Бояринъ из куна-чакры

Глава 16

Сначала отправляю Жанну избавиться от ти-фона. На ее вопли, что как же Риманте, несчастная девочка ходит с дерьмовой «персиковой» серией, позорится — холодно отвечаю, что не дам своей невесте ти-фон с заложенной взрывчаткой. Жанна меняется в лице и исчезает с ти-фоном в отставленной руке. Вера меняется в лице и с тревогой провожает дочку взглядом. И Мишель тоже меняется в лице. О как? Не знала о милых обычаях своей Службы? Дилетантка. Я и то знаю.

Риманте откровенно страдает по ти-фону. Она его уже мысленно приватизировала, бантиком перевязала и перед всеми в школе похвасталась. «Малахит», мечта всех школьниц-идиоток!

— Подарим мы тебе ти-фон, через день-два следующий киллер полезет! — успокаиваю я скромную девочку. — С «обсидианом» в кармане.

Скромная девочка успокаивается, зато Вера снова меняется в лице.

— Один киллер — один ти-фон! — внушительно объясняю я женщине прозу жизни. — А десять киллеров — уже лавка электроники! Стабильный доход, между прочим.

Потом я отправляю Хелену в комнату гонять Риманте по школьному курсу, обеим надо готовиться к поступлению в Магическую академию. Пинать киллерш — развлечение вообще-то, побаловались и хватит.

После чего предлагаю мадемуазель Портман лечь на ковер, руки «крестом», ноги в стороны.

— Я в юбке! — вспыхивает негодованием злобная феминистка.

— Мешает — сними, — рассеянно бормочу я.

Мне не до ее заскоков. Прямо сейчас решаю вопрос, пора начинать обучение Веры или подождать киллера без отклонений.

— Все мужчины одинаковы! — с презрением фыркает девица и ложится на ковер. Демонстративно — руки в стороны, ноги в стороны. А ноги у нее — это что-то! Так бы сидел и любовался. И гладил. И…

— Удлиненные бедренные и берцовые кости, — замечаю вполголоса. — Еще чуть-чуть, и выйдет за пределы эстетической нормы. Дальше — уродство. Не мое дело, просто сообщаю, вдруг ты увлеклась…

— Я не дура! — цедит девица. — И у меня безошибочный вкус! Это проклятие.

— Начальник? — невинно интересуюсь я.

— Преподаватели Магической академии. Не осталась у них в аспирантуре, а они так надеялись. Мальчик, я уже лежу. Делай хоть что-нибудь.

— Разумно, — признаю я и наконец решаюсь подключить к процедуре Веру.

Беру Веру за руку и усаживаю рядом. Так, правая рука Веры на коленке девицы, левая моя — у Мишель на голове. Кольцо. Контакт. Поехали.

— Ого! Что это?

— Это Мишель, — сообщаю я очевидное. — Изнутри. Ох и наверчено! Не отвлекайся. Смотри под сердцем. Вот, я Когтем показываю. Видишь? Вот так выглядит родовой маячок. И все, кто с ним — крепостные императора. А вот так он уничтожается. Ам — и нету.

— Уже все? — подает слабый голос Мишель.

— Лежи, не дергайся. Что у тебя такой бардак во внутреннем мире? У тебя какой ранг?

— Старший Ученик, школа Бытовой магии/

— В порядке себя надо содержать, если Бытовой! — ворчу я. — Вера, тебе тут что-нибудь знакомо?

— Все знакомо, — с удивленной улыбкой бормочет она. — Так забавно… Это структурные формулы заклинаний, как их приводят в учебниках… но почему-то ма-аленькие…

— Ага…

Меня внезапно осеняет мысль.

— Маги, когда проверяют отклики, на что смотрят?

— Да откуда мне знать? Ни на что, мы же не видим, не то что ты.

— Но как-то же вы определяете склонность к школе магии!

— А, это. Магистры говорят — по зубцу. Он у школ разный. Я только знаю, какой должен быть отклик.

