Бояринъ из куна-чакры

Глава 10

Просыпаюсь сразу и полностью. Свежий, отдохнувший, полный энергии. Так у меня обычно и бывает, организм тянет излечение до последнего и просыпается, только когда полностью здоров. А что такого? Лежишь, ничего не делаешь, за тобой ухаживают, красота! Кстати, ухаживают. Что-то лицо давит. Чего они начудили с испугу?

Сажусь и ощупываю лицо. М-да, вся рожа замотана бинтом. И зачем⁈ Чтоб не видеть? Так отвернулись бы.

— Идите сюда, он сел! — орет кто-то под ухом. Принюхиваюсь. Хелена, кто еще. Сначала вопит, потом думает. И Жанна не лучше.

Нахожу ножницы и срезаю бинты. И вздыхаю с наслаждением. Замотали в намордник и думают, что для мужчины это лучше всего! Хотя… может, женщины именно так и считают.

Оглядываюсь. Ага, комната Веры. Все же выселила меня с кухни, воспользовалась беспомощным состоянием. Не понимают глупые женщины, что спать лучше всего рядом с едой! Не голодали еще по-настоящему!

В комнату влетают Жанна и Вера.

— Рой… — с испугом бормочет Жанна. — У тебя челюсть… раздулась.

Н-да? Что-то ничего такого-разэтакого не чувствую. Разворачиваюсь к зеркалу, у бывшей фрейлины в комнате везде зеркала, как будто сама собой любуется. Днем и ночью. Критически разглядываю свое лицо. Ну, раздулась, да. По сравнению с прежней. А если без сравнений — нормальная челюсть. У Алена Дюпона такая же, и считается первым красавцем Европы. А всего лишь подумал о нем перед дракой.

Есть свои плюсы во всем происходящем. Вот получил сокрушительный удар в челюсть, казалось бы — чего хорошего? А хорошее тем не менее есть. Челюсть сразу сложилась правильно, не надо полгода выправлять. Теперь меня, пожалуй, и не узнают, особенно если закосить под темно-русого, как Ален Дюпон. А окраску мне сменить — пара часов, я ж не белка, под погоду подстраиваться не надо.

— Кушать хочу! — прихожу я в результате к парадоксальному выводу. И мы шумной компанией перемещаемся на кухню.

— Рой, как ты восстановился⁈ — разражаются сестрички вопросами. — Ты маг?

— Он оцелот, — мягко улыбается Вера.

Женщина не задает никаких вопросов, она просто тихо радуется, что у меня все хорошо. Но — оцелот⁈

— Я посмотрела карту млекопитающих Карибского региона, — поясняет все с той же улыбкой она. — Там единственное подходящее животное — местный мелкий ягуар. С выздоровлением, господин оцелот.

— Благодарю, госпожа кошка! — церемонно киваю я, и Вера меняется в лице. Она явно не подумала, что все, сказанное про меня, теперь относится и к ней. Как-никак первая человеческая женщина в моем скрытном семействе.

Чего она не знает — я не оцелот. И она тоже. И говорить не собираюсь. В лишних знаниях многие печали, что-то вроде. Короче, как бы в обморок не брякнулась. Да и ни к чему оно ей. А потом сама узнает, когда слияние завершится.

Сестрички озадаченно поглядывают на нее и на меня, ничего не понимают, кроме того, что я Веру как-то уел.

— Не, так-то челюсть в тренде, — решает Жанна. — На Алена Дюпона стал похож. Спереди. Рой, ты не ответил! Ты маг⁈

— Да, я маг, — признаюсь со вздохом. Все равно не отвяжутся.

— А какой школы маг⁈

— Животной. Мама же сказала, что оцелот.

— Не бывает такой! — дружно возмущаются сестрички.

— Теперь есть.

Двойняшки переглядываются, испытующе таращатся на Веру. Они чуют тайну, но не знают, как к ней подступиться.

Звонко чирикает ти-фон Веры. Кто-то пришел и уведомляет, что торчит под дверью. Я морщусь. Везде эти птицы! Могла бы снести из уважения к больному.

Жанна подрывается к двери и возвращается… с Риманте.

— Вот твой принц! — радостно заявляет Жанна. — С новой челюстью! Красавчик, да?

Такта в сестре даже не ноль, а минус. Риманте краснеет, вцепляется в свой ученический кейс и замирает у двери. А я смотрю не отрываясь. В плиссированной ученической юбочке, в белой рубашечке, и глаза круглые — ну милота же! Так бы поймал и тискал. Жаль, нельзя — пинается.

— Ничего не помнишь? — по-своему понимает Жанна. — Это она тебя привела! И приходила потом каждый день, сидела рядом! Встань, поприветствуй спасительницу, обжора!

