Бояринъ из куна-чакры

Глава 2

Сосредотачиваюсь на внутреннем мире и понимаю, что нет, не произошел. Просто крохотная часть меня сидит сейчас над сущностью княжича и потешается. А контакт тем временем неотвратимо слабеет. И тогда я делаю то, что подсказывает практичная душа: пусть этот гаденыш, коли рожу разбил, возместит ущерб!

С огромным удовлетворением слежу, как холеная рука тянется к ти-фону, нажимает необходимые значки, и в последний момент заставляю палец княжича добавить лишний нолик. Да не один, а два. А что? Меньшиковы — богатый клан, от них не убудет! И заподозрить вряд ли кого получится. Семейное умение не оставляет в разуме следов. Княжич будет искренне считать, что это он сам решил в порыве минутной жалости и из благородного куража оплатить избитому ушлепку лечение. В принципе, так оно и есть. Я же не управляю мозгами, а так, сверху наблюдаю. Из куна-чакры.

Детский ти-фон с треснувшим экраном радостно чирикает. Ага, денежки пришли. Как бы не лопнуло устройство от количества кредиток, деньги по любым меркам немаленькие. Недовольно кривлюсь и иду к выходу из ночного клуба. Звучок следует сменить. Птичек ненавижу всей нечеловеческой душой. Всех птичек без исключения. Сколько раз они демаскировали мою засаду — пальцев не хватить сосчитать! Дряни пернатые, убить бы всех…

Стайка благородных встречает мое появление легкими смешками, охрана мигнула сканером и отвернулась, мол, проходи, благородный. Угрюмо зыркаю, запоминаю, кто там скалится, и бреду по тротуарам домой. А куда еще мне идти? Пятнадцать лет, недееспособный, в гостиницу не заселиться, квартиру не купить. Остается только домой. На роль беспутного сыночка к женщине, которую не планировал больше увидеть. А оно вон как повернулось. Ничего, это всего на год. Через год совершеннолетие. Год можно пережить… ага, если б не киллеры. Кому-то это тело еще закажут, гарантия.

Получать пули в грудь — так себе перспектива, не из радужных. Так что еще раз пытаюсь сделать переход, шлепаю какого-то беднягу по руке. Вообще непричастных лучше не использовать, но тут особый случай. И — ничего. Только прохожий шарахнулся от пьяного подростка в сторону. И что это значит? Что переселяться теперь он может только в клановых, частично и очень ненадолго? Или вообще это был разовый эффект, прощальный подарок от уходящей способности? Вот это встрял. А все проклятая магия. Убить бы ее, да как убьешь природное явление?

Рычу, ругаюсь, пинаю урну… и смиряюсь. Ну а что мне еще остается? Представители семейства иногда попадаются в ловушки. Но всегда из них выбираются. В итоге. А пока…

Ну что ж, пора знакомиться с телом. Будь здрав, Рой Збарский, прыщавый бледный доходяга, алкоголик и наркоман о пятнадцати лет. А кто ты еще, неизвестно, но страшно интересно. Потому что за обычным наркоманом легендарного киллера из столицы не посылают.

Ну и кто там у него в семье? Так… отца нет, ожидаемо. При здравствующем главе вряд ли впали бы в беспросветную нищету, что живут в съемной квартире в обычной высотке, на страшно непрестижном первом этаже… Зато мама выше всяческих похвал! И есть она, и еще как есть, глаз не оторвать! Вера Збарская, между прочим, бывшая фрейлина при Малом императорском дворце, не хухры-мухры! Так вот откуда ноги растут, то есть происхождение ушлепка! Надо срочно изучать историю младоимператорской семьи, искать сходства и соответствия. А то убьют неизвестно за что. И кого. Сама смерть, понятное дело, не волнует, подумаешь. Представители семейства, даже беглые, бесследно не умирают, такова физиология. Это, кстати, вариант — самоубиться.

