Билли сказал ему, что им обычно требовалась вся ночь, поэтому у Келли было время на еду, отдых и подготовку. Он переместил «Спрингер» поближе к кладбищу кораблей — месту своей ночной охоты — и поставил на оба якоря. Пища, которую он себе приготовил, состояла из одних сэндвичей, но это было все-таки лучше того, чем он питался на вершине «своего» холма меньше недели назад. Боже мой, неделю назад я находился на «Огдене» и готовился к подводному плаванию, вспомнил он и уныло покачал головой. Неужели жизнь может быть настолько безумной?
Свой маленький ялик, окрашенный теперь в маскировочные цвета, он спустил на воду после полуночи. К его транцу Келли прикрепил подвесной электромотор. Он надеялся, что энергии аккумуляторных батарей будет достаточно для плавания к цели и возвращения обратно. Судя по карте, район, где находились корпуса покинутых судов, был небольшим и место, используемое для секретной лаборатории, для большей безопасности будет находиться в середине его. Келли покрыл лицо и кисти рук темным маскировочным составом, спустился в ялик и направил его в середину корабельного кладбища, держа румпель в левой руке, внимательно глядя по сторонам и прислушиваясь к звукам, которым здесь не место. Ему помогало небо. На нем не было луны, а звезды светили достаточно ярко, указывая на расположение зарослей травы и тростника, покрывших этот приливный район после того, как тут бросили ржавые корпуса старых судов. Постепенно его занесло илом, и в осенний сезон он стал пристанищем птиц.
Все напоминало ему недавнее прошлое. Еле слышное жужжание электромотора так походило на шум двигателя подводных саней, которыми он пользовался во Вьетнаме. Ялик медленно плыл вперёд со скоростью узла два. Келли экономил электроэнергию аккумуляторных батарей, выбирая направление по звёздам. Болотная трава поднималась футов на шесть или семь над водной поверхностью, и было понятно, почему они не хотели пробираться здесь в тёмное время суток. Это был настоящий лабиринт, в котором легко заблудиться, если не умеешь ориентироваться. Но Келли умел. Он смотрел на звезды, зная, на какую из них выбирать направление и на какую не обращать внимание, поскольку звезды не стояли неподвижно на ночном небосводе, нависшем над его головой. Вообще-то дело было скорее в удобстве. Они были горожанами, а не моряками вроде него, и, хотя чувствовали себя тут в безопасности, вряд ли не ощущали беспокойства и тревоги в этом месте, среди диких зарослей и непроторённых троп. Заходите ко мне в гостиную, вспомнил Келли историю про паука. Теперь он не столько смотрел, сколько слушал. Лёгкий бриз шуршал высокой травой, проносясь по самому широкому каналу между зарослями тростника и наносами ила; хотя он и был очень извилистым, именно по нему плыли парни на своём катере. Корпуса судов полувековой давности возвышались вокруг подобно чудовищам из другой эры, да они и в самом деле принадлежали к другой эре, памятники победоносной войны, отбросы гораздо более простого времени, громоздящиеся друг на друга забытые игрушки гигантского ребёнка, которым являлась его страна, ребёнка, выросшего и превратившегося во взрослого, обеспокоенного происходящим в мире.
Голос. Келли выключил двигатель и прислушался, стараясь определить направление. Да, он правильно выбрал канал в зарослях. Прямо перед ним он забирал вправо, и голос доносился оттуда же. Медленно и осторожно Келли последовал повороту. Впереди во тьме вырисовывались три заброшенных корабля. По-видимому, их отбуксировали сюда вместе. Шкипер буксира, похоже, попытался оставить их вдоль идеальной прямой, наслаждаясь собственным мастерством. Самое западное по положению судно сидело на дне залива, слегка накренившись на борт, градусов на семь или восемь. Судя по очертаниям, это был старый корабль с низкой надстройкой и уже давно проржавевшей и рухнувшей трубой. Однако там, где должен был находиться мостик, виднелся свет. Музыка, услышал он, какой-то современной рок, помогающий водителям грузовиков не уснуть на длинных перегонах.
Келли подождал несколько минут, давая возможность своим глазам увидеть в темноте более полную картину, и выбрал направление подхода. Он приблизился вдоль борта со стороны носа, чтобы корпус судна заслонял его от взглядов с мостика. Теперь он слышал голоса нескольких человек. Внезапный взрыв смеха, наверно, после какого-нибудь анекдота. Он снова замер, обшаривая глазами судно в поисках человеческой фигуры, чего-то лишнего в корабельных очертаниях, выставленного часового. Ничего.
Место было выбрано очень удачно. Маловероятно, что сюда кто-нибудь завернёт, даже местные рыбаки избегали это корабельное кладбище, но требовался кто-то на стрёме, потому что совсем безопасных мест не бывает... вот и катер. О'кей. Келли двигался теперь со скоростью в полузла вдоль борта старого судна, пока не достиг катера. Он привязал носовой шкерт к ближайшему кнехту. Верёвочная лестница вела к палубе накренившегося корабля. Келли сделал глубокий вдох и начал взбираться по ней.
