лишь направлено на то, чтобы отдалиться от кого-то ещё. Ну почему жизнь становится такой сложной?

— Я не могу сказать, что одобряю твои поступки, Джон. Мне очень жаль, но я не могу сделать этого. Ты поступил хорошо, когда спас Дорис, но не ценой убийства... Должен быть какой-то иной путь...

— ... но если его нет, тогда что?

— Дай мне закончить, ладно? — тихо произнесла Сэнди.

— Извини.

Она коснулась его руки.

— Прошу тебя, будь поосторожней.

— Всегда стараюсь, Сэнди. Честное слово.

— То, чем ты сейчас занимаешься, куда уезжаешь, это не...

Келли улыбнулся.

— Нет, это настоящее задание. Совершенно официальное и тому подобное.

— Две недели?

— Если все пойдёт в соответствии с планом — да.

— Ты уверен, что будет именно так?

— Иногда бывает, что планы осуществляются на деле.

Сэнди сжала его руку.

— Джон, прошу тебя, подумай обо всем. Пожалуйста. Попытайся найти другой путь. Пусть это не повторится больше. Остановись. Ты спас Дорис. Это был бесстрашный и великодушный поступок. Может быть, совершив его, узнав столько, сколько тебе удалось узнать, ты сможешь спасти остальных без... не убивая никого больше?

— Попробую. — Он не мог сказать ей «нет», особенно в этот момент, когда чувствовал тепло её руки, и Келли знал, что, дав слово, он не сможет взять его обратно. — Впрочем, сейчас мне приходится думать о другом. — Это было правдой.

— Как я узнаю, Джон... я хочу сказать...

— Узнаешь обо мне? — Его удивило, что её интересовала его судьба.

— Джон, ты не можешь уехать, не оставив мне какой-нибудь возможности узнать о тебе.

Келли задумался на мгновение, потом достал из кармана ручку и написал номер телефона.

— Это телефон одного человека — одного адмирала по имени Джеймс Грир. Он знает обо всем, Сэнди.

— Прошу тебя, не рискуй напрасно. — Её глаза, рука, сжимавшая его руку, выражали отчаяние.

— Обещаю. Я ведь умею делать это, понимаешь?

Тим тоже умел. Но она не могла сказать этого. Келли прочёл все в её глазах, понимая, как жестоко оставлять кого-то и уходить.

— Мне пора, Сэнди.

— Только возвращайся обратно.

— Вернусь. Обещаю тебе это. — Однако слова его прозвучали неубедительно, словно он произнёс их, обращаясь в пустоту. Келли хотелось поцеловать её, но он не смог. Он встал из-за стола, все ещё ощущая прикосновение её руки. Сэнди была высокой женщиной, очень сильной и смелой, но ей уже пришлось пережить горечь утраты, и Келли боялся, что может снова причинить ей боль. — Увидимся через пару недель. Передай привет от меня Саре и Дорис, ладно?

— Передам. — Сэнди проводила его к выходу. — Джон, когда вернёшься обратно, пусть все на том кончится.

— Я подумаю об этом. — Он произнёс эти слова не оборачиваясь, потому что боялся снова посмотреть ей в лицо. — Можешь не сомневаться.

Келли открыл дверь. Было темно, и ему придётся поспешить, чтобы вернуться в Куантико к назначенному сроку. Он чувствовал, что она стоит рядом, слышал её дыхание. Две женщины в его жизни, одну забрал несчастный случай, другую убили, и вот теперь он уезжает по собственной воле от, может быть, третьей.

— Джон? — Она все ещё держала его за руку, и ему пришлось обернуться, несмотря на свой страх.

— Да, Сэнди?

— Возвращайся ко мне.

Он снова коснулся её лица, поцеловал ей руку. Сэнди смотрела ему вслед. Келли сел в «фольксваген», и машина скрылась в темноте.

Даже сейчас, подумала она, даже сейчас он пытается защитить меня.

Может быть, достаточно? Стоит остановиться? Но что значит «достаточно»?

— Обдумай это, — произнёс он вслух. — Какой информацией ты обладаешь, чтобы ею могли воспользоваться другие?

Вообще-то он знал очень много. Билли рассказал ему немало, может быть, даже больше чем достаточно. Наркотики готовили для уличной торговли на одном из судов, ржавеющих в заливе. Ему была известна фамилия Генри и фамилия Берта. Келли знал, что на Генри работает высокопоставленный офицер полиции, возглавляющий отдел по борьбе с наркотиками. Может быть, полиция сумеет взяться за дело и расследовать его, довести до суда и упрятать всех в тюрьму за убийство и торговлю наркотиками? Возможно, Генри приговорят к смертной казни? И если ответ на эти вопросы будет утвердительным, достаточно ли этого для него, Келли?