Но тогда автоматически вернусь в семейство, что нежелательно. Семейство — они сволочи те еще, в чем-то похуже клановых. Сбежал — и нечего возвращаться.

Да, а еще в новой семье имеются две якобы сестрички. Близняшки. Судя по воспоминаниям, восемнадцатилетние шалавы и круглые дуры. А также квадратные и кубические. А кто они еще, если при своих очень заурядных финансовых данных надеются на выгодное замужество и пальчиком не шевелят, чтоб как-то улучшить жизнь? Пальчиком не шевелят, разве что задницей. И то безрезультатно по большому счету. Даже этого не умеют.

По дороге вспоминаю жалкое состояние семейных финансов. Мне ж теперь там целый год жить и чего-то кушать, и желательно кушать вкусное и качественное. Это, помимо прочего, напрямую связано с магическими особенностями тела. Так что захожу в круглосуточный супермаркет и основательно гружусь. Остатки скидываю с ти-фона в наличку. Ее столько, что приходится трясти три банкомата. Следующим ходом закидываю наличку по карманам и на свой старый номерной счет. Определенная сохранность теперь деньгам гарантирована.

Ключа-брелока, естественно, в карманах нет, я же навсегда уходил. Приходится пинать в дверь. Открывает сама Вера, смотрит взволнованно, и чувствую, что тону в ее серых глазах. Еле выплываю, отплевываясь и отфыркиваясь, ух… Чертово тело.

— Что это⁈

— Долги начинают возвращать! — сообщаю мрачно. — Понемножку. Зато все.

Вручаю ошеломленной женщине покупки и боком протискиваюсь в дверь. Такое впечатление, что меня не собираются пускать в квартиру, пока не дам нормальных объяснений. Но я же их и не дам. А ночевать тогда где⁈

— У тебя рубашка в крови, — замечает женщина осуждающе.

— Ну, в крови. В моей же, не в чужой. Экспертиза, если что, подтвердит. Вера, тебе что важнее: пара капелек моей крови или пара сотен тысяч?

— Как ты меня назвал? — вырывается у женщины.

— Сколько, ты сказал⁈ — вырывается у кого-то в комнате за спиной.

У кого-то двух.

— Ну, привет, крашеные! — бросаю не оборачиваясь. — Будем знакомы — Рой. А теперь брысь и не отсвечивать, с мамой разговариваю!

-=-

Сидим напротив друг друга за кухонным столом и держим тактическую паузу. Упрямства обоим не занимать, этак мы долго просидим. В соседней комнате затаили дыхание и подслушивают. Прекрасно слышу, что стоят сестрички у двери, к щелочке прижались ушами. Физиология родного семейства, мое тайное и пока что единственное оружие. Ах да, еще жизненный опыт. Специфический такой.

Припоминаю, что близняшки Роя за парня не держали. Лупили регулярно, и вообще отдали ему в пользование девчоночий ти-фон с треснувшим экраном, уронили, косорукие. А его подаренный на день рожденья, естественно, отжали себе. И не меня они сейчас послушались, что скрылись в своей комнате, а маму. Мама у сестричек в авторитете.

Решаю, что на упрямстве можно и до утра промолчать, а мне вообще-то не кушать, а жрать охота. Организм потихоньку выправляется и требует на это дело ресурсов.

— Ты не родная, — прямо говорю я.

За дверью чуть не давятся возгласами. Но молчат, есть у девчонок воля.

— С чего так решил?

— С зеркала. Не похожи.

— Дети не всегда походят на родителей.

— Не в случае благородных, у вас доминантная наследственность! — обрываю неумелое вранье. — Вера, не морочь голову, я тебе не родной сын! И видно, и чувствуется. Достаточно открыть глаза. Вот девчонки — те да, твои.

Женщина криво усмехается и молчит. Тоже не родные, как понимаю. То есть ей родные, но не супругу. Ох и напутано в семье, без киллера не расплести! Кстати, киллер за столом сидит.

— Раскрыл, значит, глаза?