Работа была точно такой скучной, утомительной и однообразной, как и предупреждал их Берт, подумал Фил. Они равномерно смешивали молочный сахар с героином, просеивали смесь и ссыпали её в большие тазы из нержавеющей стали, стараясь добиться однородности смеси. Он вспомнил, как ещё ребёнком помогал матери печь пироги, следил за ней, запоминал её действия, которые дети обычно сразу же забывают, стоит им познакомиться с бейсболом. Вместе с шуршанием сита вернулись детские воспоминания. Вообще-то приятно оглянуться в те времена, когда ему ещё даже не приходилось просыпаться утром, чтобы идти в школу. Но это была лёгкая часть работы. Затем наступала утомительная и однообразная часть, когда приходилось точно отмеривать порции, ссыпать их в пластиковые конвертики, которые нужно было запечатывать, складывать стопками, считать и укладывать в пакеты. Он обменялся недовольным взглядом с Майком, который испытывал такие же чувства. Наверно, и Берту все это чертовски надоело, но он не показывал вида, да и к тому же сообразил привезти с собой кое-что для развлечения. Из радиоприёмника звучала музыка, а во время недолгих перерывов они пользовались благосклонностью этой девушки, Ксанты, парящей где-то в небесах от проглоченных ею таблеток, но... послушной и, как убедились они, готовой на все. Как бы то ни было, они изрядно утомили её, и теперь Ксанта спала в углу. В четыре часа будет очередной перерыв, а пока им требовалось время, чтобы восстановить силы. Отчаянно хотелось спать. Кроме того. Фил беспокоился из-за всего этого порошка, пыль от которого висела в воздухе. А вдруг он надышится наркотика? Вдруг эта пыль подействует на него? Если его снова пошлют заниматься этим, он непременно привезёт с собой какую-нибудь маску. Филу нравилось получать деньги за продажу героина, но у него не было ни малейшего желания самому пользоваться им. Правда, Тони и Генри заняты сейчас оборудованием настоящей лаборатории, тогда не придётся совершать такие длительные поездки.
Закончили очередную партию. Фил работал чуть быстрее других, чтобы поскорей отделаться. Подойдя к коробке со льдом, он извлёк оттуда полукилограммовую упаковку чистого героина. От пластикового мешочка исходил отвратительный запах какого-то химического препарата. Так пахло в школьной биологической лаборатории — формальдегид, вспомнил он. Фил разрезал мешочек перочинным ножом, высыпал героин в первый таз, добавил заранее отмеренное количество сахарной пудры и принялся смешивать все это при свете керосиновой лампы.
— Привет.
Это прозвучало для них совершенно неожиданно. Они увидели в дверях чью-то фигуру. Мужчина был одет в маскировочный военный комбинезон, его лицо было раскрашено маскировочной краской, и в руке он держал пистолет.
Призывать к тишине не было надобности. Его жертвы сами позаботились об этом. Келли снова превратил свой «кольт» из двадцать второго калибра в сорок пятый, и он знал, что дуло крупнокалиберного пистолета остальным кажется в этом помещении огромным, словно вход в железнодорожный туннель.
— Проходите сюда. — Он сделал жест левой рукой. — Всем лечь на палубу, лицом вниз, руки на затылок, поочерёдно, ты — первый, — приказал Келли парню у таза.
— Кто ты такой, чёрт побери? — спросил чернокожий.
— Ты, должно быть, Берт. Не делай глупостей.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — проворчал Берт, видя, как Фил ложится на палубу.
Келли молча махнул рукой второму белому парню.
— Мне известно очень многое. — Теперь Келли обратился к Берту и только сейчас увидел спящую в углу девушку. — А это кто?
— Послушай, мудак! — начал Берт и увидел, как дуло «кольта» сорок пятого калибра уставилось ему в лицо на расстоянии вытянутой руки.
— Ты что-то сказал? — тихо поинтересовался Келли. — А ну, на палубу, быстро.
Берт тут же повиновался. Девушка, заметил Келли, продолжала спать. Пускай пока спит, решил он. Его первой задачей был обыск. У двоих он обнаружил по маленькому револьверу, а у третьего в кармане оказался бесполезный перочинный нож.
— Послушай, кто ты? Может, договоримся? — предложил Берт.
— Сначала поговорим. Расскажи-ка мне про эти наркотики, — начал Келли.
В Москве было десять утра, когда депеша Волошина прошла дешифровку. Генерал Волошин являлся одним из старших сотрудников Первого главного управления и потому был связан со многими руководителями ПГУ, к числу их принадлежал и видный американист, действительный член Академии наук, советник при руководстве КГБ и МИДа, который проявлял особый интерес к этому новому явлению в Америке, называющемуся разрядкой. Академик не занимал никакой должности в полувоенной иерархии КГБ, но именно он мог предпринять наиболее энергичные действия, хотя копия шифрограммы поступила и к заместителю председателя КГБ, в обязанности которого входил надзор за деятельностью управления Волошина. Как и полагается, текст донесения был кратким и сдержанным. Прочитав его, академик пришёл в ужас. Ослабление напряжённости в отношениях между двумя сверхдержавами, в то время как одна из них принимала участие в войне, было едва ли не чудом, а улучшение отношений американцев с Китаем могло означать новую эру в мировой истории. Именно об этом он информировал членов Политбюро во время своего подробного доклада всего две недели назад. Но допустить, чтобы стало известно, что советский офицер замешан в такой скандал, — настоящее безумие! Какой кретин в ГРУ придумал всю эту операцию? Разумеется, если факты, приведённые в депеше, соответствуют действительности. Это следует проверить. С этой целью он позвонил заместителю председателя:
— Евгений Леонидович, я получил срочное донесение из Вашингтона.