Я не помню, но уверен, что пришел сам. Я же наблюдал сверху, что мне какая-то поломанная челюсть. Это Рой Збарский страдал. Тем не менее, действительно, чего это я держу гостью у двери?

— Риманте, проходи к столу! — распоряжаюсь я. — Девочки, накормите гостью, она голодная.

То, что она голодная, я знаю без диагностики. У нее выправляется магическая система. Она сейчас постоянно хочет кушать.

Риманте стеснительно отказывается, но у сестричек долго не постесняешься, они ее просто заталкивают за стол рядом со мной и наваливают еды. Очень хорошей, очень качественной еды. Ну да, копченого муксуна тоже. А дальше девочка просто не может сдерживаться. Дома ее явно не балуют. Кстати о доме…

— У вас в программе обучения наверняка было семейное законодательство, — смотрю я на Веру. — Что требуется для заключения помолвки?

— Помолвки? — растерянно переспрашивает женщина.

— Ну да, помолвки! Как я понимаю, ее достаточно, чтобы перевезти Риманте к нам?

Глаза сестричек горят жгучим интересом, Риманте в ступоре, а Вера справляется с чувствами, набирает побольше воздуху…

— Рой, что ты такое говоришь⁈ Так хамски девочке руку не предлагают! Ты ее вообще спросил⁈

Озадачиваюсь. А что такого я сказал? И при чем тут Риманте? Помолвка вообще-то родственниками и опекунами заключается. И это же очевидно, что помолвка — самый быстрый и простой способ ввести девочку в будущий клан? Или не очевидно? Или все уже забыли, что я говорил про собственный клан? Или посчитали несерьезной болтовней? А вот это уже действительно хамство, только по отношению ко мне…

— Рой!

Прихожу в себя, смотрю на Риманте. Девочка сидит пунцовая и вот-вот расплачется. М-да, кажется, не учел нежных девичьих чувств.

— Извини, мама, — каюсь я. — Занесло.

Вера вздрагивает и неверяще смотрит на меня. У близняшек носорожья кожа, и деликатность его же, они ничего такого не услышали, но бывшая фрейлина понимает, сколько очень важного кроется в простом слове «мама». И теперь смотрит на меня, проверяет, правильно ли поняла. Я еле заметно киваю. Правильно ты все поняла, не ослышалась. Ты — мама, и имеешь право ругать и хвалить, гладить по голове и отвешивать подзатыльники и вообще делать все, что положено маме. Я, конечно, валялся без сознания, но это не помешало мне увидеть, кто именно поил меня бульонами через трубочку и плакал ночью у кровати. Я такими отношениями не разбрасываюсь.

У Веры начинают подозрительно блестеть глаза. Я отворачиваюсь, чтоб не смущать ее.

— Риманте! — говорю я девочке. — Извини, не сообразил заранее объяснить. Тебе лучше жить с нами. И для лечения, и для обучения. И вообще в моем будущем клане тебе зарезервировано место. Самый быстрый и понятный всем способ — заключить с тобой помолвку. И тогда ты сможешь с полным правом перебраться к нам. А потом, если что, ее расторгнуть нетрудно. Когда у тебя образуется личная жизнь. Вот. Предлагаю ру… ах да. Снова забыл. Жанна, пойдем пошушукаемся!

Вывожу заинтригованную сестричку в коридор и шепотом объясняю задачу. И вручаю деньги, куда ж без них. Жанна исчезает быстрее ветра, «Альфа» за окном победно ревет и уносится прочь. А я возвращаюсь на кухню, сажусь на свое место, и мы чинно кушаем. А что? У меня тоже организм выправляется, я тоже хочу есть. Постоянно.

— Рой! — не выдерживает Хелена. — Какой клан⁈ Где мы и где клановые?

А вот так говорить не стоит в присутствии моей… моей фертильной самки! Зло выпячиваю новообретенную челюсть а-ля Ален Дюпон:

— Мы движемся к клану! Тебя что не устраивает? Живем в престижном месте напротив Магической академии, а не на задворках сектора Меньшиковых, так?

— Да, но…

— Вы гоняете в колледж на люксовой «Альфе», не пешком шкандыбаете, как совсем недавно, так?

— Да, но…

— Мама выкупила обратно свои драгоценности?

— Рой, это понятно, но…

— Ти-фоны, одежда, еда у нас теперь соответствуют статусу благородных?

Хелена замолкает, сбитая с толку. Смотрю недовольно, что она еще выдумает.

— Рой, клан — это земля! — бурчит в результате Хелена. — А у нас ее нет.

— Па-а-а-думаешь. Отберем.

Сестричка невольно улыбается. Ход моих мыслей ей определенно нравится. Эх, не в свое время близняшки родились, им бы пиратками по морям шастать! Но и в наше время имеются возможности. Если не стесняться.