— Раскрыли, — поправляю хмуро. — Меня киллер ждал, еле убежал. Поневоле задумаешься, откуда ноги торчат. И чьи.

Женщина покраснела, потом смертельно побелела. О, дошло.

— Жучка, Хрючка! — зову я. — Я передумал. Идите сюда, тема вас касается.

— Как дам сейчас за Хрючку! — звенит яростный девчоночий вопль.

— Сами друг дружку так дразните! Жанна, Хелена, кому сказано?

Девчонки выходят. Недовольные, с брезгливо поджатыми губами. Две дуры из ларца, одинаковы с лица. Вульгарная помада, синие тени, и тушь с ресниц кусками отваливается. И цвет волосенок помойный.

— Мое семейное имя не откроешь, я правильно понимаю? — уточняю я. — Так и думал. Тогда вопрос: куда папенька подевался?

Женщина открывает рот… и закрывает. Понятно, сложно ей с папеньками. Фрейлины — они такие фрейлины, затейливые.

— Твой супруг, где он? Почему в нищете? Где мужчина, который должен содержать семью? Почему мне никто за пьянки по шее не дал?

— Мой супруг Никол Збарский под старость лет заразился игроманией, просадил всю недвижимость и сгорел от алкоголизма девять лет назад, — сухо сообщает женщина. — И в этом смысле ты весь в него.

Недовольно двигаю челюстью. Семейная, кстати, привычка, надо бы избавиться. То, что Вера молчит про меня, понятно. Никто в таком не признается, с чего бы ей? А вот игромания — тут имеются вопросы. Она стала заразной болезнью триста лет назад. Аккурат когда появилась в мире магия. Все как положено, анаэробные бактерии, воздушно-капельный путь, все такое. А вопросы… благородные не заражаются, такие дела. Магия против. И алкоголизмом их не пронять по той же причине. Или?..

— Он из простолюдинов, что ли?

— Дворянин, — поджала губы женщина. — За особые заслуги.

— Понятно, купил.

Сестрички возмущенно фыркают. Они его помнят и считают родным отцом. Но того, что Никол Збарский дворянин по документам, а не по происхождению, их фырканье не изменит. В глазах благородного общества они полукровки. Или, как тут презрительно выражаются, буратины. Недоструганные.

— Мне вернули двести тысяч, — сообщаю я. — Долг, я сказал. За что? За все хорошее, так правильно. Вера, половина тебе, держи. Сними квартиру в охраняемом квартале, лучше всего у Меньшиковых. Потому что здесь меня убьют, и вас со мной невзначай. А я знаю, за что? Знаешь ты, но молчишь.

Делаю паузу. Вдруг сломается? Вдруг ей дочек жалко?

Но женщина молчит. Понятно, клятва сильнее жизни.

— Теперь с вами, девочки. Вы чего размалевались? Так дешево, я имею в виду? Мне без разницы, но маму позорите. Дам каждой по сотне, если смоете раскраску.

— А на покраситься тоже дашь? — бросила одна из близняшек недоверчиво.

Я ее прекрасно понимаю. За все предыдущие годы Рой Збарский кредитки не заработал. Воровал на выпивку у сестричек и у мамы, за что не единожды был бит.

Принюхиваюсь. Хелена. Так-то их без нюха не различить, однояйцевые.

— Дам. Но в натуралке вы лучше смотритесь. Спросите у мамы, она специалист. Кстати: Вера, бросай свою дурацкую работу, все равно толком не платят. Лучше девчонок фрейлинским делам обучи, им по жизни точно пригодится. Танцы-шманцы, языки, стиль, прочие дела.

— Мы на мою зарплату, между прочим, живем, — усмехается женщина. — А твои сто тысяч — сейчас они есть, а завтра их нет. Придут и вернут тем, у кого украл. Или твой запал завтра кончится. Наглотаешься пива, как обычно, и приползешь оборванный и избитый.

К деньгам на столе она демонстративно не притрагивается.