Не только опасения Сэнди, но и его отношения с морскими пехотинцами пробудили у него такие же вопросы. Как поступят они, если узнают, что имеют дело с убийцей? Проявят ли они понимание его точки зрения?

«Пакеты воняют, — сказал Билли, — как мертвецы, когда для сохранения трупов применяют это вещество».

Что это значит, чёрт побери? — подумал Келли, в последний раз проезжая через город. По пути ему встречались патрульные машины полиции. Неужели во всех находятся продажные полицейские?

— Проклятье, — проворчал Келли. — Забудь пока об этом, моряк. Тебя ждёт работа, настоящая работа.

Этим было сказано все. «Зелёный самшит» являлся настоящей операцией, и он ощутил это чётко и ясно, словно его сознание осветилось ярким светом фар встречных автомобилей. Если кто-то, как Сэнди, не понимал... Одно дело заниматься этим в одиночку, наедине с собственными мыслями, страхами и яростью, но когда это видят и знают другие, даже те, кто ценят тебя и точно понимают весь смысл того, чем ты занимаешься... Вот если даже они попросят тебя остановиться...

Так что же все-таки правильно? А что — нет? Где проходит эта разделяющая грань? Вот на шоссе все так просто. Дорожная служба нарисовала черту, разделяющую полотно пополам, и ты видишь, где нужно ехать, чтобы оставаться на нужной тебе полосе, а вот в жизни все гораздо сложнее.

Сорок минут спустя Келли выехал на шоссе 1-495 — кольцевую автодорогу Вашингтона. Так что более важно — убить Генри или спасти оставшихся у него женщин?

Ещё через сорок минут он пересёк реку и въехал в Виргинию. Он все-таки повидал Дорис — что за глупое имя — и увидел, что она жива, впервые с того момента, когда она была почти такой же мёртвой, как Рик. Чем больше он думал об этом, тем лучше чувствовал себя.

При осуществлении операции «Зелёный самшит» главным будет не смерть других людей, нет, главное там — это спасти военнопленных.

Келли повернул к югу на шоссе 95 и, спустя минут сорок пять, въехал в Куантико. За полчаса до полуночи он оказался на базе.

— Рад, что тебе удалось приехать без опоздания, — недовольно проворчал Марти Янг. На этот раз на нем вместо генеральского мундира был маскировочный комбинезон.

Келли посмотрел прямо в глаза генералу.

— Сэр, мне и так было нелегко. Будьте другом и замолчите, а?

Янг воспринял упрёк, как и подобает мужчине.

— Мистер Кларк, судя по вашему голосу, вы готовы к операции.

— Дело не в этом, сэр. Главное, что люди в «Сендер грин» ждут нас.

— Ты прав, крутой парень.

— Я могу оставить машину прямо здесь?

— Вместе со всеми остальными развалюхами?

Келли на мгновение задумался, но тут же принял решение.

— Думаю, моя машина уже отслужила своё. Выбросьте её на свалку вместе с другими.

— Тогда пошли. Автобус стоит у подножия холма.

Келли забрал личные вещи и перенёс их в штабной автомобиль генерала. За рулём находился тот же самый капрал. Келли расположился на заднем сиденье рядом с командиром корпуса морской пехоты, который останется здесь.

— Как вы считаете, Кларк?

— Сэр, мне кажется, что у нас неплохие шансы.

— Знаете, как бы мне хотелось, чтобы один раз, хотя бы один только раз, мы могли бы сказать: «Да, мы справимся с операцией».

— Неужели вы хоть раз чувствовали полную уверенность? — спросил Келли.

— Нет, — признался генерал Янг. — Но это не мешает надеяться.

— Ну, как тебе понравилась Англия, Питер?

— Лондон — красивый город. Зато в Париже все время шли дожди. Правда, в Брюсселе было очень хорошо. Я побывал там впервые, — ответил Хендерсон.

Их квартиры находились на расстоянии всего двух кварталов друг от друга — удобные и просторные, построенные в Джорджтауне в конце тридцатых годов для растущего притока правительственных чиновников, приезжающих в Вашингтон для службы в постоянно расширяющемся правительстве. Здания, сооружённые из крупных блоков, были более прочными и массивными, чем дома, построенные за последние годы. Хиксу принадлежала квартира с двумя спальнями, зато гостиная — она же столовая — была небольшой.

— Так что же такое случилось, из-за чего тебе захотелось поговорить со мной? — спросил помощник сенатора, все ещё не пришедший в себя из-за резкой смены нескольких часовых поясов.

— Мы снова вторгаемся в Северный Вьетнам, — ответил сотрудник аппарата Белого дома.