Риманте смотрит на нас круглыми глазами. Она видит, что мы не шутим, но ведь говорим невозможные вещи! У кого — отберем? У кланов⁈

Бах! Влетает растрепанная Жанна с коробкой в руках. Довольная — аж сияет! Все же любят женщины покупки, душу за них готовы продать.

Встаю и церемонно обращаюсь к Риманте:

— Предлагаю тебе руку и сердце. Прими в знак согласия колечко и скромный подарок.

Ошеломленная стремительностью событий девочка машинально вцепляется в коробку. Ну а колечко я ей надеваю сам. Пальчики у нее маленькие и нежные, как у ребенка, но Жанна глазастая, правильно угадала размер.

Хрючка, на выход! — горланит Жанна. — Нам на учебу! А тут столько интересного! Хоть разорвись!

— Кстати, учеба, — морщусь я. — Бросайте вы этот колледж. Вам в Магическую академию пора. Набор уже закончен, но если заплатить, думаю, за определенную сумму вам пойдут навстречу. Годик вольнослушательницами проболтаетесь, оботретесь там, обживетесь, к экзаменам подготовитесь, на следующий год поступите на факультетное обучение.

Сестрички смотрят неверяще. Для них задрипанная Магическая академия в губернском центре — предел мечтаний.

— Деньги есть, — вздыхаю я. — Валите в колледж, забирайте документы. По вновь открывшимся обстоятельствам.

— И-и-и!

— Девочки! — возмущается Вера. — Это сворованные деньги!

— Ну и что? — произносим мы хором. Вчетвером.

Вера смотрит на Риманте… и сдается.

— Делайте что хотите! — бормочет она. — Хоть по потолку бегайте.

— По потолку? — не понимаю я. — А чего сложного? Всего лишь левитация.

— Неуч, а туда же, клан, — вздыхает Вера. — Левитация — уровень магистра. Крайне редкое, крайне сложное умение. На всю Москву левитаторов всего семь. И один здесь — патриарх Меньшиковых. Может, ты и прав, Рой, и девочкам действительно пора в академию, но — ворованое…

— Мама! — убежденно говорит Жанна. — Кланы обворовывают нас. Мы — их. Все нормально!

И сестрички с визгом выметаются из квартиры. В колледж за документами, а оттуда — в прекрасную жизнь!

Вера проницательно смотрит на меня, на девочку и поднимается.

— Ну, коли у вас сладилось, пойду подавать заявление на регистрацию помолвки. За день должны провести, вечером уже можно к нам перебираться. Односторонние помолвки — они проще в оформлении.

Около меня Вера останавливается и говорит негромко:

— Если правда то, что рассказала нам Риммочка, то Меньшиковы за тобой придут. От них правду не спрячешь, они маги. Так что не о клане бы думать, а бежать.

— Придут — убью, — просто говорю я.

Бывшая фрейлина отчего-то пугается, кивает на прощание Риманте и быстро уходит.

И мы остаемся в квартире вдвоем.

В квартире — четыре кровати. Четыре мягких, абсолютно свободных кровати. И довольно удобная банкетка на кухне. И рядом — кавайная девочка…

Видимо, она думает примерно о том же, потому что поднимается и медленно пятится к выходу.

— Я… пойду, — еле слышно предупреждает она.

И зыркает ну очень красноречиво. Мол, не подходи, убью.

— Сначала — лечить, — напоминаю я. — Ты же лечиться пришла. И я обещал.

И смело подхожу вплотную. Ух, пинка не последовало.

— Мне требуется контакт с кожей, — предупреждаю я. — Где тебя можно держать, чтоб не пиналась?

Ответ прозвучал, когда я уже решил, что она снова потеряла способность к речи.

— Не буду пинаться.

Все же крепко прижала ее жизнь. Готова на самые отчаянные поступки, лишь бы выбраться из полной безнадеги. Тем мне и нравится.

Захожу со спины, аккуратно размещаю ладони на ее животе. На маленьком, гладком девичьем животике. Под рубашкой. Живот непроизвольно дергается — и только. Нежный, мягкий — и-и-и, как выражаются сестрички. Так и тянет опуститься пониже и подняться повыше, причем одновременно. Но отвлекаться не стоит. Работаем. Диагностика.

Сосредоточенно разбираюсь в ее состоянии. Ох и наверчено. Обрывки магических блоков, какие-то энергетически пустые охранные структуры, встроенная поддержка привлекательности, что-то подобное у Веры видел, пока не сжег… и робкое восстановление магической составляющей. Так, стоп. Что это на фаллопиевых трубах? Какая-то несуразная конструкция… Не понял, это девочке стерильность поставили, что ли? Мой самке⁈ Убью уродов!

Конструкцию я вычищаю. С учетом прошлого опыта — крайне осторожно. Получилось. Так же осторожно чищу поломанные магические блоки. Ну, ломать не строить, это я умею… уже умею, м-да.