— Я тоже, Иван Николаевич. Оно лежит у меня на столе. Что вы посоветуете?
— Если то, что утверждают американцы, — правда, я настаиваю на том, чтобы были приняты немедленные меры. Предание гласности такой идиотской операции может иметь самые губительные последствия. Вы можете подтвердить, что ГРУ действительно занимается этим?
— Да. Затем обратимся... через Министерство иностранных дел?
— Согласен. Попытка убедить военных потребует слишком много времени. Вы считаете, что к нашему мнению прислушаются?
— Наши братья по социалистическому лагерю? Прислушаются, если мы задержим поставки ракет «земля-воздух». Они уже несколько недель настаивают на немедленных поставках, — ответил заместитель председателя.
Как это типично для создавшейся безумной ситуации, подумал академик. Мы посылаем ракеты, которые приведут к гибели многих американцев, для того чтобы спасти нескольких. Впрочем, американцы поймут это. Но какое безумие. Если нужны доказательства необходимости разрядки, лучшей иллюстрации не придумаешь. Как две сверхдержавы могут всерьёз заниматься своими отношениями если обе вовлечены, прямо или косвенно, в проблемы других, менее значительных государств? Какое бессмысленное отвлечение сил от важных вопросов.
— Советую действовать как можно быстрее, Евгений Леонидович, — повторил академик. Хотя заместитель председателя занимал более высокий пост в иерархии КГБ, они оба много лет назад учились в одном классе, и их пути неоднократно пересекались.
— Считаю, что вы правы, Иван Николаевич. Позвоню после обеда.
Какое чудо, подумал Закариас, оглядываясь вокруг. Он не покидал своей камеры на протяжении нескольких месяцев, и запах воздуха, пусть душного и тёплого, казался ему даром свыше. Но это было не так. Полковник сосчитал остальных американских офицеров, выстроившихся в шеренгу, — восемнадцать человек, такие же, как и он, примерно одного возраста — и посмотрел на их лица, насколько это было возможно в сгущающихся сумерках. Одного из них он помнил по встрече в лагере давным-давно, — судя по всему морской офицер. Они переглянулись и едва заметно улыбнулись друг другу. Так же поступили и все остальные. Вот если бы охранники разрешили им поговорить, но первый же офицер, попытавшийся сделать это, получил удар по лицу. Несмотря на все, они рады были увидеть лица соратников, осознать, что больше не одни, что рядом с ними соотечественники. Этого было достаточно. Такая мелочь и одновременно так много. Закариас выпрямился, насколько ему позволяла больная спина, и расправил плечи. Низкорослый офицер северовьетнамской армии обратился к своим солдатам, тоже выстроившимся на плацу. Американский полковник так и не овладел в достаточной мере вьетнамским языком, чтобы понимать быструю скороговорку капитана.
— Вот ваш враг, — говорил офицер солдатам. Скоро он поведёт своё подразделение на юг, и вот теперь, после стольких лекций и практических занятий по боевой подготовке, представилась неожиданная возможность показать солдатам, как выглядит их враг. Смотрите, говорил он, эти американцы вовсе не такие непобедимые. Они совсем не такие высокие и угрожающие, правда? Их легко согнуть и сломать, из их ран тычет кровь, как и у всех остальных людей. А ведь перед вами самые отборные американские воины, лучшие из лучших, те, кто сбрасывал бомбы на нашу страну и убивал наших людей. Вот с кем вам придётся воевать. Неужели теперь вы станете бояться их? А если американцы так глупы, что попытаются спасти этих собак, мы сможем попрактиковаться на живых целях. Ободрив таким образом солдат, он отправил их на сторожевые посты.
Пожалуй, так и поступим, думал капитан. Скоро необходимость в лагере отпадёт. От командира своего полка он слышал, что, как только политическое руководство страны найдёт, наконец, время подумать о создавшемся положении, этот лагерь будет закрыт раз и навсегда, и его солдатам действительно представится возможность попрактиковаться в стрельбе по живым целям, прежде чем они отправятся на фронт по тропе Хо Ши Мина, где смогут убивать уже вооружённых американцев. А до того американские военнопленные будут в его распоряжении как трофеи, вот с их-то помощью солдаты и избавятся от страха перед великой неизвестностью боевых действий, он направит всю их ярость на военнопленных — ведь это действительно те люди, которые непрерывными бомбардировками превратили такую прекрасную страну в пустыню. Капитан выберет тех новобранцев, что готовились особенно напряжённо и охотно... выберет девятнадцать человек, чтобы дать им познать вкус убийства. Это понадобится молодым солдатам. Многим ли из них, да и ему самому, суждено вернуться домой?