Всерьез задумываюсь над перспективой. М-да. Организм в жалком состоянии, всякое может быть.

— Может, и приползу, — говорю в результате. — Но мне за это заплатят. Кто? Все, так правильно. Все непричастные, а причастные вдвойне. Последнее: мне спать где? Надеюсь, не с сестричками?

— Рой, ты что такое говоришь⁈ Они — девочки, с ними нельзя! В моей комнате ты спишь. Когда доползаешь.

— Ни за что, я не железный! Лучше у порога на коврике! Еще лучше — на банкетке в кухне! Здесь хорошо, здесь еда есть.

У нее он ночует, ну надо же. Пятнадцатилетний гормононоситель. Задохлый, но юноша! Теперь хотя бы немножко понятны его закидоны. Каждый вечер наблюдать частичный стриптиз в исполнении бывшей фрейлины младоимператорского дворца — и у старика кукуха переклинит.

— Там ширма! — возмущается женщина и слегка розовеет. — Ты что, от своих пьянок все забыл⁈

— Тем более ширма, — ворчу непреклонно. — Тогда точно на банкетке!

А то мне ширма помешает. Демонстративно устраиваюсь на банкетке. И руки за голову закидываю. Сестрички издают губами неприличные звуки, набирают еды, пока не отобрали, и норовят свалить в свою комнату. Лениво напоминаю про краску. Смоют они свою дикую тушь, никуда не денутся. Сто рублей для них — настоящие деньги. Карманных средств девчонкам катастрофически не хватало все детство. Собственно, их вообще не было до этого момента. И смутное происхождение денег у презренного братика их жутко интересует, но только в плане как бы самим так же обогатиться. Криминал их не смущает. Подумаешь, украл. Деньги же. Очень практичные особы, мне они нравятся.

Недовольно морщусь. Не мне они нравятся, а телу. Но вообще — как-то даже жалко сопляка. Он искренне любил свою семью. Но не имел сил справиться с алкоголизмом. Да и умом явно не блистал, с такой-то ущербной рожей. За что его презирали. А он продолжал любить, как умел.

Мне хочется кушать, и кушать без свидетелей, чтоб не было вопросов насчет гигантского аппетита, но Вера задерживается.

— Ты другой! — говорит она негромко, но убежденно.

Только вздыхаю. Если бы! Ни на молекулу не изменился на самом деле, все тот же задохлый наркоман и пьяница. Потому что моя личность пока что не в теле. На самом деле я свысока наблюдаю. Из куна-чакры.

— И пить бросишь? — недоверчиво спрашивает женщина.

Молча киваю. И пить, и курить, и наркотики. Если не доставляет удовольствия, зачем тратить деньги? Не так уж легко они достаются. Грабить, между прочим, тоже работа. Тяжелая.

— Ломка…

Не понимаю. Ну, ломка. А мне-то что? Я не Рой. Не мое тело страдает, а этому говнюку так и надо. А я за его мучениями сверху с удовольствием понаблюдаю.

— А дай-ка я тебя проверю! — решается женщина.

Усмехаюсь. Ожидаемо. Она для того и осталась. Но я же не в теле. Ни одержимости, ни управления — ничего! Только некая личность сверху сидит и хихикает.

Но Вера не стала проверять на подчиненность. Ее интересуют магические отклики. Невольно и сам заинтересовываюсь. А действительно, какой из меня маг, если семейная магия с клановыми конфликтует?

Женщина берет мою ладонь. Ощущаю слабый посыл и блаженно щурюсь. Хорошо-то как!

— Ничего не понимаю…

— Магия исчезла? — лениво интересуюсь я.

Я бы этому не удивился. Когда в родном семействе столетиями лелеют мысль убить всех клановых, она и в магическом плане начинает себя проявлять, не говоря уж про ментальную навязчивость. Еле отучился вслух желать всем клановым мучительной смерти. Зато душегубные мысли задолбали, тоже пора отучаться.