— Жжет, — еле слышно говорит девочка. — Везде.

Еще бы ей не жгло. Какой-то садист разнес всю магическую составляющую и задел по касательной физиологию. Не просто же так у нее имелось освобождение от гимнастики. От лечебной гимнастики, где только ручки надо поднимать и наклоняться! И этот садист — он не из местных. Нет здесь заинтересованных в таком зверстве. Если б хотели убить — просто убили бы. А тут целенаправленно лишали магии, лишали возможности продолжить свой род… но так, чтоб никто ничего не заподозрил. Чувствуются специалисты столичного разлива. Есть там специфическая служба, «Генеалогическое бюро» называется, получал от них заказы. Вот чисто их почерк. Убить бы их всех.

У них бы получилось, вот только я вижу внутренний мир магов. И могу его поправлять. Ну, если осторожно. Сами маги на такое не способны, только представители нашего семейства. И теперь еще Вера. Скоро увидит. То-то удивится.

Отступаю. Риманте торопливо заправляет рубашку, на меня упорно не смотрит.

— У тебя ведь не было месячных? — спрашиваю я прямо.

Она краснеет и отрицательно мотает головой.

— Будут, — обещаю я. — Уже вечером. Готовься.

— Кто ты, Рой?

Что ж, правомерный вопрос. Она как бы теперь моя невеста. Пришла проведать больного и невзначай выскочила замуж, хе-хе. Ну, почти. И я ее только что лапал. Имеет право знать.

— Выплеск магических способностей, — сообщаю я почти правду. — Кровь предков, очень старая магия. Сейчас про нее не знают.

— Как ты убил Меньшикова?

— Зачем тебе? Убивать — работа мужчин. А ты — магесса, будущая целительница. Твое предназначение — спасать.

Риманте опускает глаза:

— У Меньшиковых есть такой князь — Кирилл. Он старший. Если сможешь — убей его.

— Да не вопрос! — пожимаю я плечами. — Тебе его голову или просто закопать?

— Утопить будет лучше всего. Чтоб захлебнулся.

Риманте целомудренно оправляет юбочку, чинно желает мне «выздоравливай, Рой» и с достоинством удаляется. А я понимаю, что клану — быть! Расшибусь, но для такой необыкновенной девочки сделаю!

Но я не расшибусь, скорее других расшибу. Значит, Кирилл Меньшиков? Не он ли убил ее отца и покалечил ее саму? Утопить? Ну, значит, так тому и быть.

Когда Вера возвращается, я сижу на кухне за столом и кушаю. Собственно, я из-за стола и не выходил. Разве что на десяток минут для лечения одной кавайной девочки, моей невесты, между прочим.

— Сделала, — устало сообщает бывшая фрейлина. — Даже больше, чем планировала. Съездила к родителям Риммы и оформила обоюдостороннее согласие на помолвку. И обошлось это в пару бутылок. Девочка живет в ужасных условиях. Вечером она переедет к нам. Спать ее положим…

Женщина с легкой заминкой смотрит на меня. Хорошо ее понимаю. Обоюдосторонняя помолвка — это значит, что могу делать с Риманте все, что захочу, и ее родители на это согласны. Ну а девочку кто бы спрашивал. И я в общем не против, но есть нюансы. Ей пятнадцать. Да, она вполне фертильная самочка, недавно смотрел, но — пятнадцать есть пятнадцать. Ей — учеба, прогулки с подружками по першпективе, молодежные кафешки, Магическая академия, наряды и танцы. Муж, дети и роды — это лучше потом. Она же еще не нагулялась.

Еще нюанс — я. Так себе пара. Пятнадцатилетний имбецил с неоднозначной славой алкоголика и наркомана. Тощий, уродливый, ничего из себя не представляющий. Да, она уже увидела меня другим, и лицо немножко выправилось, но это — в последние дни, а все предыдущие годы я упорно зарабатывал себе репутацию, от которой так просто не отмыться. Да, она оставила коробку с подарком здесь, твердо решила перебраться, но я прекрасно понимаю, почему. У Риманте действительно отчаянное положение. Пьющие родители — хуже помойки.

Ну и главный нюанс: если я буду ночевать с Риманте в одной кровати, кто будет охранять холодильник⁈ А жрать хочется постоянно!

— В твоей комнате! — категорично заявляю я. — На моей кровати! А я отлично себя чувствую на кухне, меня все устраивает!

Вера награждает меня укоризненным взглядом, но понимает, что без членовредительства меня из кухни не выгнать, и сдается.

Она садится напротив, изящно подпирает ладошкой безукоризненно гладкую щеку и грустно предлагает:

— Поговорим, Рой? По-настоящему, как взрослые?

А я что? Я не против, давно пора. Сажусь, упираюсь локтями в стол. Поговорим.