Прежде чем возвратиться обратно на север, Келли зашёл для заправки топливом в небольшую гавань Кеймбриджа. Теперь он располагал всей информацией — или, по крайней мере, достаточной для своих целей, поправил себя Джон. Он впервые нанёс ублюдкам весьма чувствительный удар. Оставил столько героина, что его хватило бы всему восточному побережью недели на две, а то и на три. Это заставит их забеспокоиться. Сначала он думал захватить наркотики с собой, чтобы использовать в качестве приманки, но потом решил не делать этого. Не стоило иметь при себе героин, особенно теперь, когда он заподозрил, каким образом наркотики поступают в Америку. Откуда-то с Востока — это было все, что знал Берт. Кем бы ни был этот Генри Таккер, он, несомненно, предельно осмотрителен, организовав своё дело таким образом, чтобы никто из его подручных не знал всех деталей. При иных обстоятельствах он был бы достоин восхищения. Но героин был произведён в Азии, и мешки с белым порошком, прибывающие в Америку, пахли смертью. Сколько вещей, прибывающих из Азии, пахли смертью, когда оказывались на Восточном побережье Соединённых Штатов? Келли знал лишь одну, и то обстоятельство, что он был знаком с теми, чьи тела проходили обработку на базе ВВС в Поупе, только усиливало его гнев и укрепляло решимость довести дело до конца. Он направил свою яхту на север, мимо кирпичной башни маяка на острове Шарп, в город, где опасность угрожала ему с разных сторон. Но это последний раз.
На востоке Америки немного таких сонных мест, как графство Сомерсет. Со своими крупными и далеко отстоящими друг от друга фермерскими хозяйствами оно может похвастать только одной средней школой. По его территории проходит единственное магистральное шоссе, что позволяет проезжать через графство быстро и без остановок. Транспорт, направляющийся в Оушн-Сити, морской курорт штата, минует территорию графства Сомерсет, а ближайшее магистральное шоссе находится на противоположном берегу залива. Уровень преступности здесь настолько низок, что его почти невозможно заметить, и различим он лишь для тех, кто внимательно исследует эту сторону общественной жизни. Убийство тут становится многонедельной сенсацией для местных газет, а ограбление — большая редкость в местности, где хозяин дома встречает ночного гостя с ружьём двенадцатого калибра и задаёт только один вопрос. Единственная проблема — поведение водителей на дорогах, но на то в графстве существует дорожная полиция, разъезжающая в своих темно-жёлтых автомобилях, патрулируя дороги. В качестве компенсации за скуку ей приписаны патрульные машины с необычайно мощными двигателями, способные преследовать водителей, склонных посещать по пути местные заведения, торгующие алкогольными напитками, дабы сделать жизнь в этом излишне спокойном районе повеселее.
Сегодня дороги графства патрулировал полицейский первой категории Бен Фриланд. Поскольку даже в графстве Сомерсет иногда все-таки случается что-то серьёзное, он считал, что обязан знать весь район, каждый его дюйм, каждую ферму и каждый перекрёсток, чтобы в случае необходимости добраться до места происшествия кратчайшим путём. Уроженец графства, полицейский Фриланд после завершения учёбы в академии прослужил здесь уже четыре года и надеялся скоро стать капралом. Внезапно он заметил пешехода на Постбокс-роуд, рядом с деревушкой со странным названием Дэймс-Куортер, что казалось необычным даже местным жителям, ибо никогда никакого, дамского, квартала здесь не было.
Пешеход на шоссе? Это удивило полицейского. Здесь никто не ходит пешком, все пользуются транспортными средствами, даже дети с малых лет ездят на велосипедах, причём некоторые, задолго до того как достигнут минимально допустимого возраста, что является ещё одним серьёзным нарушением закона, и Бен Фриланд ежемесячно занимался разбором подобных нарушений. А сейчас он за целую милю заметил девушку, идущую по обочине дороги, — местность тут равнинная, — но не обратил на неё особого внимания, пока не подъехал поближе. Она — теперь полицейский не сомневался, что это была женщина, — шла каким-то странным неровным шагом. Он приблизился ещё на сто ярдов и увидел, что девушка одета не так, как принято одеваться в графстве. Это тоже показалось ему странным. Попасть сюда можно только на автомобиле. Кроме того, она двигалась не по прямой, а зигзагами, даже длина её шагов постоянно менялась, а это означало то, что квалифицируется как «появление в общественном месте в нетрезвом состоянии» — грубейшее нарушение местных правил, усмехнулся полицейский, — а посему он должен остановиться и посмотреть на неё. Фриланд свернул на покрытую гравием обочину, плавно затормозил в пятидесяти футах от девушки и вышел из большого «форда», поправив фуражку и пояс с пистолетом в кобуре, как учили его в академии.
— Привет, — поздоровался он приятным голосом. — Куда направляетесь, мэм?
Девушка остановилась и посмотрела на него глазами существа с другой планеты.
— Кто вы?
Полицейский наклонился к девушке. Нет, спиртным от неё не пахнет. Что касается наркотиков, здесь они ещё не превратились в серьёзную проблему, и Фриланд знал это. Впрочем, может быть, сейчас все изменится.
— Как вас зовут? — произнёс он более резко.
— Ксанта, — ответила, улыбаясь, девушка. — Первая буква — "К".
— Откуда вы приехали, Ксанта?