Соображаю. По зубцу. А чтобы проверить, берут за руку. То есть зубец, по логике, должен первым стоять в магических структурах…

— Уже можно ноги сдвигать? — злобно интересуется Мишель.

— Лежи спокойно! — цыкаем на нее хором.

Вера вглядывается, наклоняется ниже. Это она по неопытности — чтобы разглядеть, не надо наклоняться, надо фокусировать Зрение. Мягко подсказываю ей.

— Я поняла, — шепчет она. — Вот он, зубец.

И тычет в него Когтем. Мишель дергается и рявкает:

— Садисты!

— Ну извини. Рой, я поняла. Вот он, зубец. И он формой такой же, как эмблема школы магии. Так просто!

Вера неправа. Просто — это когда вообще без магических конструкций, например, как у меня. Накрутили посреднических структур, в результате скорость магической реакции — от двух до пяти секунд. Пока нужный конструкт возбудится, пока накачается энергией — я пять раз успею подбежать и Когтями по горлу.

— С зубцом понятно, — бормочу я и ставлю в памяти заметочку. — С внутренними структурами понятно — если есть в учебниках, найти в открытом доступе можно. А вот это что? Мишель, что у тебя в низу живота?

— Сказать, да? — с ненавистью шипит феминистка. — Заканчивайте, чего пялитесь⁈

— Тьфу на тебя, озабоченная. Вера, что это?

— Где?

— Да вот же!

Озадаченно разглядываю очень сложную конструкцию. А вросла-то как… Как будто с рождения тут…

Мнусь, перебираю варианты и все же решаюсь. И касаюсь конструкции Когтем.

Дзынь!

— Ты чего сделал⁈ — паникует Вера.

— Деструктурировалась… вернее, трансструктурировалась…

— Не умничай! Ты что сделал, рукожоп⁈

Вздыхаю. Вера права. Сложновато я выражаюсь. Но это проклятье всех филологов — в процессе речи обязательно подворачиваются самые сложные и редкие слова. Они самые точные — но сложные! Ага, а сама речь — нагромождение причастных и деепричастных оборотов, вводных слов, пояснений и однородных членов. Пока до смысла доберешься, начало забудешь. Проще надо говорить, проще, и тогда женщины потянутся!

— Что сделал, что сделал… — бурчу я. — Прикоснулся! А она была — и нету.

— Как — нету? А вдруг это что-то важное?

— Вряд ли, — неуверенно возражаю я. — Если б важное, Мишель бы уже орала. Или умерла.

— Э, вы чего творите? — начинает паниковать Мишель. — Сейчас заору!

— Лежать! — рявкаю я.

— И молчать! — рявкает Вера.

— Насильники, — бессильно плачет Мишель. — Прозекторы…

Однако больше не дергается, молодчина. С огромным удивлением слежу за безобразием во внутреннем мире девицы. Там происходят какие-то стремительные каскадные реакции, структуры сворачиваются и так же быстро разворачиваются измененными.

— А если она в монстра обратится?

Пожимаю плечами:

— Обратится — убьем. Монстры запрещены указом императора. «О чистоте человеческой расы» называется.

— Не надо убивать, я жить хочу…

— Чего полезла в дела наследования трона, если жить хочешь? — злюсь я.

— Дура была…

— Рой, — подает голос Вера. — Ты зачем вообще тронул эту шишку?

— А мне не нравится, когда на детородных органах торчат чужеродные конструкции! Самка должна быть фертильной! И вообще, пока она тут лежит, ноги раскинула, давай заодно поколупаемся в ее проклятии? Это не дело, когда ноги непрерывно растут, так и упасть недолго.

Мишель рывком садится и сдвигает ноги.

— Ну уж нет! — решительно заявляет она. — Идите вы знаете куда⁈

И выдает, куда именно. Со стороны лестницы доносится восхищенный вздох. Это Жанна, вернулась не вовремя.

— Бум-м!!!

Оказываемся на ногах все трое. Что это было⁈ Смотрю на растерянную Жанну, и кое-что доходит.