— Не исчезла, но отклик ни на что не похож, а так не бывает, — бормочет женщина и уходит в глубокой задумчивости.

Я рывком сажусь и накидываюсь наконец на еду. Ох, хорошо!

А деньги Вера так и оставила на столе. Уверена, что завтра за ними явится полиция? Скорее всего так.

Ночью мне не спится. Видимо, тело говнюка привыкло к мягкому и теперь на банкетке крутится и ежится. Ну надо же, какой неженка! Как пьяным под кустами валяться, так нормально, а дома ему мягкую кроватку подавай и фрейлину за ширмой! Так ему и надо, говнюку.

Так что просто лежу и лениво прикидываю, как быстро начнутся изменения в организме под влиянием моей личности и насколько это опасно в плане подозрений. Прихожу к выводу, что опасно, но не очень. Пятнадцать лет, взросление, изменения в организме естественны… хотя повышение массы вдвое в естественность не лезет и с этим что-то придется делать.

Посреди ночи являются сестрички и с хиханьками утаскивают остатки еды. Понятно, снова на вкусняшки потянуло. Знают ли они, что это напрямую связано с магией, а точнее, с ее уровнем у благородных? Ой, вряд ли. Они же дуры круглые, а также квадратные. Какая им магия, если учатся не в магической академии, а в обычном колледже? Да и как учатся… Сидят по ночам в общалках, потом на лекциях носами клюют. Если, конечно, они туда ходят. Может, просто делают вид, что учатся. Я бы на их месте не учился. Что хорошего в колледже? Отстой для простолюдинов. А они пусть наполовину, но все же благородные.

Вообще на судьбу сестричек мне плевать. Чужие люди и вообще — люди. А я не человек. С другой стороны — мне в этом семействе еще год жить. А самок своего семейства у нас принято защищать, и так просто от культурных установок не избавиться.

После сестричек выглядывает из комнаты Вера и просит не маяться дурью и идти спать в постель. В ночной рубашке выглядывает. В прозрачной. Эти фрейлины вообще не понимают, что такое скромность. Своеобразная у них во дворцах жизнь.

А потом мощно бумкает, и женщину выкидывает взрывом в коридор. Вместе с дверью.

Чую неладное за мгновение до взрыва, вскакиваю, но сопливое тело мало на что способно. Успеваю только поднять женщину да запихнуть в санузел под защиту бетонных стенок. Так себе защита от серьезных намерений, но лучше, чем ничего.

На шум выглядывают сестрички, глаза как блюдца и уже без туши. Никак взрывом обтрясло? И то польза.

На самом деле продолжения атаки не должно быть. Почерк — он виден. Работали профессионалы, не признающие случайных жертв. Подловили момент, когда женщина выйдет из спальни, и влупили. И сейчас спокойненько себе отходят. А что? В спальне после взрыва сплошные засветки, кровать недоумка наверняка в клочья, заказ выполнен, все тип-топ. Вот с чего они шарахнули по пустой кровати, это вопрос. Не такие уж, получается, профессионалы.

— Брыля! — ахает женщина и делает попытку прорваться в разгромленную спальню.

Аккуратно прижимаю ее к стене. Все же профессионалы. Совсем вылетел из памяти старый лабрадор. Опять этот ком шерсти приперся спать на кровать. Ну да, перепутать несложно, по весу соответствует одному наркоману дистрофичного сложения.

Под рукой зажглось и начало разгораться невидимое сияние. О, наконец о магии вспомнила! Конечно, многого от фрейлины ожидать не стоит, но их все же обучают магии, и хотя они в основном по внешности специалистки, но убрать задымление и притушить то, что тлеет, наверняка способны.

— Отпусти, — тихо говорит Вера. — Больно.

Больно ей. А попасть под выстрел гранатомета не больно?

М-да, а разум фрейлины как-то своеобразно устроен. Вместо того чтобы спасать квартиру, женщина все магические силы бросает на то, чтоб восстановить порванную ночнушку и убрать с кожи ссадины и синяки. Значит, придется руками. Хорошо, что не только своими.