— Ниоткуда.
— Как это ниоткуда?
— Из Атланты.
— Вы сейчас далеко от Атланты.
— Думаете, я не знаю? — Она засмеялась. — А вот он не знал, что у меня целый запас. — Это, по её мнению, было остроумной шуткой и её стоило рассказать. — Прячу их в бюстгальтере.
— Что прячете?
— Свои таблетки. Я спрятала их в бюстгальтере, а он даже не знал об этом.
— А мне можно на них посмотреть? — попросил Фриланд, не понимая, о чем идёт речь, но чувствуя, что сегодня ему предстоит настоящий арест.
Девушка хихикнула и протянула руку к груди.
— Отвернитесь, пожалуйста.
Фриланд послушался. Не было смысла преждевременно вызывать у неё тревогу, хотя его правая рука опустилась на пояс рядом с табельным револьвером. Уголком глаза он увидел, что Ксанта просунула руку под свою и без того расстёгнутую блузку и извлекла пригоршню красных таблеток. Так вот в чем дело. Полицейский открыл багажник машины и извлёк оттуда сумку для сбора вещественных доказательств, чтобы достать конверт.
— Давайте положим их сюда, чтобы не растерять, — предложил он.
— Спасибо. — Ну какой приятный парень этот полицейский.
— Хотите, я подвезу вас?
— Конечно. Я уже так устала идти.
— Ну что ж, тогда садитесь прямо сейчас. — В соответствии с правилами ей полагалось надеть наручники, и Фриланд, усаживая девушку на заднее сиденье, так и сделал. Она, казалось, не обратила на это внимания.
— Куда мы едем?
— Видишь ли, Ксанта, я считаю, что тебе следует прилечь и отдохнуть. Вот я и подыщу тебе подходящее место, ладно? — Налицо все основания для ареста, подумал Фриланд, выводя машину на шоссе.
— Берт и двое других тоже отдыхают, вот только больше никогда не проснутся.
— Что ты сказала, Ксанта?
— Он убил этих подонков — бах, бах, бах. — Девушка жестом показала, как это происходило, вытянув указательный палец и сгибая большой, словно нажимая на курок. Фриланд увидел это в зеркале заднего обзора и едва не съехал в кювет от неожиданности.
— Кто убил?
— Не знаю. Такой белый парень, я не разобрала его имя и не рассмотрела его лицо, но он убил их — бах, бах, бах.
Боже милосердный.
— Где?
— На корабле. — Глупый вопрос. Разве не всем это известно?
— Каком корабле?
— Том, что в воде, дурак! — Это тоже показалось ей очень смешным.
— А ты не крутишь мне мозги?
— Знаешь, что самое смешное? Он оставил все прямо на корабле, этот белый парень. Вот только он сам зелёный.
Фриланд не имел представления, о чем речь, но решил выяснить это как можно быстрее. Для начала он включил полицейскую мигалку на крыше автомобиля и разогнал его до скорости, на какую только был способен восьмицилиндровый мощный двигатель, чтобы побыстрее домчаться до казарм дорожной полиции в Уэстовере. Следовало, пожалуй, сообщить по радио о приезде, но это не решило бы проблемы, разве что убедило капитана, что именно он, Фриланд, принял дозу наркотиков.
— Яхта «Спрингер», посмотрите на левую сторону.
Келли взял микрофон.
— А что, там кто-то знакомый? — поинтересовался он, не поворачивая головы.
— Где ты был, Келли, чёрт побери? — спросил Ореза.
— Уезжал по делам. А тебе что?
— Скучал без тебя, — последовал ответ. — Сбавь немного скорость.
— Это действительно важно? Мне нужно успеть на встречу. Португалец.
— Эй, Келли, прошу тебя как моряк моряка. Сбавь скорость, а?
Не будь он с ним знаком... нет, все равно ему нужно играть по правилам независимо от того, с кем он имеет дело. Келли передвинул рычаги управления дросселями, и через несколько минут катер береговой охраны подошёл к его борту. Теперь к нему обратятся с просьбой остановиться, чтобы принять досмотровую команду, на что у Орезы было полное право, и попытка уклониться от досмотра ничем ему не поможет. Не ожидая приказа, Келли выключил двигатели и лёг в дрейф. Не спрашивая разрешения, катер ошвартовался к его борту, и Ореза спрыгнул на палубу.
— Привет, чиф, — произнёс старшина береговой охраны вместо приветствия.
— В чем дело?
— Я уже дважды побывал на твоём песчаном острове за последние пару недель, чтобы выпить пивка с тобой, но тебя не было дома.
— Очень хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы ты пил при выполнении служебных обязанностей.
— Знаешь, какое испытываешь одиночество, когда не к кому привязаться. — Внезапно стало ясно, что оба чувствуют себя неловко, но ни один не знал, по какой причине неловко чувствует себя его собеседник. — Так, где ты был, чёрт возьми?
— Мне пришлось уехать из страны. По делам, — ответил Келли. Было ясно, что он не станет пускаться в дальнейшие объяснения.
— Ну что ж, хорошо. Пока будешь дома?
— Думаю, да.
— О'кей, тогда я загляну к тебе на будущей неделе и ты сможешь травить дальше свои боцманские шуточки.