— Деточка, а ты куда выкинула бяку?

— В урну, — виновато бормочет Жанна.

Бросаемся к окну. М-да. Видок у соседнего магазина — хуже только помойка.

— Ты зачем так сделала? — негодует Вера. — В реку надо было, в реку! Где не купаются!

— Они мне скидку не оформили!

Вера задыхается от возмущения. Мишель, наоборот, сверкает неожиданной улыбкой и хлопает Жанну по подставленной ладошке. Так, эти двое уже спелись.

— Ладно, что сделано, то свято, — вздыхаю я. — Сбросила хотя бы правильно? Там камеры.

— Я не дура! Завернула в бумажку от мороженого, прикрылась одним раззявой и сбросила! Прошла дальше и вернулась по другому тротуару!

— Молодчина, далеко пойдешь, если полиция не остановит… теперь ты, Мишель. С этого момента ты официально мертвая, живи на здоровье. Ти-фон самоликвидировался, жетон… еще может потребоваться. Ты какое имя предпочитаешь?

Беру жетон и незаметно придавливаю его своим новым умением. Жетон печально произносит в неслышимом диапазоне «хрусь» и перестает ежеминутно верещать. А что? Левитация, если ее правильно понимаешь, во все стороны работает. А также со всех сторон. Страшное оружие на самом деле.

— Там вообще-то мое имя, — бормочет киллерша. — И оно мне нравится.

— Ну, пусть будет твое.

Выпускаю Коготь, аккуратно заглаживаю гравировку на жетоне. И по блестящей поверхности пишу Когтем то же, но латиницей. С причудливыми завитушками. Называется — готика, то есть хрен прочтешь.

— Будешь у нас сотрудницей Иностранного отдела, — с удовлетворением говорю я и возвращаю жетон. — Сотрудницей на отдыхе. Но с правом дать в морду. Для местных чиновников сойдет, в Москву лучше не соваться.

Мишель следит за моими манипуляциями завороженно, как будто прежде ничего подобного не видела. Хм. Ну, может, и не видела. Наше семейство не любит популярности.

Теперь — Вера, — деловито продолжаю я. — Как-то мы засиделись в доме, не находишь? Почему до сих пор не засунула нас на подготовительное отделение в академию? Обо всем напоминать, да?

— Напоминаю! — едко отзывается Вера. — Подготовительное отделение — платное! Кто обещал награбить? И — где⁈ Мне с чем идти в приемную комиссию? С жалкими крохами от аренды помещений? Хорошо, князь Кирилл перечислил арендную плату за полгода вперед…

Так. Панегерик… э… славословия князю Кириллу пора прекращать! Мне еще этого бычары в клане не хватало. Он мне тут всех фертильных самок…

— Берешь ти-фон князя и сдаешь в ювелирку, — сухо предлагаю я. — В чем проблема? Там в оправе голландские алмазы, все пять лет обучения хватит оплатить.

— Рой, — вздыхает Вера. — Неуч ты из Сорбонны. У корпуса художественная ценность высокая, а ломом это стоит на порядки меньше. На порядки, знаешь такое слово? А с монограммой Меньшиковых вообще ни один идиот не возьмет, ювелирщики еще жить хотят.

— Всему вас учить… — бурчу я и отправляюсь за драгоценной хренью.

Под настороженным взглядом Веры выпускаю Коготь и заглаживаю вензель клана Меньшиковых до зеркального блеска. Потом вычурными буковками пишу «Зая», рядом слащавое сердечко и любуюсь результатом.

— Зая — это кто? — мрачно уточняет Вера.

— Догадайся с одного раза. Надеюсь, дальше сама справишься? Приходишь вся из себя стеснительная, ах, я в трудной ситуации, подарок друга сердца, отрываю с кровью, слезами и соплями, между прочим, корпус парный с непревзойденным творением голландцев у самого князя Кирилла…

Вера мнется и поглядывает неуверенно. Согласен, такие сценки подходят оторве Жанне, но близняшка недотягивает фактурой. Такой, как Жанна, разве что мороженку подарят, а фрейлина — это высшая лига. И еще она явно не хочет выставлять имя князя Кирилла на всеобщее полоскание. С этим надо срочно что-то делать, а то влюбится, и начнутся детские проблемы.