— Что? Этого не может быть. Я ведь сам присутствовал на мирных переговорах, понимаешь? Слышал, как они торгуются о взаимных уступках. Переговоры продвигаются. Противная сторона во многом пошла нам навстречу.

— Ну и что? Можешь на некоторое время распрощаться с переговорами, — мрачно буркнул Хикс. На кофейном столике лежал пакет с марихуаной, и он начал сворачивать самокрутку.

— Тебе надо отказаться от этого дерьма, Уолли.

— Зачем? По крайней мере, от него у меня нет похмелья, как от пива. Чёрт побери, Питер, какая разница?

— Разница заключается в том, что у тебя могут забрать допуск к секретным документам! — резко бросил Хендерсон.

— Какое это имеет значение? Понимаешь, Питер, никто к нам не прислушивается. Ты им говоришь, и говоришь, и говоришь, а они просто не обращают внимания. — Хикс закурил и глубоко затянулся. — Я все равно скоро оставляю правительственную службу. Отец хочет, чтобы я занялся семейным бизнесом. Может быть, после того как я разбогатею на несколько миллионов, кто-нибудь захочет меня выслушать.

— Ты не должен принимать все это так близко к сердцу, Уолли. На все требуется время. По-твоему, можно все уладить за сутки?

— У меня такое впечатление, что уладить вообще ничего нельзя! Ты знаешь, что произойдёт? Точно. Как говорил Софокл, у нас есть ахиллесова пята, у них есть ахиллесова пята, и когда проклятый deus появится из проклятой machina^[7], этот deus будет представлять собой тучу межконтинентальных баллистических ракет, и на этом все кончится, Питер. Точно, как мы думали с тобой несколько лет назад в Нью-Хемпшире. — Эта самокрутка с марихуаной не была первой, выкуренной Хиксом за вечер, понял Хендерсон. Его друг всегда приходил в мрачное настроение от наркотического опьянения.

— Уолли, расскажи мне, что случилось.

— Вроде там находится какой-то лагерь... — начал Хикс, опустив взгляд, совсем не глядя на своего друга, и рассказал о визите Риттера к Макензи.

— Да, это действительно плохая новость.

— Они думают, что там находятся наши офицеры, но это только предположение. Нам известно лишь одно. Что, если мы сорвём переговоры всего только из-за одного человека, Питер?

— Перестань курить это дерьмо, Уолли, — попросил Хендерсон, отпивая глоток пива. Запах марихуаны казался ему отвратительным.

— Нет, — покачал головой Хикс и сделал новую затяжку.

— Когда все это начинается?

— Не знаю точно. Роджер не назвал дату.

— Уолли, ты должен остаться в аппарате Белого дома. Нам нужны люди вроде тебя. Наступит время, когда к нам начнут прислушиваться.

Хикс поднял голову.

— Когда это произойдёт, по-твоему?

— Что случится, если эта операция окажется неудачной? Что, если окажется, что ты был прав? Роджер станет прислушиваться к твоему мнению, а Генри прислушивается к мнению Роджера, верно?

— Да, пожалуй. Иногда.

Какая невероятно благоприятная возможность, подумал Хендерсон.

Чартерный автобус подъехал к базе ВВС Эндрюз, повторив, подумал Келли, больше половины его маршрута. Там на взлётной площадке стоял новый транспортный самолёт С-141, окрашенный в белый цвет сверху и в серый — снизу, с уже включёнными мигающими огнями. Морские пехотинцы вышли из автобуса. Рядом с самолётом их ждали Максуэлл и Грир.

— Желаю удачи, — пожал каждому из них руку Грир.

— Доброй охоты, — произнёс адмирал, обращаясь к солдатам. Построенный фирмой «Локхид» огромный «Старлифтер», предназначенный для транспортировки намного большего числа солдат, был оборудован восемью десятками коек, прикреплённых к бортам самолёта. В них перевозили раненых, да ещё внутри были кресла для двадцати сопровождающих. Таким образом у каждого морского пехотинца оказалась своя койка, в которой он мог выспаться, плюс достаточно места для всех военнопленных, спасённых ими из лагеря. В такое позднее время на лётном поле царила тишина, и «Старлифтер» начал проворачивать турбины, как только захлопнулся грузовой люк.

— Господи, надеюсь, что все пройдёт успешно, — прошептал Максуэлл, глядя, как исчезает в темноте огромный самолёт.

— Вы хорошо подготовили их, адмирал, — заметил Боб Риттер. — Когда мы отправляемся?

— Через три дня. Боб, — ответил Джеймс Грир. — У тебя остались какие-нибудь неотложные дела?

— Ради такого я отменил все, можешь не сомневаться.