— Флотским боцманам не к чему врать. Тебе что, нужно объяснить основы кораблевождения?
— Хрен с тобой! Но все-таки я, пожалуй, проведу у тебя на яхте осмотр спасательных средств.
— Я думал, это дружеский визит, — заметил Келли, и оба ощутили ещё большую неловкость. Ореза попытался скрыть её за улыбкой.
— Ну, хорошо, не буду тебя беспокоить. — Это, однако, не разрядило атмосферу. — Подловлю тебя на будущей неделе, чиф.
Они обменялись рукопожатием, но что-то в их отношениях изменилось. Ореза махнул рукой, давая знак своему катеру подойти к борту, и перепрыгнул на него с лёгкостью профессионала. Взревел двигатель, и катер отошёл. Больше не было сказано ни единого слова.
Ореза смотрел вслед исчезающему вдали «Спрингеру», не понимая, что происходит. Уезжал из страны, сказал он. Действительно, его яхты не было в Чесапикском заливе — тогда куда Келли дел её? Почему полиция проявляла такой интерес к этому парню? Неужели Келли — убийца? Впрочем, он ведь получил за что-то свой Морской крест. Подрывник-подводник, это было известно Орезе. За исключением этого, все, что знал о нем старшина береговой охраны, — это то, что он чертовски хороший парень, готовый всегда угостить пивом, и опытный моряк. Да, ситуация действительно становится сложной, когда ты перестаёшь заниматься поисками и спасением терпящих бедствие и вместо этого делаешься чем-то вроде морского полицейского, сказал себе старшина, направляя катер к мысу Томас-Пойнт. Нужно срочно позвонить.
— Так что же произошло?
— Роджер, они знали о предстоящей операции, — ответил Риттер, пристально глядя на собеседника.
— Каким образом, Боб? — удивился Макензи.
— Это нам ещё неизвестно.
— Полагаешь, утечка информации?
Риттер сунул руку в карман и достал оттуда ксерокопию документа, которую вручил специальному помощнику по национальной безопасности. Оригинал был написан по-вьетнамски, а ниже приводился рукописный перевод на английский. Крупными печатными буквами выделялись слова «Зелёный самшит».
— Им стало известно название операции?
— Да, у них тоже произошла утечка информации, Роджер. Полагаю, они собирались воспользоваться этой фразой при допросе захваченных в плен морских пехотинцев. Такое оказывается очень полезным, когда хочешь быстро сломать волю к сопротивлению. Однако нам повезло.
— Да, я знаю. Никто не пострадал.
Риттер кивнул:
— Мы отправили разведчика к лагерю за сутки до начала операции. Это парень из специального подразделения морских коммандос — их называют «тюленями». Он проявил себя просто блестяще. Короче говоря, разведчик вёл наблюдение за лагерем, когда туда прибыли подкрепления северовьетнамской армии. Именно он дал команду об отмене операции. А затем просто спустился с вершины холма, где у него находился наблюдательный пункт. — Риттер знал, что гораздо больше впечатляет простая констатация фактов, чем подчёркивание их важности, особенно если имеешь дело с человеком, в своё время ощутившим запах пороха.
Макензи изумлённо присвистнул:
— Да, этому парню в мужестве не откажешь.
— Но он сделал нечто большее, — спокойно продолжал Риттер. — На обратном пути он захватил в плен русского офицера, допрашивавшего наших военнопленных, и коменданта лагеря — вьетнамского майора. Сейчас оба находятся у нас в Винчестере. Живые, — с улыбкой добавил Риттер.
— Так вот как у вас оказался текст депеши, — заметил Макензи. — Я считал, что он получен радиоперехватом. — Помощник по национальной безопасности имел в виду средства электронной разведки. — Как это ему удалось?
— Ты ведь сам сказал, что это мужественный парень, — улыбнулся Риттер. — Но это то, что касается хороших новостей.
— Не уверен, что мне хочется услышать плохие.
— У нас есть сведения, что противник намерен ликвидировать лагерь, а вместе с тем и всех военнопленных, находящихся в нем.
— Боже... Генри сейчас в Париже, — пробормотал Макензи.
— Бессмысленно поднимать этот вопрос на переговорах, даже во время неофициальных дискуссий. Они просто-напросто от всего откажутся, и это может так их напугать, что они постараются сделать все, чтобы возражения имели под собой реальную почву. — Все хорошо знали, что настоящая работа на подобных конференциях ведётся во время перерывов, а не за столом переговоров, когда стороны обращаются друг к другу с официальными предложениями. Именно этим занимались сейчас в Париже американская и вьетнамская делегации.
— Да, ты прав. Как же нам поступить?
— Мы установили контакт с русскими. У нас есть такая возможность. Я сам встретился с их представителем в Вашингтоне.
— Держи меня в курсе, ладно?
— Можешь не сомневаться.
— Спасибо, что у вас нашлось время для разговора со мной, — сказал лейтенант Райан.
— А в чем дело, собственно говоря? — спросил Сэм Розен. Они сидели у него в кабинете — небольшой комнате, где с трудом поместились четыре человека. Рядом с профессором расположились Сара и Сэнди.