— Давай я схожу! — с любопытством предлагает Мишель. — За одну десятую от прибыли. Мне деньги тоже не помешают, мертвым карты блокируют, а наличку твои мелкие паразитки выгребли.

— Сама справлюсь!

Мишель удовлетворенно улыбается, я тоже. Сработаемся.

— Только выбери ювелирщика попротивнее, это важно! — напутствую ее.

— Зайду к тому, кто на моих драгоценностях нажился! — мрачно обещает Вера.

Вера уезжает на машине. Машину придется бросить в городе, она арендованная. Жаль, так бы разжились на халяву техникой.

Разворачиваюсь к близняшке.

— Я вас нанял давным-давно, чтоб принесли кое-какие материалы из библиотеки. Где они?

— И вовсе не давно! Двух недель не прошло.

Задумываюсь, подсчитываю. Хм. Две недели — огромный срок! Время летит быстро, а у меня еще клан не создан. Надо как-то довести до близняшек ценность времени.

Жанна притаскивает Хелену, а та Риманте, монитор и документы. Оцифрованные, естественно.

— Больше двух тысяч фамилий, — морщится Жанна. — Замаемся просматривать.

Но у меня благодаря оговоркам Веры есть возможность сократить поиски. Сажусь к монитору, знакомлюсь со структурой списков — и решительно убираю из поля поиска всех клановых. М-да. А чего я, собственно, ожидал?

Мишель заинтересовывается происходящим. Еще бы, девушка по факту родилась во второй раз, ей жизнь цветет и пахнет, и все интересно. Я знаю, сам так рождался.

Жанна кратко вводит ее в курс дела. Бывшая оперативница тут же залипает за моим плечом — и невольно «ахает». Ну да, и я там же.

С монитора нам многозначительно грозит всеми карами земными краткий список. Императорская семья.

— Девочки, поработайте-ка за малую мзду, — хмуро прошу я. — Проследите интернет-активность вот этих персон. И выберите тех, кто отсутствует в светской жизни. По причине смерти — тоже.

— Не надо, — подает голос Мишель. — Вы из провинции, а москвичи прекрасно знают о правящем доме. Как бы тема для ежедневных разговоров, типа погоды у англичан.

Девушка решительно сдвигает меня своими костям в сторону. Работает пару минут и удовлетворенно цыкает. Нерусский звук, не зря Француженка.

В свою очередь отодвигаю ее. С удивлением чувствую, что девушке эти «двигалки» нравятся. Она же феминистка, не? Занятно, но дело прежде всего. Изучаю список. И останавливаюсь на одном имени. Фамилии нет, ей она ни к чему.

Младшая сестра нынешнего императора России. С единственной доступной в сети фотографии на меня смотрит маленькая девочка с характерными диспропорциями лица и черепа. Открываю дополнительную информацию. Так… в детстве не блистала особыми талантами… это они очень вежливо. У Великой княжны на лице клиническая картина идиотии, хоть в учебники включай. Что еще… отличалась кротостью, смирением и удивительно светлой душой… В семнадцать лет отбыла из Младоимператорского двора в Воронежскую Девы-Заступницы женскую обитель, где и зачахла в молитвах через два года. Что зачахла, неудивительно, женские обители для того и созданы… но Воронежская — единственная, куда принимают женщин с грудничками.