Зову сестричек и принимаюсь за дело сам. Тащить дохлого лабрадора в бак для компоста точно моя работа, девчонки к крови непривычны. Пока что. Вот поживут рядом, быстро притерпятся.

За покушение киллеров неплохо бы наказать. И больно было б, если б попали, но в основном чтоб впредь было неповадно. Бегать от убийц — так себе занятие. А вот когда убийцы от тебя бегают — уже веселее.

Запихиваю остатки собаки в мусорный мешок, споласкиваю руки под краном. Вера стоит в коридоре и смотрит пустыми глазами. В шоке, что ли? М-да, толку от фрейлин младоимператорского двора в сложных ситуациях — ноль. Сестрички и то полезней.

Поднатуживаюсь, взваливаю мешок на плечо и бреду к выходу. Киллеры? И что киллеры? Они профессионалы, они давно не здесь, и отследить их без ресурсов государства невозможно… если только они не обнаглели до того, что сняли квартиру напротив! И сидят сейчас, придурки, любуются выбитым окном, хихикают. А тут я, весь из себя живой, к мусорным бакам плетусь. Что они тогда сделают?

Размышляю над вариантами. Хотя особо гадать незачем. Сначала они, конечно, охренеют. Но потом всадят в меня пол-обоймы, как принято у профессионалов, а это ой как больно. И уйдут без следов, как принято у них. Да их и искать никто не будет. Подумаешь, бывшая фрейлина, ха-ха два раза ее прыщавый нагулянный сын. С близняшками вместе. Они не клановые, кто о них побеспокоится?

Так что я резко меняю планы. Ставлю мешок на бетонный пол. Оглядываюсь Из соседей — никого, все по норкам попрятались, не хотят встревать в чужие разборки свидетелями. Ну да, выступишь потом на суде и получишь за это гостинец в лоб. Клановые войны для простолюдинов смертельны.

Возвращаюсь в квартиру, забираю у близняшек разорванное одеяло, иду к мешку, накидываю одеяло на голову и плечи и лишь тогда тащусь к мусорному баку. Идентификатор сквозь одеяло не берет, знаю точно. Походку меняю. Да она сама изменилась под таким весом!

Лично я все равно влепил бы пулю в подозрительную фигуру, но они не я, так что дохожу до баков без проблем. Там сбрасываю мешок, пригибаюсь и шмыгаю между машин. Ну а дальше — вопрос опыта.

Профессионалы оказались придурками. Действительно сняли квартиру напротив! На выходе я их и принимаю. И плевать, что доходяга — чтоб убить, не так уж много сил требуется. Чтоб избить — там да, надо иметь бычье сложение, железные кулаки и немножко понимать в физиологии, а убить — фе, плевое дело.

Вернувшись, снова отмываюсь под краном. Какая мерзкая штука эта кровь! Липкая — фу!

Денег у профессионалов не нашлось — профессионалы. Удовлетворился мародеркой. На сколько они там арендовали квартиру, на месяц? Вот пусть через месяц их и найдут, не раньше. А лучше, если позже.

— Бросайте это грязное дело! — машу рукой сестричкам. — Потушили, и хватит. Все равно оштрафуют. Собирайтесь и уходим, если жить хотите.

Оказалось, что жить хочется всем, даже Вере, даром что одной ногой в могиле из-за своей клятвы, так что собираются быстро. Для женщин. Ладно — для растерянных женщин быстро. И мы уходим, так сказать, в туманную даль. А пожарные если захотят чего спросить, или там муниципальные дознаватели — повесткой вызовут.

Одно хорошо — деньги с кухонного стола Вера забрала мгновенно и без возражений. Когда по тебе стреляют из гранатомета, такие мелочи, как происхождение денег, разом перестают волновать.

А что плохо — как-то шумно начал жить. А я шум не люблю.