— Мне хотелось поговорить с вами по поводу вашего бывшего пациента — Джона Келли. — Райан увидел, что эта новость ничуть не удивила присутствующих. — Я должен встретиться с ним.
— Тогда почему вы обратились ко мне? — поинтересовался Розен.
— Мы не знаем, где он. Вообще-то я надеялся, что кто-то из вас может мне помочь.
— Помочь в чем? — спросила Сара.
— Помочь в расследовании серии убийств, — тут же произнёс Райан, надеясь потрясти их.
— Кого убили? — Этот вопрос задала медсестра.
— Дорис Браун и несколько других.
— Джон не имел к её убийству никакого... — выпалила Сэнди, прежде чем Сара Розен успела коснуться её руки.
— Итак, вы знаете, кто такая Дорис Браун, — сразу заметил детектив.
— Мы с Джоном стали... друзьями, — ответила Сэнди. — Он находился за пределами страны в течение двух последних недель и не мог никого убить.
Господи, подумал Райан. Эта новость была одновременно и плохой и хорошей. Он слишком уж подчеркнул имя Дорис Браун, хотя реакция медсестры на обвинение оказалась удивительно эмоциональной. С другой стороны, теперь одна из его догадок подтвердилась.
— Он уезжал? Куда? Вы знаете это?
— Я не имею права говорить об этом. Мне даже знать этого не следует.
— Что вы имеете в виду? — изумлённо спросил лейтенант.
— Извините, больше ничего не могу к этому добавить. — Ее голос был настолько откровенным, что заподозрить медсестру в уклончивом ответе было трудно.
Что все это значит, чёрт побери? Райан не мог ответить на это и решил продолжить:
— Кто-то по имени Сэнди звонил по телефону Браунов в Питтсбурге.
— Лейтенант, — заметила Сара, — я не понимаю, почему вы задаёте нам все эти вопросы.
— Я пытаюсь собрать кое-какую информацию и хочу попросить вас передать своему другу, что мне нужно поговорить с ним.
— Это уголовное расследование?
— Да.
— И вы задаёте нам вопросы, — сказала Сара. — Мой брат — адвокат. Может быть, попросить его приехать сюда? У меня создалось впечатление, что вы расспрашиваете нас относительно совершенных убийств. Я начинаю нервничать. Поэтому разрешите задать вам вопрос — кого-то из нас в чем-то подозревают?
— Нет, но мы подозреваем вашего друга. — Райану совсем не хотелось, чтобы при этом разговоре присутствовал юрист.
— Одну минуту, — вмешался доктор Розен. — Если вы считаете, что Джон каким-то образом нарушил закон, и хотите, чтобы мы помогли вам отыскать его, значит, по вашему мнению, мы знаем, где он находится в данное время, верно? Разве это не делает нас... как это называется, его помощниками, соучастниками?
А вы являетесь соучастниками? — хотелось спросить Райану, но задать такой вопрос он не решился.
— Разве я говорил это? — сказал он.
— Мне ещё никогда не задавали таких вопросов, и я тоже начинаю нервничать, — повернулся хирург к жене. — Позвони брату.
— Послушайте, у меня нет ни малейших оснований считать, что вы каким-то образом нарушили закон. С другой стороны, я подозреваю в этом вашего друга. Моя просьба заключается в следующем: вы окажете ему большую услугу, если передадите, что он должен позвонить мне.
— Вы считаете, что он убил кого-то — кого именно? — не дал отвлечь себя доктор Розен.
— Людей, торгующих наркотиками.
— А вам известно, чем я занимаюсь? — резко бросила Сара. — На что я трачу здесь почти все своё время? Вы знаете это?
— Да, мэм, знаю. Вы занимаетесь лечением наркоманов.
— Если Джон действительно убивает людей, продающих наркотики молодёжи, я, может быть, сама купила бы ему пистолет!
— Вы испытываете чувство потери, когда умирает кто-то из ваших пациентов, верно? — спросил Райан, готовя ей ловушку.
— Разумеется. Мы не привыкли терять больных.
— Тогда какие чувства испытываете вы при известии о смерти Дорис Браун? — Сара не ответила на этот вопрос лишь потому, что вовремя заметила, куда он ведёт.
— Келли привёл её к вам потому, что знал о вашей работе с наркоманами, верно? Вы вместе с миссис О'Тул приложили немало усилий, чтобы вылечить её. Неужели вы считаете, что я могу винить вас в этом? Но прежде чем доставить к вам девушку, он убил двоих. Я знаю это. Эти двое, по-видимому, принимали непосредственное участие в убийстве Памелы Мэдден и именно они были его целями. Ваш друг Келли — очень крутой и жестокий человек, но совсем не такой сообразительный, как это ему кажется. Если он сам явится к нам, это одно. Но если нам придётся охотиться за ним и арестовать — это совершенно другое. Передайте ему это. Поверьте, вы окажете ему услугу. И не только ему. До настоящего момента вы не нарушали закон. По крайней мере, я так считаю. Стоит вам, однако, сделать для него что-то кроме того, о чем я попросил вас, и вы можете оказаться соучастниками. Обычно я не предупреждаю людей таким образом, — произнёс лейтенант Райан суровым голосом. — Мне известно, что вы не преступники. То, что вы сделали для Дорис Браун, заслуживает восхищения, и мне очень жаль, что с ней все так получилось. Но Келли убивает людей, а это не правильно, понимаете? Я говорю вам это для того, чтобы вы не забыли чего-нибудь. Мне тоже не нравятся торговцы наркотиками. Это я занимаюсь расследованием убийства Памелы Мэдден — девушки, найденной в фонтане. Я приложу все усилия, чтобы виновники оказались в тюрьме, и буду рад, если их отправят в газовую камеру. Такова моя работа — защищать справедливость, но законным способами. Моя работа, а не его. Вы меня понимаете?