Сравниваю даты с собственной жизнью. Получается, она родила в шестнадцать. Ну, здравствуй, моя кроткая, беззащитная мама. У кого же рука поднялась творить над тобой магогенетические эксперименты? Поднялась и осмелилась? Этот кто-то по логике должен на мое трехлетие куда-то исчезнуть…

Выбор оказался невелик. Всего одно имя. Тоже — только имя без фамилии. Двоюродный брат императора. Ценитель разгульного образа жизни, но в узком кругу. В смысле, из Младоимператорского дворца его не выпускали. Но уж там он чудил на широкую ногу. Пьянки, драки, оргии — все, как мне нравится. А также безумные химические и магические опыты. Любопытство вкупе с полной безнаказанностью и шизофреничным разумом — страшная научная сила. Как дворец по камешкам не разнес, непонятно. Умер в расцвете сил, когда мне исполнилось три, и что-то подсказывает, что не своей смертью. В некрологе написано: в результате трагически нелепого случая… Он самый и есть.

Его фотографий сохранилось больше. Смотрю на благородное лицо с бешено выкаченными глазами. Психически больной — или гениальная маска? Теперь не узнать.

Вывожу фотографии родителей на отдельное поле. Рядом помещаю свою в исходном виде, она у меня сохранилась на карте памяти. Сходство просто кричит о себе.

Задумчиво обвожу фотографии черными рамочками. Пишу имена родителей ниже. Увеличиваю шрифт. И еще увеличиваю шрифт… и еще…

За спиной возбужденное сопение. Девочки чуть не виснут на плечах. А их сверху придавливает высоченная Мишель.

— Этот мальчик — кто? — взволнованно спрашивает она. — Тот, кто я думаю⁈

— Да Рой же! — ляпает необдуманно Хелена. — Наш Рой! До того, как изменился!

Мишель издает странные звуки. Помирает, что ли? Удивленно разворачиваюсь.

— Рой… — выдавливает Мишель. — Ты — Великий князь⁈

Пожимаю плечами. Выморочный род, не признан при рождении, по медицинским показаниям недееспособен… но формально да, Великий. И первый в очереди на наследование. И по отцовской, и по материнской линиям. У действующего императора детей нет. Сдается, и не будет. Маг такой ненормальной силы стопроцентно мутант, результат магического вмешательства в таинство зарождения жизни, у таких кадров с продолжением рода трудно. То-то он так яростно топит за чистоту расы. Сам силу заполучил просто чудовищную, боится, что другие так же смогут.

Что ж, один результат из поиска уже есть. Теперь знаю заказчика покушений. И что мне это дает?

Мишель бледнеет, совершает странное вращательно-опускательное движение… Бумс. Готова, обморок. И Вера падала. Интересно, это у них в Москве такая мода или просто экология нездоровая?

Кое-как с сестричками утаскиваю нежную девицу в одну из комнат. Решено, теперь это ее комната. Растет клан, растет! Но ноги этой Мишель не мешает укоротить, за все углы зацепилась, пока тащили, и в комнате еле развернулись. Пользуюсь беспомощностью бывшей оперативницы, быстренько шарюсь в ее внутреннем мире и срезаю Когтем ее проклятие. Ну, я так считаю, что проклятие. Если и ошибся, ничего страшного. У Мишель магических конструктов полно, одним больше или меньше — незаметно.

Вера возвращается с торжествующим видом.

— Вот.

И начинает выкладывать наличность. Горка упаковок у монитора растет, растет, и одновременно увеличиваются глаза близняшек. А Риманте того и гляди последует вслед за Мишель.

— Три миллиона, — с удовольствием сообщает Вера. — И знаешь, Рой, там такое странное дело случилось…

Ее взгляд наконец останавливается на мониторе. А там все еще три фотографии в черных рамках. И два имени огромным черным шрифтом.

Вера смертельно бледнеет. Открывает рот, пытается что-то сказать… Бумс. Да что ж это за звездопад сегодня⁈ Не о Риманте следовало беспокоиться. Моя невеста — девочка местная, крепкая, ее Великим князем не проймешь. А Вера — фрейлина, создание хрупкое и ранимое. И к тому же москвичка, а это клеймо на всю жизнь.

— Девочки, хватаем за руки-ноги! — командую я. — И… раз-два! Потащили! Да не ногами вперед, заполошные!