— Да, думаю, что понимаем, — ответил Сэм Розен, вспомнив про хирургические перчатки, переданные им Джону. Теперь ситуация изменилась. В то время он чувствовал себя в стороне от происходящего — эмоционально сочувствовал своему другу, но был очень далёк от того, чем он занимался, близок ко всем этим ужасным вещам эмоционально, но одновременно очень далёк от них, одобряя его поступки, словно читал статью в газете. Теперь все изменилось, и он понимал, что непосредственно вовлечён в это. — Скажите, лейтенант, насколько далеко вам удалось продвинуться в расследовании убийства Пэм? Вы скоро арестуете убийц?
— Нам уже известно кое-что, — ответил Райан, не подозревая, что этими словами разрушил все, чего сумел добиться, и это после того, как был так близок к желаемой цели.
Ореза вернулся на станцию и сидел сейчас за своим письменным столом, занимаясь столь ненавистной для него работой. Одной из причин, почему он не так уж стремился к должности начальника станции береговой охраны, было то, что в этом случае у него появится собственный кабинет и он превратится в составную часть «руководящего персонала», вместо того чтобы командовать судном. Старшина пошарил среди бумаг, разбросанных на столе, нашёл карточку и набрал номер телефона.
— Отдел по расследованию убийств.
— Пригласите к телефону лейтенанта Райана, пожалуйста.
— Его нет.
— Тогда сержанта Дугласа.
— Сегодня он в суде.
— Ну хорошо, я позвоню попозже. — Ореза положил трубку. На часах было почти четыре — он находился на станции с полуночи. Старшина выдвинул ящик стола и принялся заполнять бланки, отчитываясь за топливо, использованное во время дежурства в Чесапикском заливе, пока следил, чтобы плавание по нему было безопасным для пьяных яхтсменов. Затем он собирался ехать домой, поужинать и лечь спать.
Проблема заключалась в том, чтобы понять, о чем она говорит. Из приёмного покоя, находящегося напротив полицейского участка, вызвали врача. Тот поставил диагноз — наркотическое опьянение, что никого не удивило. Затем врач объяснил, что им придётся подождать, пока не закончится процесс нейтрализации наркотиков в организме. Высказав эти два учёных мнения, врач предъявил графству счёт на двадцать долларов. В течение нескольких часов полицейские пытались говорить с девушкой, но она поочерёдно то смеялась, то раздражалась от их вопросов. Несмотря на все это, её рассказ о происшедшем ничуть не изменился. Три человека убиты, бах, бах, бах. Впрочем, теперь это казалось ей уже не таким забавным. Она начала припоминать Берта, и слова, которыми пользовалась Ксанта для его описания, редко приходилось выслушивать даже полицейским.
Если девушка от своих наркотиков воспарит ещё выше, то окажется на Луне вместе с астронавтами, подумал капитан.
— Значит, где-то на корабле в заливе трое убитых, — повторил полицейский Фриланд. — У нас есть их имена и все остальное.
— Неужели ты веришь ей?
— Она повторяет одно и то же безо всяких отклонений, верно?
— Да. — Капитан поднял голову. — Ты любишь ловить рыбу в том районе. Каково твоё мнение, Бен?
— Похоже на остров Бладсуорт.
— Мы задержим её до утра за появление в публичном месте в нетрезвом состоянии... кроме того, у нас ведь железные улики в отношении найденных у неё наркотиков, правда?
— Капитан, я всего лишь спросил её, и она сама передала их мне.
— О'кей, составь все необходимые бумаги и доведи дело до конца.
— А потом, сэр?
— Любишь летать на вертолёте?
На этот раз он выбрал другую стоянку. Это оказалось очень просто, ведь столько яхт находилось в море — кто из владельцев занимался рыбной ловлей, а кто, поставив яхту на якорь, развлекался. На этой стоянке было немало пирсов для проходящих яхт, которые летом плавали вдоль берега, заходя сюда, чтобы заправиться топливом, купить продукты и отдохнуть. Хозяин стоянки наблюдал за тем, как искусно Келли поставил свою яхту в третий по размерам гостевой причал, что далеко не всегда удаётся шкиперам таких больших яхт. С ещё большим удивлением он увидел, насколько молод парень, сошедший с неё.
— Вы долго собираетесь пробыть здесь? — спросил он, помогая Келли ошвартовать яхту.
— Пару дней. Не возражаете?
— Нет, конечно.
— Ничего, если я расплачусь наличными?
— Мы принимаем наличные, — заверил его хозяин стоянки. Келли отсчитал банкноты и заявил, что будет спать на борту. Он не говорил, что произойдёт на следующий день.